Czytaj książkę: «Блеск и ярость северных алмазов»

Czcionka:

* * *

Посвящается Любови и Евгении

Прелюдия к алмазной симфонии

Блеск алмазов не может ослепить человека. Слепит ярость вокруг них. А никакого сияния нет в помине. Спросите геологов. Заденешь ногой какой-нибудь камешек, он отлетит в сторону, и ты пройдешь мимо. А это алмаз. И он совершенно неказистого внешнего вида. Его форма может быть разной. Куб, восьмигранник, а то и вовсе непонятное строение. Да и на поверхности земли алмаз встретишь чрезвычайно редко. Если только не случилось в прошлом какого-либо извержения магмы.

Вот скажите: откуда об этом мог знать простой помор Михайло Ломоносов, предсказавший еще два с половиной века назад, что в ста километрах к северо-востоку от Архангельска найдут алмазы? То есть откроют два самых крайних северных месторождений в России? Одно потом в честь великого ученого в конце XX века так и назовут Ломоносовским, другое станет Верхотинским. А всю территорию отныне будут обозначать на специфических картах «Архангельская алмазоносная провинция».

В современной России есть только три компактные группы таких месторождений, в трех территориально разобщенных северных регионах. Якутские алмазы были открыты еще в 50-х годах при советской власти. Есть немного в Пермском крае. Запасы их разведаны. В Якутии более 80 % всех российских алмазов. И почти стопроцентная добыча. Для сравнения, в Пермской области всего лишь мизерные цифры, не достигающие даже одной целой процента.

А вот данные по «Архангельской алмазоносной провинции» были до конца 90-х годов засекречены. Но кому надо, тот знал. Это напоминало шпионский политический детектив. Разведчики есть всюду. Но и контрразведка не дремлет. Борьба между ними за архангельские алмазы велась, как водится тайно, под ковром и из-за угла.

Самый крупный мировой производитель, скупщик и распределитель алмазов – это южноафриканская горнодобывающая корпорация «Де Бирс», со штаб-квартирой в Лондоне. В России – это якутская компания «АЛРОССА». Еще в далеком 1959 году Минвнешторг СССР в лице Анастаса Микояна заключил первый контракт на продажу советских ювелирных алмазов корпорации «Де Бирс».

Говорят, что по сложившейся традиции «Де Бирс» не оформлял письменно секретных соглашений. Они скреплялись рукопожатием. Как у купцов-староверов. Если это правда, то воздадим историческое должное сухощавой ручке непотопляемого сталинского наркома. Армяне – древняя и славная торговая нация, идеология висит где-то сбоку.

Но политика апартеида в ЮАР портила реноме советских граждан с лозунгом «Борьба за мир и свободу Анжеле Дэвис!». Хотя угнетенные негры на юге Африки сами любили на своих тайных сходках в джунглях превращать белого человека в чернокожего. Как? Вешали тому на шею автомобильную покрышку. Обливали её бензином, били в тамтамы, плясали и завывали вокруг в африканских ритмах. А потом поджигали.

Командовал ими не кто иной, как Нельсон Мандела, будущий президент ЮАР, великий гуманист и любимец всех демократических сил планеты. Плюс лауреат Нобелевской премии мира за 1993 год. Как раз в этот год и начинается действие нашего романа. Но он не о Черном континенте, а о Севере России, точнее, о накале страстей вокруг архангельских алмазов в то уже далекое время…

А пока советскому правительству приходилось искать другие тайные тропы для экспорта алмазов. Создавать уже тогда фиктивные фирмы и «дочки». Очень скоро они со своей продукцией приобрели широкую известность. Нити тянулись к «Ювелирторгу». «Де Бирс» новые конкуренты не понравились. Ей вообще ничего не нравится, кроме алмазов.

Как быть, чтобы сохранить свою монополию на мировом рынке? Думали-гадали, а может, вообще развалить весь этот Советский Союз к чертовой бабушке, чтобы не путался под ногами? Никто еще не рассматривал такую фантастическую версию? Конспирология в жанре «Заговора рептилоидов», в котором главные авторы – топ-менеджеры «Де Бирс». Как вам?

На Крайнем Севере активная фаза геологии и добычи алмазов совпала с перестройкой и началом хаоса во всех сферах жизни страны. В это время за «камешками» ринулись все, кому не лень, кто имел хоть какие-то возможности и деньги. Блеск бриллиантов побудил российские и иностранные фирмы, высоких чиновников, бизнесменов, криминал и прочий «нехороший люд» вступить в борьбу за алмазы в Архангельске.

В начале 90-х годов в стране простому человеку попросту кушать от переизбытка чувств было нечего, и какое ему дело до всего этого бриллиантового мордора? Одна ярость в глазах. Пойдешь на любой шаг, чтобы только прокормить семью. Зайдешь в магазин, а там пустые прилавки или товары по талонам. За водкой и куревом давились особенно люто, с ненавистью друг к другу.

Но на мировом рынке Россия продолжала оставаться одним из крупнейших производителей алмазов. Устойчиво занимала второе призовое место после Ботсваны. Позади неё шли ЮАР и Ангола. А вот доля государства в производстве бриллиантов была всего 5,5 % от мирового объема. Ювелирных изделий в процентах и того меньше. Сказать стыдно. Где уж ей тягаться с «Де Бирс»! Которая даже не страна. Но больше, чем государство.

Ну, как бы то ни было, а начиналась серьезная разведка алмазных месторождений в Архангельске. И самое важное из них было Ломоносовское, представленное шестью кимберлитовыми трубками, образующими цепочку длиной почти 10 километров. Сам Ломоносов только-только успел покинуть Холмогоры, получив «пашпорт» в воеводской канцелярии за рукою тогдашнего архангельского начальника Гришки Воробьева, а тут-то все главное, всего лишь через 260 лет, на его родине и началось. По историческим меркам – срок минутный. Можно сказать, плёвый.

А что представляет собой алмаз? Он формируется на больших глубинах под воздействием высокого давления. Бывает разных оттенков и переливов. Каждый алмаз со своими особенностями. Трещинки, пузырьки воздуха, небольшие сколы, пустоты. Именно эти дефекты позволяют легко определить, настоящий ли перед тобой алмаз или синтетический. Минерал, выращенный в лабораторных условиях, совершенно чист.

Жужелица в коконе со временем становится прекрасной бабочкой. Гадкий утенок превращается в лебедя. Вся прозрачность алмаза до огранки спрятана внутри него. Как солнечный свет, готовый прорваться сквозь черноту тучи. Ну а затем наступают настоящие сражения и войны. Алмазы сами идут в бой. Камень имеет душу. Как дерево или цветок. И она защищает себя.

В этой «пищевой цепочке»: геологоразведка – освоение месторождения – организация добычи – огранка – продажа в ювелирных магазинах и на аукционах, все звенья таят свои секреты, а людей подстерегает опасность. Прежде всего угроза внезапной слепоты, глухоты и безумия. Хотя, казалось бы, особой нужды и смысла в бриллиантах нет.

Ну, кроме как покрасоваться на светском рауте. Алмаз ведь не кусок хлеба в лютый голод и не глоток воды в пустыне. Это всего лишь мираж. Но роскошь сама по себе толкает на новые и любые преступления. Не Маркс ли заметил? Не важно. Но факт неоспоримый: на этом людском маскараде царят многие грехи, вроде убийства, блуда, гнева, гордыни, алчности, зависти. Да и отчаяния тоже. А бал там правит Сатана, с самым ярым отблеском мрака из преисподней.

Все это знают, но противиться может не каждый. Не поможет, даже если у него с утра до вечера будет звучать в ушах ария Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст». Лучше в исполнении великого Шаляпина. Записи его непревзойденного голоса еще сохранились:

«На земле весь род людской
Чтит один кумир священный,
Он царит над всей вселенной,
Тот кумир – телец златой!
В умилении сердечном,
Прославляя истукан,
Люди разных каст и стран
Пляшут в круге бесконечном…»

Под эту арию и пойдет повествование. А злато или алмаз, какая разница? Все равно пляски вокруг них напоминают пируэты и ужимки Фигаро. Кстати, главный девиз и лозунг компании «Де Бирс» со дня её основания, такой: «Бриллиант – вечный дар любви». Хорошо сказано, как ни крути. Ключевое слово в этой фразе – любовь. А где любовь, там часто случаются и преступления.

Глава первая

Увертюра в ритме «Севильского цирюльника»

В июне 1993 года в одном частном доме в предместье Архангельска, на острове Соломбала, в бывшем историческом селении корабелов, был найден труп пятидесятидевятилетнего хозяина. Одинокий мужчина скончался от огнестрельного ранения в голову. Рядом валялся пистолет. Следов борьбы или ограбления не было.

Что это? Убийство или самоубийство? Предсмертной записки не обнаружили. На здоровье этот человек, занимавший высокий пост в определенных структурах, так скажем, не публичных, не жаловался. Каких-либо неприятностей по службе тоже вроде бы не имел. Следствие зашло в тупик…

Если Архангельск образно называют «воротами в Арктику», то Соломбалу де-факто можно смело можно считать преддверием Арктики. Это в широком смысле группа островов внутри дельты Северной Двины, которая через десяток километров впадает в Белое море. Наверное, мужчине, купившему три года назад этот дом, как каждому горожанину, иногда хотелось убежать от суеты мегаполиса в тишину патриархальной жизни. В Архангельске это сделать очень просто.

Достаточно лишь миновать мост через Кузнечиху, и вы окажетесь в двух измерениях: в современном городе с многоэтажками – и в почти деревенской глуши с деревянными домиками, расположенными на берегах узкой речки, где летом качаются на воде лодочки и катера. Подобные финно-угорские названия «водяного места» очень часто встречаются у местечек на берегах северных рек, Белого моря и на Мурмане, где жила «чудь белоглазая».

Первое упоминание о Соломбале относится к XV веку. В официальных источниках обычно фигурирует дата 1471 год, когда в летописях было зафиксировано, что ряд северных земель отошёл от Великого Новгорода к Москве. Первыми насельниками Соломбалы могли быть монахи. Мужчина, убитый и застрелившийся на этом острове спустя пять веков, тоже вел монашествующий образ жизни. Жена ушла, детей не было.

Название поселения Соломбала всегда было овеяно мифами и легендами. Иногда страшными. Народные предания из уст в уста передают, что когда Петр Первый приехал на Север и построил здесь первый российский корабль, то на бале по случаю его спуска на воду, чем-то сильно опечаленный, он вдруг в сердцах произнес:

– Ох, и солон же мне этот бал!

И уехал с него. А один из его любимых сподвижников перед тем внезапно тут же и помер. То ли сам отравился, то ли ему помогли принять яд, чтобы больше не воровал так много. Другие тоже хотят кушать. Точная причина неизвестна, как и в этом случае лета 1993 года. Но название «Соломбала» осталось.

А вот по поводу кручины Петра версии тоже расходятся: то ли из-за гибели сподвижника, то ли его расстроила «супружница» Екатерина I. Причём рассказчиков не смущает тот факт, что в момент приездов царя в Архангельск у Петра была другая жена – Евдокия Лопухина, а с Екатериной он ещё знаком не был.

Но это место не случайно приглянулось молодому царю, по указу которого в 1693 году здесь была заложена Соломбальская государственная верфь. Пётр приказал двинскому воеводе, стольнику Фёдору Апраксину построить здесь 12-пушечный фрегат «Святой Павел».

И, по преданию, в следующую навигацию сам лично подрубил опоры при спуске на воду первенца российского флота, на котором был поднят триколор, размером почти пять на пять метров, «флаг царя Московского». С 1705 года он был учреждён как штандарт для всех российских кораблей.

Впрочем, сейчас не о том. Смерть хозяина небольшого дома на острове Соломбала, где было когда-то положено начало отечественному судостроению, послужила толчком ко многим далеко идущим событиям (или в череде их), вплоть до конца XX века. И мифом или легендой не стала.

…За две недели до этого происшествия Александр Ясенев сидел по служебной надобности в кабинете начальника геологоразведочных партий в Архангельске Константина Баркова. Называлось его детище «Северная геология», и оно пока что являлось государственным ведомством. А параллельным курсом уже взросла получастная акционерная контора «Архангельскгеология», где заправлял Сергей Свиридов. С ними обоими Ясенев был давно знаком, еще по Якутску.

И вот Барков решил вдруг похвастаться обнаруженными на Ломоносовском месторождении алмазами. Вызвал секретаршу:

– Таня, зайди и покажи, что там у тебя есть. Продемонстрируй.

– Я уже оценил её фигурку в приемной. Высший класс, – пошутил Ясенев.

– Ты еще не всё видел, Александр Петрович.

– Да ладно! Может, не надо всё-то?

– Надо. Вздрогнешь.

Очевидно, главный геолог заранее договорился с секретаршей, чтобы произвести эффект на полковника госбезопасности. Таня не замедлила появиться с кульком бумаги. Развернула его и высыпала на стол горку мелких, мутных, грязных стекляшек. Да еще сопроводила милой улыбкой и фразой:

– Глядите, какая красота!

Но впечатления на Ясенева они не произвели. Это было его первое знакомство с алмазами Архангельска. Якутские по роду занятий он уже видел, но они мало чем отличались друг от друга. Разве что те были крупнее.

– Вижу твое разочарование, – усмехнулся Барков. – А теперь взгляни в микроскоп.

Картина, безусловно, была другой. Конечно, не сияющие в витринах и на прилавках ювелирных магазинах бриллианты, но сейчас можно было увидеть и прозрачность камней, и блеск на их гранях. Ясенев смотрел долго. А думал о том, что эти «стеклярусы» могут принести много дохода дырявой с начала 90-х годов государственной казне. Если ими распорядиться с умом. Но и много бед отдельным нехорошим корнеплодам, типа «редисок». Если их не остановить вовремя, то есть не пересадить на другую почву.

– Не вздрогнул? – наблюдая за лицом Ясенева, теперь уже сам разочарованно спросил главный геолог. – А ведь цена на них зашкаливает.

– Правда? А бирку что ж не прикрепил? Танечка, забирай назад эти бусы для ирокезов. А если у тебя в сейфе найдется еще кофе с бутербродом, то буду просто счастлив. Как прилетел в аэропорт, так и не завтракал.

– Слышишь, Татьяна? Выполняй! – приказал шеф. – Угости гостя с нашим поморским размахом. Алмазы пока оставь.

– А теперь, Константин Сергеевич, не будем терять время. К делу. О ситуации на месторождениях. Дошли слухи, что участились случаи хищений.

– Слухи или факты? Мне ничего не известно.

– А жареные статьи в газетах ты не читал? – усмехнулся Ясенев.

Второе Главное Управление, в котором он работал, считалось элитным подразделением. Чисто контрразведывательным. Он занимал в нем должность начальника контрабандного отдела, курировавшего экономические и финансовые преступления, коррупционные схемы, криминал. А еще отвечал за обеспечение безопасности алмазодобывающей отрасли. В сфере внимания его службы находились Якутские и Архангельские месторождения.

– Не всё в газетах голая правда, – проворчал Барков.

– Вернее, не всю голимую правду пишут.

Беседа стала приобретать официальный тон.

– Это ваши личные выводы, товарищ Ясенев, или органов?

– В нашем случае, господин Барков, я и есть этот самый орган. Скажем, Рука. Но выводы будем делать после знакомства с документами. И системой контроля на приисках.

– «Рука», значит? – понимающе кивнул Барков. Хорошо хоть, не подмигнул. И продолжил: – Охрану и контроль налаживали местные чекисты. Мы с ними в полном контакте, как и с милицией. Может, пригласим начальника Управления ФСК по Архангельской области генерала Смирнова?

– Не надо. Он меня в аэропорту встречал. Уже коротко переговорили. Сейчас с ним предметно беседует мой зам подполковник Демидов. А капитан Ряжский изучает оперативную обстановку с вашим полковником Тарлановым на месторождениях. После разговора с тобой присоединюсь к ним, проедемся по всем объектам. Беремся за вас всерьез, Костя. Так что выкладывай все материалы по своей «Северной геологии», не тяни.

Барков вздохнул и полез в сейф за папками. Выложил их на стол, а горку алмазов на листе бумаги, чтобы освободить место, механически сдвинул в сторону Ясенева. Это нарочитое движение не укрылось от внимания полковника. Но он только усмехнулся и произнес:

– Костя, зови Танечку. Пусть все-таки уберет этот бисер, а то спихнем на пол, ползай потом на коленках, собирай.

Барков издал один-единственный звук:

– Упс!

Номер не прошел.

Что самое забавное, но на следующий день тот же самый «номер» буквально точь-в-точь повторился в кабинете начальника «Архангельскгеология» Сергея Свиридова. Вполне возможно, что Барков намеренно подставил конкурента, слив тому дезу, что с приехавшим контрразведчиком можно уладить тихо и полюбовно. Были бы неучтенные алмазы. А они имелись, и горка на столе Свиридова возросла вдвое. Потом пришлось уже его секретарше забирать их обратно.

Ясенев знал, что второй главный геолог имел намерение и реальные возможности стать первым. То есть монопольным в области. И не только в разведке алмазных месторождений, но и в организации производства по добыче. А если «крепко повезет», то и в реализации алмазов.

Но тут у него было много других конкурентов. Прежде всего, стремительно набирающая обороты акционерная компания «Севералмаз» во главе с Григорием Барановым. Остальные лошади на этом алмазном ипподроме в заезде на бриллиантовые призы слегка отставали, но шли ноздря в ноздрю. Короче, у Ясенева было много головной боли, чтобы распутать весь этот змеиный клубок, надо было лишь найти ту нить, за которую следовало тянуть.

– Сережа, показывай материалы по алмазам, не тяни, – почти повторил он ту же фразу. – У меня еще с Барановым стрелка забита.

А в ответ тот же звук:

– Упс! Ладно. Удачи тебе, Сашок. Может быть, Грише повезет больше, чем мне с Костей.

Все три алмазных начальника хорошо знали друг друга еще по Якутии, где в городе Мирном были просто советскими людьми, «совками», даже дружили. Кто-то верховодил партией геологов, кто-то бригадирил на добычи алмазов, кто-то вкалывал мастером на производстве. Играли за одну волейбольную команду, а сколько рюмок опрокинули в то время – и не счесть.

Ну а Ясенев там начинал курировать промышленную добычу алмазов по линии КГБ. И со своими объектами сходился легко и быстро. Потом Костя, Гриша и Сережа перекочевали в Архангельск, на новые месторождения. Все они были востребованными профессионалами. Стали руководить. Но уже не были «совками».

Перестройка многому научила. А после развала СССР вообще открылись невиданные возможности. Упустить их на хлебном месте – значит подписать медицинское свидетельство о признании себя полным идиотом. А если уж переходить на итальянский язык, то idiota patentato.

Но для того чтобы воспользоваться столь судьбоносными шансами, требовалась малость. Всего-то вытащить из глубин «эго» первобытную память, отрастить из рудиментного копчика волчий хвост, набить на локтях мозоли и заточить зубы под клыки. А время ведь разводит в стороны не только влюбленные и семейные пары. Заклятых друзей тоже.

К слову, Ясенев прилично знал несколько европейских языков. Связано это было не только со службой, с необходимостью командировок туда-сюда, но он еще любил вместе с женой Лизой посещать разные страны Старого Света и изучать там культурные развалины. Ну, ладно, «достопримечательности», чтобы не обижать европейцев. А у супруги вообще работа была такая – налаживать дипломатические отношения со своими коллегами из зарубежных стран по линии «ЮНЕСКО».

Поэтому Ясенев вполне бегло мог бы на итальянском выразить конкретно каждому из этих алмазных оборотней, бывших приятелей, Косте, Сереже и Грише, свое мнение:

– Tu sei un idiota patentato che fa cose stupide e crudeli, anche se forse hai un cuore gentile.

Это было бы гораздо деликатнее, чем сказать по-русски:

– Ты просто патентованный идиот, который совершает жестокие и тупые поступки, хотя, возможно, у тебя и чистое сердце.

У истоков хорала «Афера века»

– Открылось небо над тобою, ты слушал пламенный хорал… Ты был осыпан звездным цветом… – сочинял Блок. Да, красиво. Как и хоралы Баха. Но к многоголосному полифоническому звучанию эпохи Возрождения «Афера века» в начале 90-х годов отношения не имела. Хотя «звездным цветом» её участники осыпаны были. В основном зеленым, в виде банкнот, напечатанных под звездно-полосатым флагом.

…Козочка родилась на окраине Архангельска в бревенчатом доме с огородом. Была слаба и еле блеяла тоненьким голоском, взывая к жалости. Мама-коза и козел-папа, местные торгаши и спекулянты, думали, что не выживет. Но он, поскольку это был козлик, наперекор всему, проявил недюжинную тягу к жизни, обманув все ожидания. Потом окреп и встал на ножки. И в дальнейшем соответствовал своей козлиной природе – разжалобить всех, а в награду получить дармовую хрустящую «капусту».

В пятнадцать лет отрок вымахал под метр восемьдесят, весил мало, а голосок сохранил тонкий, бабий, с фальцетом. Козочке в школе даже не надо было придумывать никакого прозвища. Так все, включая учителей, его и окликали:

– Козочка, подь сюды! Козочка, с дневником к доске!

Потому что и была настоящая фамилия шустрого паренька с оттопыренными ушами, типа рожек. Особенно издевался старшеклассник Юрка Жогин, заставляя его при всех, даже девочках, спускать штаны с трусами и громко признаваться в том, что он «козел вонючий, дрочила и «ноль без палочки», а потом блеять, хрюкать и кукарекать.

Еще злобствовали из параллельного класса, где учились дети армянской и грузинской диаспоры в Архангельске. Мстительный Козочка их всех хорошо запомнил. Братья Тигранян, Эдмонд и Гамлет. Еще Ашот, Арахамия, Маргания… А месть как холодное блюдо, отложил на потом. Холодец подождет, не портится.

А откуда взялась эта фамилия, рассказывал его дед, знатный щипач со стажем:

– Паспортист был в дугу, совсем в ноль. Я ему: ты пиши правильно, буквы-то хоть видишь? Ка-за-чок. Чего не ясно? А он мне: не учи, козел! Как надо, так и нацарапаю. Ну, вот и выдавил из себя. Я уж дома, когда открыл паспорт, гляжу: Козочка. Ладно, думаю. С лица воду не пить. Хорошо хоть не Козоблядь какая-нибудь. А мог.

К выпускному классу Козочка научился финтить и шустрить еще больше. Обыгрывал краплеными картами приятелей, ссужал им деньги в рост, разбавлял на продажу водку и химичил с вареными джинсами. За что был неоднократно бит. Тем же Жогиным, до крови. Когда стукнуло шестнадцать лет, он пришел получать паспорт. С твердым желанием изменить свою дурацкую фамилию, доставшуюся от этих козлов-предков.

А паспортист был в возрасте его дедушки, который отбывал очередное наказание на свежем воздухе в мордовских лагерях. Может быть, тот же самый. Он уже не был в хлам, ну, если только слегка. И, пожалев мальчонку, сказал, что изменить в метрике может только одну буковку, кроме первой, а их число оставить прежним. Выбирай сам.

Козочка задумался. Ведь известно, как корабль назовешь, так он и поплывет. Прикидывал и так, и этак. Все время получалась какая-то дребедень. Тогда он решил поменять в последнем слоге «а» на «о». Выходило что-то среднего рода, иностранное и загадочное. Как граф Калиостро. И не поймешь, на каком слоге ставить ударение. Паспортист усмехнулся, вписал и торжественно вручил ему исконно-полосконный документ, удостоверяющий новую личность гражданина Советского Союза:

– Держи, Родион Козочко! Тюльпанов нет, но могу угостить водкой. За твой счет. Беги в магазин.

Через четыре года наступила перестройка, как день Победы для повзрослевшего козленка. Он понял, что пришло его настоящее счастливое времечко. Не надежд и ожиданий, а время Икс для заветных свершений. Всё летело кувырком в бездну, переворачивалось с головы на ноги. Хаос уже пролез во все щели и окна и хозяйничал внутри Дома.

Теперь надутые граждане уже не шипели ему со злостью в спину:

– Козел вонючий!

А почтительно произносили:

– Умеет же, сволочь козлиная, жить!

А Родиону всегда было все равно, кто и как к нему относится. Главное, была бы у граждан рублевая масса, а еще лучше – валюта. Занялся он и спекуляцией с долларами, потом видаками, еще чем-то, вроде продажи подросткам нюхательного клея, а их папашкам – дурноты во флакончиках, под видом «боярышника». Он приобрел первоначальный капитал для рывка вперед – к заоблачным вершинам дикого рыночного капитализма.

И перебрался из Архангельска в Москву. Ведь всем известно, где куется по-настоящему Большой Рубль, где просто-таки огороды бесхозной «капусты». Бери – не хочу! На улицах столицы в это время творился полный беспредел. На фоне повальной финансовой безграмотности расцвели мошеннические схемы, обещавшие наивным гражданам за минимальные вложения сверхприбыль. Козочко занялся и этим, став подручным у знаменитого Мавроди.

На его глазах прежде ничем не выделяющиеся незначительные люди начинали сколачивать гигантские состояния. Гусинский, Березовский, Смоленский, Ходорковский, Абрамович, «генерал Дима» Якубовский… Ясенев тоже всё это видел, но они смотрели разными глазами. Один с завистью к их бриллиантовому блеску, другой с яростным и бессильным пока гневом. Они были из касты неприкасаемых. Сама же власть и назначила их в эту категорию и давала по рукам каждому, кто покушался на эту касту.

Множились бандитские группировки, плодились, как кролики, братки в малиновых пиджаках. Успевай только жевать «капусту» и размножаться. Все «социальные лифты» стояли на ремонте. По статистическим опросам школьников, самой заманчивой перспективой было стать «вором в законе» и валютной проституткой. Не останавливало даже то, что многие криминальные авторитеты уже покоились на московских кладбищах, а «быков» и мелкую шелупонь хоронили просто пачками, по 20 копеек за пучок, ежедневно.

Но Козочко обладал высоким чувством самосохранения. Он сразу понял, что с открытым криминалом лучше не связываться. Себе дороже. Отпав вовремя от Мавроди, но многому у него научившись, он начал разрабатывать свои хитрые схемы. И тут взгляд его упал на архангельские алмазы. Слух о них в криминальном мире распространялся мгновенно.

А почему бы не возвратиться на свою малую родину? Однако он понял, что в одиночку ему с такой махиной не справиться. Нужны партнеры. Причем не всякая пьянь. Уж такого-то товара в 90-х было как гнилых кочанов капусты в базарный день на рынке. Нет, нужны солидные респектабельные люди, с весом и положением. Первым делом он разыскал Юру Жогина и восстановил с ним приятельские отношения. Тот пользовался в Архангельске большим влиянием в криминальном мире.

В природных алмазах, как известно, часто случаются разные включения, типа пузырьков воздуха или трещинок. Но только не ископаемые насекомые, как в янтаре. В раскаленную магму реликтовая живность не очень-то любила забредать. Зато это занятие позже понравилось всякой хищной двуногой фауне и флоре, которая была не прочь полакомиться драгоценными камнями. Что касается растений, то и среди них имеются не только вегетарианцы. К примеру, росянка охотно питается кузнечиками и бабочками.

Козочко в задуманной им афере с астраханскими алмазами требовались не только соратники, но и высокие покровители. Конечно же, в доле. Пришлось поискать и побегать по московским кабинетам. Жалобная убедительность и радужные перспективы – вот главные козыри Родиона с детства и юности. Избавиться от подельников всегда успеет, а пока к нему присобачились, кроме Жогина, еще Зверейко, Енотов, Бычковский, Нарциссов-Флокс и Собакин-Дубов. И как апофеоз этого пиршества, вишенка на торте – Банкетов.

Не клички, такие уж выпали анкетные данные. Уважаемые люди, отцы жизни, опора нации. А вот почему у двух были двойные фамилии, никто не знал. Сами они это никак не объясняли. Женушек, которые носили бы в девичестве признаки дубов и цветов, тоже не имелось. Их вообще не могло быть, поскольку оба принадлежали к лицам с нетрадиционной ориентацией. Но свою педерастию от посторонних глаз пока что скрывали. Время для вздернутых над головой гей-флагов и бравурных радужных парадов еще не пришло.

Этот цирк зверей сошелся не по признакам фауны и флоры, а в интересах кишок и желудка. Прожорливы были все. Они выступали в разных номерах программы на арене шапито под аплодисменты зрителей, но все вместе разводили на бабки восторженную публику. «Хлеба и зрелищ!» – вот что во все времена требует тупая чернь, начиная еще с Римской империи. Дело за малым. Кинуть ей кусок дерьма и оголить зад на потеху толпы.

К этому времени Родион Козочко уже давно стал попадать в сферы внимания милиции. А позже им заинтересовались и органы госбезопасности, в лице Ясенева. Как и другими участниками этого «пламенного хорала».