Czytaj książkę: «Сага о солистах Большого театра», strona 3

Как стать знаменитым. А. Староторжский

Утром я писал два часа… Устал… Больше не могу… Жарко! И диабет замучил… Старик, перестань! Замучил, замучил! Лучше поблагодари его! Когда ни будь, он перенесет тебя в пространства, в которых будет лучше, чем здесь! Куда бы ты ни попал!

Я сел за комп… Без интереса пролистал его… И наскочил, вдруг! На интересное! На ужасное! На предельно безобразное! На рекламу спектакля «Гроза», в театре Вахтангова! Первое, что бросилось в глаза – костюмы артистов! Несчастные! Екатерина, русская девушка, была одета в дикую смесь эфиопско- монгольско- арабского тряпья! Это жутко! Рядом с ней мелькали артисты в обычных костюмах, современного фасона! Декорации: нагромождение чего —то потустороннего! Иначе объяснить нельзя! Какая там Россия! Картинки из американского ужастика! Режиссер – национальности непонятной! Все славянское ему близко быть не может! Театр давно превращен в кладбище русской классики! Директор —бездарь! Главреж, хулиган и сумасшедший! Я видел его выступление! С циничной ухмылкой он бахвалился своей финальной мизансценой в «Чайке»! Заречная приносит Треплеву на подносе пистолет! Гениальная пьеса сломана лапами наглого, самовлюбленного модерниста! Все! Больше не могу! Уходим! Куда? Все туда же! В свою писательскую жизнь! Недавно, в Нью- Йорке, опубликовали очередной мой рассказ. За месяц его прочитали 532 русских американца. Это что- то живое… Идем в жизнь дальше! В РФ опубликовано 5 моих книг. И что? Молчание! Реклама одной из моих книжек гуляет по всему интернету. Ее рекламирую не я, а Издательство, напечатавшее ее. Видимо есть в ней что- то привлекательное. Но! МОЛЧАНИЕ! Весь ужас в том, что литературным трудом заработать денег нельзя! Следовательно, и жить нельзя! Так что же делать? Надо становиться известным писателем! Тогда, о тебе что-то скажут! Может и денег каких – ни будь дадут… Гроши… Но ведь и известных писателей не читают! Их уже просто забыли! Интерес к литературе умер! Вопрошаемые не могут назвать ни одного романа Тургенева! «Анну Каренину» оказывается написал Ленин! Книги не покупают! Ба – бах! Я, кажется понял, что надо делать! Дошло! Вечером беру машину, еду к дорогому отелю на Тверской. Покупаю номер на ночь, вхожу в него и пишу бумагу: «Я, Шлыков Александр Владимирович, член Союза писателей Москвы, член Союза театральных деятелей РФ, член Национальной Ассоциации Драматургов, автор 5 книг прозы. Пьесы мои идут в двух Московских театрах. Идут по всей России. Поставлены почти во всех странах бывшего СССР. Русские эмигранты играют их в Сан Франциско, в Торонто (и взрослые и дети). В общей сложности было что- то около145 постановок. Мои рассказы печатаются в Нью-Йорке, Германии, и Болгарии. Устав размышлять о своем существовании, я решил покончить жизнь самоубийством. В моей смерти прошу никого не винить.»

Написав письмо, я закатаю себе 100 единиц инсулина (вместо обычных 38) и, испытав очень неприятные ощущения, отправлюсь в дали – дальние. В общество Куприна, Бунина, Толстых и прочих русских талантов… А если повезет, то и к Бахусу в гости! А может и в друзья! Конечно, если он сочтет меня достойным своей дружбы!

Наступит утро. Мне постучат в дверь. Разумеется, ответа нет. Долго! Очень долго! Тогда, дверь откроют, осмотрят меня, поймут, что со мной, и вызовут полицию. Наверняка просочатся журналисты. И начнется! Кровь! Кровь! Кровь! Самый продаваемый продукт нынче! Весь интернет будет оповещать о моем поступке! Начнут выяснять, кто такой Шлыков и убедятся, что на его трагедии можно заработать! Писатель, которого печатают на разных континентах, убил себя! Это прекрасно! Это великолепно! Это блистательно! Это мощно! Это нам очень кстати! Это наш хлеб! А на хлеб нынче заработать очень, и очень, не просто! Так, что потрясающе кстати, господин Шлыков, что вы отвалили на тот свет! Мерси вам! …Периферийные театры встрепенутся, особенно те, в которых шли мои пьесы! СМИ сочинят массу дикой, привлекательной ерунды о моем фантастическом, криминально – сексуальном жизненном пути! Непременно причислят меня к гениальной писательской элите! (Это приманка и деньги!) Театров 50 анонсирую постановку моих пьес, в надежде заработать на моей гибели. Ну и все! Дело сделано! Я известен! Чрезвычайно! Саша Шлыков – звезда! Герой! Мастер высочайшего уровня! Сияет сейчас в небесах, рядом с Булгаковым, Мольером и Гете!

Написав эти строчки, я вышел из дому и пошел в магазин. Была середина августа… Жара ушла, идти было приятно, несмотря на боли в ногах… У магазина поставили новую отличную, крупную помойку. Несколько отделений из кирпича, железная крыша. И сразу после того как она появилась, около нее стали постоянно вертеться черноволосые люди, неясной национальности. В одежде гастарбайтеров. Что они там делали, я не понимал. Но сегодня понял. Иду в магазин. Как обычно, возле помойки торчит гастарбайтер, и вяло в ней ковыряется. Так вяло, что я приостановился, и незаметно стал наблюдать за ним, для маскировки роясь в портфеле, пытаясь понять, что означает такое странное его поведение. И наконец понял! К помойке подошел пожилой мужчина, (ясной национальности), слегка пьяный, в рваной майке, на голове его, как блин, лежала белая (в прошлом белая) изношенная до последних пределов бейсболка, на ногах рваные домашние тапки. Мужчина катил за собой клетчатую сумку, из которой выглядывали какие- то ржавые железки. Он заглянул в одно из отделений помойки и тут гастарбайтер побагровел и заорал:

– Охрана!!! Ты чего тут лезешь! Эти наш помойка! Пошел вон отсюда! – появилась охрана, два гастарбайтера. Они молча стали наблюдать за стариком. Позы у них были напряженные, угрожающие. Старик поморщился, медленно с трудом, развернулся, и тяжело пошел, ну скажем, куда глаза глядят… Скорее всего, к какой – нибудь другой помойке. Около которой охраны еще нет. Старик, кажется, собирал какие – то старые железки… Для чего? Как для чего? Жить – то, как – то надо…

Когда я пришел домой, я выпил вина и стал размышлять. Абхазское вино, как всегда, оказалось прекрасным, ободряющим, и размышлять мне было интересно. Именно так! Не горько, а интересно! Вино – великая вещь! Подарок Матери Природы! Шопенгауэр писал о нем с уважением!

Ситуация, которую я наблюдал у магазина, вероятно охватила всю Москву. (Это фантазии, мои! Фантазии!) Возможны драки за помойки? Думаю, да! Будут погибшие? Может быть будут! Каждый почти день сообщения об убийствах! …Недавно я прокатился по Москве, из края в край, и ужаснулся масштабам ее застройки! Народ обнищал предельно! Давно! И кто же купит эти квартиры? Какие люди? Из каких стран? С какими целями? Просто жить? Или не просто? У России столько врагов… И что будет? А черт его знает! Только один он! Бизнесменов не привлекает копанье в подобных процессах! Их интересуют только личные финансовые успехи! Остальное им безразлично! Ба —бах! Момент сложный! Нельзя же требовать от Глухого, чтобы он играл на скрипке! Природа беспощадна!

…Что касается меня, то я намерен наслаждаться вином, которое из – за болезни, редко могу себе позволить… С удовольствием буду пить, и вспоминать, как я, маленький, бродил по нашему прекрасному, заросшему цветами, двору… В нашем знаменитом доме, на Фрунзенской набережной… Да! Набережная! Недолго ей оставаться в том виде, в котором она существует. Уверен, что скоро застроят и ее. То есть придадут современный вид. То есть искалечат. Я в этом убежден. Дом, в котором я раньше жил, был 9 этажный. А теперь он 16 этажный. Когда я это прочитал, мне стало плохо! Мне потребовался коньяк. И много коньяка! Слава Богу, бутылка его лежала в моем книжном шкафу! Внизу! Рядом с книжками Паустовского и Мериме!

Весёлые ребята. А. Староторжский

Год 2002. У меня было одно убогое, но приятное развлечение. Летом, в хороший день, я покупаю крохотную, стограммовую бутылочку коньяка и иду гулять по Москве. От Маяковки я иду до Тверского бульвара, дальше, до Никитских ворот, прохожу между церквями Вознесения и Фёдора Студита, выхожу на чудесную улицу Воровского, (теперь Поварскую) и в садике у дома, где я когда-то родился, медленно, с наслаждением выпиваю эту бутылочку. Только одну, больше мне нельзя. В избытке мне можно огурцы, помидоры, кабачки и лекарства.

Вот в один из таких летних дней я купил коньяк и отправился на прогулку. Бутылочку положил в нагрудный карман джинсовой рубашки. Она в нём скрылась почти целиком, только золотистая крышечка выглядывала, как мне казалось, совсем невинно.

У метро стояли двое милиционеров и проверяли документы. Я давно приметил эту пару. Один, сержант, высокий, худой и белобрысый, был похож на немца. Другой, капитан, был черноволосый, черноусый, черноглазый, с удивительно белыми зубами, с фуражкой на затылке, в хорошо выглаженной форме, холёный, ловкий, весёлый, – был похож… ну скажем, на молдаванина, или итальянца. Милицейские посты на этом месте стояли уже давно… Они, как правило, интересовались кавказцами, а эти двое удивили меня тем, что, игнорируя кавказцев, вытаскивали из толпы почему-то, только неказистых пьяненьких мужичков, и с ходу, не дав им опомниться, залезали в их драные, истасканные сумки… Заставляли прилюдно выворачивать карманы, то есть совершали над ними действия, моему рассудку совершенно непонятные. Как так! Взрослый мужчина, ну пусть пьяный, пусть плохо одетый, стоит у всех на виду с вывороченными карманами, из которых летят грязные носовые платки, какие-то бумажки, мелочь, пытается что-то понять, объяснить, а его равнодушно и ловко шмонают, как зека… Удивительно!

…Ну ладно, думал я, проходя мимо, время военное, сложное… Наверное, это безобразие чем-то оправдано. Ведь я же не знаю зловещих тайн МВД… Может быть тут что-то серьёзное… То, что меня самого могут потрошить так же как этих мужичков, мне и в голову не приходило… С какой это стати? Я, солидный, всегда трезвый мужчина пятидесяти лет, в хорошей одежде, в золотых очках, седой, с аккуратно подстриженными волосами, и ухоженной бородкой, член Союза писателей, член Союза театральных деятелей, и вдруг меня, как урку…

…Но это произошло. Когда я проходил мимо этой парочки, взгляд сержанта упал на золотистую крышку коньячной бутылки, и он, бросив руку к козырьку, угрожающе – вежливо сказал:

– Ваши документы!

Я в недоумении остановился. Что это?! Неужели из-за этой крохотной бутылки? Но почему?! Сколько раз я видел, как рядом с метро, на лавочках, мужики спокойно пили водку, спорили о чём-то, ругались и никто их не трогал! Милиционеры проходили мимо и только посмеивались, а тут… Что вообще происходит? Я остановился в двух шагах от сержанта и предоставил ему возможность самому подойти ко мне… Да, я ещё, кажется, пытался на него грозно посмотреть! Наивный! Что я о себе вообразил!

Сержант жёстко усмехнулся, протянул ко мне свою длинную руку, крепко взял за локоть и как собаку подтащил к себе. Что такое?! Как он смел?! Дать ему в рожу?! Нет, нельзя, убьют…

– Ваши документы! – повторил сержант. Капитан иронически поглядывал на меня. Он явно был «под мухой»…

Я медленно вытащил из кармана членский билет Союза писателей, инвалидную книжку и протянул их сержанту. Капитан перехватил документы: писательский билет оставил себе, а инвалидную книжку отдал сержанту. Сержант быстро осмотрел неинтересный документ и, возвратив, спросил:

– Что у вас в кармане? – он указал на бутылочку.

Я сказал, что это коньяк.

Капитан, разглядывая писательское удостоверение, пробормотал:

– Надо же, я думал бальзам какой-нибудь…

И опять уставился в книжку. Сержант странно усмехнулся и спросил меня:

– Куда вы идёте?

Я сказал, что иду гулять в центр. Сержант расцвёл садисткой улыбкой и вкрадчиво уточнил:

– К Большому театру?

(Для неграмотных сообщаю: у Большого театра собираются и кадрятся весёлые и дружелюбные геи.)

Я потрясенно пробормотал что-то вроде, да бросьте вы, ребята…

Милиционеры рассмеялись, и капитан спросил:

– А какой у вас псевдоним?

(В удостоверении есть такой пункт – псевдоним. Он был пустым.)

Я сказал, что у меня нет псевдонима. Капитан поднял вверх указательный палец и весело сказал:

– У тебя будет псевдоним! Ты будешь… Стриж!

И он вернул мне книжку. Сержант указал мне на мою бутылочку и сказал:

– Спрячьте ваш коньяк. А то ещё подумают, что вы алкоголик. Всего хорошего!

И бросил ладонь к виску. Ошеломлённый, я спрятал коньяк в сумку, отошёл от них на несколько метров и оглянулся. Милиционеры деловито выворачивали карманы какому-то совершенно пьяному однорукому мужичку. Я зашёл в метро, сел в поезд и пытался понять, что со мной произошло. И вот что понял: эти милиционеры, эти весёлые ребята, которые вертели меня в руках как куклу, могли при желании, сделать со мной что угодно. Могли дать мне по очкам, могли потереть меня мордой об асфальт, могли и просто убить. И я уверен – ничего бы им за это не было. Я понимаю: боевики, террористы… Но зачем издеваться? Стало скучно и резвись как хочешь? Всё дозволено? Ужас унижения душил меня. Я чувствовал себя рабом и жить мне не хотелось.

Известный русский кинорежиссёр, с отчаяния, пытается прикрыть наше ничтожество боевым плащом Дмитрия Донского.

Да, это имя и множество других гениальных, великих имён России будут сиять в веках, а мы останемся тем, что мы есть, до той поры, пока не опомнимся.

12 июня 2002 года.

Только через два года я понял, что происходило тогда у метро Выхино. Понял, почему прекрасным летним днём, весёлые милиционеры обыскивали – потрошили, пьяненьких мужичков, бомжеватого вида.

(Меня – от весёлости, мужичков – на полном серьёзе.)

По телевидению прошла информация, что поймана банда крупных милицейских чинов, полковников и генералов, занимавшихся грабежом, разбоем, вымогательством, насильственным крышеванием… Будто бы даже заказными убийствами! В общем вещами, обычными для нашего времени.

Часть вырученных грабежом «средств», измерявшихся сотнями тысяч долларов, милиционеры-бандиты, передавали куда-то «наверх», чтобы иметь прикрытие. Что это за «верх», не уточнялось.

Чтобы убедить МВД в том, что они, эти бандиты, (полковники, генералы), ежесекундно стоят на страже интересов Родины – они придумывали всякие хитрые профанации, с помощью которых имитировали серьёзность своей деятельности. В числе этих профанаций была и такая: кто-то из «весёлых ребят», подходил к бомжу, уже почти выпавшему из реальной жизни, и за сто рублей, просил посторожить сумку с «книгами», или с «продуктами». Бомж соглашался. И как только «весёлые ребята» отходили от него, к нему тут же подлетала машина с другими «весёлыми ребятами». Бомжа обыскивали, находили в сумке оружие, патроны, взрывчатку, наркотики – и арестовывали. Вот вам, пожалуйста, «террорист»! Вот вам «наркокурьер»!

Вот вам результат высокопрофессиональной деятельности «правоохранительных органов», повышение в звании, премии, авторитет и уважение… Конечно начальство удивлялось: почему это определённая компания, ловит «террористов» среди бомжей, а другие – нет? Странно это. И, видимо, последовал приказ (наверное с подачи «весёлых ребят») обыскивать всех московских и, наверное, всех российских бомжей, способных к передвижению и несущих в руках какую-нибудь грязную сумочку. То есть весь колоссальный аппарат МВД крутился в холостую, отрабатывая подлую, лживую версию «весёлых» аферистов.

Вы только представьте себе эту акцию в масштабах России!

20 марта 2004 года.

Огненная игла. А. Староторжский

…Я старый писатель… Не очень старый, но – старый… Мне 71 год… Я много болею… Я живу в маленькой комнатке, на улице Воровского, (теперь Поварская). Мне жить тягостно, мерзко, невозможно… Но это только днем, а ночью, иногда, бывает очень даже интересно! Недавно мне приснился Василий Макарович Шукшин! Он был почему – то на голову ниже меня, и одет в темно – синюю рубашку, которая светилась! Он что – то эмоционально говорил мне, но что, я не помню… Сейчас лягу спать и буду ждать чего – нибудь хорошего! Во сне это бывает. Сплю! То есть, сижу с папой за столом (папа умер в 1985 году), и мы что – то пьем… Что —то похожее на вишневый ликер… Чешский… У него всякое бывало, интересное… Еще на столе печенье… Домашней выпечки…

Папа. Сынок, ты помнишь, как я умер?

Я. Помню… Твой врач сказал, что ты не сумел вовремя его найти…

Папа. Да, я, смертельно больной человек, нуждавшийся в его помощи, должен был его искать! 1985 год! Свобода! Многие люди воодушевились и не заметили, как превратились в негодяев и идиотов! Я долго, изнемогая, ходил по больнице, но все врачи куда – то исчезли! Они, наверное, вообразили себя чрезвычайно значительными личностями и в какой – нибудь курилке обсуждали дальнейший ход страны! Нас в палате было 20 человек! И мы обреченно, и шутя, ждали смерти! Я устал ходить, и лег в кровать. Через минуту я умер. Ты хочешь отомстить за меня?

Я. Папа, конечно! А как это сделать?

Папа. Я скажу! Держись, сынок! Впереди – полет!

…Страшный, сияющий мрак космоса! Я лечу! Я здоров, молод и полон сил!…

Голос папы. Саша, ты подлетаешь! Внизу Африка! Спускайся!

Я стремительно понесся вниз… Лес! Жарко! На деревьях стадо обезьян! Главная обезьяна, – самец! Огромный, оранжевого цвета, невероятно сильный! С огромной пастью и гигантскими, кривыми зубами!

Голос папы. Это он!

Обезьяна – врач, схватил другую обезьянку, маленькую, черную, оторвал ей ноги и голову, и стал жрать, жмурясь от удовольствия. Я превратился в огненную иглу и пронзил его! Он заревел и полетел вниз… Когда он упал, к нему, подошли другие обезьяны… Они, не спеша, разорвали его и стали бросать мясо своим детям… Дети обрадовались, завизжали и стали драться за лучшие куски… Скоро от обезьяны – врача осталась груда костей, на которые залезли разные насекомые… Они стали доедать то, что от него осталось…

Папа. Он не умер… В следующей жизни он будет ядовитой, австралийской жабой… И его ударом лапы убьет гигантский кенгуру… Ну и так далее! Негодяям за свою подлость придется платить! Спасибо, сынок! – сказал папа, и исчез…

…А мне стало хорошо! В моей жизни появился смысл!

…Теперь я каждую ночь буду превращаться в огненную иглу и со страшной скоростью облетая Мир, беспощадно совершу все то, что мне предназначено! Молитесь, гады! Игла в полете!

Таинственный Шёпот. А. Староторжский

Я хотел спать, но не ложился… Я ходил по комнате, листал свою книжку, недавно изданную… Но перечитать какие – нибудь кусочки из нее, которые казались мне наиболее удачными, не мог… Что – то меня беспокоило… Не только сведения о доблести… Или наоборот… Но и еще что – то! Так бывает, когда на меня надвигается что – то необычное… Но что?! Кроме неприятностей я ничего не ждал. Они могли появиться отовсюду. Мир наш – видимый и невидимый – гигантское страшилище! (Не всегда так, но сегодня именно так!) Ну, ладно, плевать! Ложусь! Мрак!

…Я сплю! То есть, я очутился в удивительной комнате… Огромной! Чудесно обставленной! Такие я видел только в американских фильмах! Но главное, не мебель! Главное – книги! Боже, как их много! Десятки шкафов, набитых книгами доверху! А как они изданы! Обалдеть! Странное дело, но неожиданно, в моих руках оказалась одна из самых любимых моих книг, роман Проспера Мериме «Хроника царствования Карла Девятого». Самое поразительное, это то, что я сразу увидел всех, в нем живущих! Действующих красиво, элегантно и бесстрашно! Кровь – рекой! Любви- сколько угодно! Да какой! Жгучей, как огонь! Я обрадовался им и собрался общаться! И вдруг услышал женский голос:

– Здравствуй, Саша! Здравствуй, сын!

…Напротив меня, в кресле, появилась моя мама. Она умерла очень давно. У нас были плохие отношения. Что ей нужно было от меня? Я молчал.

Мама. Я знаю, что ты не рад меня видеть. Но это не важно. Я хочу объяснить тебе, что произошло много лет тому назад, когда я чуть не убила тебя. Ты прав! Я плохой врач! Но я понимала, что операцию тебе нужно было сделать немедленно. Я нашла специалистов, договорилась… И вдруг, однажды вечером, когда я стирала твою рубашку, я услышала голос… Мужской или женский, я не поняла… Вот, что он сказал, вернее, прошептал: «Не делай Саше операцию! Его изуродуют!»… Я испугалась. И решила ничего тебе не говорить. Я знала, что с ума я не сошла. Я человек была верующий, и решила, что Высшие Силы, Светлые, пришли мне на помощь. Я все сделала, что бы операция не состоялась. И это привело к ужасным последствиям. Ты два года таскал в себе гнойные мешки, и чуть не умер. Все это время голоса убеждали меня, что все будет хорошо. Я волновалась, страдала, но именно этого они и добивались. Они жили моими страданиями, моими болезненными эмоциями. Об этом я узнала после смерти. Кончились твои испытания тем, что тебе сделали шесть операций, и это тебя спасло. Тело твое было совершенно разрушено, и ты лечишься уже 40 лет. Твою ненависть, мальчик мой, я понимаю… Но я не виновата… Я попала в лапы черных сил, была обманута ими, и, как сына, тебя потеряла… Я знаю, что ты был рад моей смерти… Да, рад! И это, милый мой сын, нормально! Не надо стыдиться этого! Ты много лет пытаешься меня простить, но у тебя не получится! Нельзя простить человека, который сломал тебе жизнь! Даже если это родная мать! И это тем более невозможно! Сейчас, минутку… Продолжим! Когда я поняла, что со мной, и с тобой произошло, то, если ты помнишь, я попала в сумасшедший дом. И вскоре тебе сказали, что я умерла от ишемического инсульта. На самом деле я покончила с собой. Необходимые таблетки мне принес мой однокурсник, Паша Серебрянский. В последующей твоей жизни он, иногда, невидимо, помогал тебе, по моей просьбе. Сейчас, мы видимся с ним довольно часто. Он тоже умер, и… ну, дальше не интересно. Все, сын! Прощай! Извини за беспокойство, но я должна была все тебе объяснить! (Мама странно улыбнулась и исчезла).

Я все это выслушал совершенно спокойно. Почему, не знаю. И когда мама исчезла, я очутился в самолете и прилетел в Бостон. Там живут мои друзья. Как чудесно они меня встретили! Какой у них оказался богатый и красивый дом! Приехал доктор, сделал мне укол, и я моментально забыл о болезнях! Мы пили вино! Ели всякую вкуснейшую еду! Мы постоянно смеялись! По любому поводу! Я, наконец- то, был счастлив! Я был доволен! Я больше не пишу! Я не хочу этого мучительного и, на сегодняшний день – совершенно бессмысленного процесса! Я бесстрашно ем шоколад! Пью банановый ликер, самый сладкий, и самый крепкий! (Это я- то! Диабетик с тридцатилетним стажем!) Я десять раз в день, прыгаю со скалы в зеленое, бархатное море! Прыгаю умело, красиво, с большим удовольствием! На зависть моим разваливающимся ровесникам! Я танцевал с Мэрилин Монро, и пожал руку Френку Синатре! Летал на воздушном шаре с Тони Кертисом и Ким Бейсингер! Пил чай с Френком Копполой и Джессикой Лэнг! И, через три минуты, с братьями Тамаркиными улетаю на Кубу, 30-х годов! На остров, подвергнутый жесточайшей критике, но страшно интересный! Что меня ждет там – я знаю! И восторженно трепещу! В полете я намерен пить самое дорогое шампанское, безудержно фантазировать, и готовиться к приключениям! Браво, Саша! Все получилось! Все, о чем ты мечтал! Хотя бы, во сне!