Czytaj książkę: «Лунные дети-1»

Czcionka:

Самое большое счастье, которое может выпасть в жизни, – это счастливое детство.
А. Кристи «Автобиография»

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

«Эйнштейн создал эту головоломку в конце девятнадцатого века. Он утверждал, что даже без всяких ограничений во времени, 98% населения земного шара не в состоянии её решить. В этой головоломке нет никаких хитростей, она построена только на логическом мышлении.

– Есть 5 домов (№1…№5), каждый из которых одного определённого цвета;

– В каждом доме живёт человек другой национальности;

– Каждый из этих пяти людей пьёт только один напиток, курит только сигареты одного вида и содержит одно домашнее животное;

– Ни один из пяти человек не пьёт напитков, не курит сигарет и не имеет такое же животного, как его сосед.

Условия:

– Англичанин живёт в красном доме;

– Швед держит собаку;

– Датчанин пьёт чай;

– Зелёный дом находится слева от белого дома;

– Владелец зелёного дома пьёт кофе;

– Человек, курящий PallMall держит птичку;

– Человек, живущий посередине, пьёт молоко;

– Владелец жёлтого дома курит Dunhill;

– Норвежец живёт в первом доме;

– Человек, курящий Marlboro, живёт рядом с человеком, который держит кошку;

– Человек, держащий лошадь, живёт рядом с курильщиком Dunhill;

– Человек, курящий Winfield, пьёт пиво;

– Норвежец живёт рядом с синим домом;

– Немец курит Rothmanns;

– Человек, курящий Marlboro, живёт рядом с человеком, который пьёт воду.

Вопрос: Кто держит рыбок?

Отметьте время, необходимое вам для решения данной задачи»

Добравшись до последней фразы, я задумалась, размышляя, зачем нужно указывать время. Похоже, один из показателей данного теста – самооценка. Если у меня не получится решить задачу за указанный мной же самой период, это значит, что я завышаю свои возможности, если решу быстрее – занижаю, а если уложусь вовремя… что лучше?

В клеточке, где нужно было указать время, я решительно поставила большой прочерк и тут же написала ответ.

Сразу зажегся зелёный индикатор.

В точку.

Я с облегчением перевела дыхание.

Специализация окончена.

Первый курс обучения пройдён.

Теперь только от компьютера зависит, по какой специальности мне придётся учиться в следующие четыре года.

Затаив дыхание, я подняла глаза на главный монитор и не смогла сдержать торжествующей улыбки. Именно этого я и ожидала.

Аналитик.

Глава 1

Но это было в самом конце учебного года, и явилось итогом множества приключений – настолько невероятных, что, пожалуй, в реальность происходившего трудно будет поверить, если не участвовать в этом лично. Меня даже пытались два раза убить. Умная, говорили, чрезмерно.

Сейчас я оглядываюсь назад и мне кажется, что прошло много лет. На самом деле – всего ничего – каких-то девять месяцев.

Самый первый день в новой школе я запомнила до мельчайших подробностей. Особенно вторую его половину, когда я распрощалась со всеми домашними и осталась наедине с новой жизнью.

Так уж получилось, что из дома я никогда не уезжала так вот, надолго. Даже если мы куда-нибудь и ездили отдыхать, то всей семьёй, даже когда Санька была совсем маленькой. Санька – это моя сестрёнка…

Впрочем, расскажу обо всём по порядку.

У нас самая обычная семья – папа, мама, два ребёнка, множество самых разных родственников и по отцовской и по материнской линии. Меня зовут Настя и мне десять лет, сестрёнку зовут Саша, она в два раза моложе меня.

Всё бы было хорошо, если бы не одно «но». Я – не совсем обычный ребёнок. Точнее – совсем не обычный. В полгода я научилась читать, в год – говорить, в полтора года – довольно сносно печатала на клавиатуре, а к четырём годам в полном объёме овладела курсом средней школы и начала изучать вузовские учебники.

И я не одна такая. В последнее время на Земле нас рождается всё больше и больше.

Как только нас не называют – «малолетние гении», «вундеркинды новой волны», «умники». Но стандартным наименованием стало короткое и ёмкое слово «супер». Мы не против. В русском языке есть термины гораздо менее позитивные.

Моя сестрёнка, слава Богу, вполне обычный ребёнок, чему я, кстати сказать, очень рада. Быть супером – не очень просто. Хотя – интересно, с этим не поспоришь.

Смотрю на Саньку – и мне страшно видеть, как живут обычные дети. Более-менее сносно читать они начинают лишь к семи-восьми годам, а серьёзные предметы начинают изучать лишь в десять-одиннадцать. Как же скучно им жить в этом мире!

Сызмальства мне была уготована привилегия обучаться в специализированной школе – «Штуке, – в которой живут и учатся только суперы и больше никто; обычным детям, какими бы умными они не были, туда не попасть.

Всё, что я знала про эти школы раньше, до поступления, не выходило за пределы информационных сообщений СМИ, которые не баловали изобилием информации.

То, что я попала в «Штуку» – в этом для меня неожиданности не было. Мои родители уже через несколько дней после рождения дочери, то есть меня, поняли, что я – не совсем обычный ребёнок и сызмальства приучали меня к мысли, что я буду учиться в спецшколе. Сюрпризом оказалось направление именно в Школу Навигаторов, которая занимала первую позицию в негласном рейтинге всех «Штук» ВООБЩЕ.

До сих пор я считаю, что тогда, при распределении, произошла немыслимая ошибка. Вместе со мной перед дверями кабинета в министерстве сидели ещё несколько девочек моего возраста и один мальчик, совсем крохотный, лет пяти. Я вошла первой, усевшись в кресло перед компьютером, приготовилась отвечать на вопросы. Первый же заставил надолго задуматься.

«ОСНОВНАЯ ИДЕЯ РЕФОРМ СЕРВИЯ ТУЛЛИЯ?»

– Он разделил… разделил всех жителей Рима на… э-э-э… классы согласно чему… Благодаря его реформам появилось понятие классового сословия, что являл…

«В КАКОМ ГОДУ ПОТЕРПЕЛ АВАРИЮ „ЧЕЛЛЕНДЖЕР-10“?»

– В две тысячи сто двадцатом… или тридцатом… Не знаю!!! (Кстати сказать, 28 января 1986 года. ПРИМЕЧ. АВТОРА)

«ПЕРЕЧИСЛИТЕ ПЕРИОДЫ ВЕГЕТАТИВНОГО РАЗВИТИЯ РАСТЕНИЙ!»

Темп вопросов и их количество меня просто ошеломило. Уже через десять минут блиц-опроса я уверилась в том, что «Штуки» мне не видать, как собственных ушей. (Хотя, похоже, люди придумали эту поговорку, когда зеркал ещё не изобрели)

Вскоре я погрузилась в нирвану, то бишь напрочь перестала думать. Читая вопрос, я тут же, не задумываясь, выпаливала какую-то информацию, добытую из таких закоулков памяти, о которых и сама имела смутнок представление. Даже сама не помню, что именно и на какие вопросы я отвечала.

Это было очень необычно, по крайней мере, для меня. С некоторых пор я заподозрила, что у меня абсолютная память; даже если я очень хотела что-нибудь забыть, у меня это не получалось. Что же именно было в то время, пока я сидела перед экзаменационным компьютером, вспоминается эпизодично.

Вскоре вопросы перестали мельтешить перед глазами, и компьютер затих, словно насытившийся зверь. Я сидела в кресле, чувствуя, что руки сильно дрожат, а по лицу стекают крупные капли пота. Уже можно уходить? Или будет команда?

Неожиданно экзамен продолжился. Главной темой второй части опроса была история и – почему-то – математика. Путаясь в датах, иногда ошибаясь на целые века, мне удалось кое-как рассказать про царствование Нерона и возникновение католической конфессии христианства, про сегментарный базис тригонометрии и про Третью Республику во Франции, про гносеологию и Империю атлантов. Зато, когда началась экономическая география, я «поплыла». Почти на все вопросы мне пришлось отвечать честно «не знаю». Ситуацию немного спасло моё знание средневековых экономических моделей в Западной Европе, удалось также немного «блеснуть» на знании логики, зато в политологии опять пришлось путаться, тем более вопросы были такие, что обычных отрывочных знаний из стандартной энциклопедии, по которой я готовилась к экзамену, не хватало.

«ПОСЛЕДСТВИЯ ВЛИЯНИЯ АНАРХИЗМА НА ПОЛИТИЧЕСКУЮ КАРТИНУ МИРА СЕМНАДЦАТОГО ВЕКА?»

– Бакунин и Кропоткин…, – пискнула я и сама себе стала противна. В каком веке жили эти Бакунин и Кропоткин? Разве в семнадцатом? То, что именно они были как-то причастны к анархизму – это я знала точно, но вот даты, проклятые даты! Почему именно сейчас я не могу вспомнить ничего?!

Буквы на экране исчезли и на их месте появились новые:

«САМОЕ СКАНДАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ СТАЛИНА?»

– Я ещё на прошлый вопрос не ответила! – Не выдержала я.

Моему возмущению не было предела. Должна же я была когда-нибудь сорваться. Впрочем, бунт исчез в самом зародыше. Что я могла сделать против компьютера? Не мониторы же, в конце концов, бить!

– В семнадцатом веке вообще анархизма не было! А Сталин написал «Головокружение от успехов»!

И тут же подумала, что, может быть, ни один ответ не принят, потому что я ответила сразу на два вопроса. И кто знает, Сталин написал «Головокружение» или Ленин? Кто их там разберёт, кому эта эпоха интересна кроме историков!

«ПЕРЕЧИСЛИТЕ ОСНОВНЫЕ СТРАНЫ АЗИАТСКОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО АЛЬЯНСА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЕГО ВЕКА»

Тут я ответила без запинки, история послеамериканского мира мне была более-менее известна. Тем не менее, жуткое нервное напряжение сказалось тем, что я перепутала Китай и Парагвай, а на следующем вопросе поместила Индию в число стран третьего мира, где та никогда не была. Или была?

И хоть бы огоньки загорались, красный и зелёный, в зависимости от того, насколько верным был ответ. Нет же!

И целый час такой нервотрёпки!

Выйдя из кабинета, я механически протопала мимо родителей и только в граве, уже на полдороге домой, жалобно улыбнувшись, пролепетала:

– Подумаешь, буду учиться в обычной школе, чего тут такого…

Но сама понимала, насколько это будет неправильно. К обычным детям, самые умные из которых в семь лет только учились читать, я относилась с некоторым пренебрежением. Общаться с ними мне было просто-напросто неинтересно, поэтому я их всегда сторонилась. Да и они не были от меня в восторге. Мало кто любит умных сверстников.

Каким же было всеобщее удивление, когда на следующий день по сети пришло уведомление, в котором сообщалось, что Бахмурова Анастасия Вадимовна, то есть я, 2584 года рождения, белая, планета Солнце-3, приглашается для обучения в Школу юных талантов, отделение Навигаторов.

Я несколько раз перечитала письмо, а потом впервые в жизни чуть не упала в обморок.

Последние дни жизни дома прошли словно в каком-то сне. Я слонялась по комнатам, переставляла с места на место какие-то безделушки, ходила по саду… С удовольствием сходила бы к какой-нибудь подружке, но друзей у меня не было, а Сашеньке всего пять лет, ей в жилетку не очень-то поплачешься. Несмотря на нашу разницу в возрасте, которая у других девочек служит препятствием к дружбе, нас она наоборот связывала. Моя сестричка, пожалуй, единственный человек в моей жизни, которого я и любила, и люблю по-настоящему. Но слишком уж она маленькая и глупенькая, чтобы всерьёз воспринимать мои проблемы.

Впрочем, это всё лирика. Навряд кого-нибудь из читателей заинтересуют мои семейные дела. Перейду к теме, ради которой, собственно говоря, я и начала всё это писать.

Глава 2

Школа Навигаторов располагалась зоне, которая в географических справочниках охарактеризовывалась как умеренно-континентальный климат с преобладанием таёжных и лиственных лесов. Если судить по карте, моё будущее учебное заведение находилось в одном из малонаселённых районов Вологодской области.

Местность там, действительно, оказалась совсем уж пустынной: под гравом среди моря пожелтевшей листвы мелькали редкие дома крохотных деревень, один раз на горизонте показались какие-то дымящие трубы. Трассы шоссе узкими лентами скотча перетягивали лес, словно ленточки – рождественский подарок. На небе не было видно ни одного грава, внизу – ни одного автомобиля. Возникало ощущение, словно всё вокруг вымерло не одно десятилетие назад и не собиралось возрождаться. Раньше я даже не представляла, что где-нибудь на нашей обжитой сверхтехнологичной планете есть такие места. Разве что Австралийский материк – но там отдельная история.

Тем неожиданней оказалась надпись на небе, которая вспыхнула почти перед самым нашим носом. «АНТИГРАВИТАЦИОННАЯ КАРАНТИННАЯ ЗОНА». Санька с мамой, сидящие на заднем сиденье дружно ойкнули, а я, чувствуя себя рядом с папой более защищённой, просто закрыла глаза.

Отец от неожиданности сделал в воздухе довольно сложный пируэт, хотя буквы были виртуальными и врезаться в них мы никак не могли.

– Это ещё что такое? – Буркнул он, стараясь сделать вид, что ничего особенного не произошло.

Я понимала его недоумение. Такие карантинные зоны ставились, как правило, около объектов, имеющих стратегическое значение, например, вокруг заводов, административных учреждений, космопортов. Особые резонаторы изменяли частоту излучения гравитационного поля Земли. Любой грав, очутившийся в зоне их действия, тут же камнем падал вниз.

Располагать подобную зону вокруг «Штуки»… Кто знает, может и моя будущая школа – тоже стоит в ряду стратегических объектов? И, может быть, занимает в рейтинге охраняемых объектов не самую последнюю позицию? Мне это, если честно, польстило.

Папа повёл грав вдоль границы карантинной зоны, выискивая место для посадки. Оно вскоре отыскалось тут же, совсем неподалёку от того маршрута, по которому мы летели. Несколько десятков метров в радиусе асфальтированная площадка, со всех сторон утопающая в зелени.

Постоянное воздействие антигравитационных полей вызывает неконтролируемый рост всех растительных форм. Если кто-нибудь лениться ухаживать за тем местом, над которым часто и низко пролетают гравы, то оно вскоре начинает напоминать пейзаж нашей планеты из какого-нибудь доисторического периода.

Эта площадка была так себе, не особенно ухоженной, но и не особенно запущенной. Папоротники, окружающие его, были, конечно, в добрый десяток раз больше стандартного размера, но полётам это пока не мешало.

Мы приткнулись вровень между двумя ярко раскрашенными гравами. Первый из них какой-то любитель экстремальных сочетаний красок размалевал в жёлтый цвет с серыми проплешинами, на боку его вызывающе выделялась карикатурная металлическая заплата.

Второй же грав оказался ещё более изысканным – голубым, с эмблемой венерианского госпиталя на бампере. Само собой, грав был наш, земной; на Венере подобной техники отродясь не водилось. Просто у кого-то из здешних аборигенов нестандартное чувство юмора.

Есть ребята, которые думают, что если прилепить наклейку широко известной фирмы по производству гравов на старую развалюху – то это очень хорошая шутка. А если эмблему венерианского госпиталя повесить на земной грав – вообще обхохотаться можно.

В дальнем углу площадки стоял ещё один грав, самый обычный, без всяких отличительных признаков, скорее всего, взятый напрокат. Там я увидела первых здешних людей. Русоволосый мальчишка с нездорово бледным лицом отстранялся от отца, глядя в нашу сторону. Понятно, стеснялся.

Девочка, стоящая рядом, очень похожая на него, но старше, лет тринадцати, удивлённо смотрела на брата. Судя по всему, она не принимала происходящее всерьёз. Мне сразу стало понятно, что она не из наших. Я уже научилась среди прочих детей выделять суперов по жёстким и более оформленным чертам лица. У обычных малышей такого не бывает.

Они все сгрудились вокруг своего грава и почему-то выглядели очень нелепо. Мне не хотелось, чтобы так же нелепо выглядели мы, и я сказала:

– Ну, ладно, пойду я, наверное…

Мама предложила меня проводить. Пришлось мягко объяснить, что мне уже десять лет, и если я, словно первоклашка из самой обычной школы, появлюсь в «Штуке» с родителями, авторитета мне это не прибавит. Папа одобрительно закивал, мама была вынуждена смириться. Она с удовольствием вылизывала бы меня со всех сторон, несмотря на мой возраст и на то, что я всё-таки не совсем простой ребёнок. Для мамы, что супер, что не супер – всё одно.

– Всё в порядке, Настёна? – Спросил папа.

Я кивнула.

– Настенька, ты уж поаккуратнее там, ладно?

Это опять же мама со своей заботой. Даже Санечка по маминому выражению лица поняла, что происходит что-то нехорошее, и напряжённо смотрела на меня. Я даже немного разозлилась. В самом деле, я ведь не на Марс улетаю. Дома мне, конечно, бывать придётся меньше, но ведь это не повод для похоронного настроения. В последние дни перед моим отъездом родители вообще были как в воду опущенные. Кстати, интересная фраза. Это как? Наверное, взяли человека за шиворот, окунули в озеро, а потом про него, мокрого и несчастного, медленно обтекающего, говорят, что он как в воду опущенный? Забавно.

Я даже улыбнулась своим мыслям, но тут же посерьёзнела. Решила, что если родители увидят моё довольное лицо, то могут и обидеться. Мне они, само собой, ничего не скажут, но когда обижаешься только для себя, то это ещё хуже.

Я спрыгнула из грава на нагретый солнцем асфальт, бросила на плечо крохотный рюкзак. В нём уместилось всё имущество, которое сочла для себя обязательным я. Потом с трудом вытащила с заднего сиденья громадный чемодан. Там были вещи, которые сочла обязательными для меня мама. Мы с ней разошлись во мнениях по поводу минимума вещей, необходимых мне в первое время. Я бы с удовольствием взяла пару кофт и персональник, для чего вполне хватило крохотного рюкзака. Это – на самом деле необходимые вещи. Мама же умудрилась отыскать столько всего, что один только список весил чуть ли не больше меня самой. В конце концов, объём багажа ограничился только моей грузоподъёмностью.

Мне никогда ни с кем не приходилось прощаться, я не совсем представляла, как это делается. Чмокнула Сашку в лоб, пожала руку папе, маме – после некоторого колебания – тоже. Ну и пусть, что слишком по-мужски. Зато со стороны выглядит красиво.

Я обратила внимание, что тот мальчишка, который прощается со своими родственниками, слишком уж странно косится на меня. Я всерьёз заподозрила, что он не со второго, тем более, не с третьего курса, а, как и я, – абитуриент. Я на всякий случай сделала так, чтобы папа очутился между мамой и мной. Слишком уж странное у мамы стало лицо. Ещё расплачется и неконтролируемо начнёт выражать свои эмоции. Не хватало, чтобы мальчишка потом рассказывал своим друзьям – моим будущим одноклассникам, как я тут со всеми целовалась. Мальчишки – они вредные, от них всего ожидать можно.

Папа присел передо мной на корточки.

– Настёна, ты точно уверена, что всё в порядке?

Я знала, зачем папа это делает. Однажды на его платформе в поисковике я ввела фразу «присесть на корточки». Первым же результатом оказалась книга о воспитании детей, довольно зачитанная, а в найденном абзаце маститый психолог объяснял, что родителям при общении с маленькими детьми лучше делать так, чтобы их глаза находились на одном уровне. Таким образом, ребёнок подсознательно не будет чувствовать себя ниже своего собеседника. Я тогда подумала, что это какая-то муть, и положила книгу обратно. Но папа, похоже, так не считал. Каждый раз, как он разговаривал со мной, он присаживался на корточки.

Я думала, что обо всё этом будет смешно вспоминать, когда мы вырастем, я – физически, папа – гм… педагогически.

– Да, конечно. Всё хорошо.

Я взяла за ручки чемодан, со вздохом проверила его вес, прикинула, сколько мне нужно будет идти, ещё раз вздохнула.

Нет, всё равно, чтобы там ни было, но родителей мне придётся оставить здесь.

Я сделала несколько шагов в сторону тропинки, уводящей вглубь леса, и обернулась. Все смотрели на меня.

– Да ладно вам, – моё голос предательски дрогнул. – Чего вы все такие? Я вообще хоть каждый вечер к вам приезжать могу, если вы хотите.

– Устанешь ты каждый вечер ездить. – Сказал папа. – Ты хотя бы на выходные, ладно?

Я кивнула. Просительный тон отца, если честно, расстроил меня. Он меня очень редко о чём-нибудь просил, тем более, вот так, почти униженно, поэтому я почувствовала себя не очень уютно.

А потом неожиданно для меня самой мои глаза стремительно начали наполняться слезами, пришлось опустить голову, чтобы этого не было видно. Не хватало ещё под самый конец выдать что-то в этом роде.

– Пока! – Сказала я ещё раз и быстрым шагом пошла по тропинке. Слёзы сами собой высохли.

Я не опасалась, что выбрала неправильную дорогу: других тут просто-напросто не было. И слегка удивилась, когда тропинка через несколько минут растворилась в болоте, под ногами подозрительно захлюпало. Пришлось пойти обратно. Когда я очутилась там, откуда начала свой путь, мои родители с Сашкой уже улетели. Мальчик всё ещё о чём-то разговаривал со своими. Стараясь, чтобы он меня не заметил, я обошла площадку по периметру, разыскала ещё одну тропинку, и двинулась по ней.

Теперь я вышла на верный путь. Тропинка вскоре раздвоилась. Стрелка на фанерном щите безапелляционно указывала вправо, прямо на ней чётко было выведено: «МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ. ШКОЛА ЮНЫХ НАВИГАТОРОВ».

Над головой проскользнула тень очередного грава. Интересно, здесь-то он откуда? Для тех, кто сидит внутри, карантинная зона не является препятствием? Или это «внутренний» транспорт?

Уже в самом начале пути чемодан показался мне очень тяжёлым. Сейчас же он стал вообще неподъёмным. Кроме, как по этой дороге, в школу ребятам из грава идти некуда (во всяком случае, я на это надеялась); не пройти мимо меня они не смогут. Я решила немного подождать и посмотреть, кто же там прилетел. Может, они и чемодан помогут дотащить.

В глубине леса, в нескольких десятках шагов от дороги, я очень кстати заметила деревянный стол с двумя скамейками по обе стороны. Со всех сторон он оказался укрыт кустарником. Если просто идёшь по тропинке, то заметить его довольно сложно.

Смахнув со столешницы разноцветные, словно в детской книжке с картинками, кленовые листья, я устроила там свой багаж, уселась на скамейку и из этого своеобразного укрытия принялась наблюдать за дорогой. Прошло десять минут, двадцать…

Я уже хотела отказаться от своих планов, но тут моё терпение оказалось вознаграждено. На дороге появился высокий мужчина в военной форме. Я совсем не разбираюсь в званиях, но издалека разглядела количество и размер звёздочек на погонах, и они не оставили сомнений в том, что их обладатель – далеко не последний человек в Генеральном штабе.

Вместо того, чтобы попросить о помощи, я банально струсила. Не люблю начальство во всех видах. Точнее, опасаюсь связываться с сильными мира сего. Я даже присела на корточки, чтобы меня не заметили. У меня ещё слишком яркими были воспоминания, когда мне пришлось отказываться от той работы, которую мне пытались навязать Навигаторы по науке года три назад.

Несмотря на то, что институт биохимии не имеет никакого отношения к военному ведомству, в кабинете начальника за единственным столом сидел человек в военной форме.

– Папа, говоришь, не разрешает? А у тебя своей головы нет, что ли?

Он разговаривал грубо. Это было немудрено: навряд ли его кто-нибудь учил общаться с маленькими девочками. Мне это, честно говоря, понравилось. Ненавижу, когда взрослые сюсюкают.

– Вы хотите, чтобы я родителей не слушалась? – Уточнила я. – Уверены?

Военный хмыкнул, потёр чисто выбритый подбородок.

– Интересная постановка вопроса. Скажу «да» – это чревато. «Нет» – мяч в мои ворота… Ладно, подойдём к проблеме с другой стороны. У меня достаточно полномочий, чтобы переубедить твоего папу. Ты САМА согласна?

И тут я испугалась. Кто его знает, этого типа, как он папу будет переубеждать. Навряд ли папа будет от этого в восторге. Я быстро затрясла головой.

– Я – тоже не хочу.

– С этого и нужно было начинать. Свободна!

На этом визит к моим неудавшимся работодателям закончился, оставив после себя самые неприятные впечатления.

Именно поэтому я стала бояться начальства, особенно в погонах. Точнее, не боятся, а опасаться. И даже не самого начальства, а того, что они смогут сделать, если вдруг им что-то не понравится.

Рядом с военным шли мальчик и девочка, держащие его с двух сторон за руки. Мальчик – моего возраста, девочка – года на два младше. Сразу становилось понятно, что они, как и я, только-только приехали в школу. Вряд ли кто-нибудь из старшекурсников согласился бы, чтобы его провожали родители.

Я завистливо вздохнула, разглядев девочку: она была самой настоящей красавицей. Признаюсь без ложной скромности, я тоже далеко не дикобраз, но по сравнению с этой маленькой барышней, которая сейчас невозмутимо топала по дороге, я сама себе показалась самой настоящей дурнушкой. Бывают же на свете такие красивые дети!

Хорошо рассмотреть идущих по тропинке мне мешала густая листва. Да я и не особенно стремилась это сделать.

Когда компашка скрылась из виду, я выбралась из своего укрытия на «главную трассу» и повлачилась дальше.

Дорога замысловато, словно раненый в лапу зверь, петляла между деревьями.

Вскоре среди ветвей начали проглядывать кирпичные постройки.

Чтобы сократить путь, я свернула с дороги и пошла через перелесок. Здания, белевшие сквозь ветви деревьев, куда-то затерялись. Минут пять, наверное, я упорно брела вперёд, потом решила повернуть обратно, оказалась там, где ещё не была, захотела вернуться – и попала в такие трущобы, которые видела только по визору в фильмах про Африку. Под конец, когда я решила, что совсем уже заблудилась, я совершенно неожиданно вышла на крохотную лужайку. В нескольких сантиметрах от земли, точнее, от травы, висели два грава, стайка ребят чуть постарше меня что-то оживлённо обсуждали, сидя на стволе поваленного дерева. При моём появлении все как один замолчали.

Я подошла ближе.

– Привет! Я в школу правильно иду?

Они переглянулись с таким видом, словно я на пустом месте поинтересовалась методами разведения декоративных кроликов, потом все дружно воззрились на меня.

Не люблю, когда мне приходится находиться в центре всеобщего внимания. Последний раз нечто похожее происходило, насколько я помню, в детском садике, где мне на новогоднем утреннике пришлось исполнять роль главной Снежинки. Мне пришлось петь какую-то глупенькую песенку, в то время, как все на меня смотрели. Это оказались не лучшие мгновения моей жизни.

– Ты откуда такая? – Лениво поинтересовался один из мальчишек.

У меня есть особенность: чем больше я чувствую себя не в своей тарелке, тем сильнее наглею. Точнее, пытаюсь изобразить наглость. В психологии это называется защитный блок.

Так же произошло и сейчас.

– Тебе не всё равно?

– Нет, – хмыкнул тот. – Может, я с тобой познакомиться хочу.

– Мал ты ещё знакомиться со мной.

– Ты наглая! – В тоне моего собеседника послышалось что-то вроде уважения. – Из новеньких?

– Будто не видно.

– Топай туда!

По его широкому жесту трудно было догадаться, куда именно нужно идти, но я была рада и этому. Я поспешно, чуть быстрее, чем это нужно было, направилась в указанном направлении, ожидая, что за спиной кто-нибудь хмыкнет или захихикает – обычная стадная реакция, на которую не стоило обращать внимания, тем более, обижаться. Но там была полная тишина. Мне даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, что они все смотрят мне вслед.

Эта встреча здорово выбила меня из колеи.

Да ну их всех вместе со всеми ихними тайнами!

Я ускорила шаги.

Лес тянулся и тянулся.

Чем больше проходило времени, тем яснее я сознавала, что я всё-таки заблудилась. На редкость глупая ситуация.

Остановившись, я прислушалась. Вокруг царила полная тишина. В верхушках сосен шумел ветер. Под ногами стрекотали кузнечики.

Через десять минут, совершенно измучившись, я, наконец, добралась до небольшого спортивного городка, какие обычно бывают в любой школе и как правило, стоят заброшенные и безлюдные.

Этот спортивный городок тоже пустовал. Но, по крайней мере, тут хоть был не лес, а более-менее обитаемые места.

Я походила по волейбольной площадке, потрогала туго натянутую сетку, потом по лесенке залезла на высокую металлическую конструкцию, с десятиметровой высоты огляделась вокруг, надеясь что-нибудь рассмотреть, но вокруг только шумело бесконечное море листвы. Вдали, среди деревьев снова мелькнул идущий на посадку грав. Начало учебного года, ребята подтягиваются.

Я спустилась вниз по канату. Мне показалось, что он толще, чем нужно. Туго переплетённые жилы нагрелись под солнцем, создавая под рукой ощущение чего-то одушевлённого.

Торопиться некуда. Я взглянула на часы в мобильнике. В моём вызове обозначено время – 18 часов. Значит меня в запасе ещё как минимум половина дня, которым я могла располагать в своё удовольствие.

Школа никуда не денется, похоже, я уже рядом с ней. Пожалуй, сейчас можно даже слегка передохнуть.

Я уселась на бортик маленькой шестиугольной песочницы. По поводу удовольствия – это так, к слову. На самом деле стало тоскливо. Сразу подумалось, насколько всё происходящее сейчас со мной необычно: скитаюсь по парку словно неприкаянная, и никому до меня нет дела. Очень резкий контраст по сравнению с домашней опекой. Дома за мной постоянно присматривали, и папа, и мама, и многочисленные родственники, в школе – учителя, вожатые. А здесь – полная самостоятельность. Можно просидеть в этом лесу день, два, три дня, да что там дни – неделю. И никто не будет искать и указывать, куда можно идти, куда – нельзя. Разве что дома начнут волноваться, почему я на выходные не приезжаю.

Заметив, что сижу в песочнице, я заулыбалась. Неужели в этой школе есть кто-то, кто играет в песочек? Впрочем, подумала я, удивляться тут нечему. Дети в «Штуке» учатся умные, с этим не поспоришь, даже не просто умные, а супер умные. Тем не менее, они всё-таки дети и ничто детское им не чуждо. По себе знаю. До сих пор не поднимается рука выкинуть ни одной куклы, которыми играла в детстве.

После обильного ночного дождя песок оказался очень мокрым. Размышляя, я автоматически лепила куличики. Первый, второй, третий… Когда передо мной выстроился добрый десяток, я перешла к более сложным сооружениям и начала строить замок. Самый настоящий, средневековый, с башенками и узенькими выемками бойниц. Под это занятие лучше думалось.

А подумать было о чём.