Проникновение. Сборник стихов

© Александр Шкуратов, 2018

ISBN 978-5-4493-6653-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Из Плоти – в Дух

 
Принёс с Небес
мне Ветер Стих
и враз затих,
как изнурённый Ангел
длинною дорогой,
которая
меня соединяет с Богом.
Я о́жил,
воссоздав себя
в который раз,
из пепла – в плоть,
из плоти – в Дух.
И слух прошёл по Небесам,
что кто-то Там
пытается не умереть
и вечно жить.
Всё так и есть, —
я на земле
создать
пытаюсь
Небо.
 

Вечная пауза

 
Давайте представим,
что жизнь —
это Музыка.
Вы —
музыкант,
но в молчании паузы.
Ждёте Вступленье своё
из-за такта
в чью-то Гармонию
в чей-то Аккорд.
Новый рекорд —
непрерывность молчания.
Ржавые струны —
забыли звучание.
Клавиши в пыльном налёте
не помнят
прикосновения
чутких пальцев.
Пальцам
давно не вернуть
Виртуозность.
В том-то и сложность,
что надо считать
в такт
пустоту —
вечную паузу.
И долготу ожиданий
никак не узнать…
…Давайте представим,
что Жизнь —
это Музыка,
а Музыку —
надо Играть.
 

Оборванная нить

 
Оборванную нить связать
и дальше вышивать
прозрачный мир
цветами собственной души.
И не понять,
и не сказать
в объятьях призрачной тиши, —
кого любил,
и как любил.
Нить порвана,
и не связать.
 

Кому не доводилось ждать

 
Кому не доводилось ждать,
тому не доведётся встретиться.
А коль уж надо умирать,
то следует родиться
и воплотиться
в чью-то плоть,
чтоб вновь
чужую прихоть
подчинить себе
на этой выцветшей земле.
Кому не доводилось ждать,
тому не время умирать.
Он не оценит радость встречи
и не поймёт чужой тоски.
А я
до гробово́й доски
несу её,
подставив плечи.
Наверно, я умею ждать,
но не умею
умирать.
 

Годов прожженье

 
Годов прожженье выльется
к смердящим свечкам;
К пожару —
к горизонту выжженной степи.
Разбитый колокол,
сквозь трещину
звони!
Звони!
Сгорает жизнь —
ни крика, ни словечка.
 
 
Трезвонь-трезвонь
в цветочный колокольчик,
ветер.
Задуй свечу
средь пальцев —
радостью к цветам.
Приблизь росы прохладу
к выжженным губам.
И разомкни сомкну́тость век.
С глаз выдуй пепел.
 
 
Коль возвратится жизнь
в золу,
в года – прожженье,
То обречёт себя
на грешности упрёк.
А Тот её живую…
вдоль и поперёк…
Проклятый круг.
Пылают жизни
в пораженье.
 

Жребий

 
Кто бросил жребий и себя
в поток безумного Огня.
Тот будет пламенем объят…
По всей земле Костры горят.
 
 
Горит свеча, а в ней – душа.
Сгорает Время не спеша.
Пусть горы пепла за спиной,
Но ты среди Огня —
живой.
 
 
Покоя Жребий не даёт —
в Огонь бушующий зовёт.
 

Лишай

 
О, где ты, Чистый Воздух!
Довольно трепалогий!
Мне ме́рзка закулисная Возня!
Сценарий Чернословия —
Лишай – мирок убогий.
В законе: Власть Бактерий,
И вертикаль до неба.
И тарахтит Машина,
Машина царских гениев.
Работает на нано топливе, дерьме.
Мы корчимся от яда жизни,
Приговоренные к греху,
И тихо молимся ночами
и кто Кому, и кто Куда.
В смятенном Сердце – шквал сомнений,
уж нет почти Тепла в Душе.
А было ль Это?
Иль было всё не ТО?…
Торчит, как боль,
Адамово Ребро.
 

Паутинка Времени

 
Вцепившись в паутинку Времени,
лечу.
Потерей птичьей, – голосом
кричу, кричу!
И по колено
в прошлом дне увязнув,
не вытащив ноги,
не вырвав из груди
весь спёртый запах
утвержденья бытия,
полёта лёгкость обретя,
несу земную тягость
в стеклопрозрачные дворцы.
 
 
В огонь зарницы
летят за мною птицы.
Веслом в бездушии
гребут напрасно крылья.
Комком безжизненным
встречаются с землёй,
с мишенью,
выбранной стезёй.
 
 
Картинкой вырвана
безумная идиллия.
Я пролетаю
над истлевшими мирами,
над жидким воском крыл, —
Икаровой мечтой.
 
 
Мертвец из Прошлого кричит:
Постой… Постой…,
простись
с бездушными
холодными
телами.
 

Чуть выше сердца

 
Когда в чуть выше сердца
тревожное
приходит Что-то,
я обращаюсь в боль бескрайнего стиха.
Понятен он лишь мне
и больше никому.
В плену
вчерашнего греха
на свежем, влажном пне
мне рубит голову невидимый палач
обычным, острым топором.
Горит костром
чуть выше сердца.
 
 
А в сердце —
клоун и трубач
распиливают жизненную сцену.
Хотят иметь по собственной арене
для сольных личных представлений.
 
 
Визжит пила. Кричит полено.
«Не плачь, безмозглая,
не плачь,
возьми с меня пример,
и наберись терпенья».
Полено замолчало,
увидев говорящую
отрубленную голову мою.
А я стою без головы
среди звенящей темноты…
Когда в чуть выше сердца боль уходит,
Очнувшись, с грустью удивляюсь,
что я не человеком, а тополем
на Белый Свет Являюсь.
 

Отставший

 
Я так спешил на поезд свой,
но к отправленью не успел.
Сорви стоп кран, товарищ мой,
ведь я уехать так хотел.
 
 
Сорви стоп кран, —
мне не догнать
летящий вдаль стальной экспресс.
Но подожди ж,
ядрёна мать!
Ты кто,
товарищ или бес?!
 
 
Я всё отдам, —
сорви стоп кран!
Бежать за счастьем – нету сил!
Сорви, дружок, —
с меня сто грамм,
я свой билет за жизнь купил.
 
 
Бежал я, падал и вставал,
гудела рельсовая сталь.
А друг в купе лежал, зевал.
Но может он не друг, а шваль?
 
 
Сорви стоп кран, глухой баран!
От крика —
глотка на куски!
И сердце бьёт, как барабан:
Сорви стоп кран!
Сорви стоп кран!
 
 
Услышал кто-то
и нажал
на туалетную педаль.
«За Те́м так долго ты бежал?» —
спросила рельсовая сталь.
 

Бумажный квадрат Мечты

 
Сегодня мальчишка запустит бумажного змея.
Запустит с надеждой на долгий полёт.
Квадрат, как квадрат,
из бумаги и клея,
он Суть Вознесения в небо несёт.
 
 
Назвал он бумажный квадратик «Мечтою»
И нитку к «Мечте» подлинней прикрепил,
Чтоб выше она поднялась над землёю
И вновь возвратилась,
набравшись Там сил.
 
 
Вот держит мальчишка на нитке всё небо.
Он держит мечту над собой высоко. —
А старый рыбак тянет море за невод, —
Мечта рыбака где-то там, глубоко.
 
 
Стальными троса́ми держать Её надо,
Чтоб злой ураган не оставил пустынь
на месте зелёного, дивного сада…
Держать Её надо… во имя Святынь.
 
 
Сегодня мальчишка запустит бумажного змея…
Запустит с надеждой на Долгий Полёт.
Квадрат, как квадрат, из бумаги и клея,
Но Смысл всей Жизни он в Небо взметнёт.
 

Утонувшие в сомненьях

 
Утонувшие в сомненьях,
в муках тела и души,
в неоправданных стремленьях,
в неосознанной тиши.
Захлебнувшись, созерцают
прелесть илистого дна.
Там внизу алмаз мерцает
в храме призрачного сна.
 

Потерял я времени много

 
Потерял я времени много
И поэтому, – сделал мало.
Да что толку, – судить себя строго,
Мне от этого лучше не стало.
 
 
А терял всё по воле чьей-то,
разгребая руками пепел.
Чьи-то губы ласкала флейта,
А мои – сумасшедший ветер.
 
 
Я отчаянно тратил годы,
пробивая сквозь кремень дорогу.
Но меня уносили Воды.
А куда? Лишь известно Богу.
 
 
Я бы сделал в той жизни больше,
Но вмешалась царица Харизма…
И пожи́л бы, быть может, дольше —
До «Светлейших Времён Коммунизма!»
 

С каждым шагом Дорога сужается

 
С каждым шагом Дорога сужается,
Всё трудней и опасней наш Путь.
Что-то там впереди приближается,
Может Э́то, в чём Смысл и Суть.
 
 
Но дорога короткой нам кажется…
От рекордов на скорость житья
Человек непременно откажется,
Если заново Старт даст Судья.
 
 
Не пугает нас самое страшное,
Не тупик в окончанье Пути,
Хотя Жить – это самое важное,
И никто не желает Уйти.
 
 
Свалку про́житых лет ощущаешь
Всё трезвей за своею спиной. —
Это много иль мало, но знаешь:
Не измерить Дорогу длиной.
 
 
Ох, как быстро… старательно быстро,
ВСЁ летит от Чего и Куда?
Я мишенью бросаюсь на выстрел,
Но с надеждой вернуться Сюда.
 

Я выдумал город прекрасный

 
Я выдумал город прекрасный,
Город честных, красивых людей.
Город был никому́ неподвла́стный
Там, в Материи мысли моей.
 
 
Разукрасил я город цветами,
И смешным лепетаньем детей…
Там, как ангелы птицы летали
Среди ярко-зелёных ветвей.
 
 
Да, мой город был сердцем Вселенной,
Он был чистым, как сон малыша,
Был он песней моей сокровенной, —
И в нём Время текло не спеша.
 
 
И открыл я ворота в мой город
Для знакомых, для близких, друзей,
И заметил я взгляды с укором
Незнакомых сердитых людей.
 
 
И мой город был дерзко разграблен
Был разрушен мой Дом и мой Храм. —
Я средь пепла под небом оставлен
На съеденье бесовским стадам.
 
 
Сохранил я тайком в своём сердце
Все осколки от светлых надежд.
Но, а ключ от таинственной дверцы
Я припрятал от массы невежд.
 

Мы сами усложняем жизни путь

 
Мы сами усложняем жизни путь,
Бежит песок сквозь стиснутые пальцы,
Затихнут нашей молодости вальсы,
А музыку обратно не вернуть.
 
 
Мы сами усложняем «белый свет»,
Мы сложностью своей его затмили,
Мы имена любимых позабыли
И ожидаем тех, которых нет.
 
 
Как сложен поиск истинных дорог,
А Истина лишь в том, что все мы вместе
Поём про нас придуманные песни.
Нас песни защищают от тревог.
 
 
Мы усложняем сердца простоту, —
Протянутой руки цена огромна, —
Когда мы вместе, – Всё правдоподобно,
Как слово «здравствуй» слышать поутру.
 
 
Мы сами усложняем жизни путь…
 

По жизни не надо Много

 
По жизни не надо Много.
Во Многом легко раствориться,
разбавив себя на частицы,
не сделав самого Главного.
По жизни достаточно грамма
воды на иссохшие губы,
совета от мудрого Неба
и права на корочку хлеба.
Ты Есть на земле, —
это – Много,
ведь ты составляешь Целое,
Великое,
Неповторимое…
А разве Этого мало:
быть Вечностью неизмеримой?
По жизни не надо Много,
по жизни не надо Мало.
Всего лишь, —
самую малость, —
чтоб сердце нам в радость стучало.
 

Две правды – два противоречья

 
Две правды – два противоречья. —
Два бога во плоти́
сомкнули Будущее с Прошлым,
терзая Настоящее незримой силой
Добра и Зла,
Любви и Ненависти.
Две правды – две борьбы. —
БОРЬБА ЗА ЖИЗНЬ, БОРЬБА ЗА СМЕРТЬ…
Наш Дом,
в котором мы, увы, не научились жить, —
заброшен и не убран.
В нём Ночь и День
Без сожалений
сжигают Маленькие Тайны Космоса,
а каждая звезда нам посылает
знак предосторожности,
которого, пока, не видим мы… —
ОСЛЕПШИЙ МИР
С НАДЕЖДОЙ НА ПРОЗРЕНЬЕ
Но «близорукость» не мешает нам
в познании земного счастья,
и в созерцанье Подвига,
огня в самосожжении…
Две правды – два противоречья, —
два бога во плоти сомкнули Будущее с Прошлым,
терзая Настоящее незримой силой:
Добра и Зла,
Любви и Ненависти.
 

Минорный марш

 
Прошу Вас,
Живите для доброго слова
и доброго дела.
Прошу Вас,
любите.
И пусть безвозмездно,
и пусть без возврата. —
Ничто не утрата,
ничто не потеря.
Всё в Свет обратится
каким-нибудь утром,
таинственным пламенем
вспыхнувшей свечки…
Прошу Вас,
Живите,
прошу Вас,
Любите —
не много нимало,
мечтая о Встрече…
 

Белый Каприз

 
Уж слишком много
хотим мы счастья.
А счастья нету,
и ждать – напрасно.
Но много фальши,
и жуткой власти,
и много боли
в уставшем сердце.
Нас долго лечат
дурной микстурой,
она противна
и тошнотворна.
Одну таблетку —
взамен на счастье.
Статья закона —
ты вне закона.
Одно хотенье,
одно желанье:
уснуть быстрее, —
забыть страданье.
Не просыпайтесь
в пылу экстаза, —
дурна машина
жестокой власти.
Проснитесь позже
за дивным морем,
где правит правда,
где шаг до счастья.
 

Внимание! – Прорыв!

 
Внимание! – Прорыв! —
Я выхожу из серии обломов,
как ошалевший зверь
из порохового дыма.
От поражения к успеху
спешу глотнуть вина
с божественных плодов
во имя искалеченного сердца.
Настойчиво ползу на Свет
из подземелья.
Пусть Солнце мне излечит слепоту.
Ползущие из тьмы,
ползущие из пепла.
Вы,
словно сок живительной земли,
спешите через вечный корень жизни
к Большому Солнцу мира
и Любви.
 

Без тепла

 
Шёл человек по снегу,
не оставляя следов.
Снег пролетал сквозь его сердце,
не успевая растаять.
Человек пел январскую песню
об осенней серости
и майских дождях.
Его голос дрожал
и не был слышен
за тысячу вёрст,
за тысяча одну ночь.
Да и слушать было некому,
Кроме умерших снежинок,
тесно прижавшихся друг к другу.
Шёл человек
по мёртвому брильянту,
оберегая хрупкие кристаллы,
не нарушая Геометрии Вселенной.
Он видел бесконечный снег
и солнце,
обращённое к нему спиной.
А тень настойчиво ползла за ним,
ползла через сугробы
заледеневшей памяти —
Движенье вечное
средь вечной мерзлоты…
Шёл человек по снегу,
следов не оставляя…
Откуда
и Куда?
Как Долго
и Зачем?
 

Кому мне верить?

 
       (Текст песни «Кому мне Верить?»)
 
 
Кому мне Верить?
Кого Любить?
Кому Поведать в Откровении своём?
Кому мне Верить?
Кого Любить?
Кого забыть,
кого же вспомнить этим днём?
 
 
Я верил в обещания людей,
Я верил, что есть честь и состраданье.
ТАК предали и продали людей.
Безумным фарисеям на закланье.
 
 
Кто честь свою закладывал за грош,
Теперь внушает правила «святые».
Мы видим узаконенную Ложь,
Что Правдой именуется поныне.
 
 
Забытые, разбитые сердца,
Шаги во тьме и пропасть недоверья.
Нас поджидают в Жизни без конца
Закрытые, таинственные двери.
 
 
Был сотворен Богами Человек,
Но сделали рабами  нас не Боги.
Затмили грязной Ложью Белый Свет
Безликие, Бездушные вороги.
 
 
Обрезали Божественную Связь.
Мы Предков дорогих своих забыли.
Не различаем где Любовь, где Страсть.
И Чувства Благородные остыли.
 
 
Кому мне Верить?
Кого Любить?
Идя по лестнице, ведущей к Небесам.
Кому мне Верить?
Кого Любить?
Нет Никого, —
Твори Судьбу свою лишь Сам.
 

Зажигаю свечу

 
Зажигаю свечу
от Большого Огня
и несу огонёчек робкий.
Не дышите ветра,
пропустите меня,
не срывайте с листа мои строки.
Пусть скользит жидкий воск
сверху вниз
по Кресту,
пусть согреет холодную землю.
Может быть
я сюда никогда не приду,
может быть, вообще,
я здесь не́ был.
 

Синее солнце не стало светить

 
Синее солнце не стало светить
и не хочет вставать по утрам.
Синеглазые будут грустить,
красноглазые станут пить
красную гадость, и гнать
на Вечное Небо.
Что же вы мечетесь, разноглазые?
Каждому дай по цве́ту желанному:
синему – синее,
красному – знамя и в бой.
А этот не просит, —
так он же слепой.
Какого же цвета слепого покой?
 

Я и Ветер

 
В моей груди —
Источник Ветра.
В любой глуши —
мои глаза и моё сердце.
Я Вижу и Живу во Всём,
что есть на белом свете…
Унёс мои лета
неугомонный Ветер… —
Я всё отдал Ему —
Свободному
и Чистому,
Бессмертному
и Сильному…
Терзай ковыль моих надежд
всем волшебством
Небесных Пальцев…
А дальше,
через сотню лет
в луга моей Души
снеси букет цветов.
Через сто лет.
Считай, что завтра,
поспеши.
Снеси,
снеси цветов букет
в бескрайний луг моей Души.
 

По Гёте

 
Кто ищет, – вынужден блуждать,
страдать, оторванным от мира.
Бросать уютность очага.
Куда глаза глядят
идти,
пока не покидает сила.
 
 
Кто ищет, – вынужден блуждать
по непроторенным дорогам.
Вбивать следы,
следы признанья,
в окаменелое молчанье.
Вбивать,
но всё ж надеяться на Бога.
 
 
Кто ищет, – вынужден блуждать.
ТАМ
в безответности вопроса,
за той чертой,
где горизонт,
раскрыть дырявый зонт,
чтобы укрыться от хаоса.
 
 
Кто ищет, – вынужден блуждать,
кричать в глаза глухому полю,
ловить ушедшие шаги
ценой невидимой руки,
влачить судьбу, —
отмеренную долю.
 
 
Кто ищет, – вынужден блуждать,
не ждать умчавшегося эха
в края неслышных голосов, —
а то в «роман», что без листов, —
в твой дом вползёт всеобщая потеха.
 
 
Кто ищет, – вынужден блуждать…
 

Желания в себе храним

 
Желания в себе храним, таим,
и тем себя мы гробим.
А Нежелания свои,
Порой, ведём в коллапс слепых, порочных дней.
Таим в себе желанный вкус
предчувствий истины глотка.
И в пустоцветии цветка
нектар напрасно ждём.
Огнём пугаем порох в глубине души,
своих эмоций звонкие гроши меняем на шиши.
Таим в себе рождение греха
иль может быть росток победы.
Но вместо яств – отвара лебеды глотнув,
поморщишься слегка,
скривится морда,
и убивай тогда следы каких-то скороходов
осколком ржавого меча.
А пятки жжёт свеча желаний,
страданье жаждет упований.
Солёный привкус нашей крови
нам хмурит брови,
бьёт в виски.
Зажав в тиски, Что больно,
ведём себя спокойно и достойно.
Сжимаем горло радостному крику,
кромсаем крылья будущим полётам,
хотя, подобно звездочётам,
тайком подписываем в Книгу Жизни
название придуманной звезды.
Мы рвём себе узды своими ж
беспокойными руками
и бьём себя пинками.
Зато таим, молчим, храним
до непредвиденных времён
своих Имён.
А Что таим?
И Что храним?
Течёт Тяжёлая Вода.
Её никто не остановит никогда.
 

Бумага, полночь и чернила

 
Парад ночей
беззвучно марширует
по шаткой плоскости
уснувшего сознанья…
А звёзды неба
с четырёх сторон
и плачут и смеются.
ОН поднял тело
над мерцаньем мира,
ОН опустил его
в бушующий вулкан,
ОН разрезает Млечный Путь
на нимбы
и принуждает вечно жить
в сознании ночи.
Отдай мне Дух,
верни мне смертность, —
Бессмертье траура полно,
Оно мне слишком вечно.
Умножить ночь на ночь, —
в итоге:
получишь два печальных и бездонных гла́за.
Разделишь ночь на ночь, —
получишь в полночь трещину в груди,
а грудь не закрывай, —
пусть птицы прилетают
и Там живут…
Корми их теплотой своей души.
Не спи, когда все спят,
не поддавайся компромиссам тела.
Пусть тело спит, а ты не спи. —
Слетай на родину души.
А пепел из змеиных шкур
вытряхивать не надо.
Ступи на них ногой, —
и облако взлетит
без смысла
и без назначенья…
Знай,
что Ночь скрывает Всё,
всё то,
чего и Нету,
а если есть,
то никогда никто
об Этом не узнает…
Ночь усыпляет Жизнь,
и прячет Стыд
во благо Красоты.
 

Рождение

 
Огромный Чёрный Инструмент
тяжёл и стар,
нестроен и расстроен.
Ночное сочинение —
Больно́е откровение
свершалось в клавишном бреду.
Немой портретный комплемент
встречал рождённую Беду.
Она змеёй ползла
из всех щелей столетнего рояля…
И чёрный, мутный лак,
и чья-то тень лица,
и чьи-то руки без конца
сгребают наземь горсти клавиш…
Как будто,
именно, вот так,
на свет пускают мертвецов
без матерей
и без отцов.
Их жить вовеки не заставишь
молитвой нотного листа,
ценой надгробного креста.