Czytaj książkę: «Запомните нас такими»

Смерть разрешения не спрашивает

Несчастье знает

Всё вышло гораздо хуже, чем он думал: вечером к нему приехал Фрэд. Кожаное пальто, кожаное кепи, лицо строгое, бесстрастное, щёки до синевы выбриты, в левой руке дипломат, в правой – зонтик, то ли от волос, то ли от одежды стойкий запах парфюма. Бутылка коньяку, которую Коробов тщетно пытался прикончить после обеда, одинокая, как памятник в степи, всё ещё стояла посреди стола. Работа для совладельца строительной компании, а по совместительству и её главы, надо сказать, не самая первоочерёдная.

Закрыв за собой входную дверь, Фрэд шумно втянул воздух и брезгливо поморщился:

– Кажется, я начинаю понимать, почему у тебя почти не бывает дам. Ты бы хоть иногда проветривал, – он упёрся концом зонтика в пол, и назидательно добавил: – Женщины могут смириться со многим, но только не с вонью.

– Даже если она исходит от денег? – сипло поинтересовался Коробов.

– Брось ты, – сказал Фрэд, – когда ими от тебя пахло?

Тут он был прав: денег, которыми можно было бы швыряться, у Коробова уже давно не водилось. Горячо любимая жена плюс обожаемый тесть опустошали его карманы так же быстро, как два промышленных пылесоса – пыль из недорогого паласа. Вчера такое открытие могло бы послужить Коробову только хорошим поводом для спурта – сегодня лишь напомнило о пороке.

Сунув в рот сигарету, Коробов достал из холодильника два запечённых с овощами куска свинины и поставил в микроволновую печь. С пивом и «огненной водой» от пищи неверных мог отказаться разве что аллах. Впрочем, никаких особенных причин волноваться по этому поводу у того не было: ни сегодня, ни завтра никто приглашать его в этот дом не собирался.

С минуту освещённый двумя матовыми бра Фрэд молча наблюдал за хлопотами компаньона, затем разделся и, подойдя к зеркалу, тщательно расчесал короткую, ни одного седого волоска, шевелюру. В новом сером костюме, голубой рубашке и красном галстуке он выглядел лет на десять моложе своих пятидесяти. Закончив прихорашиваться, он отошёл от зеркала и, пряча в карман расчёску, поинтересовался:

– Ну, и чем завершились генеральные переговоры?

Коробов устроился на стуле и жёлчно усмехнулся:

– Когда одна половина команды пытается залатать пробоину, а другая рассаживается по спасательным шлюпкам, то обычно всё заканчивается кораблекрушением.

Фрэд облокотился на стойку и, щёлкнув зажигалкой, прикурил коричневую с золотым ободком сигарету. Над его головой, словно опознавательный знак грядущих перемен, свисал жёлтый надувной шарик с кроваво-красным «Ай лав ю!».

– Предлагаешь сгинуть нам вместе? – спросил он.

– В одиночку компании не вытащить.

– Кажется, на этот раз мальчики окончательно загнали тебя в угол, – беззлобно прокомментировал Фрэд.

Коробов принуждённо улыбнулся:

– Скорее, выгнали.

– И поэтому ты решил надраться?

– Хотел убедиться, насколько всё действительно серьёзно.

– Ну и как, убедился?

Коробов подошёл к бару и, выбрав две коньячные рюмки, а из спиртного свой стратегический запас – бутылку настоящего «Наполеона», сел за стол:

– Эти сукины дети пытаются поиметь с нас ещё четыре лимона.

Взгляд Фрэда скользнул по паркету, потом по стене и снова остановился на Коробове:

– И тебя это всё ещё удивляет?

Коробов поморщился:

– Теперь уже нет. Я решил сократить их «бюджет» вдвое.

Губы Фрэда презрительно скривились:

– Гениально.

– Я хочу, чтобы ты съездил к Михайлову, – продолжил Коробов. – Если он упрётся, они ничего не смогут с нами сделать.

– Смешно, – с горечью произнёс Фрэд. – Подобным образом ты мог бы поступить год назад, два года. Единственное, что ты можешь сделать сейчас, – продолжать исправно выплачивать им их грёбаные проценты. При одном, конечно, условии: если они согласятся их принимать.

Коробов откинулся на спинку стула:

– В таком случае они вообще рискуют потерять эту фирму.

– Ну да, – сказал Фрэд, – а заодно и всё к тебе расположение! И, как я понимаю, теперь уже окончательно!

Губы Коробова растянулись в злой усмешке.

– Пусть они им подавятся!

Фрэд переступил с ноги на ногу и раздражённо дёрнул подбородком.

– Думаю, что они сделают это не без удовольствия, – заметил он. – Во всяком случае, если их слёзы и прольются, то совсем по другому поводу.

Коробов фыркнул:

– Слышать ничего больше о них не желаю!

Когда мужчина начинает реагировать на опасность подобным образом, он либо уже перестал им быть, либо вот-вот перестанет.

Разглядывая на руке ногти, Фрэд медленно произнёс:

– Вчера звонила Виктория. С сегодняшнего дня твой тесть в отставке.

В обороне Коробова тесть являлся главным звеном. После того как полгода назад он лишился его поддержки, дела пошли наперекосяк: возражать начали даже те, кто раньше и рта боялись раскрыть. Коробов зябко поёжился. Почувствовать себя в одночасье человеком с улицы – ощущение не из приятных.

– В понедельник мне пообещали в банке кредит, – хмуро сообщил он Фреду. – Сто десять лимонов, на шесть месяцев, под семнадцать годовых. Я подсчитал: таких денег нам вполне хватит, чтобы выкрутиться.

– А что ты отдашь им в качестве гарантий, – глухо поинтересовался Фрэд, – загородный дом горячо любимого тестя?

– Нашу с тобой недвижимость.

Фрэд вскинул потемневшие глаза:

– Меня такой кредит не устраивает.

– До сих пор тебя устраивали любые деньги.

– До сих пор остаться без штанов мне ещё никто не предлагал.

Коробов с усилием улыбнулся:

– Через полгода мы с тобой снова будем на коне.

Фрэд мрачно вздохнул:

– Без тестя мы с тобой через полгода будем на паперти, – он поморщился. – Да что тут говорить, я даже обсуждать эту тему не хочу!

За семнадцать лет он в первый раз отказался ему помочь.

– Значит, пока наши дела шли хорошо, – с трудом подбирая слова, произнёс Коробов, – мы были вместе. А стоило лошадке споткнуться – и ты её тут же меняешь?

Фрэд осуждающе помотал головой:

– Не надо так. Во-первых, у меня тоже есть голос, а во-вторых, речь идёт о деле. Мы ведь с тобой не в крестики нолики играем.

– А как же дружба?

Фрэд поставил на стойку пустую рюмку:

– Когда дружба вмешивается в бизнес, то, как правило, кончается и то и другое.

– Похоже, что в нашем случае дружба кончилась первой, – сказал Коробов. – Рассчитываешь, что они по-прежнему дадут тебе заниматься строительством?

Фрэд утвердительно кивнул:

– Если ты уйдёшь.

Коробов напрягся:

– Ты это о чём?

– Со следующего месяца компания должна полностью поменять собственника.

На какое-то время Коробов замер. Верить в то, что он услышал, ему не хотелось. Наконец, он спросил:

– Ты что, согласился работать на их условиях?

Фрэд отвёл взгляд в сторону. Коробов хлопнул себя ладонью по лбу и хрипло рассмеялся:

– Значит, они всё-таки тебя уболтали!

Фрэд нервно потёр виски:

– Ты сам виноват. В своё время у тебя имелась хорошая возможность поставить их на место. Или запамятовал? Честная конкуренция! Честной она бывает только тогда, когда всех штампуют на одном станке! А теперь у нас с тобой лишь две возможности: либо потерять всё, но обоим, либо сохранить половину, но одному!

– И ты решил, что лучше всего на роль хранителя подходишь ты?

– Деньги должны оставаться у того, кто знает, как их приумножить.

Коробов угрожающе сдвинул брови:

– А если я всё своё движимое и недвижимое передам жене и тестю?

– И на тестя, и на тебя им теперь наплевать.

Коробов схватил со стола бутылку и, зажмурившись, хлебанул из горлышка. Легче не стало:

– Я никому ничего не отдам!

Фрэд скептически поджал губы:

– Думаю, у нас тебе вряд ли удастся осуществить такое. Они всё равно своего добьются.

– Они, говоришь?! – Коробов мученически скривился. – Да без твоего участия на такую авантюру никто из них никогда бы не решился!

Не отвечая на обвинение, Фрэд аккуратно затушил сигарету:

– Мне им передать, что ты отказываешься?

Глядя приятелю в глаза, Коробов процедил:

– Передай, что я подумаю.

– К тебе заехать, или сам перезвонишь?

Коробов усмехнулся:

– Сам.

Дальше говорить было не о чём. Коробов проводил взглядом плотную фигуру Фрэда и приложился к бутылке. Пожалуй, впервые за последнее время он не чувствовал к себе ни любви, ни жалости – ничего. Фрэд был прав: к тому, к чему он пришёл, он дотопал сам. Он услышал, как хлопнула за бывшим другом входная дверь, и зябко поёжился. Оказывается, вся жизненная мудрость заключается не в том, чтобы с собой не разминуться, а в том, чтобы этого не замечать. Всю жизнь он целовал себя в разные точки, и каждый раз этой точкой оказывалась задница. С задницы начал – и задницей закончил. Как показала практика, ни одна человеческая часть не сгубила столько душ, сколько эта.

С минуту он сидел не шевелясь, потом взял со стола бутылку и нетвёрдой походкой направился к ванной. Поставив бутылку на раковину, нашёл в шкафчике опасную бритву, включил воду и стал медленно раздеваться.

Веди себя правильно

Глава первая

Телефон зазвонил в три часа ночи. Подняв трубку, я с трудом подавил зевок:

– Слушаю, Екимов.

– Это я, Витюша.

Придерживая рукой подушку, я оперся затылком на спинку кровати.

– Рад тебя слышать, – сказал я. – Что-то случилось?

– Они его убили, – всхлипнула Элла.

Я нащупал выключатель и зажёг бра.

– Ты это про кого? – осторожно осведомился я. Из телефонной трубки не доносилось ни звука. – Ты меня слышишь?!

– Толю.

– Когда?!

– Вчера. Вечером.

– В офисе?

– Дома, после работы.

– Милиция в курсе?

– Да. Я их сама вызвала.

– Кого-нибудь задержали?

– Пока нет.

– И что говорят?

– Предполагают, ограбление.

– А на самом деле?

– Сейф вскрыт, поэтому не исключено, что так оно и было.

Не отнимая от уха трубки, я сел на кровати:

– Круг подозреваемых уже озвучили?

– Предполагают, что кто-то из местных.

Откинув одеяло, я встал и подошёл к окну. Город по-прежнему заливало дождём.

– Слушай внимательно, – сказал я, – больше мне не звони. Встретимся у Леонида. Соберись. Выясни об этом деле всё, что сможешь. Дочку постарайся отправить к родителям. О том, что приеду, пока никому ни слова. Одна не оставайся. О похоронах я позабочусь. Ты меня хорошо поняла? Когда пойдёшь к Лёне, будь повнимательнее. У меня всё. До встречи.

Я положил трубку. Вот оно как, значит. Ну-ну. Я застелил кровать, принял душ и побрился. Голова была ясная. Ничего не скажешь, хорошие ребятки. С каждым глотком кофе они набирали у меня очки. Сознание автоматически прикидывало варианты. Я допил кофе и минут пять посидел за столом. Собственно, думать особенно было не о чем. Одни предположения. Главное было пока не суетиться.

Я уложил в дорожную сумку всё, что могло понадобиться для жизни в автономном режиме, а паспорт, кредитки и восемьдесят тысяч наличными рассовал по карманам. Достал из сейфа пистолет, две запасных обоймы и, прежде чем сунуть в кобуру, протёр бумажными салфетками.

С сумкой на плече я постоял в прихожей. Я не знал, когда удастся вернуться. Стоило бы черкнуть записку Марии, но я так и не смог заставить себя взяться за ручку. Последнее время мы редко с ней виделись. По-видимому, всё кончилось, так и не успев начаться. В тридцать девять лет на подобные отношения можно смотреть уже философски.

Я выключил свет, закрыл квартиру и спустился в вестибюль. В почтовом ящике белела корреспонденция. Два стандартных конверта. На одном адрес отсутствовал. Я засунул конверты поглубже в карман куртки и вышел под дождь. Судя по небесам, ненастье обещало продлиться не день и не два. Я поднял капюшон и, огибая лужи, двинулся к ярко освещённым гаражам. У боксов не было ни души. Заедавший раньше замок открылся на удивление легко. Я бросил сумку на заднее сиденье и, запустив двигатель, вскрыл конверт с обратным адресом. Никитин сообщал, что филиалу фирмы колхоз выделил отличный земельный участок. Условия самые выгодные. Запросы председателя, не считая коттеджа, просто смехотворны. Договор на строительство посёлка подписан. Все затраты и обеспечение материалами берёт на себя металлургический завод. Наша задача – организовать строительство коттеджей в сжатые сроки. При тех возможностях, которыми мы теперь располагали, такой вопрос большой трудности не представлял. После того что нам пришлось пережить с восемьдесят восьмого года, подобный заказ уже не являлся чем-то удивительным. Назвать удачным его можно было в восемьдесят девятом. Теперь же, когда у нас имелся и опыт, и деньги, мы могли действовать независимо от того, что говорил закон. С самого начала мы действовали незаконно. Мы покупали работу – и это было незаконным. «Законным» считалось нам её не давать. «Законно» могли действовать только представители государства. Они и делали что хотели. Достаточно было только иметь бумажку с нужной печатью, а часто даже и её не требовалось. Когда годами живёшь вне закона, жизнь начинает зависеть только от тебя. Ты что-то себе разрешаешь, а что-то – нет. Ты живёшь по нормам для дерзких и упёртых. И те, кто в своё время не сумел или не захотел через это пройти, потом всю оставшуюся жизнь занимаются только одним: умирают от страха – утром, днём и вечером – пока однажды действительно не оказываются на погосте.

Глядя в ветровое стекло, я открыл минералку и промочил горло. Читать послание от Марии не хотелось. Я сунул письма в бардачок и, протерев очки для ночного вождения, выехал из бокса.

Отлакированный дождём проспект был пуст, словно витрины прифронтового города. Удерживая стрелку спидометра у отметки девяносто, я через пять минут упёрся в объездную дорогу. Справа, залитая светом газовых фонарей, проплыла бензозаправочная станция, а впереди возникли и стали быстро приближаться огни встречных машин. Я переключил работу стеклоочистителей на средний режим и прибавил звук магнитолы. Немного погодя в облаке брызг, мимо, качнув воздушной волной, с яростным свистом пронеслись фуры.

Все мои инструкции оказались напрасными. Когда подбираешь людей, главным образом смотришь на их деловые качества. Управляющий филиалом вовсе не обязан быть спецназовцем, и если, не дай бог, ему не повезло, то ты обязан найти виновных, чего бы это ни стоило. Потому что люди – это часть дела, а дело надо либо доводить до конца, либо не браться за него вовсе. А это возможно только при одном условии: если всё, что ему мешает, ты устраняешь самым безжалостным образом. И неважно, кто оказался на пути: ты сам, твои родственники, или тот, кого ты и в глаза не видел.

«Опель» легко одолел подъём и выскочил на участок, за которым границы города заканчивались. Прямо по курсу ярко светились огни ГАИ. Я сбавил скорость и, нащупав на пассажирском кресле пистолет, переложил в бардачок. Под дождём белый «скворечник» гаишников с застывшим на стоянке милицейским уазиком и мотоциклом с коляской казался необитаемым. Мысленно пожелав служивым приятных сновидений, я вернул оружие на сиденье и прибавил хода.

Завалить управляющего филиалом из-за разовых бабок могли лишь «гастролёры» или местные малолетние дуралеи. Для тех, кто его не знал, Толик вполне мог показаться сговорчивым: очки, мальчишеская фигура, тихий голос – типичные черты интеллигента в последнем колене, пока дело не доходило до принципов. А вот за них-то он держался с настойчивостью средневекового фанатика, и взнуздать его становилось практически невозможно.

На полпути я остановился, чтобы оправиться. Луна по-прежнему пряталась в облаках. Нигде не было ни огонька. Чтобы укрыться от ветра, я встал за багажником. Со стороны леса доносился приглушённый шум поезда. Мне вдруг почудилось, что когда-то, давным-давно, всё это уже было: и ненастная ночь, и колёсный перестук, и пропитанный поздней осенью воздух. Может, будущее просто ненавязчиво пыталось меня о чём-то предупредить?

Вернувшись в машину, я попробовал набросать список из тех, кто мог бы мне в этом деле помочь. Набралось человек десять. Немного – но и немало. Если «герои» местные, то чтобы их вычислить, потребуется дня два-три. Ещё пять-шесть, чтобы грамотно их слить. А учитывая мой «богатый» сыскной опыт, будет не грех умножить всё на два. Итого: полторы, а может, и две недели.

Я не заметил, как дождь перешёл в ливень, и на повороте «Опель» занесло. По счётчику суточного пробега до Новоалександровска оставалось километров двадцать. Дождь не утихал. Я съехал на обочину и достал бутылку минеральной. Вода оказалась тёплой. Пока я пил, мимо в сопровождении ВАИ, проследовала колонна армейских грузовиков, со спец подсветкой. Достав бумажник, я на всякий случай вложил в права тысячу и, спрятав в бардачок, двинулся в сторону охваченного электрическим заревом неба.

Глава вторая

Оформив в гостинице проживание, я занёс сумку в номер, принял душ и, позавтракав в ресторане, позвонил сначала Элле, а затем бухгалтеру ООО «Стройсервис» Леониду Галкину. Договорившись с коллегами о встрече, залил полный бак, купил по дороге пирожных и, проехав четыре квартала, припарковался у похоронной конторы Саакяна. Тяжёлый двухэтажный дом с окнами-бойницами в скором времени обещал стать таким же популярным, как и кафе «Розовое фламинго» – любимое местечко здешней молодёжи. Просмотрев перечень услуг, я обговорил с владельцем трёхдневной щетины детали похорон и, оплатив расходы, помчался на встречу с Эллой.

Посёлок, где «Стройсервис» возвёл для руководства филиала несколько коттеджей, располагался сразу за чертой города. Задолго до «Стройсервиса» дома в этом райском уголке успело построить для себя почти всё городское руководство.

Остановившись у особняка Галкина, я посигналил. Зелёные ворота вздрогнули и бесшумно раздвинулись. На крыльцо вышел Леонид и, близоруко щурясь, приветственно помахал рукой. В синем тренировочном костюме он напомнил мне о наших студенческих годах. Я поздоровался с ним светом ближним фар и, хотя дождик кончился, загнал машину под навес. Леонид забрал у меня пакет с пирожными, а затем, не дав выбросить из пепельницы окурки, провёл в дом.

В полутёмной, похожей на небольшой сад гостиной едва слышно звучала музыка. Элла сидела в кресле, кутаясь в плед. Мы обнялись. В чёрном комбинезоне, с плотно сжатыми губами и стянутыми в узел волосами она походила на обиженного ребёнка. Казалось, что ещё чуть-чуть – и она разревётся. Я взял женщину за плечи и усадил на диван.

– Может, нам с тобой перенести разговор на завтра? – предложил я.

– Нет-нет, что ты, – быстро произнесла она.

Где-то за спиной, монотонно отсчитывая секунды, шуршали напольные часы. Леонид поставил на столик бутылку вина, рюмки, и мы молча выпили. Элла махнула свою порцию так, словно в рюмке была вода. Может, это было и неплохо. Иногда спиртное помогает взглянуть на проблему совсем с другой стороны.

– Я хочу знать о произошедшем всё, – сказал я. – Всё, что вы видели, слышали и даже то, о чём успели подумать.

Элла сидела, опустив глаза.

– Пока нам известно о произошедшем не больше того, что знают в милиции, – произнёс Леонид.

– Милиции на нас начихать, – сказал я. – А мне бы хотелось знать об этом деле немного больше.

Леонид осторожно прочистил горло:

– Анатолий хранил в домашнем сейфе не только свои деньги, но и средства фирмы.

Я бросил на него удивлённый взгляд.

– Плата за левые материалы, – пояснил Леонид.

– Много?

– Десять миллионов.

– Милиция в курсе?

– Только о том, что они исчезли.

Я с облегчением вздохнул: милиции вовсе не обязательно было знать, для чего предназначались эти деньги.

С того момента как я сел рядом с Эллой, её пальцы никак не могли успокоиться.

– А что скажешь ты? – спросил я у неё.

– Не считая моих украшений, в сейфе находилось пятнадцать миллионов, – медленно произнесла она, – из них пять в ценных бумагах.

– Кроме вас кто-нибудь мог знать, об этом?

Скептически поджав губы, Элла покачала головой:

– Разве только случайно.

– Могли предполагать, – сказал Леонид.

Я плеснул себе ещё рюмку:

– А что думает обо всём этом милиция?

– Ищет, – сказал Леонид. – Ищет тех, кто сначала его убил, а потом и ограбил.

– Милиция предполагает, что убийц было несколько?

– Двое.

– Следы, свидетели?

– Свидетелей нет. А со следами только начали разбираться.

У меня возникло ощущение, очень похожее на то, что я испытал сегодня ночью на дороге. Я встал и прошёлся по толстому зелёному ковру. Посаженную мной под окном вишню было не узнать. Из чахлого саженца она успела превратиться в раскидистое деревце. Следующей весной в саду уже будет на что посмотреть. Повернувшись, я взглянул на Эллу:

– Если я правильно понял, то первой, кто обнаружила Анатолия, была ты?

– Да, он лежал в кабинете у сейфа, – она в отчаянии замотала головой. – Ты даже не представляешь себе, что это такое.

Я представлял, и даже очень:

– Медики назвали причину смерти?

– Огнестрельные ранения сердца и головы.

– Стреляли сзади?

– Спереди.

– Сколько раз?

– Этого я не знаю.

– Два, – сказал Леонид, – и оба раза без промаха.

Ранения таких органов, как сердце и мозг, редко кому оставляют шансы для подробных свидетельских показаний. Я остановился у дивана и посмотрел на Эллу:

– Ссадины, синяки?

На её глазах навернулись слёзы:

– Когда я его окликнула, а он не отозвался, мне было уже не до этого, Витюша.

–То есть никаких признаков борьбы ты не заметила?

– Нет.

Мысль, что Толя мог отдать деньги без сопротивления, в моей голове пока не укладывалась. Если, конечно, его не обманули или не застали врасплох. Варианты не такие уж и немыслимые.

– А что с дверными замками? – поинтересовался я.

– Никаких проблем. Я даже подумала, что если дверь не на защёлке, то значит, Толя на работе.

– А он часто задерживался в конторе?

– Почти каждый день.

– А ты?

– Ну, я другое дело.

– А в этот раз?

– А в этот раз со мной захотела посоветоваться подруга.

– Ну и как, посоветовалась?

– Да. А ты думаешь, останься я дома, с Толей ничего подобного бы не случилось?

Я сел на диван и положил на спинку руку:

– А кроме вас кто-нибудь мог знать о предстоящей встрече?

Элла зябко повела плечами:

– Только если нас прослушивали.

– Сейф тоже открыли ключами, – спросил я, – или ребяткам пришлось с ним всё-таки повозиться?

Покосившись на Леонида, Элла прикрыла колени сумочкой:

– Ключами. А вот как они там оказались, не знаю. Толя хранил их в банке с морской солью, но об этом знали лишь мы. Да и мне-то он сказал на тот случай, если с ним что-то стрясётся.

– А он предполагал, что с ним может что-нибудь стрястись?

– Я думаю, что Толя имел в виду совсем другой случай: вроде того, что все мы ходим под богом.

Я посмотрел на Леонида. Откинувшись на спинку кресла, тот изучал на рюмке узоры.

– Может, ты пока приготовишь нам кофе? – предложил ему я.

– С молоком, со сливками?

– Чёрный.

Леонид взял со стола поднос и вышел. Было слышно, как на кухне зашумела вода. Я перевёл взгляд на Эллу.

– Думаю, что Толя всё-таки сам открыл сейф, – сказал я. – А убийцы появились позже и просто этим воспользовались.

Элла судорожно вздохнула:

– Всё так нелепо.

– Смерть всегда нелепа, – согласился я, – всегда кажется, что её можно было избежать, – я достал конверт и положил на сумочку. – За похороны я уже заплатил, а это на тот случай, если у тебя вдруг возникнут непредвиденные расходы.

– Спасибо.

– Мне надо будет поговорить с твоей подружкой, – сказал я. – С той, что у тебя консультировалась.

– Мы можем проехать к ней хоть сейчас.

– Я хочу поговорить с ней с глазу на глаз, – сказал я.

Элла написала на салфетке фамилию, адрес и протянула мне. Судя по координатам, девушка жила в центральном районе.

– Ты только не обижайся, – сказал я, – но может так статься, что похороны Толика мне придётся пропустить.

– Ты что, не сможешь задержаться у нас на пару дней?

– Могу, конечно, но лучше, если об этом будет известно лишь нам. Я хочу разобраться в этом деле негласно.

– Частное расследование?

– Называй как хочешь.

– Не влипнуть бы тебе в историю, Витюша.

– Я уже в неё влип.

Щёки Эллы залила краска. В этот момент в гостиной появился Леонид.

– Кофе, господа.

Белый кофейный сервиз на фоне чёрного с красными цветами подноса смотрелся удручающе празднично. За кофе и пирожными Элла немного пришла в себя. Меня же не отпускало ощущение нереальности. Я никак не мог поверить, что Толика больше нет. Немного погодя я попрощался с Леонидом и, проводив Эллу до ворот, вернулся в город.