Czytaj książkę: «Эхо проклятого леса»
© Райн А., 2024
© Широкова К., иллюстрация на обложке, разработка обложки, 2024
© Александров В., фотография автора, 2024
Фотография предоставлена книжной сетью «Буквоед»
© ООО «Издательство АСТ», 2024
* * *
Благодарности
Я выражаю благодарность всем, кто помог мне в работе над этой книгой.
Моей супруге Анастасии, с ней мы идем бок о бок по жизни. Ты – моя незаменимая муза.
Спасибо моему редактору и другу Татьяне Свинаковой за бесценную помощь и отзывчивость как в работе с текстами, так и во всем остальном.
Моим родным брату и сестре Андрею и Софье за готовность поддержать в любой момент – и это взаимно.
И конечно же, маме. Без тебя не было бы меня и всех книг, что вышли из-под моего пера.
Пролог
Металлическая губка, которой Агата шоркала по кастрюле уже двадцать минут, распустилась по нитям и ничего не оттирала. Дешевое моющее средство с сильным запахом грейпфрута мало помогало делу, растворяя разве что кожу на руках. Подгоревший жир в кастрюле размок, но никак не хотел отслаиваться, намертво пристав к стенкам посуды.
Агата кинула губку в кастрюлю со всего размаху, чувствуя, как закипает от злости и бессилия. Жирные темные брызги разлетелись, попав на лицо, и Агата поспешила вытереть его руками, но тут же пожалела об этом. Глаза и нос ужасно защипало от моющего средства. Обида вырвалась из груди прерывистым вздохом, по щекам потекли слезы.
– Она не оттирается, – жалобно произнесла десятилетняя девочка, появившись в дверном проеме гостиной.
– Значит, плохо трешь, – не поворачивая головы, сказала мать.
Все ее внимание было приковано к экрану ноутбука, стоящему перед ней на журнальном столике. Женщина сидела в ротанговом кресле с мягкой подушкой и потягивала вино из пузатого бокала, читая комментарии начальства к своему проекту.
– Суки какие, – прошипела она, вчитываясь в очередной отзыв.
– Можно я пойду к себе в комнату? – напомнила о своем присутствии Агата.
– Ты что, помыла всю посуду?! – Мать наконец повернулась к ней лицом.
Но лучше бы не поворачивалась. Молодость, наследственная худоба и косметика делали его довольно милым, но как только она начинала злиться, лицо тут же превращалось в нечто омерзительное: угловатое, с красными, выпученными от злости глазами, дергающимся подбородком и раздувающимися ноздрями. Уголки ее губ опускались, и улыбка становилась мрачной гримасой. Не хватало только змей в волосах, была бы вылитая Медуза Горгона.
– П-п-почти, – виновато опустила голову девочка, боясь взгляда матери, словно тот действительно может превратить ее в камень.
– Так какого хрена тогда ты спрашиваешь?!
– У меня руки болят…
С опущенных ладоней Агаты быстро стекали коричневые ручейки и, собираясь на кончиках пальцев в капли, срывались и разбивались о паркет: кап-кап-кап.
– Ты чего мне тут весь пол загадила?!
Агата вытерла пальцы о джинсы.
– Господи, в кого ты такая дура?! Теперь еще и джинсы стирать! Я что, все сама должна делать в этом доме? Готовить, убираться, работать?! Ты вообще что-нибудь можешь сделать нормально?!
Дочка молчала. Ей было что сказать, она давно составила целый список претензий к матери и каждый вечер перед сном проговаривала его, ведя с родительницей ненастоящий диалог. Но сейчас она молчала, и это было правильным решением, ведь спорить было бессмысленно – это лишь приведет к новой работе и другим наказаниям или оскорблениям, а Агата была по горло сыта этим.
Наконец мать успокоилась. Она отвернулась к ноутбуку и подобрала ноги под себя. Такая поза означала, что если ее отвлечь еще раз, то все может закончиться весьма скверно, а уж насколько скверно, можно только гадать.
Агата вернулась на кухню и тихонько, чтобы мать не услышала, закрыла дверь на замок. Причиной такой осторожности стала вода, что вытекала из переполненной раковины на пол. Кран был открыт на полную. Маслянистая, пахнущая ржавчиной, хлоркой и грейпфрутом лужа быстро разрасталась. Дешевый ламинат уже успел вздуться в некоторых местах. Ноги у девочки мгновенно одеревенели, сознание хотело потеряться, но Агата не спешила падать в обморок.
– Я же не открывала воду, не открывала! – задыхаясь от волнения, девочка репетировала свою предсмертную оправдательную речь. Мать точно убьет ее за такое.
Лужа тем временем уже затекала под кухонный гарнитур, обволакивала ножки стульев, собиралась заползти под плиту и навечно поселиться там, превратившись в липкое пятно. На поверхности этого искусственного водоема, практически в самом его центре, там, где солнечный луч пробивался сквозь вертикальные жалюзи, что-то плавало. Агата пригляделась и своим острым детским зрением увидела, что это развернувшийся на водной глади зеленый листок.
«Откуда он здесь?»
Этот небольшой кораблик медленно плыл в сторону холодильника, подгоняемый течением, созданным открытым краном и засорившимся сливом.
Агата с мамой жили на одиннадцатом этаже в недавно сданной новостройке. Их район вырос три года назад из асфальта и бетона, в которые была закатана некогда росшая здесь березовая роща и часть поля. С тех пор, кроме газона и туй, высаженных по плану застройщика вдоль тротуаров, не выросло ни одного полноценного дерева выше колена. Этот лист выглядел как нечто совершенно невероятное, хоть и не являлся чем-то особенным в принципе.
Завороженная видом этого живого корабля, Агата совсем выпала из реальности и очнулась, лишь когда из гостиной послышался голос матери, спорившей с кем-то по телефону. Опомнившись, девочка подскочила к раковине, чтобы прекратить потоп. Тапки звонко шлепали по холодной как лед воде и раскидывали брызги на обои. Агата с жаром крутила вентиль, пока тот не издал характерный треск, и даже после этого девочка сделала еще пару усилий, пока кран не встал намертво. Поток остановился. В полной тишине последняя капля сорвалась с носика излива и упала в переполненную раковину, издав звонкий бульк.
Агата хотела было спустить воду в раковине, но, увидев, чем та заполнена, ахнула. В мутной зловонной воде, словно в осенней луже городского парка, плавали листья, трава и какие-то ягоды. Агата поморщилась. Меньше всего на свете она хотела лезть рукой в это маленькое болотце, но ей нужно было как можно скорее расчистить слив, чтобы вода ушла.
Зажмурившись и скрючив еще сильней от отвращения нос, она медленно погрузила руку в холодную мерзкую жидкость и принялась искать дно. Пальцы ее быстро что-то нащупали. По ощущениям это была какая-то ветка, что застряла в сливном отверстии. Агата потянула за нее, но та сидела плотно, словно пустила корни в сливной трубе. Делать было нечего, засор нужно было устранять немедленно, и Агата продолжила тянуть. Мать и так лишит ее интернета и карманных денег на несколько лет за этот потоп, но, если придется еще вызывать сантехника… Агата боялась даже представить возможное наказание. Скорее всего, ее снова выпорют, как пару лет назад, когда она случайно уронила блендер, и тот раскололся.
Ветка никак не хотела вылезать наружу. Девочка вытерла заплаканное вспотевшее лицо о рукав, встала поудобней и, упершись коленкой в тумбу, потянула изо всех сил. Ветка вышла на пару сантиметров, но все еще не давала воде утечь.
– Пожалуйста… Прошу тебя…
Агата кряхтела и тянула так сильно, что глаза начинали болеть от давления, но ветка по-прежнему лезла неохотно. Мать могла войти в любой момент. Девочка слышала, как она пару раз проходила мимо, разговаривая по телефону, и топталась возле двери. А может, это детское сердце стучало от волнения? Нужно было исправить хоть что-то. Победить засор стало теперь делом всей жизни ребенка. Агата перестала тянуть и дернула, расплескав воду на стены и чистую посуду. Она дергала снова и снова. Ветка больно ранила и без того настрадавшиеся ладошки, но Агата не останавливалась. Наконец ветка начала поддаваться. Сантиметр, два, три… Агата дергала до тех пор, пока руки ее полностью не вышли из воды. Это было самое настоящее дерево или куст, непонятно как попавшее в их раковину.
«Мама же поймет, что это не я. Я не могла сделать такое, не могла…» – успокаивала себя девочка, чувствуя, как от ужаса ее всю трясет. По-хорошему нужно было срочно звать мать и показывать ей этот невероятный бардак. Она была обязана поверить дочери, у нее просто не было выхода. Да, Агата не самая умная в классе, и она не такая сообразительная, как ее двоюродная сестра Кира, которую мама постоянно ставит в пример, но она не идиотка, ей бы в голову не пришло сотворить подобное. Кто-то проник к ним в квартиру и устроил этот потоп специально – другого объяснения не было. Девочка не открывала кран, не пихала кусты в раковину, она не виновата, не виновата!
Агата дернула в последний раз за ветку, и та вдруг пошла так легко, что девочка не удержалась на ногах и плюхнулась на мокрый пол. Джинсы тут же пропитались водой насквозь. Ветка была просто огромная и упиралась в потолок.
Вопреки всем ожиданиям, как только засор был побежден, вода не утекла в слив – она повалила наружу, словно это засор не давал ей проникнуть в квартиру, а не наоборот. Из раковины через край на пол, злобно булькая и пенясь, выбиралась темно-зеленая, ужасно вонючая густая жижа. Кухня стремительно превращалась в самое настоящее болото.
Несмотря на раскрытый от удивления рот, крик застрял где-то в горле Агаты. Такое мать ей уже точно не простит.
«Нужно было оставить затычку внутри».
Не успела она подумать, как из слива показалась еще одна ветка, но уже более толстая и на этот раз вся в листве. Она без посторонней помощи выросла до потолка и начала раскидывать в стороны новые отростки, которые быстро множились и заполняли собой всю кухню. Это было настоящее дерево, оно увеличивалось и крепло с каждой секундой.
Ветви мгновенно оплели холодильник, плотная листва закрыла собой магнитики с изображением египетских пирамид, словно стерла тот отпуск из воспоминаний. Вьюн змеей обжал вытяжной зонт над плитой, и тот смялся легче, чем тетрадный лист. Дикие цветы распустились на окне, нагло притеснив местный фикус и орхидею. В кухне стало заметно темней.
Выйдя из ступора, Агата встала с мокрого пола и хотела броситься к двери, но путь ей перегородили выползающие из раковины, словно дождевые черви, корни. Они были живыми и быстро устремлялись к полу, взрывали ламинат, поднимали его, распространяясь под ним, словно под землей, вылезали новыми деревьями по всей кухне. О потопе можно было больше не беспокоиться – это теперь было меньшей из проблем.
Кухня быстро наполнялась тошнотворным смрадом органики. Шлепая по грязной воде, Агата добежала до обеденного стола, что вместе с окружающими его стульями уже успел покрыться густым мхом. Забравшись под него, девочка снова уселась в воду и, спрятав лицо в ладони, начала тихо рыдать. Маленькое детское сердце стучало как сумасшедшее и норовило пробиться сквозь ребра.
Теперь кухня напоминала глухой лес. Вода загустела и, кажется, перестала течь. Изо всех углов доносились шорохи. Что-то чавкало, ползало, скреблось в только что выросшей траве. С верхних полок, где мать хранила коллекцию чая, сорвалась какая-то птица. Махнув крыльями, она сделала круг над бывшей кухней, издала пронзительный крик и скрылась в листве.
Агата уже не видела ни духовку, ни посудомоечную машину. Если бы не слабые лучи сентябрьского солнца, еле пробивающиеся из окна через заросли, она бы не смогла сориентироваться в двенадцати квадратных метрах собственной кухни. Девочка наконец поняла, что либо сейчас она закричит, либо уже никогда не сможет сделать этого. Сделав несколько глубоких, прерывистых вздохов, она открыла рот и завизжала что есть мочи. От ее тонкого голоса задрожала листва. С потолка теплым дождиком осыпался конденсат, вдалеке послышались шаги матери.
– Ты чего там кричишь?! Эй! Агата, ты зачем заперлась?! Почему у меня под ногами вода?! Открывай, живо! – было слышно, как мать дергает ручку двери и пытается ее открыть, но замок не дает ей этого сделать. – Агата, засранка, открой немедленно, или я выпорю тебя, как в прошлый раз! Забыла, как это было?! Я напомню! – барабанила она ладошкой по темному стеклу.
– Я не могу открыть! Мама, помоги мне! Здесь деревья и птицы, я хочу выбраться, но не могу! – Агата кричала, но с каждым новым словом ее крик становился все тише. Лес реагировал на этот зов помощи. Деревья угрожающе скрипели, жижа на полу пузырилась.
– Что ты несешь? Какие еще деревья?! Что за потоп ты устроила?!
Ручка никак не поддавалась.
– Разбей стекло, мама! Умоляю, разбей его! Быстрее!
Пусть лучше мать выпорет ее и навсегда лишит денег, пусть заставит отмыть всю квартиру и коридор. Она до блеска надраит пахнущий мочой лифт, если нужно, только бы выбраться из этого ужаса. Ноги́ ее больше не будет на кухне, даже под страхом смерти.
– Ты сдурела?! А ну, живо выходи! – истерила мать, все еще пытаясь победить замок.
– Я не могу! Тут кто-то есть! Мама, мама-а-а!
Агата слышала, как под тяжестью чьих-то ног ломаются маленькие веточки, как хлюпает густая жижа. Она вжалась во влажную стену и, поджав под себя колени, затаила дыхание. Послышался сильный хруст, словно ломались кости. Девочка подглядела одним глазом и заметила, как сбоку к ней приближается ветка. Нет, это была не ветка, это была коричневая, покрытая корой и землей рука с сухими, тонкими пальцами. Агата сжималась изо всех сил, как напуганный котенок, она отползала вдоль стены, но рука вытягивалась следом за ней, издавая жуткий костяной хруст. Девочка было дернулась, чтобы выскочить из-под стола, но рука вцепилась в ее запястье и с легкостью, словно ребенок был размером не больше щенка, потащила наружу.
Агата завизжала с новой силой. Она попыталась ухватиться за деревянную ножку стола, но та буквально сгнила, превратившись в труху. Стол накренился на один бок и упал.
– Мама! Мамочка, пожалуйста, спаси меня! Кто-то схватил меня!
– Открой эту чертову дверь, или мне придется ее выбить!
Рука вытянула плачущую Агату из-под стола, и девочка увидела его. Сгорбленное, невероятно худое существо было размером со взрослого человека. Большую часть тела покрывала подсыхающая грязь и листва, с рук и ног свисали длинные нити грибницы. Чудище выглядело как ходячее болото.
Первобытный ужас украл у девочки голос, и она больше не открывала рта. Лицо монстра напоминало муравейник: оно состояло сплошь из маленьких веточек и кишело живностью. Глаз и рта не было видно, но они там точно были. Должны были быть.
Лесное чудище двигалось ломаными, хрустящими движениями, напоминающими треск сухих веток. Оно держало Агату за плечи и рассматривало. Слезы стекали по грязным детским щекам, но девочка больше не произносила ни слова, даже не всхлипывала. Древесный монстр схватил Агату за обе руки и перевернул их ладонями кверху, а затем приблизился к ним своим кошмарным лицом. Агата не сопротивлялась. Изодранная металлической губкой кожа на ладонях сильно кровоточила и была вся сморщена. Если бы не размер руки, то можно было бы сказать, что она принадлежит не десятилетней девочке, а пожилой женщине.
Существо сняло со своего плеча кусок влажной грязи и плюхнуло на детскую ручку. Монстр медленно потер свои страшные длинные ладошки друг о друга, показывая, что нужно сделать так же. Пересилив страх, Агата повторила.
Девочка морщилась, всхлипывала, но продолжала тереть. Грязь щипалась, но приятно остужала зудящую кожу. Спустя несколько секунд боль прошла окончательно. Агата посмотрела на лицо из веток и еле слышно прошептала:
– Спасибо.
Страх, кажется, начал отступать. Несколько веток на лице-муравейнике зашевелилось, и Агата подумала, что монстр улыбается.
В этот самый момент послышался удар, а затем звук осыпающегося стекла.
– Какого черта?! – крик матери не походил на злобный, скорее, он нес в себе страх. – Агата, ты здесь?! Агата, где ты? Господи, что здесь происходит?!
Лесное существо обвило руку девочки своими жесткими пальцами, усеянными почками будущих листков, и потянуло Агату в сторону раковины. Живые заросли быстро сгущались.
Мать открыла замок через дырку в двери и попыталась пробраться сквозь листву, но та, словно живая, лезла ей в глаза, рот, уши, не давая сделать даже шаг. Острые ветки царапали женщине руки, шею, обвивались вокруг ног.
Наконец она смогла пробиться сквозь живую преграду и увидела дочь, захваченную страшным неведомым существом, состоящим из грязи, веток, травы и человеческой плоти.
– Что тебе от нее нужно?! – Голос женщины хоть и прозвучал громко, но в нем не было и намека на храбрость или воинственность. Он напоминал скорее отчаянный крик загнанного в угол животного.
Монстр не обратил на мать Агаты никакого внимания, утаскивая девочку глубже в чащу.
– Отпусти мою дочь! – все же собравшись с духом, но еще дрожащим голосом крикнула женщина и бросилась вперед.
Агата посмотрела на мать в последний раз – перед тем, как лес сомкнулся вокруг нее. Лицо девочки выглядело тревожным, но ужаса на нем не было, лишь немного осуждения и обиды. Обиды за то, что мать не спасла ее. Обиды за сложное детство. За то, что отец вынужден был уйти к другой женщине из-за постоянных истерик матери. Обиды за грязные слова и угрозы, которые она слышала каждый день в свой адрес и пропиталась ими насквозь. За то, что Агата была для родительницы вместо боксерской груши, на которой та выпускала пар. Она буквально тонула в душевном дерьме матери, терпела ее тихий алкоголизм. Агата так давно хотела все это высказать, и вот сейчас в ее взгляде мать смогла разглядеть всю необъятную детскую обиду.
Девочка лишь негромко пискнула, как мышка, в момент, когда безжалостный рычаг мышеловки сломал ей хребет, и исчезла. Ее засосало в слив. Следом за ней за пару секунд в раковину засосало все деревья, листву, траву, всех невидимых животных, даже вода с пола и та утекла в канализацию, поднявшись по дверце тумбы.
Теплое солнце снова заливало чистую пустую кухню, где, кроме женщины, не было ни души. Воздух был наполнен концентрированным запахом грейпфрута. Посреди кухни, на изуродованном и разбухшем ламинате, блестел листок, освещаемый лучом сентябрьского солнца. Тишину нарушил громкий звук, и женщина дернулась от испуга. Это была грязная кастрюля, свалившаяся в раковину.
Глава первая
Наши дни
Друзья
– Эй, Марк, Саша, подождите меня!
Тошка бежал сломя голову по школьному коридору, расталкивая слишком нерасторопных одноклассников своими острыми локтями. Эти увальни, что никак не могли оторвать взгляда от своих смартфонов, вечно занимали всю центральную часть прохода и петляли, словно проходили змейку на экзамене по вождению. Тошка легко перепрыгнул через преграду из брошенных на пол рюкзаков, ловко обогнул огромный зад математички Вазерман, по сравнению с которым айсберг, потопивший «Титаник», был просто микробом, и вышел на финишную прямую.
С тех пор как Тошка купил себе новые кроссовки «Пума», он передвигался исключительно бегом. По его словам, именно в таких кроссовках Усэйн Болт и поставил свой рекорд на стометровке.
Тошка догнал друзей на выходе из школы. И даже когда в беге не было больше нужды, он продолжал носиться вокруг ребят, прыгать и делать короткие перебежки на месте.
– Ну, все-все, успокойся, Тош, – раздраженно произнес Марк, когда друг задел его плечо.
– Да, Тош, хватит. От тебя воняет, как от мужской раздевалки! – Саша помахала рукой перед лицом, чтобы разогнать зловонные потные испарения.
– Я не могу остановиться! Это все кроссовки, они заколдованные, они шепчут мне на ухо, что я должен бежать! Я всегда должен быть в движении! – не унимался Тошка и, запрыгнув на бордюр, пошел по нему, раскинув руки в стороны, словно канатоходец.
Прерванный им разговор между ребятами продолжился.
– Почему ты не ответил на такой легкий вопрос по истории? – Саша как раз отчитывала Марка за то, что тот умудрился вляпаться в очередную двойку.
Они с Марком были близнецами четырнадцати лет. Только вот Саша всегда чувствовала себя гораздо более зрелой, чем брат, и была ему порой вместо матери.
– Потому что все, чему нас учат, – это полная чушь! Не было никаких татаро-монголов. Нас специально вводят в заблуждение, чтобы скрыть факты насилия над язычниками, устраиваемые церковью в те времена.
– Ох, блин, ты опять за свое? – закатила глаза сестра и поправила косынку, сползшую ниже бровей.
– Ты просто не понимаешь, образование промыло тебе мозги. В интернете полно информации о том, как крестили наш народ. Это был настоящий геноцид, старые языческие храмы и алтари уничтожали, людей насильно заставляли принимать христианство, а тех, кто был не согласен, жестоко убивали. Зайди на канал «Ось невежества», там есть куча видео и выписок из исторических источников…
– Да-да-да, я видела эту чушь у тебя на странице. Самое смешное, что сам ты никогда не читал этих источников и даже не пытался их найти. Тебе просто показали короткий ролик, и твой мозг тут же поплыл. Хотя чему я удивляюсь – ты же постоянно паришь этой своей дрянью! У тебя вместо серого вещества уже пломбирная жижа! – Саша закатила глаза, понимая, что зря тратит слова на безнадежного брата.
– Я сто раз говорил тебе, что это не вредно! – словно в подтверждение своих слов парень вытащил из кармана вейп и, сделав затяжку, выпустил в атмосферу приторное облако.
– Эй! – снова ворвался в разговор Тошка, спрыгнув с бордюра и перегородив друзьям дорогу. – Может, хватит обсуждать всякую хрень? У нас сегодня, вообще-то, большие планы, если никто из вас не забыл. Я надеюсь, все в силе?! – Он заглядывал поочередно в глаза друзьям, ища в них согласие.
Тошка был на несколько месяцев младше и учился в параллельном классе. Ребята были связаны одним детским садом, а после – одной подготовительной группой для дошкольников, одним детским лагерем, куда родители отправляли их каждое лето, и уже просто не смогли прекратить общаться, несмотря на разные классы.
Марк согласно закивал.
– Я забыла сказать, – отодвинув Тошку рукой, Саша возобновила шаг.
– Что еще?! – Оба парня впились в нее возмущенными взглядами.
– Я на той неделе обещала Лу́не, что схожу с ней на книжную ярмарку, сегодня последний день. А после мы решили заночевать у нее.
– Обещала Луне?! – переспросил Тошка, и щеки его залились едва заметным румянцем.
– Угу.
– Да о чем ты вообще? Какая ярмарка?! – Марк схватил сестру за руку, но Саша мгновенно вырвалась из захвата.
– Обычная ярмарка, за торговыми рядами, вам не понять. Вы книжку-то в руках не держали, разве что учебник по биологии, где женские органы нарисованы.
Теперь свекольного цвета румянец виднелся на щеках обоих парней.
– Но мы же договорились! Отпросились на всю ночь! Все продумали заранее до мелочей. Родители Тошки могут никогда больше не оставить его одного, сама знаешь, что такой шанс выпадает раз в жизни.
– В нашем случае этот шанс выпал второй раз за месяц, – парировала Саша и свернула за угол.
Сухие и пыльные от недельной жары улицы были довольно пустынны. Люди старались держаться в тени или прятались везде, где было хотя бы подобие кондиционера: в магазинах, кофейнях, своих автомобилях. Изредка по дорогам проезжали служебные городские машины, поливая их вонючей водой из своих ржавых емкостей, чтобы хоть как-то охладить воздух. В атмосферу тут же поднимался запах мокрого асфальта, разгоняемый по округе ленивым ветерком. Ребята встали под козырек автобусной остановки и, сняв рюкзаки, поставили их на скамейку. На другом конце скамьи сидели две женщины и что-то негромко обсуждали.
– Это только потому, что мои родители нашли новых друзей, но, как правило, это ненадолго. Стоит отцу напиться как следует, и вся их дружба тут же прекратится. А значит, родители больше не будут ходить в гости до зимних каникул, – продолжил разговор Тошка.
– Вот и отлично! – подхватила Саша. – Зимой и займемся, как раз темнеть будет раньше.
– Нет! – крикнул на сестру Марк так громко, что женщины рядом замолчали и уставились на шумную троицу. – Мы решили, что будем делать это сегодня, значит, сегодня – и точка!
Марк всегда очень быстро выходил из себя, когда сестра вот так легко меняла свои планы, наплевав на общий уговор и совершенно не считаясь с братом. Ему было абсолютно плевать, что его поведение привлекает внимание. Более того, он нарочно привлекал его, чтобы сестре стало стыдно. Но для привыкшей к капризам брата Саши эти выходки были как с гуся вода, и она никак не реагировала.
– Но уже все кому не лень попробовали вызвать Агату, кроме нас, – вступился за друга Тошка. Он произнес это тихо, чуть ли не шепотом – в отличие от друга он был более сдержан и застенчив и не хотел, чтобы посторонние люди обращали на него внимание.
– Ну и что? Разве к кому-то она пришла? Разве кто-то видел ее? Нет. Так какой в этом смысл? – Саша была непробиваема.
– Смысл в пятистах тысячах, обещанных ее отцом тому, кто ее найдет! – паясничал Марк. – Разве это не причина попробовать, а?
– Да! – подтвердил Тошка. – Сама подумай: имея такие деньжищи, ты сможешь больше не париться по поводу плохой краски для волос. Пойдешь в салон, и там тебе сделают такой цвет, какой ты захочешь, и не нужно будет переживать, что они выпадут! – Тошка пытался сыграть на том, что Саша уже две недели ходила в косынке, маскируя свою лысину.
Лицо Саши на несколько секунд стало пунцовым. Она машинально еще раз поправила сползающую косынку, а затем снова стала самой собой.
– Ребят, да поймите вы уже, ее мать просто сошла с ума. Она сама убила ее и спрятала тело где-то в лесу. Это же идиоту понятно. Хотя что я говорю… – Саша в очередной раз показательно закатила глаза, как делала всякий раз, когда говорила об очевидных вещах. – Я ведь общаюсь с тем, кто верит во всякие заговоры, и с тем, кто разговаривает со своими кроссовками.
– Я же просто пошутил про голоса, – обиженно пробубнил Тошка.
– Я тоже, – беззлобно улыбнулась другу Саша. – Не парься. Кстати, если хочешь, я могу спросить у Луны по поводу ее планов на лето. Возможно, она будет подрабатывать в парке, и ты сможешь тоже туда устроиться, например, маляром. А если не будешь меня бесить, я даже могу поинтересоваться у нее, нравится ли ей кто-то из моего окружения.
– Правда? – Глаза Тошки заблестели, рот слегка приоткрылся от растущей в сердце надежды.
– Ты совсем идиот? – попытался пробить эти магические заклинания любви Марк, глядя на своего размякшего друга. – Она же опять это делает – переводит тему, а ты ведешься.
Тошка постучал себя по щекам.
– Ты прав, я не должен поддаваться.
– Поздно, мальчики. Я поехала.
Саша запрыгнула в раскрывшиеся двери внезапно подкатившего автобуса, и тот унес ее прочь с остановки в сторону центра города.
– Вот стерва, опять она нас кинула, – злобно буркнул Марк, глядя вслед удаляющейся маршрутке.
– Да ладно тебе. Знаешь, может она и права… – Тошка попытался смягчить обстановку, видя, как Марк весь кипит от злости.
– Ой, только не начинай! Ты просто услышал имя своей возлюбленной и сразу же поплыл, – закатил глаза Марк.
Тошка в очередной раз покраснел и ничего не ответил.
Автобус, следующий в сторону дома Тошки, подъехал через десять минут.
– Наглецы невоспитанные, – раздалось сзади, когда ребята запрыгнули в него, опередив женщин с остановки.
Проигнорировав замечание, мальчишки поспешили в заднюю часть душного салона и плюхнулись на предпоследние места.
– Макс сказал, что у них с Элей получилось, и Агата пришла к ним домой вместе с деревьями. Они хотели ее поймать, но не успели. Ты же сам слышал, – продолжил разговор Марк.
– Ага, а еще я слышал, что Макс с Элей в прошлом году ездили во Францию без родителей якобы к его двоюродной сестре. Потом оказалось, что он провалялся неделю с ангиной, а Эля просто была у бабушки. Я даже не уверен, что у него есть двоюродная сестра, – говоря это, Тошка пытался оттереть еле заметное пятно с кроссовки, он плевал на пальцы и скрипел ими о ботинок. – Фу, чем это воняет? – произнес мальчик, наклонившись к полу.
– Да уж, – принюхался Марк. – Вонь знатная, прям как на кухне в школе.
Он поежился.
– Знаешь, мы могли бы вызвать ее и вдвоем, – предложил Тошка.
– Видимо, так и придется. Просто чем больше народу, тем лучше. Вот, держи. – Марк достал из рюкзака упаковку влажных салфеток. Он всегда носил их с собой, а еще пару чистых носков, дезодорант и портативную колонку.
– Ты что, боишься? – подначивал Тошка своего друга.
– Боюсь? Чего? Восстания мертвой девчонки? Ладно, признаю, все мы прекрасно понимаем, что это полная чушь и никакая Агата к нам не придет. Лес на кухне, монстры – это же полная фигня, так? Та женщина просто много бухала, врачи поставили ей диагноз – алкоголизм. У нее была горячка, поехала крыша… – Марк достал из внутреннего кармана свой вейп и, затянувшись, выпустил облако сладковатого пара в открытую форточку. – Вот потому я и парю, пока дегенераты бухают.
– Завязывал бы ты с этим дерьмом. Я слышал, от него реально мозги в кисель превращаются.
– И ты туда же? Я скину тебе канал одного парня, он работает доктором чего-то там, короче, шарит в медицине. Так вот, он говорит, что это абсолютно безвредно.
Марк сделал еще одну затяжку и тут же получил затрещину от сидевшей сзади женщины.
– Вы совсем, что ли? Кто дал вам право меня трогать?! – закашлялся парень.
– Ты в общественном месте, сопляк. Я не хочу дышать этой твоей дрянью, – спокойно ответила пожилая тетка с серым худым лицом. Ее лоб закрывала лоснящаяся от грязи непонятного цвета косынка, из-под которой выбивался седой локон.
В автобусе стояла невыносимая духота, взопревшие лица обливались потом, но только не лицо этой женщины. Оно выглядело бледным и сухим – отпечаток старости. Одета пожилая пассажирка была в потертое драповое пальто – единственную в этом автобусе вещь, способную поспорить с ней самой в вопросе возраста.
– Сама ты дрянь! Парю где хочу, это не запрещено! – рявкнул Марк и, зачесав спадающую на один глаз кудрявую челку, отвернулся.
– И вот это – будущие мужчины, – еле слышно пробубнила женщина. – На таких даже демоны не позарятся.
От этих слов у Тошки похолодело внутри, а вот Марк пропустил их мимо ушей. Он уже снимал сторис на телефон и рассказывал своим немногочисленным зрителям, что они с Тошкой собираются призвать сегодня Агату. Пару раз он даже порывался снять друга, но тот шарахался от камеры как от назойливой осы, отворачиваясь и отмахиваясь.
– Ну как? Кто-нибудь присоединится? – спросил Тошка спустя десять минут.
– Не-а. Голяк полный. Ну и ладно, нам больше достанется. Ты только представь, что будет, если выйдет? Пятьсот тысяч – это же сумасшедшие бабки.
Марк мечтательно заложил руки за голову и погрузился в свое воображение, но смог провести в грезах лишь несколько секунд. Водитель автобуса резко повернул, проехав на желтый, и ударил по газам. Люди с оханьем прижались на одну сторону машины, а в проход упал большой пакет. Из него на пол выкатилось несколько яблок.
