Czytaj książkę: «Трансгуманизм, цифровой левиафан и голем-цивилизация»
Авторский коллектив:
Аверьянов В., Багдасарян В., Баранов С., Бахтияров О., Даренский В., Делягин М., Елисеев А., Калашников М., Кильдяшов М., Комогорцев А., Куркин Н., Ларина Е., Переслегин С., Проханов А., Черемных К., Шнуренко И.
© АНО «Изборский клуб», 2021
© Виталий Аверьянов,2021
Трансчеловек против человека
(Доклад Изборского клуба)1
– Чушь. Обезьяны ему не нравятся. Да я крысой быть согласен, лишь бы не человеком.
– Простите, вам что, не нравится род человеческий?
– А вам нравится? <…> Что касается меня, то я бы жил с радостью, будь я жабой или пауком. А человеком. Человеком можно жить, если голову ватой обернуть. Но где взять столько ваты? Да и вата дрянь! Помянем друг друга!
Из фильма «Клуб самоубийц, или Приключения титулованной особы»Е. Татарского
Мы вовсе не хотим завоевывать никакой космос. Мы хотим расширить Землю до его границ. Мы не знаем, что делать с иными мирами. <…> Мы в глупом положении человека, рвущегося к цели, которой он боится, которая ему не нужна. Человеку нужен человек.
Из фильма «Солярис»А. Тарковского
Введение. «Его пока нет…»
Идея трансгуманизма рождается в контексте идеала сверхчеловека, заимствуя у Ницше высокую степень неопределённости, пустотности и даже «дупловитости» этой мечты, которую каждый желающий может наполнить по-своему. Джулиан Хаксли, автор термина «трансгуманизм», воспроизводит ту же ницшеанскую пустотность:
«Человеческийрод может, если того захочет, превзойти самого себя, в масштабах человечества в целом. Нам необходимо дать название этому новому убеждению. Возможно, здесь подойдёт слово «трансгуманизм». <…> Коль скоро найдётся достаточно людей, которые смогут твёрдо сказать: «Я верю в трансгуманизм», – род человеческий достигнет порога новой формы существования, и она будет столь же отличной от нашей, как наша отлична от пекинского человека. Тем самым человечество наконец-то приступит к осознанному выполнению своего подлинного предназначения»2.
Удивительно, несмотря на полувековую историю развития, трансгуманизм так и не стал целостной идеологией или учением – как мировоззрения его, можно сказать, не существует, но он существует как широкая идейная и медийная платформа, вмещающая весьма разнородные течения.
Трансгуманисты активно освоились на совершенно разных идеологических и мировоззренческих площадках, так что в настоящий момент они широко представлены во всём политическом спектре3: существуют такие разновидности трансгуманизма как либертарианский, «демократический», «анархический», «социалистический», феминистский и др. Существуют также и весьма экзотические версии «христианского трансгуманизма», в основном протестантские, группирующиеся вокруг мормонов4.
По мнению некоторых исследователей, функционалы трансгуманизма, рассредоточенные по разным ресурсам и использующие для реализации своих целей «облачные технологии», призваны решать единую задачу. Исходя из принципа «игры вдолгую», трансгуманизм как политическая сила избрал себе тактику «прилипалы» – паразита, живущего за счёт более мощного организма5.
Ник Бостром в своём справочнике декларирует: «Ведущие трансгуманистические мыслители порою не поддаются классификации. Каждый из них представляет отдельное направление трансгуманизма, придерживаясь сложной и тонкой системы взглядов, которая постоянно подвергается пересмотру и развивается»6.
Всё это позволяет поставить вопрос о двух основных пониманиях трансгуманизма: открытом (феноменологическом, ухватывающем явления в их видимых манифестациях) и глубинном, угадывающем за смутным мироощущением транслюдей и множеством разнонаправленных идеологем единую корневую систему, «грибницу», дающую жизнь отдельным грибам на протяжении большой площади леса идей.
Наиболее точным и продуктивным является второй подход, которого мы и будем придерживаться в своём докладе. Глубинный трансгуманизм, о котором мы ведём речь, способен генерировать разные школы, течения и идеологемы, при этом целостность его заключается в другом: это не уровень идеологии и даже не идейного направления, это манипулятивная сеть теорий, пропагандистских и пиар-технологических практик, вирусных информационных технологий. Глубинный трансгуманизм формирует поле идей, интуиций и вожделений, являющихся для него не более чем служебным инструментарием. Для глубинной парадигмы трансгуманизма любая, даже самая ценная идея, которая может казаться ключевой и определяющей, – на деле не обязательна и может быть отброшена в зависимости от обстоятельств момента. Относится это и к самому понятию «трансгуманизм», которое, как змеиная кожа, может быть сброшено и заменено на нечто иное. Поэтому, говоря о глубинной парадигме трансгуманизма – мы не имеем в виду жесткую привязку к самому термину. Такая жёсткая привязка представляла бы собой ловушку для исследователя.
Трансгуманизм возводят ко многим идеологиям XX века: иногда его называют «гипертрофированной версией троцкизма», другие авторы указывают на достаточно очевидные нацистские корни, учитывая и концепт сверхчеловека, и увлечение евгеникой, и развитие передовых цифровых технологий в Третьем рейхе, осуществляемое, кстати, с помощью компании IBM, благополучно продолжившей после Второй мировой войны диктовать свои условия на рынке7. Если анализировать основные течения трансгуманизма, становится очевидно, что они оказываются прямыми наследниками идеологии «устойчивого развития» – ядро идей у них то же самое.
Однако только трезво осознавая, что в данном случае мы имеем дело не с чем-то ультрасовременным, а, наоборот, чрезвычайно древним, но пытающимся перехватить новейшую повестку и передовые технологические возможности, мы сможем надлежащим образом отрефлексировать глубинную парадигму трансгуманизма. Корни этой метафизической позиции просматриваются в целом ряде гностических, герметических сообществ античности, в средневековой каббале и алхимии, затем в «прогрессизме» эпохи Просвещения, механицистском материализме XVIII века и позитивистском буме века XIX. Важнейшим, можно сказать, конституирующим признаком трансгуманизма является его технопоклонство. В этом мироощущении сплавлены научно-позитивистские, утопические, фантастические и оккультные традиции, но стержнем его является вера в Эволюцию. Трансгуманизм можно назвать закономерным итогом западноевропейских игр разума вокруг темы эволюции природы и человека со всеми родимыми пятнами дарвинизма и мальтузианства. Эволюционизм в его атеистической и секулярной формах не мог не привести к состоянию, подобному трансгуманизму.
На уровне глубинной парадигмы отчётливо видно, что это состояние подготавливалось работой нескольких поколений «прогрессистов», разрушителей традиционного порядка. Есть, наконец, и такие объективные критерии, как принцип римского политика и правоведа Луция Кассия Лонгина «Кому выгодно?». Настоящими выгодоприобретателями и заказчиками трансхомо-технологий, с большой степенью вероятности, должны считаться т. н. «хозяева истории» (термин Б. Дизраэли), в первую очередь представители крупного транснационального капитала. В своих работах Изборский клуб уже неоднократно обращался к реконструкции мировоззрения этого глубинного транснационального класса – и тема трансгуманизма не является здесь исключением. Данное мировоззрение должно быть охарактеризовано как гностическое, а сама мотивация по наращиванию власти и контроля со стороны этого класса – как поведение «высшего хищника» в терминах эволюционной биологии.
Цель заказчиков трансгуманизма – приведение социальной структуры современного общества в соответствие с базовой для гностицизма трёхчастной иерархической моделью управления («пневматики»-«психики»-«гилики», то есть «духовные»-«душевные»-«материальные»). В настоящий момент воплощающимся в жизнь видимым пунктом этой широкомасштабной программы является поэтапное внедрение отдельных сегментов системы глобального социального контроля и программирования8. Не охваченному «трансгуманистической сетью», не до конца посвященному в замысел истэблишменту национальных государств и многих корпораций данная идея подаётся как осознанная необходимость, которую нужно принять, чтобы решить проблемы: управляемости человеческими ресурсами; оптимизации системы безопасности и социальных услуг; исчерпания ресурсов роста; радикального продления жизни и улучшения здоровья (по крайней мере, для избранных) и ряд других болезненных проблем. Одна из ключевых задач внедрения такого рода контроля – сбор больших данных о поведении населения, в первую очередь, в целях увеличения коммерческой прибыли крупных корпораций.
В настоящее время происходит кардинальный перелом, ознаменованный такими проектами, как система социального контроля в Китае, внедрение во многих мегаполисах мира комплексов «умный город», инновации в области цифровых технологий идентификации, так называемых корпоративных экосистем, и др.
Всё это имеет самое непосредственное отношение к глубинному трансгуманизму. Что же касается транс-гуманизма открытого – то он служит красивой и яркой риторической обёрткой для внедрения и насаждения новой системы глобального контроля над обывателем, которому по законам маркетинга дают несбыточное обещание сделать его «человекобогом» (Homo Deus).
Настоящие горизонты этого «очень важного поворотного пункта в истории» приоткрывал в ряде своих книг Жак Аттали – он характеризовал его как переход к эпохе «нового рабства» и «искусственных людей», а также «индустриального каннибализма»: «Мы не можем исключать в будущем и такую перспективу, что некоторые дельцы захотят запатентовать и человека. <…> Человек научится создавать серию той модели, которую он сам определил. В таком случае он будет испытывать сильный соблазн продавать и покупать своих собственных двойников, «копии» любимых людей или же специально подготовленных мечтателей и фантазёров, гибриды, созданные на основе подаренных особенных свойств, выбранных с вполне определёнными целями»9. В другой книге Аттали уточняет свою мысль: «Человек превратится в товар. Благодаря невероятному прогрессу нанонаук все будут рассчитывать на пересадку своего мозга в другое тело, захотят получить двойника, копии любимых. <…> Некоторые даже попытаются превозмочь человека, создав другую, высшую форму жизни и разума»10.
Обращаясь к двум эпиграфам, предпосланным нашей работе, следует отметить, что фраза «Человеку нужен человек» у Станислава Лема и в фильме Тарковского имеет явного предшественника в лице крупнейшего христианского мистика Николая Кузанского, которому принадлежит девиз: Homo non vult esse nisi homo. – Человек не хочет быть ничем кроме человека (лат.). Эта максима имеет, в свою очередь, антиподов в лице разнообразных мироотрицателей, участников антисистемных образований. Иллюстрацией крайнего мироотрицания и в первую очередь отрицания человека может служить нигилистическое безумие одного из членов «Клуба самоубийц» у Стивенсона (и соответственно в фильме Татарского). В том же ряду лежат манихейское самоуничтожение, крайняя степень изуверского сектантства, оборотная сторона лжемессианства, на чём мы остановимся в своей работе.
Бывшая ранее достоянием оккультных кружков и сект ревизия сущности и границ человеческого существа в трансгуманизме выведена на уровень массовой агитации. Это само по себе свидетельствует о последней степени деконструкции христианской цивилизации, которая осуществляется сейчас практически на всей бывшей территории её распространения.
Максима Ницше «Человек это то, что должно быть преодолено, человек – есть мост к сверхчеловеку» – смутная, неопределённая, лукавая в своей всеядности. Совсем другое направление было задано в традиционном теоцентристском мировоззрении: «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом» (Ириней Лионский); или: «Человек это животное, призванное стать богом» (Василий Великий). Мысль святых отцов – векторная, резко очерченная. В ней развитие воспринимается как перспектива с чётко заданной целью. Но именно эту мысль об обожении пародируют трансгуманисты. Что и неудивительно – задолго до атеизма в европейской культуре широко распространился деизм, который и является сущностной предпосылкой эволюционизма. Бог должен самоустраниться от развития земной жизни, чтобы эволюционная теория получила свой действительный смысл. На деизме основывалась космология франкмасонства, утверждавшая, что Бог удалился на покой, предоставив людям самостоятельно настраивать и улучшать работу космического механизма Вселенной.
Хелер пишет о деистах, что «их богом был Другой Бог герметиков и гностиков, также известный иногда как Deus Absconditus, «бог, который ушёл прочь»»11. Хотя масоны и отождествляли (на словах) своего великого архитектора с христианским Богом, этот отсутствующий инженер, творение которого далеко от совершенства, больше напоминает демиурга из гностического мифа, чьи несовершенные разработки могут быть превзойдены человеческим разумом. А это уже почти трансгуманизм. Во всяком случае, масоны-деисты привнесли в современное светское общество то, что историк Дэвид Ноубл называет «религией технологии».
Среди самих трансгуманистов нет единого мнения относительно религиозного происхождения их идейной платформы. К примеру, «итальянский космист» Джулио Приско утверждает, что трансгуманизм является скорее «антирелигией», дескать, трансгуманистическая духовность, сохраняя многие из преимуществ религии, лишена её недостатков. Джулиан Хаксли характеризовал трансгуманизм как «религию без откровения». И хотя многие спорят с этим, в целом в кругах транслюдей религиозный язык очевидным образом присутствует. Особенно ярко проявляется это в представлениях о «Сингулярности», переживания которой зачастую граничат с мистическим экстазом.
Раймонд Курцвейл представляет себе сингулярность как исполнение древнего религиозного чаяния, а именно – избавления Вселенной от страдания и неведения и превращения её в самосознающее целое12. «Когда мы насытим материю и энергию Вселенной интеллектом, они «пробудятся», станут сознательными и высокоразумными. Это так близко к Богу, как только я способен себе представить»13. В одном из интервью на вопрос о Боге Курцвейл ответил весьма красноречиво: «Его пока нет».
Действительно, для некоторых трансгуманистов Сингулярность заменила божество, превратилась в идола технопоклонства, олицетворения чуда саморазвития и эволюции как «самоподдерживаемых изменений» (термин Э. Хагена). Без идеи Сингулярности как некоего математического эквивалента торжества истории, воцарения Мессии («Сверхразума») – смысл трансгуманизма как пропагандисткой технологии во многом улетучивается. Весьма характерная черта трансгуманизма – его центральная «святыня» была сформулирована как идея не в уме прозорливого учёного, а в причудливом воображении фантаста Вернора Винджа. (Хотя идея эта и витала задолго до него, например, в беседах фон Неймана и Улама в 50-е гг.) Вторая характерная черта – это «святыня», а вместе с ней и подавляющее большинство идеалов трансгуманизма – мнимые, отсутствующие, ожидаемые сущности. А если какие-то из них и воплощаются на практике, они не приводят к тому чудотворному эффекту, который вчитывался в эти ожидания.
В более ёмком, чем у Винджа, изложении Ника Бо-строма Сингулярность сводится к тому, что «разумные системы могут создать ещё более разумные системы и сделать это быстрее, чем первоначальные конструкторы-люди. <… > В течение очень короткого промежутка времени (месяцы, дни или даже всего лишь часы) мир преобразится больше, чем мы можем это представить, и внезапно окажется населён сверхразумными созданиями. С понятием сингулярности часто связывают идею о невозможности предсказать, что будет после неё. Постчеловеческий мир, который в результате появится, возможно, будет столь чуждым для нас, что сейчас мы не можем знать о нём абсолютно ничего»14.
На Западе в среде их же писателей-фантастов почти сразу же нашлись те, кто воспринял идею с иронией. Брюс Стерлинг в спиче с говорящим названием «Сингулярность. Ваше будущее как чёрная дыра» назвал главную идею трансгуманизма «кошачьей мятой для интеллигенции». Стерлинг насмешливо указал на то, что и в недавней истории уже было три «сингулярности»: атомная бомба, ЛСД и компьютерные вирусы. А в книге «Будущее уже наступило» желчный Стерлинг высмеивает идею «постчеловечества»: постчеловек банален, скучен и несостоятелен, «как и любой человек во все времена».
В чём же смысл мифа о сингулярности? В лице транс-гу манистов и их хозяев мы имеем дело с практиками, которые вложили усилия и деньги в конкретный результат. Именно здесь следует искать некую коллективную сингулярность, решающую глобальные проблемы в преломлении оптики мировой олигархии и её агентов. Можно предполагать, что сингулярность будет достигнута не только и не столько благодаря технике, сколько совмещёнными с техникой новыми технологиями переустройства общества и человека, которые приобретут нарастающий темп.
Смысл сингулярности, вероятнее всего, в неотвратимо нарастающем централизованном технологическом контроле за обществом и человеком, переводящем их в новое и необратимое состояние. Начало 2020 года оказалось похожим на эту «сингулярную» лавину благодаря беспрецедентному медийному давлению на психику масс, карантинным мерам цифрового контроля, глубочайшему падению цен на нефть. Если это не совпадение, и за COVID стоит глубинная парадигма трансгуманизма – это означает, что «шутки кончились», и что это уже не просто набор странных фантазий, смешанных с бредовыми человеконенавистническими утопиями, а масштабные, всеохватные практические мероприятия, в соответствии с которыми вынуждены выстраивать своё поведение правительства большинства стран.
Наиболее активное идейное и политическое наступление носителей идей трансгуманизма, в том числе и в России, пришлось на вторую половину 2000-х – первую половину 2010-х годов. Второе десятилетие нового тысячелетия ознаменовалось неотступными попытками реализации направлений трансгуманизма в широком смысле, которое не прекращалось вплоть до последнего времени (закон о домашнем насилии), и лишь усугубилось во время карантинных мероприятий.
«Ник» одного из первых ключевых идеологов трансгуманизма Ф.М. Эсфендиари – «FM-2030», – говорит нам о моменте 2030 года. К 2030 году (плюс-минус) должно совпасть тотальное введение единого технологического контроля над людьми во всех сферах жизни (главный итог практически осязаемого, а не вымышленного трансгуманизма) и закончены социобиологические трансформации общества (проекция трансгуманизма в глубинном смысле). При этом, как и предрекали трансгуманисты: обычные люди, не являющиеся постлюдьми или особыми транслюдьми, перехода даже не увидят, в силу отсутствия доступа к «сверхразуму» суперкомпьютеров.
К 2030 году (плюс-минус) должно совпасть тотальное введение единого технологического контроля над людьми во всех сферах жизни (главный итог практически осязаемого, а не вымышленного трансгуманизма) и закончены социобиологические трансформации общества (проекция трансгуманизма в глубинном смысле). Но что-то пошло не так… Именно в 10-е годы XXI века кривая экспоненциального роста технологий, поднятая на щит Курцвейлем вслед за Минским, а Минским – вслед за фон Нейманом, сломалась вместе с расчетами американского экономического роста, включая планы возрождения пилотируемой лунной программы и её продолжения на Марс.
Этот переход был так описан близким к трансгуманистам писателем Ю.Н. Харари в его «Краткой истории будущего» (2018): «Возможно, мы одно из последних поколений Homo Sapiens». Под «Хомо сапиенс», по всей видимости, должны пониматься люди, обладающие собственным нераспределённым на чужом компьютере разумом (сапиентностью), целостностью «Я».
Но что-то пошло не так… Именно в 10-е годы XXI века кривая экспоненциального роста технологий, поднятая на щит Курцвейлем вслед за Минским, а Минским – вслед за фон Нейманом, сломалась вместе с расчетами американского экономического роста, включая планы возрождения пилотируемой лунной программы и её продолжения на Марс. Проекты трансгуманизма во многих странах встретили политическое и общественное сопротивление и пробуксовывают. Не все элиты выполняли дорожную карту или проглатывали «наживку» власти «сверхразума». Некоторые осуществляли сходные преобразования на независимой от западных корпораций технологической базе, как это произошло в Китае (полномасштабный электронный контроль за населением). Более того, Китай стал продвигать в мире, в том числе и на Западе, собственные средства технологического контроля. А несинхронность, фрагментарность и утрата глобальных технократических рычагов противоречит самой идее тотальной сингулярности.
В итоге сингулярность, несмотря, казалось бы, на большие успехи трансгуманистических направлений, оказалась похоронена. Овладение биотехнологиями в той мере, в какой они могли бы поменять тип человека, оказалось слишком сложной задачей для трансгуманизма, сделавшего ставку на машину. Между тем мир вступил в ситуацию серьёзных экономических противоречий, когда фантом глобального единства испарился, тем самым был упущен и шанс на то, чтобы захлопнуть дверцу технологической клетки с ключом в одних руках.
Срыв символической даты «2030» (или 2027, 2029) станет для сингулярности фатальным концом проекта, но отнюдь не концом трансгуманизма как такового. «Глубинный трансгуманизм» умеет маскироваться, лицедействовать и, меняя имена и бренды, «капсулироваться», чтобы выжидать следующего удобного момента для броска.
