Тетради 2006—2007 года
Александр Петрушкин
© Александр Петрушкин, 2018
ISBN 978-5-4490-5522-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Это нолик. Это крестик…»
Это нолик. Это крестик,
Гвоздик, шляпка. Наша frau
Уронила в речку вести:
Шишел-Мышел вышел вон.
Крысолов – всю тьму – строгает
Этот крестик, красный нолик.
Это нонсенс – эти суки
Наш поддерживают тон.
Шишел вышел. Это лагерь —
Перекрестный вой собаки.
Кум. Стояк и перекличка —
И за гвоздиком – Харон.
Это крест, а это ноль —
И бубновый туз – на тельник.
«Все, подельник – понедельник —
Тело в речку, дело в стол».
Это рамка, это столбик
Пепла падает на землю —
Наша frau громко плачет:
Крестик, шляпа, перегон.
Это ноль, а это – крест.
Хороша-дурна ли весть?…
Наша frau спит и видит,
Как выходит тело вон.
«свобода бля конечно же, но та…»
свобода бля конечно же, но та
что в окруженье снега стала ближе
она не бля конечно же а та
которая была со мной – нет крыши
а я стою – смотрю в неё как взгляд шмеля
стоял здесь – только лишь на половину
свобода нам с тобою не нужна
она не бля она гораздо ближе
«Перекидной дурак …»
Перекидной дурак —
Смотрит на нас – стекла —
Вот и ещё одна пуля,
Кажется, дотекла —
Но растеклась внутри —
Будто табачна боль —
Вот и прошла игла
Ельника над тобой,
Перекидной дурак,
Воздуха младший сын
Смотрит на бога, на…
И видит вокруг Сибирь.
«Проходя через воздух…»
Проходя через воздух,
Растянутый как кисель —
Ощупываю тишину сослепу —
Так кисет
Ощупывает табак
Или слепой – лицо —
Выйдешь, и станет так
Будто бы всё одно —
Натянуто на разрыв —
Слово фильтруй своё —
Похожее на чужое,
Но всё-таки Бородино…
«Гибель от двух Елен …»
Гибель от двух Елен —
Так не бывает, спи.
Я говорил тебе, в эн-
Ной – Считай, пустоты…
И никакой те – зги —
Бе – говорю – баран
Ты по за мной не ходи —
Ржавой войны кафтан.
Гибель от двух Елен
И десяти Наташ —
Светит тебе из зимы
Совсем не пустой Кызылташ
«Могу сказать я «быть», но быть я не обязан…»
Могу сказать я «быть», но быть я не обязан,
Твои-мои долги – недолги, но крепки,
Как узелок, на память который развязался
От страха, а не от – разгадывать тоски.
Пиши меня, пиши, лети за мной, железо:
Моё – твоё навзрыд. Нечитано – и врозь.
Нас выпьет железа. И щитовидно небо.
И скрыта горлом память – похожая на кость.
«В темноте такой, что страшно говорить о ней негромко…»
В темноте такой, что страшно говорить о ней негромко
Ты меня найдешь и вынешь, фуфел-муфел. Лазарет.
В темноте такой, что звезды разлетаются на выстрел —
Ты зашьешь меня собою – словно свету дашь ответ.
Понесешь меня в кармане, в этой ржавой электричке,
Обломаешь ногти, спички, поцарапаешь монет-
Ам бока и – амба сказке, тело движется к развязке.
Муфел фенечкой задышит.
Видишь? —
Звезды.
Назарет.
«Проходит все и ты пройдешь…»
Проходит все и ты пройдешь
По водам плодным гона или
Как память мальчиков твоих
Которые еще «забыли»
Не знают смысла и бегут
Вперед назад и через жгут
Вкушают тела твоего
Остатки, марсельезу суки
Поют с утра и до утра
Когда нас выебут – мы рухнем
Под стать всем ленинским горам
Как правда, ересь или срам
Проходит все и ты уйдешь
По плоским жидким перекресткам
Едва ли кто-то отзовется
Простив сомнения и ложь
Жужжит страна как ГОЭЛРО
Жужжит под левое перо
Вкушают тела твоего
Разлуку рваные щенята
Поют хвалу – и спят помято
В крученных Хондах – своего
Ты не упустишь но однажды
Уходят все – уходит всё
«заика сам себе…»
заика сам себе
похожий на тропу
и тьфу скажи как говор
Иртышский на губу
к тебе садится пташка
или беспечный вздор
горишь как промокашка
пустейший коридор
«Так монотонный голос…»
Так монотонный голос
Смотрит в твои глаза
Ищет новое тело —
Будто дыру гроза
Ищет в твоей глуби —
Смотрит в твое пятно
И не пройти ни на пядь
И соблюдаешь дно
Так ни однажды спать —
Там где оставит след
То ли ее рука
То ли плюшевый свет.
На утро выпадет снег
И пропадает все
Крутится спица в руках
Фарфорового Фу Се.
И ничего не впрок —
Знанью – вопрос – ответ:
Так заблудился срок —
Будто конца в нем нет.
На отпечатке всхлип-
Нет взгляд от небес.
И от тахты лишь скрип
Или от боли – вес
Чувствуешь как внутри
Не по прямой идет
Часть от других мужчин
Ладит душе полет.
Крохотные подряд
Женские как часы
Тьма из рябых ребят
Внутри у чужой красы.
«Ни зги, Лолиты, как цепные…»
Ни зги, Лолиты, как цепные.
И площадная брань и холод
Ступает по степной аптеке,
Что твой ботаник с договором.
Повремени, мой славный малый,
Мой Гумберт, Вовочка Набокофф…
Ни зги мясной, ни неба дырки,
Ни зги с Лолиты. Как цепные —
Все по углям – и брань и голод.
Ступай, не обращайся в тело
И темень смотрит сквозь себя
И тщится верить, что поверить
И в степь, и в камень нам нельзя.
«Маятник – тот, что позади кошки …»
Маятник – тот, что позади кошки —
Крошит воздух на ледовые крошки
Мягко ступают по воздуху лапы
Маятник прячет за время
Царапы.
Ходики-нолики на входы потрачены —
Названы – взвешены – переиначены.
Что Валтасару все суры и грецкие
Эти орехи бессмысленных взмахов
Одушевленной механики времени,
Скрытой среди не своих прибамбахов.
Маятник жесткий под пухом у времени —
На позвоночном шурупе течения
Мягко ступает по скрученной темени —
Злачным путем золотого
Сечения.
Полька варшавская – долька медовая —
Имя под весом своим разгибается —
Видит изгибом горячее солнце —
Маятник кругом своим завивается —
Тропы мурычит бумажное племя —
Что Валтасару полое время?
Маятником – та игла на виниле
Чертит следы, свою тень размещая
В зябкий песок, тот который забыли
Не разместили у стрелки
В начале.
Время – нолями посмотрит, очками
Перебирая свой свет. В праве вето —
Будет отказано – все Валтасары
Помнят лишь тени, пройдя через Лету.
Крутятся – вертятся – в темень – колеса —
Копятся – круг раскрутивши – вопросы.
Маятник – точка на кошкином доме —
Соприкасается с точкой на карте
Всемирной – когтями. Речь не устроится,
Не уставая встречаться
С нулями —
Нечеловеческой речью длят поиски
Ее существо – что (н) изложено дважды
В начале – как тело, что съедено плотью —
После – болезной бесплотною жаждой
Голоса или – хотя бы – хвоста.
Маятник твой все же глубже всех скважин…
Маятник. Ноль человеческой речи —
Смотришь, как роль разгадала – здесь – роль —
Ушко у времени плотного чешешь
Считай бесконечность, но
Через ноль.
«С точки зренья книги…»
С точки зренья книги:
Рука – огонь.
Я сказал бы «дым»,
Но попробуй тронь
Эту стаю букв —
Оживут берега,
Чтоб освоить другие —
Кислорода – га.
Контрабанда их —
Темень! – суть вещей:
Так ли сном под дых —
Чтобы смысл – горчей?
С точки зренья точки —
Положи зерно —
Так ли алфавит
Ощущает дно?
Существую, но
Не один предмет
На любой глагол
Прибирает нет.
Контрабанда их —
Вся дыханью – врозь —
С точки зренья книги —
Вся рука – покос.
Открываешь ставни —
Или смотришь вниз:
По тебе – зерно,
С папирос – карниз.
Эти стаи букв —
По руке живут:
Незаметна речь,
Как из бога
G
O (O)
D.
«Где выходит вдох …»
Где выходит вдох —
Остается тьма —
На оплату – вход —
Все достигнет дна
Где положен – срок —
Переходит тень —
На тот свет от этих
Кислородных вен
Где играет реш-ка
С зазывным орлом
Дохлый голос режь —
Письменным столом
Все рука – в пере —
Откатись назад —
Начинает буква
А закончит ад
Где чернильный выдох
Два сквозных пятна —
Где выходит вдох —
Остается тьма
«Добить собаку. Руки смыть…»
Добить собаку. Руки смыть,
Грозя немыслимому небу —
Отрезать пол, разметить прыть
И прикусить запястья хлебу.
Тебя ли жалкая вода
Твердит в холеную страну
Облокотишься, как беда —
И не скажу, и не взгляну.
Прощай, умытая в стихах,
И в патологии, и в меле —
Который, выйдя на висках,
Течет по лейкоцитам – еле.
Прощай, собачник, ты и я
Одной породы и приметы
Мои в тебе же догорят
Как леб (л) (е/я) диные балеты
Magnifico! Pust` Lorca spit
V Valensii I vip`et smert` —
On nikomu ne govorit
Kak glaz priobretet bilet,
Твои голодные глаза,
И эти суки любят ласки —
Невнятна впалая фалда
И бесконечны вдоль подвязки!
Зашить собаку добела —
И в воды красные поверить.
Не дай, собачник, нам тела,
А глазу что-то, да измерить.
«все тебе получилось…»
все тебе получилось
и из полости ран
протекает свобода
в суетной балаган
все проеду на меру
смогу ли созреть
в непроезжую сферу
чья бессмысленна твердь
в неприложное снега
арамейский словарь
галилея не слева
но такая же тварь
все себе не по счету
все по счету дыры
заприметная пустошь
чьи стеклянны миры
все промерю на веру
прозрею на свет
анекдотом глазею
в дощатую смерть
«Лоскут снега на ладони…»
Лоскут снега на ладони
Тонет, проникая в кровь
Прорифмуй, забудь спасибо:
То февраль, а то любовь.
Ты порежешь это слово
Дном дыханья своего:
То ли реже, то ли снова —
Нет за мраком никого.
Лоскут и двойными швами
Пушкин ходит за тобой
И картонными ковшами
Громыхает дну отбой.
«Стоит Иван-дурак и смотрит на крыжовник…»
Стоит Иван-дурак и смотрит на крыжовник.
Царапнется не так – то крыса, то любовник —
И смотрит издали, и смотрит в Сальвадоре —
Царапая ангиной свои же помидоры.
Абсурдна всяка речь и не свободна в корне —
Стоит Иван-дурак и – тень об этом помнит.
Проходят поезда, летают пароходы,
Царапает гвоздем дурак на досках годы —
Стоит Иван-дурак, а думает: царевич —
Прелестна слепота, которая невечна.
Пустил он стрелы в дурь, в далекие болота —
И смотрит враль в снега, и думает ХотьЧтоТо:
Стоит Иван-дурак, не свой от приворота —
Царапнет свет зрачок, шагнув от поворота
Его царевна спит лягушачьей непрухой,
Стоит один – как дым над стремною старухой.
Он долго здесь и вот – покажется: все в шаге,
Но руку протянуть не сможет в свет – дурак ведь.
Не хватит дураку-Ивану жару-пылу —
Что навзничь не сгорело, то, значит, не уплыло —
Прелестна сторона своею ханской волью:
Три сына – ни одна не сволочь с перепою.
И лишь лягушку жаль: не плач, а утонула —
И призывала дураков, покуда свет не сдуло.
Тагильская элегия
Построчно – то есть, вероятно, мимо —
Как снег стремится родине вернуть
Свой давний долг – как Таврия для Крыма —
Верней названье, чем 9-й путь.
Иди – там встретят кати и наташи —
Какая досугробная метель
И стремен диалект – а значит каши
Ты не запишешь – дорифмуй постель
С законной еблей, Питером казенным,
Какой ни есть – но все таки Туренко —
Скажи, что сука, да и сын – вернее темным
(Читай) неизносимы стих и фенька.
Дрочи, коль сможешь, карандаш и водку,
Дорежь гашиш и выброси из кожи.
Пути ведут не в Рим, а на вагонку —
Постель забудет нас немного позже.
Ты ляжешь – умирать, читай, под бабу —
И не разбудишь нежных и босых
И лишь стекла допитерская tab-у
Рисует недвоих на сфинксовых косых.
Пьяный вазелин
– 1-
Промокший стол, а руки – в вазелине.
На улицах – не год, а – ледостав.
Попали мы – на окруженье линий
Смотри, как я подставлен. Я, устав,
Сажусь за стол, смотрю из амбразуры,
Я, крыса, я распята на катрене,
Пою не слово, я пою цезуры,
Промокший стол, стоящий на панели,
Был наконец-то продан в три цены,
Был наконец-то продан за три брата.
Придя, ложусь на пыльное пятно
И оставляю не одну, а обе даты.
Смотри, как капает вода, как твой вопрос
Влетает паникой в одну из двух комедий —
Я перерос промокший стол, но вазелин
Храню в трусах – от всех твоих трагедий.
– 2-
Снег падает на снег —
А тень на тень.
Покушай смех. Дождя
Здесь не случится.
Лабай на сломанной
Как пьянка, блядь, луне.
Снег падает, а мог бы
Не случиться.
Твои стихи,
Раздробленный Фу-всё! —
Грызёт в углу,
Как от любовей корку.
Лабай, а ногти
Догрызай наглей —
Снег падает на снег —
А я под горку.
Чу! Больше о стихах —
Ни буквы, ни письма.
Покушай смех, что прежде свысока
Застыл, как леденец – неправда = на устах,
но горла – вдоль – как снег —
что рос на позвонках.
– 3-
Мать вашу! Я любил.
И будучи гонимым
На фене изъяснял
Свой греческий язык,
На Фёкле отдыхал,
Сопел в четыре дырки
И в пятую впускал —
И прежде неживых.
Я падал. Вашу мать
Любя с ядрёной Феней,
Как красножабрый Байрон
И мёртвый с Бога Блок —
Остались имена,
Мне пятерню проели —
Я в пятую спускал —
В которой ведал толк.
Я падал – ни зари,
Ни тьмы не наблюдалось —
Я зверем дописал
Последние стихи.
А та с которой был —
На берегах осталась,
Когда совсем я умер
И – до утра затих.
– 4-
Ну вот и всё. Ни сентября. Ни бури.
В промокшие глаза – мне плачет пьяный Б (л) ок —
Ну вот и всё, а про себя забудем —
А голоса то нет, а я найти не смог
Ни плана отступленья, ни названной задачи
Нас – там – никто – не – ждёт – читайчтопомниткто
Глядит в свои глаза, и эта карусель
Не кончится а
Вечность скончается, как
Снег, что шёл ко
Мне вчера.
– 5-
Никуда не шёл.
Оглянулся. Цель —
За моим плечом,
За моим плевком.
Никого. Нигде.
Пустота ни в цвет.
И один – с рогами,
Да блатным крылом.
И Китай затёрт —
Не таи, а спи —
За моим пером —
Только сон с братвой.
Называй меня не
Своим – чужим —
Ну в крайняк – как вой —
Дурой золотой.
– 6-
Дочка. Точка. Много точий —
Кровочий, гноеточий —
Хармс в то время был Калуге —
Я пахал в своём недуге.
Кухня. Крюк – из белых стенок —
Ватно смотрит нас Наташа —
Это мрак. Я – полудурок.
Половина будет наша.
«Одиночеством укрытый…»
Одиночеством укрытый,
будто драповым подбоем —
Смотрит с неба зверь чудесный:
То подкладкой, то разбоем.
Я стою, курю – и дымно
Говорит с собою слово.
Ничего не будет с Римом —
Повторяется мне снова.
Одинокое начало
Обещает нас облапить.
Настоящее – любое,
И крыло себе – не лапоть.
Я стою до воскресенья
У пивной – как лев древесный,
Что сгорает в поднебесье
Со стыда, что слишком тесен:
Он горел в районе Тулы,
Он курил марихуану,
Выдавал талон на водку,
И гостил во тьме у Анны.
Одиночество пощупай —
Как подрезанное горло —
И кури – как старый рубль,
Если, как его, приперло
К заблестевшему проулку,
Где маньяк звездою ходит,
А словарь себя не знает —
Потому и не находит.
К одиночеству пришитый,
Как в той жизни, что сшил уркой —
Я взлетаю от порога —
Докурив, что был лишь чуркой.
Не смотри, что я не помню,
Кто там ходит над страною
Потому что все Емели —
К небесам или разбою.
«грубое стекло…»
грубое стекло
дармового сна
бегал впереди
осыпался в дым
моего себе
не возьми – не дам —
не возьму себе —
от того и сын
от того и дочь босиком в крови
ходит мёртвый Блок по твоей грязи…
Песня электричества
РАЗНЫЯ ВЕРСИЯ
Версия 1
Электрик Иванов
Заходит в тонкий дом
На два часа на три
Чтоб ощутить как в нем
Скрежещут провода
Пока по ним бежит
Зеленый твердый ток
Что в свой сюртук зашит
Тебе ли та беда
Или горячий свет
Не выскажешь ни да
Электрик будет спет
Версия 2
Электрик Иванов
Отыщет номер том
Два дома вслед за ни