Czytaj książkę: «Селлтирианд. Путь скитальца», strona 3
Вместе с зеленоватым предрассветным туманом и порывами косого дождя в комнату ворвалось нечто, размером с медведя, который очертаниями сошел бы за человека. Мокрая и широкая спина была покрыта редкими кусками бледной свалявшейся шерсти, а под темной кожей с отвратительными наростами виднелись узловатые переплетения мышц. Огромные руки издали напоминали человеческие, но при ближайшем рассмотрении кисти и фаланги пальцев более походили на мощные членистоногие конечности паукообразных. Морда сперва казалась гипертрофированным лицом, если бы не застывшее выражение глаз, лишенное разума и осмысленности. Огромные, не прикрытые веками и с отсутствующими напрочь зрачками, эти два белых шара слепо отражали свет от камина и двух вытянутых навстречу горящих головешек. Каких-либо губ или ротового отверстия у существа не было и в помине.
Эйстельд уже знал, что пожаловало к ним из колодца. С подобными тварями ему уже доводилось встречаться. Искаженные лунной пылью, они скрывались в самых глубоких пещерах, и жажда селлестила была для них сродни зову. Многие века назад во времена первых ударов и в последующие столетия таких тварей насчитывалось тысячи. Никто точно не знал, порождали они друг друга или все это были сплошь Искаженные и Измененные, населяющие Элрадан до падения первых метеоров.
Однако уже очень давно никто не встречал Гурллуков. Эйстельд однажды видел, как эти глубинные существа питаются: мощная челюсть расползается в омерзительном оскале, нависая над растерзанными останками, высвобождая мириады изогнутых зубов. Потому, глядя сейчас на эту невообразимую массу мышц и пустые белесые глаза, Эйстельд понимал, что эта схватка может стоить им двоим жизни.
Гелвин тоже понял, с кем они имеют дело. Выбросив вперед левую руку с обугленной, едва горящей деревяшкой, свистнул, отвлекая внимание существа от скитальца. Обезображенная голова резко повернулась на пронзительный звук и тут же отпрянула назад – огонь перед глазами явно мешал бестии. Пытаясь отогнать от себя пламя, чудовище начало размахивать руками, сметая на своем пути разбросанные стулья, словно щепки. Бальтор ожидал подобную реакцию. Сделав быстрый кувырок под локоть, он вонзил свою секиру прямо по центру груди монстра. Гурллук забурлил, точно проснувшийся гейзер. Нижняя челюсть поползла вниз, вслед за извивающимся языком из растущего разрыва на коже вырвался пронзительный визг. Пасть все ширилась, закрывая уже половину страшной морды. Существо отпрянуло к двери, упершись задними ногами в проем. По вздувшимся мышцам скиталец определил, что тварь готовится к прыжку. Не двигаясь с места, Эйстельд решил позволить Искаженному напасть. Риск был огромен, но чудовище было достаточно неповоротливо, и скиталец знал, что успеет ударить, прежде чем его когти достигнут своей цели. Гелвин понял план Эйстельда и нарочито медленно, охая и постанывая, поднимался, припадая на свою секиру, всем своим видом показывая, что серьезно ранен и далеко не уйдет. И тогда Гурллук прыгнул во всю длину тела. Кривые когти были всего в нескольких дюймах от горла охотника, когда в теплом свете старого камина отблеском рассвета сверкнула лунная сталь. Две страшные, скрюченные в последней судороге кисти, отсеченными обрубками взмыли вверх. Искаженный взревел, извиваясь в безумном танце, орошая все вокруг сгустками черной крови. Непредсказуемым могучим ударом изуродованной конечности он задел бальтора. Будто тряпичная кукла, Гелвин, пролетев через всю комнату, угодил в дальний угол, заваленный тряпьем и различным мусором. Эйстельд успел увернуться от удара, на ходу подстраиваясь под ритм и характер хаотичных движений обезумевшей от боли твари. Уйдя от еще нескольких мощных взмахов, скиталец полуоборотом скользнул за спину Гурллука и одним ударом срубил огромную голову, навсегда оборвав невыносимый рев и предсмертную агонию существа.
Громоздкое тело обмякло и медленно распласталось, заняв едва ли не половину комнаты. Черная лужа под ним ширилась, заливая старый настил все больше и больше, грозя дотянуться до разложенных вещей у камина. Скиталец не замечал этого, а все так и стоял с обнаженным мечом и угрюмым видом, оглядывая останки, лежащие неподвижным холмом некогда смертоносного чудовища.
Сдавленные чертыхания вперемешку с крепкой руганью вернули скитальца к действительности. Эйстельд бросился разгребать из-под завала старого друга, но в этом уже не было необходимости – Гелвин выбрался сам. Разминая хрустящие суставы, он с интересом взирал на недавнее поле битвы.
– Ловко же ты его, прямо на стол подавать можно! – восхитился бальтор и покосился на лежащую неподалеку голову. – Вот так экземпляр. Последний, с которым мне пришлось сражаться в темных копальнях Гроденорга, был едва ли на полфута выше меня, и то, бестия была не из легких. В этом же красавце футов восемь, не меньше! Да как такой в дверь прошел-то, не говоря уже о колодце.
Эйстельд, задумчиво обтерев меч, вложил его в ножны. С трудом оторвав взгляд от выпученных и потускневших глаз, он подумал о том, что к неразрешимым загадкам болот прибавилось на одну больше.
Первая серость рассвета вкрадчиво заглядывала сквозь прорехи в крыше. Бледное марево туманного утра и моросящего дождя неторопливо проникало в дом сквозь открытый дверной проем, оседая мелкими каплями воды на окружающих предметах и одежде. Эйстельд вышел наружу и почувствовал, привычный запах близких трясин. Вместе с теплом прогретой хижины стылый ветер уносил прочь и ночные кошмары.
Гелвин вышел следом, молча протянув Эйстельду его собранный мешок и накидку. Оправив свой измятый за ночь плащ, старый охотник с топором за спиной и котомкой на плече готов был встречать новый день.
Решив следовать намеченному за ночь плану, они двинулись вдоль берега, внимательно осматривая каждую брошенную лодку, пытаясь найти из всевозможного сгнившего хлама хоть что-то способное держаться на воде. Селение, оставшееся по правую руку, медленно скрывалось за вырастающими холмами. Поиски уводили все дальше от домов, приближая путников к диким топям и заросшему устью.
Эйстельд остановился – дальнейшее продвижение лежало к востоку вглубь болот, потому не имело смысла. Взглянув через простирающуюся массу сонной воды и плотный туман, он попытался отыскать взглядом очертания крепости. Но пелена привычного дождя и дымки надежно скрывала дальний берег. Уже раздумывая над тем, не вернуться ли в деревню и попробовать из подручного мусора соорудить подобие плота, скиталец услышал оклик Гелвина. Вслед за восклицанием показался и сам бальтор.
– Эйстельд, нам начинает улыбаться удача! – довольно просиял охотник, махнув рукою. – Подойди-ка и взгляни сам, уж очень необычна находка! – и после этих слов снова скрылся из виду.
Скиталец последовал за ним. Раздвинув живую и гибкую ширму стеблей, он увидел склонившегося бальтора у лодки, почти нетронутой гнилью и ржавчиной. Приглядевшись получше, Эйстельд понял, что лодка не была заброшена, о чем свидетельствовали расположенные вдоль бортов тюки и вложенные по бокам весла. Явно подготовленная кем-то для переправы, она дожидалась тут совсем недолго. В тюках они обнаружили запасы походного провианта, сменной одежды и лежанок. Очевидно, что все было подготовлено для небольшого отряда и, особо не мучаясь угрызениями совести, Эйстельд и Гельвин решили воспользоваться подарком судьбы. Не дожидаясь истинных хозяев этих сокровищ, они вытолкали лодку вдоль спуска из примятых камышей.
Достигнув воды, суденышко дружелюбно закачалось. Без лишнего шума друзья погребли к дальнему берегу сквозь туман. Дождь, успевший набить оскомину, понемногу стихал на нет, не забыв промочить одежду и напитать влагой плащи. Гелвин, доверив весла следопыту, решил еще раз пройтись по тюкам, в надежде отыскать пару сухих одеял или накидок.
– Держу пари, что, умыкнув лодку, мы сильно подпортили чужие планы, – хмыкнул старик, внимательно рассматривая узорную монограмму на одной из найденных накидок, – если меня не подводит мой единственный глаз, это не иначе, как походная мантия с эмблемой Магистрата. Изначальный ее забери, что здесь вообще она может делать?!
– Провиант и походное снаряжение из самого Магистрата, значит? – задумчиво проговорил Эйстельд. – Видно, не одного тебя, Гелвин, Магистрат снарядил в дорогу. Судя по качеству этих припасов, уж не своих ли адептов направил к топям разведать ситуацию?
– Не знаю, не знаю, – с сомнением покачал головою бальтор. – Мой поход они оплатили и результатов будут ждать любых. Вернусь – хорошо, а ежели нет, то тут уж либо бежал с присвоенным золотом, что за мной отродясь не водилось, либо болота поглотили старого дурака! Горевать о сгинувшем бальторе и мешочке с монетами никто особо не станет, будут искать других охочих до золота. А вот для чего им рисковать своими воспитанниками? Ты и сам знаешь, как редки сейчас те, кто чуют зов серебряной крови и селлестила.
– И все же, монограмма на найденных вещах говорит о многом. Магистрат явно в этом замешан, только вот каким образом? Все это меня порядком беспокоит.
– Есть еще кое-чего, – нехотя произнес Гелвин. – Эти запасы могли быть украдены или отняты силой у магистров. И то, и другое не сулит ничего хорошего. Я мало знаю таковых, кто бы осмелился встать на пути Магистрата. Мне вот вовсе не улыбается у подножия и без того не самой радужной крепости встретить тех, кто способен Магистрат в дураках оставлять.
Эйстельд глядел на водную гладь не отрываясь. Под хлесткими ударами весел лодка шла довольно проворно, хотя вода казалась густой и желеобразной. Отсутствие волн вокруг лодки наталкивало на мысль, что они и вовсе не движутся, а увязли в бескрайнем центре черной трясины. Наконец, вынырнув из своих мыслей, Эйстельд перевел взгляд на бальтора, который вернулся к осмотру мешков и вещей.
– Гелвин, твои догадки могут оказаться верными, потому на том берегу стоит быть готовым к неожиданным встречам. А пока, раз уж волей случая припасы достались нам, брось-ка мне тот вычурный балахон, может хоть согреюсь немного.
Старик передал скитальцу накидку, которая и послужила предметом для размышлений. Сам же, завернувшись в первую попавшуюся тряпку, занялся пополнением провианта, запихивая найденные припасы (в основном состоящие из лепешек и сушеных полос мяса) в их собственные котомки.
Всматриваясь в сторону ожидаемого берега и не видя ничего, кроме белесой завесы тумана, устилающей темную поверхность воды, следопыт вздрогнул. Подобно лезвию исполинского топора, клочьями разрывая туман, вынырнул необъятный обсидиановый силуэт древней цитадели. Великий Клык полностью оправдывал свое название. Словно почувствовав нутром приближение к главной цели их путешествия, бальтор оторвался от своего занятия, и с молчаливым трепетом взирал в сторону черного монолита крепости.
Точно высеченная из матового кристалла, поднятого из самих недр, крепость имела форму искусственно искаженной многоугольной призмы. У самого верха, где туман был наименее плотным, острые углы впитывали солнечный свет, почти не пропуская его ниже. Те немногие отражения, избежавшие участи быть полностью поглощенными загадочным минералом, позволяли судить о форме и деталях старой крепости. Ярусы и сечения не имели ни конца, ни края, создавая ощущение замкнутости друг в друге. Многогранные очертания производили впечатление конструкции, вырванной из сложнейшего цикла необъяснимых и непостижимых изменений. Словно злой гений, решив создать нечто колоссальное и безупречно точное, в последнем мгновении позволил хаосу завладеть своим творением. Вслед за самой крепостью из тумана показался рваный берег бурого цвета, едва отличимый от поверхности угрюмой воды.
– Почти на месте. – пробормотал Эйстельд, стараясь как можно тише грести веслами. – Судя по солнцу, гостю в этих краях редкому, хоть и желанному, в запасе до сумерек у нас еще пара-тройка часов.
– Вроде и добрались куда хотели, но отчего же хочется мне сейчас быть как можно дальше от задуманного?
– Не тебе одному, старый ты лис, не тебе одному, – уголком рта скупо улыбнулся скиталец.
Лодка скользила почти бесшумно, постепенно приближаясь к скалистому берегу. Сквозь обрывки тумана Эйстельд старался отыскать подходящую для высадки бухту. Наконец, увидев перепад в темной полосе берега, после коротких маневров направил туда нос суденышка. Чем ближе они подплывали к крепости, тем сильнее менялась поверхность воды. Зеркальная гладь противоположного берега ближе к середине сменялась едва заметной рябью, переходя у подножия крепости в беспокойные водовороты. Вода же, берег и сама местность в тенях Великого Клыка теряли свои краски, проваливаясь в безжизненный серый цвет.
Ветер, несущий до этого только холод и привычный запах стоячей воды, теперь же добавил тоску и сомнения. От его пробирающих до костей ледяных порывов хотелось или укрыться с головою, или бессильно кричать вслед. Эйстельд содрогнулся, с усилием подавив внезапное ощущение страха и безнадежности. Он представлял, что энергетические всплески, исходящие от крепости, простираются далеко за ее пределы. Но то, что они ощущались настолько сильно, было неприятным открытием.
– Вот так и остров – приют забавы и смеха! – с улыбкой, похожей на гримасу, скривился охотник. – Крепость точно заразилась весельем от лучезарного селения неподалеку. Для полноты картины у подножия только пары могилок не достает. Жаль, на роскошные надгробия рассчитывать нечего.
Следопыт был рад, что Гелвин не потерял чувство юмора в этой мрачной обстановке. Собравшись с силами и взявшись за весла, Эйстельд направил лодку к уже видневшейся полосе бурого песка. Нос, покачиваясь из стороны в сторону, припадая и виляя в небольших воронках, наконец-то уткнулся форштевнем в песчаное дно. Скиталец с бальтором выскочили в воду и потащили лодку через узкий берег в тень нависающих скал.
В кабинете Лагранна
Тем временем, пока двое одиноких путников, затерявшихся во мрачных тенях древней крепости, стремились найти ответы на тревожащие их вопросы, за триста лиг от сырости, страха и безнадежности, в изысканном кабинете, озаренном мягким светом высоких свечей в золоченых подсвечниках и уютным огнем потрескивающих дров в камине, морщил свой величественный мраморный лоб один из самых одаренных и опасных интриганов Элрадана – Верховный магистр Лагранн.
Его кабинет находился в юго-восточном крыле грациозной иглоподобной башни, венчающей всю наземную конструкцию Королевского Магистрата. Расположившись спиной к высокому стрельчатому окну напротив камина, он работал там не покладая рук.
Лагранн недовольно хмурился, сжимая застывшее перо над очередным неоконченным поручением. События последних дней развивались совсем не так, как он того планировал. Вздорный авантюрист бальтор, нанятый пару недель назад, исправно выполнил часть возложенного на него плана. Шпионская сеть, опутывающая весь материк, принесла известия о том, что старый охотник добрался до болот, но больше о нем никаких известий не поступало. Да это и не было удивительно. Соглядатаи Магистрата, как и местные резервы, в болота за охотником особо не рвались. Лагранн и не настаивал на том. Для того он и нанял бальтора, дабы малыми усилиями разведать тайны, скрытые за пеленой тумана.
Но не это тревожило Верховного магистра, а бунт одного из его лучших учеников. При этих мыслях Лагранн раздраженно отшвырнул перо, так и не окончив письма, затем резко встал и направился к окну. Стоя против света, он в раздумьях наблюдал за беснующимися волнами у подножия громоздкого основания Белого Крыла, нависающего скальным уступом над морем.
Да, произошедшие события совершенно не радовали. Он и подумать себе не мог, что его отказ одному из самых талантливых и перспективных адептов повлечет за собой столь серьезные последствия.
Керрик, Керрик… С горьким сожалением Лагранн смотрел на простирающуюся к горизонту ртутную рябь. Как же он мог так ошибиться? Годы обучения, такой потенциал! Даже Хранители проявляли заинтересованность в нем. Уверенность в том, что воспитывает собственного приемника, заставила поверить в безоговорочное послушание первого ученика и усыпила бдительность,
А все началось с того момента, когда Магистрат вплотную начал интересоваться болотами. Безусловно, был и запрос из королевской резиденции. Тамошний совет сильно интересовала проблема торговых путей, которые исчезали в топях один за другим. Но пробудившиеся болота интересовали Лагранна куда больше, чем проблемная торговля. Тут ощущался зов селлестила: серебро будоражило кровь, менялись лунные циклы.
Необходимо было как можно быстрее проверить свои догадки. Однажды вечером, в этом самом кабинете, магистр спокойно излагал свой довольно простой, но хорошо продуманный план. Лангранн уверял, что для разведки и понимания событий за пределами досягаемости шпионов стоит использовать именно бальтора, но был неприятно удивлен неожиданно резким протестом своего всегда сдержанного приемника:
– Магистр, не стоит доверять столь важные вопросы какому-то пьянице и оборванцу! Я знаю куда больше обычного адепта, прекрасно владею клинком и ориентируюсь на незнакомой местности, а моя чувствительность к голосу селлестила, думаю, будет не хуже вашей. С парой надежных людей из своего числа я достану вам всю правду о топях, и кто бы за этим не стоял, брошу его к вашим ногам, будь-то хоть сам Изначальный!
Лагранн поднял склонившуюся голову над картами и холодно взглянул на своего ученика. Что-то в лихорадочном блеске глаз или в проступающих каплях пота на бледном лице вызывало в магистре необъяснимую тревогу. Поведение Керрика уже тогда должно было вызвать некоторые подозрения, но Лагранн счел это лишь юношеской бравадой. Нарочито медленно, подчеркивая каждое слово, он произнес:
– Не будь дураком, Керрик! Такой риск не может быть оправдан. Пока я не буду знать, что скрывается за этим чертовым туманом, я не пошлю туда даже свою кухарку! Не говоря уже о том, чтобы рисковать целым отрядом из Магистрата. Что о тебе, то я, признаться, разочарован… Иногда мне кажется, несмотря на все твои умения и навыки, что ты – наихудшая кандидатура на место моего приемника.
Невозмутимо наблюдая, как заходили желваки на скулах Керрика, магистр про себя отметил, что первый ученик держит удар, и прямые оскорбления не выбивают почву из-под его ног. Затем помолчав, спокойно продолжил:
– И да, спасибо, я прекрасно осведомлен о твоих способностях, но не забывайся. За мглою вполне может быть то, с чем справиться тебе не под силу. А твои рассуждения об Изначальном напоминают меня самого, когда я был лет на сорок младше и на порядок глупее. С сущностью таких порядков не совладает и весь Магистрат с Селлтириандом впридачу. Кстати о них, – прервал Лагранн жестом руки открывшего рот адепта, – вполне логично, что Орден вышлет свою группу или скорее одного из Серых скитальцев, дабы также минимизировать риски.
– С этими серыми псами у нас старые счеты! Как можно забыть об их отказе признания Магистрата как единого хранителя мира и стражей селлестила в королевстве! А их наглая уверенность в том, что члены Серого Ордена (сборище из ума выживших стариков и бродяг всевозможного покроя) являются последними потомками Серебряных Стражей! Более того, эти серые бунтари в окрытую называют короля узурпатором, и напрямую не согласны оказывать помощь королевскому дому! Да всех этих отбросов уже давно следовало на столбах перевешать, раз и навсегда показав, кто здесь истинные наследники селлестила!
Магистр, терпеливо наблюдавший за столь бурной и продолжительной тирадой, выглядел утомленным. Он был явно раздражен напористостью ученика, хоть и виду старался не подавать.
– И что же вы, юноша, предлагаете? – язвительно усмехнулся Лагранн. – Развязать войну, ударить по ослабленному Ордену, когда они более всего не готовы, и уничтожить их раз и навсегда? А не думал ли ты, что силы, пробудившие болота, могут быть куда опаснее всех Хранителей вместе взятых. Так почему бы нам не дать возможность скитальцам принять на себя первый удар? Использовать их как защитный барьер, и, исходя из последствий, попытаться понять, что же все-таки зарождается в топях.
Керрик нервно зашагал вдоль комнаты, затем, резко остановившись, едва ли не выкрикнул:
– Да ведь они заберут всю эту силу себе! Только себе… Понимаете! Не останови их сейчас, кто знает, какую мощь и какие знания получат они за этой непроницаемой мглою!
– Если только не будут уничтожены самим источником, – спокойно ответил Лагранн. – Орден архаичен. Они никогда не станут принимать те дары, которые покажутся им проявлением зла или тьмы. Ты и сам прекрасно знаешь их догматы. Потому я по-прежнему уверен, что мой план – единственно верный. Забудь всю ту чепуху, о которой сейчас мне поведал, и сделаем вид, что этого бесполезного разговора не было!
Керрик молча пожирал глазами магистра, прикусив нижнюю губу. По его подрагивающему лицу было понятно, что он с трудом сдерживает себя. Наконец, видно приняв решение, адепт сухо кивнул и направился к выходу. У самой двери он обернулся и процедил сквозь зубы:
– Вы ведь понимаете, учитель, если этот бальтор споется с серыми в болотах, его верность вам, магистр, и вашему золоту можно будет смело ставить под сомнение. Тогда мы ничего не узнаем, и это позволит Ордену играть с нами по своим правилам!
– Да, этот момент я тоже учел, – недовольно сверкнул глазами Лагранн, – и, если бы не твои скорые суждения и неуемная жажда крови, возможно, ты бы и сам увидел простое решение этой проблемы. А пока, я запрещаю тебе самостоятельно вмешиваться в этот вопрос и собирать экспедицию к болотам. Вплоть до моих новых указаний! – сказав это, Магистр снова склонился над столом, дав понять, что данный разговор окончен.
Краем глаза он успел заметить, как метнувшись вихрем к выходу, Керрик с яростью грохнул за собой дверью. «Все-таки он еще молод, и далеко не так опытен, как о себе возомнил. Не в каждой игре способен просчитать все шаги наперед», – по-отечески подумал тогда магистр.
И сейчас, спустя две недели после состоявшегося разговора, стоя у высокого окна, Лагранн сожалел, что не велел вести круглосуточное наблюдение за своим воспитанником. Кража припасов, оружия, четверых коней, исчезновение Керрика с его двумя доверенными людьми – вот чем поплатился магистр за чрезмерную уверенность во власти над адептом. Да еще ко всему пропал королевский писарь, прибывший сюда с донесениями из резиденции Вараллианда, неизвестно зачем понадобившийся беглецу.
Неслышно вздохнув и взглянув на уходящую к горизонту иссиня-черную дрожь, тронутую золотистым сиянием умиротворенного солнца, Лагранн приметил прекрасный трехмачтовый парусник далеко на горизонте, схожий по очертаниям на торговый корабль, гордо расправивший паруса по ветру. На какую-то долю секунды магистр представил себя на его палубе. Все недописанные указы, неотложные назначения, козни и интриги смывал с его лица соленый морской ветер и, надувая полотно парусов, вел его, снова молодого и беззаботного матроса, навстречу свободе.
С усилием отогнав от себя химеру давно уже позабытой жизни, Лагранн улыбнулся и, сложив руки за спиной, направился к столу. Вопросы, вернувшие его к действительности, требовали немедленных решений. Усевшись за стул и нависнув над незадачливым поручением, которому так и не предстояло быть выполненным, с минуту смотрел в бумагу невидящим взглядом, затем внезапно хлопнул рукой по столу. Мысль, посетившая его изощренный ум, была отчасти рискованна, но сейчас магистр был готов на все. Весь его план мог пойти под откос из-за бессмысленного бунта Керрика. Взяв колокольчик, он позвонил несколько раз, ожидая своего камердинера. Через пару минут в комнату неслышно вошел слуга.
Магистр коротко бросил:
– Голтена Вик’Дерна, немедленно!
Камердинер поклонился и застыл на несколько мгновений в преддверии следующих поручений. За долгие годы он достаточно хорошо изучил переменчивость настроения Верховного магистра. Потому считал поспешные действия не всегда самыми верными. Прождав и убедившись, что таковых больше не будет, молча и бесшумно направился к выходу. Минуты текли за минутами, и Лагранн уже начал терять терпение.
Наконец дверь отворилась, и в кабинет размашистыми шагами вошел человек немного выше среднего роста, одетый в походный, но опрятный камзол темно-синего цвета с наглухо застегнутым воротником. Встав точно напротив стола, он с достоинством поклонился откинувшемуся на спинку кресла Лагранну.
Магистр пристально и неспешно изучал своего лучшего поверенного в решении самых щепетильных вопросов. У вошедшего была бледного цвета кожа и водянистые голубые глаза. Голову украшали темные волосы, аккуратно уложенные назад. Небольшая подстриженная бородка и точеные черты узкого лица указывали на его аристократическое происхождение. Но манера движений и жестокость взгляда выдавали в нем человека, привыкшего иметь дело с насилием. Лагранн завербовал его лично. Благодаря своему острому уму и не менее острому клинку Голтена, тогда еще первый адепт силой и ухищрениями расчищал свой путь к вершине башни Магистрата. С тех пор их связывало множество совместных интересов и тайн, что только укрепляло взаимное доверие друг к другу.
Магистр видел в нем одного из самых надежных исполнителей, который справится с поручением любой сложности: будь то исчезновение неугодной фигуры в Малом Совете или же периодические нахождения пьянчуг в сточных канавах, бардов и свободных мыслителей, распевающих песни, порочащие мантию власти. Вот и сейчас, молча вытянувшись перед магистром, Голтен Вик’Дерн обдумывал, кому же на этот раз предстоит исчезнуть при весьма загадочных обстоятельствах.
– Для тебя не будут секретом неуравновешенные выходки моего воспитанника, – начал издалека магистр. – Дабы хоть как-то овладеть ситуацией, я вынужден прибегнуть к твоей неизменной помощи.
Голтен коротко кивнул в знак понимания происходящего, и меланхолично, но с едва заметной издевкой, произнес:
– Немногим обещано с ранних лет Белое Крыло. Сердце становится мягким и капризным, когда знает, что его ценят превыше всех.
Лагранн почувствовал растущую волну раздражения с примесью стыда и гнева. Однако постарался, чтобы Голтен не имел возможности насладится тем, что уязвил самого магистра. Твердо взглянул в лицо поверенного, он произнес:
– Я прекрасно знаю твое отношение к Керрику, но как я уже говорил ранее – мои методы воспитания и подготовки приемника не обсуждаются. Тем более во многом я добился впечатляющих результатов. Бессмысленно отрицать – он был будущим всего Магистрата. Его связь с селлестилом, можно сказать, феноменальна. Керрик чувствует лунное серебро как часть своей плоти. Даже в Сером Ордене поговаривали о том, что он возможно прямой потомок Серебряных Стражей.
– Что-то мне подсказывает, что будущее всего Магистрата сейчас на краденых лошадях направляется прямиком за унылые бескрайние топи.
– Твои догадки верны, Вик’Дерн. Потому отбросим насмешки и перейдем к делу. Я хочу, чтобы ты отправился следом.
– Почему именно сейчас, магистр? Двухнедельное ожидание размывает следы и мотивы. Кто знает, что они уже успели наворотить.
– Так нужно, Голтен. Мне стоило немалых усилий и времени замять этот инцидент в Магистрате. Как ты сам знаешь, версия о мятеже официально опровергается. Керрик не бежал, а был определен в поисковую группу. К сожалению, исчезновение королевского писаря тоже добавило хлопот. В южной резиденции уже начали задавать вопросы. Пришлось ждать и думать, как выпутаться из этой ситуации. Я не мог сразу послать доверенное и столь узнаваемое лицо, не вызвав подозрения. Теперь, когда шаткое прикрытие более или менее работает, нужно начинать действовать!
Лагранн, поежившись от холодного морского ветра, ворвавшегося сквозь приоткрытое окно, отошел к камину и, протянув озябшие руки к огню, словно невзначай заметил:
– И как можно меньшей кровью, Голтен. Керрик мне нужен живым, иные варианты неприемлемы. Постарайтесь его убедить в том, что я обдумал его предложение, и с его поддержкой Серый Орден будет низвергнут в скором времени. Что касается остальных его попутчиков, действуйте по своему усмотрению, если будут мешать – устраните. Тоже самое касается и королевского писаря. Пропавшему без вести, как было доложено в резиденцию, лучше не возвращаться. Если во все это уже вмешался Серый Орден, постарайтесь действовать скрытно, не хотелось бы разрастающихся слухов, якобы Магистрат посылает убийц за скитальцами. И последнее, Вик’Дерн. Выясните, что успел разузнать нанятый бальтор и, если будут подозрения о его связях с Орденом, убейте его. Старик должен понимать издержки своей профессии.
Застывшая фигура поверенного некоторое время оставалась неподвижной на месте, а затем, изящно поклонившись, уверенными шагами скрылась за дверью.
Оставшись один, Лагранн какое-то время пристально вглядывался в дрожащие языки пламени. Солнце за окном уже теряло свою блистательную силу, и багровым шаром медленно скатывалось к западным вершинам. Комната, наполненная вечерними оттенками заходящего света, сияла мягким латунным золотом. Холодной ветер, рвущийся в приоткрытое окно, сильно контрастировал с теплыми отблесками умиротворенного огня. Слабое красноватое свечение подчеркивало игру теней на приятном лице магистра. И если бы не состоявшийся минуту назад разговор, можно было подумать, что в этой идиллической атмосфере у камина отдыхает умудренный опытом и годами жизни творец, уставший от созидания.
