Czytaj książkę: «Анод», strona 11
Враг пришел из-за моря, и если Ирап – правитель южного королевства, испытывает проблемы с провиантом для своих войск, то с какими проблемами столкнутся чужаки? А отступать они явно не намерены и приехали не просто пограбить. Полтора десятка тысяч человек – это не налет.
Наши воины крепки духом, мы чтим память предков и храним воинские традиции. Наш строй не дрогнет в поле, но если дрогнут союзники, в том поле мы будем одни, и не будет стен, чтобы укрыться за ними.
– Ты предлагаешь оставаться тут, даже если Ирап и Симуэль попросят о помощи? – с наигранным удивлением спросил советник Марон, в чьем ведомстве была торговля, – Боюсь, если они выстоят, нам придется забыть о добрососедских отношениях. И прятаться за стенами уже от них.
А если же они падут, то мы так и останемся одни, хоть и за стенами. Проблемы с провиантом у Ирапа возникают лишь потому, что он не хочет обрекать подданных крестьян на голод. У захватчиков такой проблемы не будет, им не придется беспокоиться о гибнущих с голода безбожниках. Не думаю, что они пришли обложить нас налогами.
– Да? – вождь вопросительно приподнял кустистые брови, – Ты так говоришь, Марон, будто только что вернулся с переговоров. Мы не знаем их целей.
– Согласно донесениям, еще пару лет назад на материке никто и не помнил о нас, что мы существуем. И вот уже армия, собранная под знаменами с крестом, истребляет онагов. Не думаю, что их интересуют переговоры, – настаивал Марон.
– Ты хорошо ведешь торговые дела, Марон, но не войны, – покачал головой Карл,– В эльфийских лесах от нас будет мало толку. Это благородство никого не спасет. К тому же, отправив воинов к эльфам, я оставлю собственные земли без защиты. А кто может гарантировать, что враг погонится за онагами, а не свернет к северным воротам Миракла?
Марон собрался было возразить что-то и на эти слова, но вождь поднял руку, остановив его:
– Я не говорю, что мы не придем на помощь союзникам в час последней битвы. Что мы будем прятаться за стенами, в надежде пережить эту бурю. Нет. Я лишь размышляю о том, как все может сложиться. У нас еще есть время на раздумья.
– Хорошо было бы не опоздать с правильным решением, – позволил себе очередное колкое высказывание Марон.
Карл никак не отреагировал на это, удостоив Марона лишь молчанием.
Советники имели в обыкновении говорить с вождем если не как с равным, то как с первым из равных. Отдельный член совета не имел столько власти, как вождь, но весь совет мог в значительной мере влиять на политику государства. Конечно, если участникам удавалось договориться. Единогласным решением они могли принимать или отменять законы, и даже низлагать вождей. Последнего, впрочем, ранее, не случалось.
– У нас нет времени торопиться, Марон. Мы сделаем шаг, и важно понять, не шагнем ли мы в пропасть, – с этими словами вождь встал, покинув трон, а затем и тронный зал.
***
– Есть ли у тебя хорошие вести? – голос Симуэля был спокоен и холоден, в то время как после всего услышанного он должен был бы рвать и метать.
– Нет, – склонив голову, посыльный застыл на месте, будто желая стать как можно незаметнее.
Только что ему пришлось доложить королю о том, что у границ были замечены онаги. Они все еще не вступили в земли эльфов, очевидно, желая собрать силы. Что именно заставило зверолюдов покинуть горы, было доподлинно неизвестно, но, вероятнее всего их гнали в спину те самые захватчики, которым Ирап не дал высадиться на юге.
Кроме того, молодому эльфу, которому лишь недавно было дано право носить второе имя, пришлось докладывать королю и о возможной кончине единственного сына-наследника. Саэль Стремительный Чиж, так звали гонца, был крайне огорчен, что первое же донесению правителю сплошь состояло из тревожных сообщений. Он был наслышан о том, что обыкновенно спокойный король приходил в ярость от подобных донесений, и мог отправить принесшего их гонца чистить конюшни до окончания его дней, не считаясь с тем, к какому роду принадлежит посланец.
Но куда мог отправить Симуэль Саэля, представить было трудно – подобных новостей королю еще никто не приносил.
– Ступай, – тихо промолвил Симуэль.
Гонец будто не расслышал, то ли он не поверил своим ушам, то ли сам жаждал наказания за то, что ему пришлось сообщать королю.
– Прочь!
На этот раз Саэль не стал медлить, испытывая судьбу. Пятясь и что-то бормоча, он так быстро перебирал ногами, что напоминал краба. Отойдя от правителя на расстояние, которое позволяло повернуться спиной к королю, не оскорбив его этим, гонец и вовсе побежал. Побежал даже быстрее, чем если бы нес весть о победе эльфийского войска над всеми мыслимыми врагами.
Дождавшись, пока гонец покинет зал, Симуэль отдал распоряжение, не обращаясь ни к кому конкретно:
– Каждого онага, посмевшего пересечь границу надлежит убить. Если войне суждено быть, то мы не в праве от нее бежать, нам надлежит победить в ней.
По залу пробежался легкий шепоток, но быстро стих. Никто не желал выяснять, отчего король столь резко переменил свое отношение к гонцам, приносящим дурные вести. И от чего он столь жесток к зверолюдам, которые, быть может, пришли с миром.
Впрочем, и сам Симуэль не имел намерения кому-то что-то объяснять. Глядя куда-то в пустоту, где, наверно, и прятались искомые ответы, он покинул зал, так и не удостоив никого осмысленным взглядом или словом. Покинул зал, чтобы уединиться в собственных палатах дворца в Сакоре. Эльфы продолжали возвращаться в столицу, и в числе первых вернувшихся был сам правитель.
***
Стены Миракла буквально вынырнули из густого тумана, что никак не желал сойти, не смотря на стремящееся к зениту солнце.
Велимудр уверенно вел отряд прямо к северным воротам, у которых скучало два приземистых стражника в длинных, до колен, кольчугах. Оба стража были весьма юны, их подбородки украшал лишь недавно проклюнувшийся пушок.
Мало кто стремился попасть в столицу с севера, только торговцы, что вели торговлю с онагами и караваны, доставляющие продукцию плавилен, расположенных неподалеку от шахт.
Но время торговли завершилось, а караваны, видимо, не торопились, а потому у ворот было пусто. Странные путники, быть может и вызвали подозрения у стражников, но что-либо предпринять им не позволил Велимудр. Он просто прошел мимо них, будто входил в собственный дом. И, как не странно, гномы так и не решились окликнуть гостей города. После они еще долго не смотрели друг на друга, стараясь скрыть свой стыд за проявленную трусость.
– Только не говори мне, что ты собираешься прямо сейчас идти во дворец, – обращаясь к волхву, Мирк пытался заглянуть ему в глаза прямо на ходу.
– Нет. Все-таки мы собираемся к вождю. Не очень хорошо являться на прием к правителю, когда ты не мылся несколько недель и ползал по оврагам, скрываясь от зверолюдов. Нам нужно отдохнуть и привести себя в порядок, обновить платья.
– Порой мне кажется, что у тебя бездонный кошель.
– Такой же бездонный, как и та сумка, из которой ты черпаешь недовольство, юный принц, – усмехнулся волхв, – Лучше бы тебе подумать, как не проявить свойственного тебе нетерпения, когда мы окажемся в доме вождя.
Мирк ничего не ответил, хоть ему и хотелось выругаться. Волхв уже неделю ежедневно напоминал ему о том, что принцу не хватает терпения и разума. А все потому, что укрываясь от очередного отряда онагов, он слишком рано покинул укрытие, и замешкавшийся зверолюд, отставший от своих, заметил Мирка. Тогда им пришлось истребить почти два десятка онагов, которые, к счастью, не были готовы к битве с магами.
Но, какой бы легкой не оказалась победа, и она отнимала силы. К тому же потом им пришлось долго бежать, ведь надеяться на то, что разбитый отряд разведчиков не привлечет внимания, было бы глупо. И сколь бы не храбрились маги, какими закаленными они бы себя не считали, но очередное убийство, которого можно было избежать, не вызывало радости.
Бешеная скачка длилась до самых границ гномьего государства. Лишь тогда волхв позволил отряду поспать всю ночь. Но вот простить Мирку его неосмотрительность Велимудр не желал.
Прежде чем волхв остался удовлетворен условиями, предлагаемыми хозяевами гостиниц, отряду пришлось посетить четыре этих самых гостиницы, благо в столице их было не так мало. Выбор Велимудра пал на деревянную коробку, которую украшало отсутствие каких-либо украшений. И даже вывеска у этой гостиницы была строгой – надпись без всяких рисунков гласила «Ночлег».
Однако, судя по всему, такое пренебрежение к внешнему виду здания никак не мешало хозяину, рослому, давно облысевшему мужчине с заметным животом, успешно вести дела. Наверно, дело было в том, что он был человеком, и останавливались тут люди. Все-таки посещать Миракл торговцам сейчас приходилось даже чаще, чем до войны. В местных кузницах ковали оружие, в котором внезапно выросшие армии Анода испытывали острую необходимость. Конечно, кузни были не только у гномов, но именно их кузни работали эффективнее и быстрее других.
Впрочем, люди посещали столицу не только для торговли. Кто-то скрывался от призыва, а кто-то и вовсе от правосудия, что для Анода было явлением не распространенным. Низкий уровень преступности был неким благом этого острова, но, как оказалось, присутствие врага расшатывало сплоченность жителей острова, что, пожалуй, было странно. По крайней мере, виной тому точно не было падение обелисков и даруемой ими защиты – от преступников на острове они не защищали.
Однако гномы не спешили выяснять, кто именно прибыл к ним в гости – ценители архитектуры и изысков местной жизни, или же беглецы, не желающие взять в руки копье или соху, стараясь прокормить тех, кто взял в руки копье. Гномам было достаточно того, что прибывшие ведут себя тихо, к тому же их было не так много, чтобы они стали проблемой.
Сами гномы размеры своей армии не увеличивали. До того, как обелиски пали, у них была самая многочисленная и обученная армия на острове. Связано это было с тем, что гномы постоянно находились под угрозой нападения онагов, которые могли раскрыть факт нарушения границ. К тому же гномы наладили передовое производство вооружения, и хранить излишки на складах не считали нужным, предпочитая временно принимать мужчин в армию, закрепляя за ними выданное снаряжение.
Таким образом, гномы имели возможность резко увеличить количество достаточно хорошо подготовленных солдат, не испытав проблем, по крайней мере, с наличием вооруженных рекрутов. Правда, кормить эту армию было не простой задачей. Основным поставщиком хлеба были южане, которые теперь были вынуждены кормить свою армию. А до разрушения обелиска Ирап стал менять старые договоренности и пошлинах на вывоз зерна. Что и послужило похолоданию в отношениях между правителями, как следствие, и подданными государств.
Но ввиду последних событий эти разногласия если и не были забыты, то не считались существенными, а потому Велимудр, даже без своего особого статуса, мог свободно чувствовать себя в Миракле. А с ним и его подопечные. Чем они и воспользовались, решив хотя бы день хорошенько отдохнуть, прежде чем посетить вождя Белого Камня.
***
Ветер дул в спину Карангу так, словно эту стихию совсем не заботило то, что горы обыкновенно служат укрытием от ветров.
– Дальше лежит черта, – сказал Каранг, махнув рукой в сторону стены лесов, которыми была покрыта холмистая местность.
Там были земли эльфов, которых онаги называли «заячье ухо», если перевести дословно.
Каранг был, пожалуй, одним из самых молодых вождей, когда-либо избранных онагами.
– Мы переступим ее! – прорычал Скурх, потрясая внушительных размеров дубиной.
– Ты жаждешь крови, Скурх, но стоит ли проливать еще больше? – несмотря на свою молодость, Каранг был рассудительнее большинства соплеменников, – Мы не видели, среди предателей ни одного зайца. Мы не видели пней. Только гладкокожие. А там, за лесом, заячьи земли.
– Мы не видели их, потому что они скрывают уши за железными шапками. А пленных мы не берем. И они не берут. Они пришли к нам с войной, а ты хочешь говорить с ними? – возмутился Скурх.
Каранг не стал отвечать сразу, желая лучше рассмотреть лица тех, кто собрался около него.
Все они были малыми вождями отдельных ветвей племени. Здесь собрались все восемь малых вождей, чтобы вести онагов на юг, прочь от обжитых земель, что веками называли своим домом.
Нападение прибывших с моря людей стало полной неожиданностью для онагов. Все прибрежные поселения были истреблены, враг не щадил никого. Весть об этом разнесли уцелевшие охотники, которым посчастливилось быть вдали от домов. Впрочем, они это счастьем не считали.
Казалось чудом, что стремительное продвижение предателей, как их называли онаги, приостановилось. Они одерживали победы легко, почти не неся потерь. Но, казалось, им хотелось обыскать каждую пядь земли, чтобы выжечь там все следы онагов, а потому продвигались они значительно медленнее возможного. Это позволило Карангу собрать всех уцелевших и дать предателям бой.
Бой, который грозил одномоментным истреблением всех вступивших в него онагов. Враг был не просто силен, он казался непобедимым. Храбрость воинов племени не защищала от стрел, а тех, кто пережил смертоносный ливень, ждала непреодолимая стена копий, которые неустанно жалили. И каждый герой, что нанизывал себя на копье, своим весом создавая брешь в стене, погибал геройски, но бессмысленно. Враг был вышколен и не стремился умирать, любого прорвавшегося ждали клинки длинных кинжалов или мечей.
Спас онагов иной совершенный ими подвиг, немалую заслугу в исполнении которого имел молодой вождь Каранг. Они смогли отступить. Онаги не умели этого делать. Считалось позорным уйти от врага, и если ранее случались племенные стычки, заканчивались они полным уничтожением одной из сторон. Благо случались они редко, и в них не принимало участие более двух, трех десятков охотников. Карангу же удалось заставить племя отступить и сохранить его, хоть многие и остались лежать на том поле. Слишком многие.
Онагам не был знаком счет. Не был знаком таким, каким знали его люди. Но если бы кто-то взялся их сосчитать, он бы остановился на количестве около семи тысяч, не считая потерявшихся в горах охотников и прочих заблудших.
Это были сильно поредевшие остатки племени Туманных гор. Здесь были охотники, их жены и дети. Последние тоже могли сражаться, так как были несколько больших размеров, чем любой человек. Средний рост взрослого онага составлял порядка двух метров, а вес их нередко переваливал за полтора центнера. И несомненно они были бы грозными противниками, если бы против них сражались теми же дубинами и короткими метательными дротиками. Но люди не терпели честной схватки и разили дальнобойными луками и длинными копьями, оседлав коней, которых онаги предпочли бы в пищу, а не как средство передвижения.
– Мир переменился, Скурх. Мы должны перемениться с ним. Мы попробуем говорить. Говорить, как это сделали наши предки, заключив мир с пришельцами, – наконец изрек Каранг.
– Этот мир был нарушен! Вот чего стоят разговоры! – малый вождь сплюнул на землю, – Только кровь предателей спасет наш народ. Только их смерть дарует нам жизнь!
– Смерть преследует нас, – тихо, едва слышно ответил Каранг, – Всем известно, что чужаки явились с моря. И наши предки воевали с ними, пока не был заключен мир. Но если одни чужаки явились оттуда, то там могут быть и другие. Вот, что я хочу сказать, Скурх. Может быть, позади нас не предатели, а общий враг.
Скурх, вопреки обыкновенной горячности, на этот раз промолчал, задумавшись над предположением вождя. Хоть он и был одним из малых вождей, его слово имело вес, так как именно в его ветви было больше всего молодых, способных к бою мужчин, и именно они сражались успешнее всего. И хоть верховный вождь и был выше положением, но всякого вождя можно сместить. Каранга избрали вождем, только потому что сам Скурх не принял этой чести, и остался при своих воинах.
– Мы будем говорить, Вождь. Но помни, нет друзей, кроме тех, кто одной с тобой крови, – Скурх согласился, приложив кулак к груди.
Каранг кивнул, выражая согласие и уважение словам малого вождя. Теперь, когда его план был одобрен, предстояло его осуществить. Каранг не тешил себя надеждами на лучшее, но ему очень хотелось верить, что он не ошибся.
– Нет нужды идти всем. Мы вышлем отряд, – Каранг снова окинул взглядом малых вождей.
– Пусть пойдут лучшие воины от каждого пальца, – предложил Скурх, – Так мы покажем уважение и заявим о своей силе.
– Пусть будет так, – согласился вождь, – Собирайте их в путь. По воину от пальца.
***
Когда эльфы воевали пешими, они предпочитали облачаться в коричневые или темно-зеленые туники поверх кольчуг. Такое облачение делало их менее заметными в лесу.
Именно так и выглядели их пограничники – лучники, облаченные в легкие кольчуги без рукавов и туники, способствующие маскировке в лесу.
Сейчас граница была усилена, и та самая пограничная тысяча, которая и в лучшие времена только называлась тысячей, насчитывая от силы семь сотен, теперь разрослась до трех тысяч, впрочем, большая их часть была собрана под Сакором, а не у границ.
Пешие лучники не имели приказа останавливать войско онагов, коли таковое придет, но указ короля был прост и ясен – пересекшие границу онаги должны быть уничтожены.
Суэль, командир пограничного десятка, отчетливо видел восемь онагов, которые не таясь шли прямо на него. Конечно, Суэль и его десяток был надежно замаскирован и зверолюды попросту не могли видеть их.
– Никогда не видел таких огромных онагов. На них даже какое-то подобие доспехов.
– Какими бы огромными они ни были, их плоть по-прежнему уязвима, – ответил Суэль своему подопечному.
– Не похоже, будто они наступают, они идут открыто. Может они хотят… Это послы? – предположил Шамэль, который явно не желал убивать онагов.
– Даже если это послы. Они переступили границу. Приказ был отдан, и не мне решать, насколько этот приказ справедлив, – Суэль был непреклонен.
Меж тем странная процессия приблизилась на расстояние ста шагов. С такого расстояния лучники могли стрелять и даже достаточно прицельно. Но Суэль хотел быть уверен, что никто из онагов не уйдет живым, а для этого расстреливать их нужно было в упор. К тому же он ждал подкреплений. Его десяток был всего в половине версты от другого, а процессию онагов было трудно не заметить, так как шли они едва ли не по единственному ровному месту, без холмов и густых зарослей.
Было очевидно, что онаги желали быть замеченными. Ведь даже не смотря на свои впечатляющие размеры, они были охотниками. А шумный, выдающий себя, охотник обречен на голод.
Впрочем, не только подкрепления ждал Суэль, и не только удобного расстояния для стрельбы. Он ждал от себя уверенности в том решении, которое будто бы принял. Ждал, что всем сердцем согласится со словами, что сказал подчиненному. И что сможет убить послов. Послов того народа, который никогда не нарушал договора, а теперь подвергся неожиданному нападению страшного противника.
– Они идут просить о помощи, – тихо пробормотал Суэль, так, что никто его не мог расслышать.
В лесу закричала перепелка. Вот только ни одна перепелка не могла кричать так громко. Это означало, что подкрепление прибыло.
Онаги тоже это услышали, и даже немного приостановились, будто засомневавшись. Они о чем-то говорили, стоя на месте. За это время смежные десятки соединились с тем, что был под началом Суэля.
– Суэль, – приложив руку к груди, приветствовал десятника прибывший сотник по имени Кроуэль.
– Кроуэль, – ответив на приветствие, десятник с облегчением подумал, что ему не придется действительно принимать решение.
Ожидание себя оправдало, Суэль едва сдержался, поймав себя на желании улыбнуться. Теперь даже если им предстоит совершить страшную ошибку, он лишь инструмент, а не рука, что его держит.
– Я не вижу, что бы твои лучники были готовы, Суэль, – хмуро осматривая Суэля и Триэля, проговорил сотник.
– Я не подавал сигнала, так как они еще слишком далеко, – оправдался Суэль.
– Что ж, тогда этот сигнал подам я.
Через несколько мгновений по роще разнеслось щебетание ласточек. Онаги снова замерли, хотя после перепелок ничего не произошло. Зверолюдам оставалось не более пятидесяти шагов до границы леса. С такого расстояния они отлично видели, как эльфы покинули свои укрытия, будто вырастая прямо из земли, и натянули тетивы. Посланцы не просто замерли, но выше подняли штандарт, наверно, чтобы показать – они пришли с миром. Но сотника это не впечатлило.
Засвистели стрелы, после третьего залпа на ногах не остался ни один онаг. Пало и знамя, что они несли с собой.
– Вот и все, – тихо прошептал Суэль.
Прошло не более десяти минут, прежде чем первые отряды онагов вынырнули из-за холма. Теперь это были сотни зверолюдов. И теперь они явно не были намерены говорить.
– Отходим, – скомандовал Кроуэль, – Суэль, твой десяток еще не был на марше. Вперед, бегом до первого конного разъезда. Еще до ночи гонец должен оказаться в Сакоре.
Суэль лишь кивнул, и тут же развернулся, двигаясь прочь. Он даже не удосужился отдать приказ подчиненным. В этом не было нужды. Все хотели бежать. Бежать от содеянного.
