Czytaj książkę: «Кикимора – надёжная жена», strona 6
Но повезло Корнилову, сразу же выделило ему СМП, по согласованию с начальством отделения дороги, пустующую однокомнатную квартиру. Да ведь в такой солидной строительной организации особых проблем с жильём для транспортников, рабочих и служащих не имелось. Строили много, везде и всюду. Помимо генеральных работ, брали и солидные подряды. Но время в дороге потеряно не будет. «Газик», то есть «ГАЗ-69», славная легковая машина, надёжный советский джип.
Вспомнилась ему бывшая жена и сын его, четырёхлетний Ваня, и таким он сам себе обездоленным показался без той самой семейной «каторги». Корнилову теперь её очень и очень не хватало, до слёз, до обиды. Поэтому сейчас Семён Василевич сидел и грустил в кабине машины. Возвращаться в город? Искать потерянное личное счастье, возможно, навсегда на улице Саратовская? Нет! Пока он не мог этого сделать. Настырность или гордость была сильней его истинных желаний.
Сейчас ехал он, как шут гороховый, веселить и радовать детей и так же их родителей, обряженный, как полагается, в костюм Деда Мороза. Бороду белую для него нашли, прочно приклеили почти ко всей нижней части лица. Усы под носом тоже пышные. Худой, скуластый, с невесёлыми глазами и с такой же грустной физиономией в целом, он, скорей всего, подходил на подвыпившего дьякона. Но узнать, разумеется, его уже было невозможно. Хоть это радовало.
Как бы, жалея Корнилова и сочувствуя ему, председатель местного комитета, то есть профсоюзной ячейки аппарата административного управления всего СМП, наставительно хлопал Степана Васильевича по плечу. Дескать, не горюй, Сёма. Вручили ему несколько десятков адресов, по которым с нетерпением ожидают визита Деда Мороза. Напомнил ему, что последний пункт посещения находится в Рябиновке, по улице Центральная, четырнадцать.
– Там наша медичка живёт, то есть медицинская сестра, – пояснил он. – Вроде бы, вдова, мужа, где-то, нет, и фамилия у неё такая – Одинцова. Её ребёнку надо постараться самое приятное сделать. Пацан без отца растёт. Она у нас при управлении – такая вот, единственная… неудачница. У всех остальных, как будто, всё нормально.
– А медицинские работники-то причём? Они каким боком к администрации относятся?
– Так решило давным-давно самое главное начальство даже не СМП, не отделения, а всей нашей Дальневосточной железной дороги. Наш медпункт не относится к линейной поликлинике и больнице. Подобное практикуется во многих подразделениях нашего СМП. Так удобно. Оказание первой медицинской помощи на рабочем месте. Понял?
– Понятно. Хотя и не совсем.
– Неважно. Потом во всём разберёшься. К ним, к Одинцовым, в последнюю очередь заедешь, чтобы подольше там посидеть, пусть тебе её мальчишка споёт, к примеру, или спляшет. Да и ты сам какую-нибудь ему сказку расскажешь или стихи. Понял? И про жизнь его спроси. Вот так-то, Семён Васильевич. Сказки какие-нибудь знаешь?
– Знаю, разумеется, – вздохнул Корнилов и вспомнил, почему-то собственного сына, которому частенько читал книжки с яркими иллюстрациями. – Про Колобка знаю. Мужик ещё тот, хотел быть на виду, катился, катился и… докатился. Плохо закончил.
– Это яркий и убедительный пример проявления необязательной личной инициативы отдельного товарища, – полушутя и полусерьёзно заметил председатель местного комитета. – Да и со стороны профсоюза, партии и комсомола, вероятно, не наблюдалось должного контроля… Любые непродуманные действия ведут к неудачам и провалам. Потому Колобок и трагически завершил свой путь. Но ты, товарищ Корнилов, действуешь в образе Дела Мороза, вообще, от имени и по поручению всего нашего управленческого коллектива. У тебя никаких накладок и проколов не будет и не должно быть. А я – скоро домой, сегодня укороченный рабочий день. Но здесь всё рядом. Справишься. Удачи!
Вот теперь этот разговор он вспоминал, сидя рядом с шофёром, в «газике» и от волнения, время от времени, безобразно мотал из стороны в сторону загримированной головой. Вот так от одного дома к другому во всех трёх посёлках Корнилов и мотался, раздавая детям объёмистые прозрачные пакеты с конфетами, мандаринами, яблоками… Застенчиво и добродушно улыбаясь хранительницам очага, их мужьям, некоторые из которых, в преддверии наступающего Нового Года, были уже навеселе, Корнилов развлекал и радовал малых детей.
Надо сказать, с поставленной задачей Семён Васильевич справился довольно быстро и неплохо. Оставался только один адрес в Рябиновке – старый покосившийся частный дом по Центральной улице. Однако, такой же тридцатилетний шофёр Борис Арнольдович, если проще, то Боря, поторапливал Корнилова и постоянно давал ему указания, как и что надо делать, сколько времени следует находиться Деду Морозу в каждой квартире или доме. Корнилов от внутреннего негодования по поводу частых советов, энергично шевелил своими широкими чёрными бровями, поглаживал рукой уже редеющую и седеющую шевелюру.
Он, понимаешь, шофёр Боря, торопился к новогоднему столу потому, что уже дело шло к вечеру. Но куда спешить, чёрт возьми, если времени в запасе имеется ещё воз и маленькая тележка? Так Корнилов и сказал водителю «газика».
Однако, слишком говорливый шофёр настойчиво и рьяно поторапливал Корнилова, остановив своё «газик» перед домом Одинцовых. Вот и сейчас он наставительно сказал:
– Ты, Семён Васильевич, когда стишки начнёшь или там сказки пацану рассказывать, покороче выбирай или сокращай текст по ходу. Чего там тянуть резину. Скоро Новый Год!
– Я, наверное, Борис всего «Евгения Онегина» процитирую, – вяло пошутил Корнилов, – Воспитательный процесс подрастающего поколения – дело не быстрое. А спешка нужна при ловле блох. Ты же в курсе.
– Я-то в курсе. Но встречать Новый Год в кабине своего «газона» не собираюсь. Подожди! Сейчас поближе к этой деревянной развалюхе подъедем, и я там же развернусь.
Пробираясь в вечерней мгле через густую придорожную сугробину, машина подъехала почти вплотную к домику, от которого шло ощутимое тепло.
Видно, печь капитально протоплена.
– Семён Васильевич, бороду-то поправь, – дал наставления Борис Арнольдович. – Чтобы сюрприз был, чтобы не узнали…
– Да кто меня тут знает! – махнул рукой Корнилов, – я без году неделя у вас…
С этими словами он побрёл почти с пустым мешком к калитке. Потом постучал кулаком по входной двери домика и смело шагнул через порог в тёплое пространство жилого помещения. Он, ударив посохом по полу, крикнул:
– Здравствуйте, хозяева! К вам из страны холодных звёзд прибыл Дедушка Мороз!
– А-а! Рады долгожданному гостю! Здравствуй, Дедушка Мороз! – молодая женщина по-свойски потянула Корнилов в горницу, к наряженной ёлке, схватившись пальцами за рукав его красного ватного халата, импровизированной шубы. – Подарок нашему Ванюше принёс? Да? Конфеты?
У Семёна Васильевича язык стал тяжёлым, он от волнения казался ему неповоротливым. «Господи! Это же моя бывшая жена Зинаида! А вот и он – Ванюша! Как вырос за полгода». Хотелось сорвать с лица приклеенную бороду и усы, снять шапку с красным верхом, бросить её на пол и громко сказать: «Я пришёл!».
Но он сдержал себя. Послушал, как его сын читает какие-то незамысловатые стихи, вручил ему пакет с конфетами и ещё игрушку, машину-самосвал. Ребёнок остался очень довольным.
– Может быть, выпьете немного сухого вина! – предложила она Деду Морозу. – Это быстро, вы шофёра надолго не задержите.
– Можно выпить сухого вина! – железным голосом сказал Дед Мороз. – Сейчас уже всё можно.
Перед тем, как сесть за стол, он обнял сына, потрепал сына по плечу. Рука Корнилова, буквально, кричала отеческой теплотой. Они быстро выпили с хозяйкой по бокалу вина. Уходить ему не хотелось. Но надо было.
А Зинаида всё говорила и говорила, ей хотелось быстро, стремительно излить душу перед незнакомым человеком.
– Не перед кем никогда ни плакалась, – откровенно призналась она, – а перед вами, знаете, решила. Глаза у вас добрые, отзывчивые. Вы женаты?
– Был раньше, – глухо ответил он и наигранно безразлично поинтересовался. – А фамилия «Одинцова» это ваша девичья или вашего мужа?
– Нет. Не то и не другое. Взяла себе новую, чтобы забыть своего мужа бывшего, непутёвого и, вообще…
– Что ж, он, на самом деле был, таким непутёвым, несносным?
– Не знаю, ничего не знаю, – вяло расставила руки в стороны Зина. – Разбежались – вот и всё. Как это говорится, характерами не сошлись. Нудным он был.
Корнилов заёрзал на стуле, переводя взгляд то на Ваньку, который уже никак не реагировал на Деда Мороза. Он уплетал конфеты, аккуратно, в сторону укладывая разноцветные обёртки-фантики, занимался новой игрушкой, изучал её.
Семён гипнотизировал сына взглядом, мысленно просил Ваню, чтобы он подошёл к отцу, пообщался с ним. А потом уже можно будет попытаться обо всём забыть… Но как это сделать?
– Давайте выпьем за то, предложил Дед Мороз, – чтобы ваш муж вернулся к вам, чтобы всё хорошо было.
– Давайте! – она подняла свой бокал, – только у меня на этот счёт свой тост имеется. – За гордых и независимых женщин! Плевать на мужиков! Никого мне не надо, кроме моего сына Ваньки. Худо ли – бедно, выращу, воспитаю, выкормлю… Подниму на ноги без чьей-либо помощи.
Она продолжала говорить о том, что её бывший муж ушёл, оставил её с маленьким ребёнком, не оказал материальной поддержи. Но это же ложь! Ведь он высылал денежные переводы на её имя, в город, на улицу Саратовскую… Правда, они, почему-то, возвращались назад. Ушёл… А ведь она его почти любила, а он – негодяй. Но это тоже ложь. Он – нормальный человек.
– Ну, знаете, – почти возмутился Корнилов, – так не стоит отзываться даже о своём бывшем муже! Возможно, вам что-то… показалось плохое. Вас, женщин, извините, не всегда можно понять.
– Конечно, женщин не понять. Кооперативную квартиру я в городе продала. Деньги были нужны. А здесь вот купила эту… развалюшку. Обещали в ближайшее время выделить нормальную благоустроенную квартиру.
Вставая со стула. Корнилов сказал:
– Можно будет мне когда-нибудь зайти к вам в гости?
– Зачем «когда-нибудь»? – она почти вплотную прижалась к нему. – Оставайся… сейчас.
– На встречу Нового Года? Получается, что на ночь? Ну, вы и… даёте!
– Ой, господи! Но и дурак же ты, Сёма! Я почти тебя сразу узнала. Оставайся не на ночь, а навсегда. Мне плохо без тебя.
– А мне без вас…
Семён и Зинаида крепко обнялись, и это очень удивило и даже напугало Ваню. Но он увидел, что мать и Дед Мороз улыбаются, успокоился. У Корнилова заметно приподнялось настроение. Он выскочил из дома и подбежал к машине.
– Что-то не очень долго ты у Одинцовых был, Васильевич – заметил шофёр. – Я засекал, всего четырнадцать минут.
«Странно, – подумал Корнилов, – а мне это время показалось вечностью».
– Ты забыл у Одинцовых свой посох, мешок и, кстати, шапку, – сказал Борис. – Пойди – забери, и поедем домой.
– Я уже дома, – широко улыбнулся Корнилов. – А ты, Борис Арнольдович, езжай!
– Ну, и женщины пошли, – сделал гримасу водитель «уазика». – Раз, два – и готово! С Новым Годом! Желаю удачно провести время.
Корнилов кивнул головой. Да не время ему предстояло провести, а всю оставшуюся жизнь с женой Зинаидой и сыном Ваней. Наверняка, ведь и ещё дети будут. Без них никак нельзя.
Приветливая Диана
Худой, немого кривоногий, в поношенных сапогах-болотниках, он пробирался по сырой тропе к реке Амгунь. Квадратный подбородок, чуть выпирающие скулы, бледно-белые волосы на голове, синие глаза… Возможно, этот цвет есть признак доброго начала в человеке. Но это предположение, разумеется, не бесспорно. Но мне верилось, что в его искренность и доброту нрава.
Его взгляд не просто был наполнен глубоким жизненным смыслом, но и желанием и стремлением упиваться, наслаждаться окружающей красотой. Но не восторгаться и, на самом деле, здешней природой просто невозможно.
Он говорил, а мне казалось – пел, и «песня» эта была о российской тайге, о БАМе, о характерах человеческих, о формировании их и, разумеется, о своей пока ещё не долгой медицинской практике на фельдшерском пункте посёлка бамовцев-мостостроителей…
С нами была его собака Диана. Разумеется, восточносибирская лайка. В таёжных урочищах надёжнеё собаки нет. Три-четыре таких небольших собачки запросто садят медведя на «пятую» точку. В таком положении он сидит и не знает, какую из собак начинать наказывать. Но время упущено – и охотник берёт сурового и огромного зверя единственным выстрелом, причём, в упор.
Диана – лайка с чёрной шерстью, но только нижняя часть её лап и живёт – белого цвета. Приветливая и умная псина. Она видела, что я с её хозяином нахожусь в добрых отношениях, и поэтому в мою сторону не выражала ни малейших признаков агрессии.
В тайге мне приходилось иметь дело с такими собаками, и я хорошо знаю, что они просто так не подают голос, не лают. Но когда обнаруживают зверя, к примеру, белку, которую загоняют на дерево, то их лай не унять. Лайка не успокоится, пока хозяин не подойдёт к ней и не объяснит, что сегодня он не ведёт охоту на белок.
Герман обещал мне, что на Амгуни нас ждёт удачная рыбная ловля… удочками. Всегда, когда я изредка посещал эти места, так и получалось. Хариусы хватали наживку сходу, будь то «мушки» или белые «короеды». Они так активно ловились, как будто хотели удивить рыболовов, что здесь их тьма-тьмущая. В принципе так и было. Разной рыбы в Амгуни много. Но прямо скажу, что ужение хариусов и ленков на быстрых реках не для меня. Я люблю озёра, спокойную воду, на глади которой после активного клёва, поплавок, как бы, засыпает, как маленький котёнок на коврике. Тогда можно немного отдохнуть, перекурить, перекусить…
Браконьеров за рыбаков не считаю. Скорее, это люди, переставшие ощущать внутри себя чувство, так называемого, предела. Острое желание быть в числе тех, кому, как бы, всё дозволено, в любом случае кончается трагично и не только для самых «особенных», но и зачастую для людей, которые их окружают.
Но это выбор тех, кто не в ладу с природой и существующими и действующими законами. Лично с моей стороны они никак не заслуживают доброго отношения к себе. Ну, да ладно. Никого и никогда не сужу, но своё мнение выражаю… Но кесарю – кесарево, богу – богово.
Сопровождала нас к берегу реки, как всегда, как обычно Диана. Собака то забегала вперёд, то отставала от нас. Вполне обычное поведение охотничьей собаки, которая должна охранять хозяина, всё видеть и знать, вовремя оповестить его о том, если рядом появиться зверь или незнакомый человек.
…У Амгуни нрав, как у капризной и непокладистой женщины. К ней особый подход нужен. Попробуй зайти в студёную воду – и ужас, как обожжёт тебя ледяной холод. Не порадуешься такой новизне, но привыкнуть ко всему можно. Конечно, я говорю о той Амгуни, которая протекает близ бамовского посёлка Ясный. Там она чиста и холодна. Уже там, ближе к тому месту, где она впадает в Амур, она гораздо шире, и течение у неё не такое стремительное. Да и любая река у в устье своём становится, как бы, мудрее.
Фельдшер Герман тихий, спокойный человек, не то, что медведя не обидит, даже пчелу лесную не тронет, обойдёт. Может быть, кто и не знает, какой он… Настоящий медицинский работник. Доброе сердце у него в груди бьётся. Но оно энергичное, можно сказать, способное лёд растопить в пасмурных и холодных душах.
– Вон, видишь, сопка? – спросил он. – Нет, не та, что вдалеке, а самая ближняя.
– Вижу. Ну, и что?
– Я иногда там со своей Дианой зайцев гоняю, а чаще всего просто брожу. Места здесь несравненные.
Над головой пролетела маленькая совка, слепо задевая крыльями за широкие ворсистые листья орешника. Так низко она дала вираж над нашими головами, что, казалось, махни удилищем – и собьёшь её. Но только ведь незачем так поступать.
Эта птица не представляет для человека никакой опасности, и у неё свой путь, свои дела.
– Сова – к удаче, – заверил Герман, – а значит, хариусов наловим предостаточно.
Или он хотел, чтобы улов был богатым, или так складно… сфантазировал насчёт нашей предстоящей удачи. Не важно, мне, почему-то, верилось, или хотелось верить в то, что так и будет. Иногда Диана бежала и рядом с тропой, порой слышался лёгкий шелест травы, которую лайка задевала своими боками и головой.
Относительная приветливость, дружелюбность Дианы по отношению ко мне была, прежде всего, продиктована необходимостью. Собаке было приказано относиться ко мне, как к своему, и она строго и неукоснительно следовала распоряжениям хозяина. Правда, иногда казалось, что эта молодая собака, всё же, относится ко мне с некоторым недоверием. Но тут и каждого животного, как и у человека, имеются свои неповторимые особенности характера.
У изгиба реки тропа заметно сузилась, местами разделялась на несколько мелких. Я ускорил шаг, переходя на одну из них, и так оказался впереди Германа. Достал сигареты, собрался закурить, одновременно шагая вперёд, но от неожиданности выронил спичечный короб из рук. Оскалив зубы, Диана оказалась на моём пути. Она угрожающе шла прямо на меня.
– Ну, уж дудки! – возмутился я.– Ни перед одной собакой я не робел, и перед тобой не собираюсь!
Я двинулся прямо на неё. Она резко выбежала вперёд. Замерла на месте, поднимая нос кверху.
Потом начала беспорядочно крутиться на небольшом свободном от мелких деревьев и кустарника пространстве, словно исполняла какай-то загадочный, неведомый мне танец. Продолжала делать и носом круги по воздуху своим влажным носом.
– Диана! – крикнул её хозяин, прилично отставший от меня и от лайки, – Диана, ко мне!
Но в этот момент чьё-то длинное и худое тело распласталось на спине у собаки. Рысь! Скорее, от страха, от неожиданности я бросился на выручку Диане. Но не успел. Короткая схватка собаки и большой дикой кошки длилось несколько секунд. Рысь, волоча за собой окровавленную заднюю лапу, метнулась. Тело собаки, импульсивно подрагивая мышцами, зарылось в шустую траву, словно старалось слиться воедино с землёй.
Склонившись над умирающей Дианой, Герман осторожно разгребал руками окровавленную собачью шерсть, разглядывая смертельную рану. Тщетно… Рысь успела перегрызть собаке горло. Лайка была мертва.
Так собака спасла меня от гибели, от неприятной встречи с таёжной кошкой, беспощадной, ловкой и проворной. Рысь во время прыжка с дерева на будущую жертву способна менять траекторию своего движения в полёте. Она опасна даже в то время, когда лежит на спине, ибо задними лапами способна распороть живот животного или человека, напавшего на неё.
А всё произошло предельно просто. Почувствовав запах зверя, который уже видел меня, одинокого путника в глухом месте, Диана приняла неотвратимый удар на себя. Собака явно чувствовала свою смерть. Но возможно, что рысь охотилась не на меня, а на собаку. Ведь такая дикая кошка, как любой другой хищный зверь на человека нападает редко, опасается его.
Но это уже было не столь важно. Случилась беда, трагедия, из-за которой Герман потерял верного друга.
Мы завалили тело Дианы сухим валежником, в небольшой ямине, находящейся далеко от тропы. Мы надёжно укрыли его лишайником и тяжёлым дёрном, причём, так, чтобы зверьё не могло разорить могилу. Правда, конечно же, медведю всё под силу. Он ведь без особого труда разрывает человеческие могилы на кладбищах и достаёт из них трупы. Герман поклялся отомстить за смерть друга, выследить эту рысь. А если он сказал, то обязательно сделает.
Он пока даже ещё до конца не осознавал, что вернётся домой без Дианы. Понятно, что рыбалка наша не состоялась, не было никакого настроения. Неудачный, жестокий… день
