Подарок деда Мороза

…………

– Деда, я за этим человеком слежу уже двадцать лет – топнула ножкой Снегурочка – я… Я его выбрала. Я!

………..

1

Чувство того, что, что-то должно произойти, случиться, свершиться, нет, не давило ещё со вчерашнего вечера, а слегка тревожило и волновало. Бывали у него предчувствия и давящие, напитанные страхом и болью, безысходностью и предопределённостью неизбежного. Так было тогда, когда погиб на стройке отец. Лёшка чувствовал это за день до трагедии. Так было и тогда, когда его первая школьная, а потом и институтская любовь, которая, кстати, не была не разделённой, попала с родителями в автокатастрофу. Не выжил никто. Он не хотел отпускать Марину с её родителями, на их дачу, но несостоявшаяся тёща настояла. И сам не поехал, занят был подготовкой летнего студенческого форума. Перед той трагедией, он мог предсказать даже час, даже минуту, когда на их иномарке лопнет колесо и отец, не справившись, со ставшей неуправляемой, машиной, на большой скорости влетит в грузовик.

Но сегодня, это чувство было светлым, добрым и радостным. Не омрачали его, даже, воспоминания о потерях отца и любимой. Да и время уже прошло достаточно, два институтских года и год в армии. Оно, это время, залечило раны, но рубец ещё оставался. А сегодня и он не напомнил о себе.

Лёшка выпрыгнул из постели, потянулся всем телом и повёл носом. Из кухни, вкусно, веяло ароматом свежей выпечки.

Приоткрылась дверь, и появилось лицо мамы.

– Лёша, пол седьмого, а, встал уже..?

– Встал, мама, одеваюсь…

– Хорошо, только не ложись больше, а я побежала… Сегодня нужно пораньше, шеф просил… Завтрак на столе…

Дверь аккуратно прикрылась и мамины каблучки простучали по узкому коридорчику ко входной двери, их трёх комнатной квартиры, в обычной пятиэтажке, недалеко от центра города.

Лёшка, чуть выше среднего роста молодой человек, двадцати четырёх лет. Не блондин, но светлый. Прямой нос, синие, спокойные глаза, слегка округлый, мамин подбородок и чуть выпирающие отцовские скулы. В общем, не красавчик, но и не страшила, обычный парень, коих на всей территории России, миллионы.

Он натянул джинсы, накинул на голый торс рубашку и сунул в тапочки босые ноги. Ещё раз, с шумом, потянулся и нырнул в ванную комнату.

На работу к девяти, но ехать далеко, на окраину. Работал он мастером на транспортно-ремонтном предприятии. Работа не сложная, слесарей ремонтников всего восемь человек, те и без него бы, сами, справились. Но положено быть мастеру в ремонтном цехе, как и начальнику с замом. Зарплата… Да нормальная, по нынешним временам, зарплата. Хватало, одному. Не то что бы пошиковать, но девчонку, раз в месяц, сводить в кабак, да по пятницам позажигать с друзьями в ночном клубе, мог себе позволить. Тем более, продуктами и всякими, там, квартплатами не заморачивался. Мама всем этим занималась. Разве что, напрягали расходы на бензин. Старенький отцов "Крузер" жрал горючку немеряно. Но зато это "Кукурузер", не "Гранта" там, или "Логан". И, хоть и старый, но почти, не ломался. Хотя, это его не очень сильно и волновало, он сам, да и мужики на работе, все неисправности устраняли на раз.

Плотно позавтракав, распихал остатки завтрака по холодильнику, закрыл двери квартиры и легко сбежал по ступенькам с третьего этажа. Затем лёгкой пробежкой, до гаражного кооператива, за своим "Кукурузером". На улице июнь, лето. Хорошо… Хоть и центр, почти, но дышится легко, свободно. Да и, как легко дышаться не будет, если в его сибирском, некогда индустриальном городе, не осталось не одного, чадящего предприятия. А машины… Машины, ещё не проснулись. Вот к девяти, будет не протолкнуться. Потому, Лёшка, всегда выезжал пораньше, что бы, не застрять в пробках.

Но начальство расценивало это по своему – молодец парень, правильный.

Алексей на это, лишь, про себя, усмехался.

Нет, работа ему нравилась. Не напряжная, спокойная. Да и технику любил и разбирался. Зря, что ли, автомех политеха закончил.

Без двадцати восемь был уже на работе. Полистал журнал учёта нарядов в своей коморке-выгородке в углу цеха, с огромным окном в ремонтный бокс, поставил чайник. Вот-вот, зам начальника подойдёт, чайку хапнуть, как он выражается. Грузный, такой, одышливый дядька, Пётр Петрович. Некогда сам был мастером. Но сейчас, залезть, даже под городской автобус, стало для него проблемой. Вот и освободил место Лёшке, сыну старого друга. И не прогадал.

И, Пётр Петрович, не заставил себя долго ждать.

– Привет, Лёх, Николы сын – громко поприветствовал он с порога – ты уже здесь… Как и всегда, молодец. Наливай… Я вот, гляди, чаёк нам принёс и сладости всякие, мои в Китай ездили, ну, ты знаешь, вчера вернулись. Всякого разного барахла навезли. Вот чай ихний, попробуем? Вчера сам пил, ни чё так, но с непривычки, много не выпьешь. Рот вяжет, хуже черёмухи. Тут, правда, разный, я один попробовал, вчера. Мне, вон тот завари, в красном пакетике. А сладости сам лопай… Мне, как видишь, противопоказано…

И Петрович, со мехом, похлопал себя по огромному животу.

Лёшка разлил по кружкам кипяток из электрического чайника, бросив в каждую по пакетику азиатского чая. Пододвинул к другу отца сахарницу с кусковым сахаром. Другого Петрович на дух не переносил. Вкус детства – говорил он. Чай и сахар вприкуску.

Петрович швыркнул из кружки и слегка поморщился – с мятой, что ли? Фу-у… ладно, пусть с мятой, не выливать же… И да, Лёх, вот деньги и список – поставил он кружку на стол и полез в карман – сгоняй, как магазины откроются, за канцелярией. Наша-то прошма…, опять на больничном. У тебя нет на примете девок, заменить её? Достала уже, и меня, и Лёню. Всё время на больничных сидит. И чего у неё всё болит, в тридцать-то лет. Дети, большие уже, в школу ходят, мужик, толще меня… Э-эх…

– Не-а, Петрович – пожал Лёшка плечами – нету…

Петрович, кивнув в ответ, снова швыркнул и с хрустом разгрыз кусок сахара.

– А с сахарком то, ничё, потянет – приподнял он бровь – ты только чеки не забудь взять – и кивнул на листок, со списком необходимого.

Через полчаса Петрович ушёл. И начали подходить мужики, салютуя Лёшке через стекло. Лёха кивал им в ответ. Чувство ожидания нарастало и Лёшка никак не мог избавиться от него. Впрочем, и не сильно то пытался.

После девяти, проведя короткую летучку со своими слесарями, отправился в ближайший торговый центр за канцелярией. Дело привычное и нужное. Завёл во дворе "УАЗик" таблетку. Разъездную колымагу, собранную мужиками из «дерьма и палок», для вот таких вот нужд, и поехал к воротам. Охранник привычно заглянул в салон и, хлопнув дверью, поднял шлагбаум.

Начал Лёшка обход торгового центра с хозяйственного отдела. В списке ведь, не только канцелярия, а ещё и моющие средства, туалетная бумага, мешки для мусора… Да много чего, всего необходимого… И только потом, перетаскав покупки в машину, отправился в канцелярский отдел.

Знакомая девушка за кассой с улыбкой ему кивнула – привет, Лёш.

– Привет, Зеленоглазая – смеясь, в ответ, ответил он – замуж то, ещё не вышла?

– А ты позови… – рассмеялась и она.

– Да я бы с радостью. Да вот, мама не позволяет, говорит маленький я ещё – отшутился Лёшка.

– А хочешь, я с мамой поговорю?

– Катька, Витька узнает, обоим не жить – сделал испуганные глаза Алексей.

Он знал, что у рыжей и зеленоглазой пышки есть жених, Витя Смольников. Огромных размеров парень, в клубах пересекались. Да и машину, как-то ему чинил.

– А мы ему не скажем – веселилась девчонка – а если узнает, я скажу, что это ты ко мне приставал. А я, слабая женщина, не устояла перед твоим обаянием.

– Ну вот, приехали. Я же ещё и виноват останусь. Не, Катя, так не пойдёт. Давай-ка, лучше, собери мне, тут, по списку. А я, пока, поглазею на книжные полки.

– Вот, так всегда – притворно надула губки Катя и протянула руку – давай сюда свою бумажку. Вер, замени меня – крикнула она в зал – у меня тут покупатель особый.

Подошла ещё одна девушка и застыла, глядя на Лёшку. Алексея, как током ударило, сначала дёрнулся, а потом не мог отвести глаз, замер.

Но девушка первой встряхнула льняной головой, отгоняя наваждение, и кивнула подруге – давай, Кать.

– Понятно-о… – пропела Екатерина, заметив замешательство обоих – надо же… С первого взгляда… А я думала, такое только, в сериалах бывает – сыронизировала она и пошла по рядам полок.

– Меня Лёшей зовут – ломая сопротивление языка, заикаясь, проговорил Лёшка – вы же до восьми? Я встречу вечером?

Та пожала худенькими плечиками и перевела взгляд на монитор кассы, ничего, не ответив.

Лёшка ещё с минуту помялся у кассы и отошёл к полкам с художественной литературой. Он ходил мимо полок, делал вид, что разглядывает книги, даже брал в руки, листал, но, на самом деле, ничего не видел. Перед глазами не таял образ девушки Веры.

Из внутреннего оцепенения его вывела, окликнув, Екатерина с коробкой в руках.

– Лёша, принимай…

Алексей подошёл на кассу. Веры уже не было. За кассой устроилась Катя. Она быстро пробила товар и начала пересчитывать поданные Лёшей наличные купюры. Пересчитала, сдала сдачу и чек, и снова улыбнулась.

– Нашу недотрогу, Вероника зовут, работает уже месяц. Учится на филологическом, в универе. Кажется, на третьем курсе. Вечерами её никто не встречает. Витька нас подвозит, по пути. Она говорила, с родителями живёт. Гоголя тридцать восемь. Квартиру не знаю. Не теряйся, Лёшка. Кстати, вот её телефон.

Она черкнула, на обрывке чека, номер и подвинула по стойке кассы.

Алексей, сунул клочок в карман.

– С меня шоколадка.

– Я запомнила – подмигнула ему Катя.

Алексей, хотел было распрощаться и уйти, но что-то привлекло его внимание, и он закрутил головой в поисках этой непонятной притягательности.

На глаза попался обычный перекидной календарь с подставкой и ценником на нём.

– Кать – снова повернулся он к девушке – пробей мне ещё, вот тот, календарь на синей подставке.

– Да, без проблем. Может, сразу десять возьмёшь, и тебе хорошо, и мне премия.

– Нет, десять не надо – через силу рассмеялся он – куда столько?

– Ну, как скажешь… Только, уже ведь лето, а он с января…

– Пускай…

Катя пожала округлыми плечами и, протянув руку, взяла с полки, рядом с кассой, календарь, пробила штрих код и закинула его в коробку.

Лёшка рассчитался своей картой. Раскланялся шутливо с Катей и не спеша покинул павильон.

Через пять минут, Алексей закинул коробку на переднее сиденье автомобиля и сам запрыгнул за руль.

И только сейчас, его посетила мысль – а на фига, мне этот календарь?

Рука сама протянулась к коробке и вытянула, затянутую полиэтиленом, в общем-то, не нужную ему вещь.

Сорвал упаковочную обёртку и уставился на лист, после картонной, жёсткой, красочной первой обложки.

… "1 Января" Суббота… Восход… Заход… Долгота дня… С НОВЫМ ГОДОМ! – гласила красная надпись во весь лист. И картинка с дедом морозом и Снегурочкой.

Показалось ему или нет, но Снегурочка, улыбнулась ему. А дед мороз, погрозил внучке пальчиком, сняв красную рукавицу.

Лёшка встряхнул головой и видение исчезло. Но, вдруг, сознание на миг помутилось, и Лёшка через секунду, растерянно закрутил головой. Он стоял посреди комнаты, квартиры друзей, где они всей своей дружной, ещё со школьных лет компанией, отмечали новый год. Рядом, у стены, длинный стол с закусками, по которому, как будто, Мамай прошёл, со всей своей ордой. В углу чуть слышно вещает телевизионная панель, а под ней, на чьей-то шубе, в обнимку, спят хозяева. Влад и Соня. На стульях, за столом, разлёгся Андрюха. А он, сам, посредине, в джинсах, майке и с календарём в одной руке и бокалом в другой.

– Не понял, что это? – прошептал он, и сам того не желая, начал вспоминать встречу этого нового года…

И память, услужливо, не подвела. Вспомнил, что очнулся от короткого хмельного забытья утром, и стало скучно, потому и начал поливать шампанским Мишку, скучно стало, а потом скрылся от него в туалете.

– Мишка… Да, блин, вон он, под ёлкой, с девицей. Ка-ак..? Как я тут..?

Ответ пришёл из неоткуда…

… Это волшебный календарь, Лёша. Мы с дедушкой… Ну, ладно, я, я выбрала тебя. Удачи тебе и счастливого нового года, не вырывай листы – как эхо прозвучали, отдаляясь и затихая, последние слова…

Алексей, трясущейся рукой, поставил бокал на стол и перевернул кипу листов на календаре.

"3 Марта"…

И снова, что-то переключилось в сознании, и… и он стоит на лыжах, на вершине Соболиной сопки и готовиться оттолкнуться. В одной руке лыжная палка, вторая валяется рядом, а в другой руке, всё тот же, календарь. На нём его лыжный костюм, а вниз по склону устремилась аппетитная фигурка, его недолгой подружки, Юльки.

Отбросив лыжную палку и перчатку, Лёшка, уже что-то начиная понимать, перевернул ещё стопку листиков. Но ничего не произошло, на листе, хоть и была дата " 12 Августа", а он, всё также, стоял среди сотен отдыхающих лыжников.

– Не понял… – вновь прошептал он и принялся вспоминать, какое сегодня число… – Так, июнь, десятое…

И начал лихорадочно перекидывать листочки, не останавливаясь ни на одной мелькающей под пальцами дате. Нашел…

И снова… Щёлк…

И вот, он, опять, сидит в "УАЗике" и держит в руках календарь. Рядом, на пассажирском сиденье, коробка с канцелярскими товарами.

– Нормально… – проговорил он сам себе, вытирая липкий пот со лба – нормально… Эт-тто я удачно зашёл…

Слегка подрагивающими пальцами завёл автомобиль, встряхнулся, сбрасывая наваждение, и покатил, обратно, на работу.

До шести еле дождался, весь искрутился, извертелся. С одной стороны, ждал, что бы остаться одному и полистать календарь, с другой, не терпелось, вновь, увидеть Веронику.

Но верх, над желаниями, после окончания рабочего дня, взяло второе, увидеть девушку. И он, осторожно засунув календарь в бардачок своего автомобиля, ещё раз поглядел на часы – десять минут седьмого – хмыкнул он – пора выдвигаться и ждать. Там, в торговом центре, и перекушу. Заодно позвоню.

Восемь раз Лёшка объехал парковочную стоянку у "ТЦ", пока не нашёл освободившееся место напротив центрального входа. Заглушил двигатель, вылез и, нажав на брелоке кнопку включения сигнализации, направился внутрь центра.

В кафе второго этажа взял кофе, два беляша и вытащил телефон.

– Да-а – послышался голосок в трубке – я не могу говорить, я на работе, кто это? Что-то срочное?

– Вероника – проглотил сухой комок в горле Лёшка – я, как и обещал, жду.

Он назвал номер машины и место её стоянки.

– Я-а… Не знаю… – услышал Алексей и из смартфона понеслись короткие гудки.

– Нормально.... Так меня ещё не отшивали… Лучше бы сразу послала… Было бы всё ясно и понятно – озадачился он – ну, да ладно, будем посмотреть.

Через полтора часа, в начале девятого, девушки, Катя и Вероника, вместе вышли из торгового центра и направились, куда-то в сторону.

Лёшка выскользнул из машины, догнал и перегородил девчонкам путь. Вернее Веронике, а не Кате. Та рассмеялась и, обогнув его, поплыла дальше.

Они остались одни. Впервые, наверное, за много лет, Лёшка растерялся перед понравившейся ему девушкой. Но с трудом взяв себя в руки, улыбнулся.

– Извините, Ника… Не знаю, что сказать и как себя вести. В голове все мысли перепутались… Э-э… Давайте, я вас подвезу… У меня машинка, хоть и старенькая, но ещё везёт. Пойдёмте?

Девушка пристально посмотрела ему в глаза и, чуть заметно кивнула.

– Вон, моя сараюшка стоит – облегчённо выдохнув, проговорил Алексей.

– Сараюшка… – усмехнулась она вполголоса, разглядев огромный внедорожник в ряду легковушек и замолчала.

– Ну, это я, так ласково её называю… От отца досталась.

– А папа у нас? – с сарказмом в голосе, спросила она, отстраняясь от его руки – слесарь сантехник, в ЖЕКе? Заработал…

– Э-э, зря вы так, Вероника. Отец был главным инженером в строительной фирме, погиб шесть лет назад. И я не мажор, если вы это хотели сказать… – немного обиженно, ответил Алексей – я работаю мастером на ремонтном предприятии. Неужели, Катя, не сказала?

– Не сказала… Прости, Лёша… Я не спрашивала…

– Да ничего… Я уже привык, что когда девчонки видят этот автомобиль, то сразу думают о деньгах. Но, признаюсь, у меня их нет. Разве что, на кафе-мороженое…

– Нет – сразу, почему-то, встрепенулась она – сегодня пятница, моя рабочая неделя закончилась и мы, с мамой, хотели ехать завтра на дачу. Там папа, один, уже неделю… Мне собраться ещё надо.

– На дачу – сразу помрачнел Лёшка, вспомнив несущийся из трубки властный голос несостоявшейся тёщи – я сказала, Маринка поедет с нами, а ты как хочешь…

Но девушка восприняла его кислую мину по-своему.

– Ты езжай, Алексей, я на маршрутке…

– Подождите, Вероника – попросил он.

Девушка остановилась. На секунду, Лёшка, залюбовался её худенькой фигуркой. Лёгкое светло голубое платьице – сарафан. Под цвет босоножки. Стройные ножки…

– А давайте, я вас завтра отвезу. У меня ведь тоже выходной. И помогу, если, что надо.

– Ну-у, не знаю… Мама…

– Вот, и познакомимся…

– Ну-у, ладно…

– Тогда, прошу в мою сараюшку…

Ехали, разговаривая, ни о чём, о пустяках. Лёшка о погоде, Ника о своём коте, неизвестной породы, но вымахавшего с некрупную собаку, по кличке Куля. Отец так назвал, а почему, и сам не знает. Улыбались, даже местами смеялись. Тем самым, стирая грани нерешительности и неловкости.

Попрощались, довольно дружески и даже немного с сожалением. Договорившись, что Лёшка, завтра, в девять, будет ждать во дворе их девятиэтажной коробки.

Алексей подъехал пораньше, на всякий случай. Оставив маме на столе записку, что бы не переживала, если приедет поздно, или вообще, на выходные, останется у друзей. Было у него такое предчувствие.

Ещё с вечера, купив не очень дорогой торт и несколько бутылок сладкой и простой газировки. Он не знал, что ещё надо. И потому решил, что этого, на первый раз, достаточно. Для родителей Вероники, конечно. Для неё самой, он готов был на подвиги. На какие?. Да, на любые. Он, даже, забыл про волшебный подарок снегурочки. Что спокойно, себе, лежал в бардачке.

Не успел заглушить двигатель, как в дверях одного из подъездов появилась Вероника.

Лёшка, тут же, вылетел из машины. И, почти, бегом кинулся к девушке.

– Поможешь? – виновато спросила она – мы решили, раз уж на машине, то собрать вещей побольше. Собрали… Получилось два баула, один вообще не подъёмный, там бензопила и весь отцов инструмент.

– Да без проблем… Показывай… те…

– Лёш, давай на ты, а то неудобно… Я маме сказала, что мы давно друг друга знаем. Она у меня… – Ника запнулась на полуслове – хорошая, как и отец, но очень сильно за меня переживает. А у неё сердце больное. Её зовут Валентина Николаевна. А отца, Игорь Леонидович.

– Понял, Ника – Лёшка протянул руку и нажал кнопку сигнализации, машина, мигнув фарами, пискнула и смолкла – пошли.

А сам подумал – было бы у меня три руки, я и тебя бы понёс.

Всю дорогу, до дачи, мама Вероники причитала, как ей неудобно отрывать молодого человека от дел. Но, зато, там, на даче, она накормит его царским шашлыком, который никто не умеет мариновать, так как она.

– Классная из вас, Валентина Николаевна, выйдет тёща – пошутил Лёшка и прикусил губу, так как заметил в зеркало заднего вида, как у той помертвело лицо.

Он, виновато, повернул голову к Веронике, но и та застыла, не мигая, глядя вперёд.

– Простите – извинился Алексей – я, наверное, что-то не то сказал…

– Да, нет Лёшенька – отошла от минутного непонятного шока, Валентина Николаевна – всё так. Никочка, тебе не рассказывала про свою сестру?

– Нет, мама, не рассказывала – резко повернулась к матери Вероника – и не расскажу.

– Ну, что ж, может, это и правильно… – не стала спорить та, согласно кивнув, и снова завела разговор о маринованных грибочках и сладком варенье из смеси садовых ягод, по её личному рецепту.

Около получаса колесили по просёлочной дороге, поднимая тучи пыли, съехав с асфальтированного шоссе.

– Это, как же вы добираетесь? – спросил Лёшка у Ники, просматривая вдаль бесконечную ленту пыли.

– Нормально, Лёш, с той стороны железная дорога, на электричке. А, тут, на машине, через поля, ближе. Но можно и вдоль железки, только километров на двадцать дальше. Там и речка есть. Кудница, называется. Не широкая, но чистая и тёплая. Местами, даже глубокая.

Но вот, въехали в самую, настоящую деревню. Несколько улиц, домов по десять. И многие дома строились. Горы досок, бруса и железа для заборов. Вероника пальчиком показывала куда ехать. И вскоре, остановились у недостроенного брусового дома, на третей улице, в самой середине таких же.

Встречал их, предупреждённый по телефону, невысокий кряжистый мужик, с коротким ежиком белёсых волос, сквозь которые, просвечивала розовая от загара кожа. Нос с горбинкой, волевой квадратный подбородок, светло серые глаза, могучая грудь, обросшая таким же светлым волосом и ниже, наверное, ещё советские сатиновые, так, кажется, их называли, треники с обвисшими коленями. На ногах китайские резинопластиковые тапочки.

Вероника легко выпрыгнула из машины и повисла на шее у мужчины. Тот, не стал строить из себя строгого родителя и, смеясь, подкинул дочку вверх. Поймал и расцеловал. Отпустил и помог выйти разомлевшей от жары жене. Лёшка специально, не стал, на полную, включать кондиционер, знал, что на такой жаре, это стопроцентная простуда.

И только потом, подошёл к Алексею.

– Игорь – протянул он руку – можно дядя Игорь, но без отчества. Длинно и не очень удобно.

– Алексей, можно просто Лёшка – ответил он на рукопожатие отца Вероники. Не очень сильное, надо сказать, нормальное. Мужчина был уверен в себе и силу свою показывать, не считал нужным.

Алексей оценил и проникся уважением.

Игорь обошёл внедорожник.

– Хорош, коняга… Твой?

– Мой, от отца достался.

– А отец?

– Погиб, дядя Игорь, давно уже. Машина в гараже стояла, пока я права не получил.

– Что ж, парень, бывает… Загоняй своего коня во двор, я, сейчас, ворота открою. Там и разгрузимся.

Лёшка помог разгрузить машину, и пока мать с отцом суетились у стола, приготавливая к обеду, Лёшке с Вероникой доверили вертеть над углями шашлыки.

Оба молчали, нечаянная вспышка Ники в машине, снова воздвигла меж ними преграду.

– Ты, Лёш не обижайся – подошла и положила ему голову на плечо девушка – я расскажу, всё равно же узнаешь.

Помолчала, собираясь с мыслями, и начала короткий рассказ.

У неё была сестра, двойняшка, но они не были похожи. Вероника светлая, можно сказать, натуральная блондинка. Да так оно и было, в отца. А Лика, Анжелика, тёмная в мать. И лицом они не были похожи, но обе, как говорили, красивы. В этом убедился и сам Лёшка, лишь увидев ее в магазине. Несколько месяцев назад, сразу после мартовских праздников Лика вышла замуж. Нормальный парень, учился заочно, работал. Но не взлюбили друг друга муж Лики и мама. Что ни день, то скандалы. Муж, Андрей, всё больше отмалчивался, но иногда не выдержав, коротко посылал тёщу куда подальше. И вот, однажды, после такого скандала, они, с Ликой, собрали вещи и ушли. Поехали к его матери в посёлок, недалеко. Мама, в тот день, столько гадостей им в спину наговорила. Отца дома не было. При нём она тихая.

Ника прижалась к его груди и зарыдала – они не доехали. Автобус перевернулся на скользкой дороге и загорелся. Спаслись единицы. Андрей и Лика погибли. А отец, этот дом, для них начинал строить. А теперь, не знаю почему, достраивает.

Лёшка крепче обнял вздрагивающую от рыданий девушку и зашептал, успокаивая, нежные слова.

Вот так и застала их мама, прильнувших друг к другу.

По привычке её руки взлетели вверх и уперлись в пояс. Но не успела она открыть рот, как увидела перед глазами огромный кулак мужа.

– Одно слово – прошипел он – и я тебя пришибу.

Ребята, конечно, этого не видели, увлечённые друг другом.

– Отец, теперь – продолжала рассказ Вероника – не живёт с нами, всё время здесь. Он военный пенсионер. Я вожу ему продукты раз в неделю. А мама первый раз поехала. И её уже не переделаешь. После смерти Лики и Андрея, она пыталась покончить с собой, но врачи откачали. Сердце только посадила. И стала немного не в себе. Я боюсь говорить это тебе. Но надо, я знаю, что надо. По другому, нельзя.

Лёшка задрал голову к небу и мысленно спросил разрешения, посвятить в свою тайну Веронику. И, как будто, услышал ответ – а, что ты спрашиваешь, это твой календарь.

Лёшка кивнул и отстранил на вытянутые руки от себя девушку.

– Ты умеешь хранить тайны?

– Не знаю, не пробовала никогда. У меня их нет, чужих не знаю.

– Хочешь вернуться во вчера, в магазин и снова встретить меня. Но только ничего не меняй, там во вчера, иначе сегодня всё изменится. Впрочем, можем сходить вместе.

– Ты шутишь, да? Отвлекаешь меня?

– Нет, не шучу. Завтра, ровно в десять, мы снова с тобой встретимся, и вернёмся сюда, договорились?

– Давай… – кивнула она и снова прилипла к его груди.

– Значит, договорились… – погладил он её по спине – ой, кажется, шашлыки подгорают.

Повернул Лёшка голову к мангалу.

– Фу-у, не успели, дай-ка я их переверну.

Вероника отлипла от его груди, оставив на светлой рубашке мокрый след.

За столом, обильно уставленном различными солениями и вареньями. Среди тарелок полных борща и крынок со сметаной, стояли глиняные кувшины с домашним квасом и ещё с чем-то. Отец спросил, обращаясь к Лёшке.

– Ты, когда в город?

– Не знаю… Не прогоните, то завтра вечером. Мне утром, в понедельник, на работу.

– Не прогоним… Тогда, у меня настоечка есть, смородиновая. Правда, прошлогодняя. Ты, как по этому делу? – и хлопнул себя тыльной стороной ладони по шее.

Лёшка пожал плечами.

– Нормально. Выпить могу, даже песню спеть. Но только одну, дальше засыпаю – пошутил он.

– Хорошо, что шутишь. Алкаши шутить не умеют, давай по стаканчику, за знакомство.

– Давайте, дядя Игорь.

Отец Вероники разлил по маленьким стаканчикам остро пахнущую растёртым листом смородины бурую жидкость. Себе, Лёшке и немного плеснул Нике. Тебе нельзя, и не дам. Сердце – высказал он жене и посмотрел на Алексея. Лёшка сделал вид, что вообще, этого не заметил.

Выпили и принялись за борщ.

Весь остаток дня, Лёшка помогал Игорю на стройке, в основном в качестве подъёмного крана. Вдвоём они поднимали на стены, делая задел на будущее, брус. Затем сколачивали временные полы перекрытия, между первым и вторым этажами, что бы ходить можно было, и не сверзиться вниз. А тут и вечер наступил. Ужинали уже при свете электрической лампочки.

– Завтра – разливая настойку, говорил, улыбаясь, отец Ники Лёшке – съездим в стройматериалы, раз уж ты на машине, кровельного андулина купим, смотрю у тебя на крыше багажник. Тут недалеко, на станции.

– Надо, съездим – кивал Лёшка – только нам с Никой к десяти отъехать нужно, минут на двадцать, сорок. Мы быстро. А потом поедем в стройматериалы.

– Надо, езжайте… Даже не спрашиваю зачем – рассмеялся Игорь – а ты Лёха, мужик-то работящий, и руки растут оттуда, откуда надо. Кто отец-то был?

– Строителем. Сначала прорабом в стройтресте, потом главным инженером. Только я не строитель, я механик. Автомех закончил.

– Ясно… Наш человек. Ну, давай, после тяжёлого рабочего дня, можно и по маленькой.

Мама, робко катая в руках хлебный мякиш, спросила, косясь на мужа – вам стелить то вместе?

Не ожидая такого вопроса, Лёшка растерялся и поглядел на Нику.

Та, озорно сверкнув глазами, ответила в упор глядя на отца, а не на мать.

– Если Лёшка приехал знакомиться с вами, то вы сами то, как считаете?

– Понятно – вздохнула мама – я вам в бане постелю.

Потом, Лёшка с Вероникой, долго сидели на ступеньках банного крылечка, Ника тихо рассказывала о своей жизни, в основном, о сестре. Иногда всхлипывая. А Лёшка, обнимая её за плечи, смотрел на чистое ночное небо, изредка, осторожно, успокаивающе, прикладываясь губами к её волосам и ушку.

Но вот Ника, посмотрела в его блестящие в свете луны глаза и, поднимаясь, взяла за руку – пошли…

Лёшка кивнул – пошли…

В баньке, вернее в предбаннике, стоял широкий диван, застеленный чистой простынёю. Посредине лежали подушки и одеяло. Он огляделся. Горел не яркий свет ночника на стене. Пока он так оглядывался, Ника всё решила сама.

Она подошла сзади и обняла. Лёшку пробила дрожь. Он сквозь рубашку почувствовал, что на девушке ничего нет. Осторожно развернулся и тут же встретился с её губами. А её руки, уже, освобождали его от одежды.

– Только, ты не торопись – шептала она между поцелуями – у меня ещё не было никого, я боюсь…

– Не буду – отвечал Лёшка тихо – не буду, любимая.

2

Утром, не успело подняться солнышко, Лёшку с Вероникой разбудил громогласный голос отца со двора.

– Подъём, сонные тетери. Мать на завтрак зовёт.

Лёшка открыл глаза. Рядом, прижавшись к нему всем телом, уютно сопела Ника. Её рука лежала у него на груди.

– Ника-а – позвал он ласково – подниматься пора, отец зовёт.

– Ну и пусть зовёт – прошептала, она не открывая глаз – а я ещё хочу побыть с тобой…

– Ника-а… У нас вся жизнь впереди.... И я тебя никуда не отпущу и никому не отдам.

Вероника открыла один глаз и хитро посмотрела на Лёшку.

– Это я сказала, или ты?

– Это мы сказали, любимая.

Ника пошевелилась и приподнялась на локте, её волосы разметавшись закрыли лицо.

Лёшка ладонью отвёл волосы и начал целовать… Нос, лоб, глаза, губы… Его руки скользнули ниже.

– Нет, Лёшь, не сейчас, всё болит… – хихикнула она – и я прилипла. Ты поднимайся, а я приведу себя в порядок и здесь приберусь. А если хочешь, там есть душ… Можем вместе…

Лёшка, откинув одеяло, вскочил и, подхватил хихикающую девушку на руки.

– Пай – йехали… – прокричал он шёпотом – показывайте, госпожа, где тут душ?

Из бани они появились, спустя час. С мокрыми волосами и без видимой причины улыбающимися.

Отец с матерью сидели за столом и тихо разговаривали. Валентина Николаевна виновато и покаянно глядела на мужа, кивая, в такт его словам. Затем вставляла, короткую реплику и снова опускала глаза.

Лёшка с Вероникой подошли ближе и родители замолчали. Но последние слова услышали отчётливо – … ты меня поняла… Больше разговора на эту тему не будет.

Заметив их, мама поднялась и засуетилась у газовой плиты, стоящей прямо здесь, под дощатым навесом.

– Спать то, вы горазды – улыбнулся им отец.

Лёшка вернул ему искреннею улыбку и, выдохнув всей грудью, выпалил – Игорь Леонидович… Мы хотим подать заявление в ЗАГС, как вы на это смотрите?

– Положительно… Но… Лика… – растерянно посмотрел он на дочь.

Ника, вдруг, разрыдалась и унеслась, куда-то за недостроенный сруб дома.

– Простите, меня дядя Игорь, Валентина Николаевна – опустил голову Лёшка – не подумали мы.

– Да… – отец махнул рукой, мол, садись уж – да, не в этом дело… Расписывайтесь и живите. Вот, только свадьбу сыграем через год. Раньше нельзя, мы ж православные.