Czytaj książkę: «Король на горе»
© Мазин А. В., 2018
© Оформление ООО «Издательство «Э», 2018
* * *
Глава 1. В которой Ульф и его команда в полной мере прочувствовали смысл слова «обидно»
– …А теперь я хочу наградить… – Конунг Хрёрек, то есть теперь уже – Рюрик, князь ладожский, наконец-то повернулся к нам.
Дождались, стало быть. Напоследок нас приберег. И это правильно. Никто из присутствующих не вложился в эту победу больше нас.
А присутствующих – до фига. В палате – не протолкнуться. Полный дружинно-боярский сбор. Люди Гостомысла. Люди Рюрика, к числу которых относимся и мы. Непричастные к победе, но обрадованные ею зрители из местной элиты. Атмосфера – торжественней некуда. Дележ добычи и распределение наград.
Добыча изрядная, надо отметить. Тут и немаленькая казна побежденного Водимира. И имущество его ближников. Города, городки, сопредельные и подданные территории. Все это теперь принадлежит Рюрику и его соправителю Гостомыслу Ладожскому. Основной конкурент повержен в прах. Если что-то и омрачает радость князей-победителей, то это отсутствие среди трофеев самого Водимира.
Это я его отпустил. Вернул, так сказать, должок. Но об этом никто не знает, кроме пары моих людей. А Рюрик пусть думает, что я Водимира не догнал. Так мне спокойней. Тем более он и без Водимира мне должен. Если бы не мои славные парни, победы ему, скорее всего, не видать. А если бы и управился, то уж точно не обошелся бы такой малой кровью. А потому самое время воздать нам должное, не жабясь. Все уже поощрены, причем щедро. Варягам Трувора так и вовсе помимо изрядной кучи добычи здоровенный кусок Водимировых земель отрезали.
Я бы от земли тоже не отказался. От того же Плескова, к примеру, который Водимир в прошлом году оттягал у Ладоги.
Ну давай, князь Рюрик! Порадуй своих верных…
– …А теперь я хочу наградить еще кое-кого из тех, кто помог нам победить!
Мне показалось, или это он к нам обращается? Это что еще за хрень?
Я поглядел на Медвежонка.
Мой побратим тоже ничего не понимал. Что это еще за «кое-кто из тех, кто помог»? Фига се! Это мы, мы захватили город Водимира и держали его Детинец до тех пор, пока не подошел Рюрик со всей своей сборной дружиной! Это мы, рискуя собственными шкурами, провели разведку в логове врага и узнали коварный план Водимира! Если бы не мы, то сейчас не Рюрик раздавал бы соратникам вкусные пирожки, а его главный враг. Не вскрой мы замысел Водимира, и главная опора Рюрика, его варяги, всей бандой отправились бы домой – праздновать летний солнцеворот. Да и я с моими хирдманами, скорее всего, присоединился бы к ним, поскольку приглашены мы были по всем правилам и с полным к нам уважением. От такого отказаться – обидеть.
А пока бы мы праздновали, Водимировы дружинники влегкую взяли бы и Ладогу, и князей-соправителей, зятя с тестем, если бы те не успели дать деру.
«Кое-кто из тех, кто помог!» Не может быть!
Однако может. Да еще как может!
– Ульф Хвити! Ты и твои люди неплохо себя показали той ночью.
Да он издевается!
– Я доволен!
Точно издевается!
– Вы стоите тех денег, которые я вам обещал за службу. И в знак признательности за храбрость, которую вы показали, сражаясь за меня, я хочу вознаградить и вас!
Мне в руки летит тугой мешочек. Небольшой. Килограмма два примерно.
Я распускаю тесемки. Даже не золото, серебро. Монетами и нарезкой.
Улыбается, гад. Сунул подачку. Я ее сейчас приму, и тема закрыта. «Кое-кто из тех, кто нам помог!»
А вот хрен тебе!
Я тоже улыбнулся…
И метнул мешок прямо в длинноусую (по варяжской моде) наглую рожу!
Не попал, к сожалению. Князь поймал мешочек, улыбнулся еще шире. Похоже, Рюрик меня просчитал и ожидал именно такой реакции.
– Твое дело, – сказал он. – Хотя лучше б тебе сначала со своими людьми посоветоваться, потому что я дважды не предлагаю. Так же как не предложу больше и земли, от которых ты однажды уже отказался. Таков был наш уговор: сорок марок серебром за службу. Вы их получите. Сполна. Как только наступит осень. Верно, Свартхёвди Сваресон?
– Не весь, – пробасил Медвежонок. – Еще – взятая добыча, конунг. Сколько там мы взяли Водимировой казны?
Когда дело идет о добыче, мой брат соображает быстро.
– Мы взяли казну, конунг! – рычит Медвежонок. – Из казны этой, по нашему уговору тебе десятая часть причитается. А где остальные девять? Я их не вижу! Уж не из нашей ли добычи ты, князь, людишек своих одаривал? – Рык Свартхёвди перекрывает ропот «людишек». – Что скажешь, Хрёрек-конунг?
– Скажу: подзабыл ты, Свартхёвди, сын Сваре Медведя! – теперь уже голос Рюрика сочится неприкрытой угрозой. – Ряд наш был таков: десятую часть я получаю с той добычи, что вы возьмете сами. Без меня. А когда я сам возьму меч и буду сражаться, то ты, Свартхёвди, удовольствуешься положенной долей общей добычи. Так что если мы разделим казну Водимира на всех, – Рюрик широким жестом обвел собравшихся с большом зале его терема, – то на вашу долю придется еще и поменьше того, что я предложил. Ты можешь сказать, что когда вы спрятались у Водимира в подполе, меня там не было? Да, это так. Но не приди я вовремя, все вы были бы уже мертвы. Так что будь мне благодарен, Свартхёвди, и ты, Ульф Хвити! И не стоит на меня скалиться, потому что я не боюсь волков. А если они пытаются меня укусить, я их наказываю. Ты понял меня, хёвдинг?
Знает, что сила сейчас на его стороне. Я жестом останавливаю кипящего от ярости Медвежонка. Он – берсерк и может многое. Я тоже могу многое. Мы все можем, но их слишком до хрена, людей Рюрика. И варяги с ним. А эти нам не уступают. Как и даны Ульфхама Трески.
Да, это будет славная битва… В которой мы все погибнем, а Рюрик выживет. Он все просчитал, включая мою реакцию. Он меня знает. Я не полезу в драку, если на победу нет ни одного шанса.
Но у меня тоже есть козырь. Очень весомый козырь. Я ведь не просто наемник ладожского князя Рюрика. Я еще и хёвдинг данов с Сёлунда, где правят Рагнар Лотброк и его сыновья.
– Да, – согласился я, глядя ему прямо в глаза. – Ты не боишься волков, князь. А как насчет змей? Их ты тоже не боишься?
Попал. О да, змей он боялся, да еще как! Вернее, одного вполне определенного змея. Сигурда Рагнарсона.
– Ульф! – подал голос Трувор. – Ты этого не сделаешь!
Я перевел взгляд на варяжского лидера. Похоже, Рагнарова сына здесь опасался не только Рюрик. Ну да. Я сам его боялся, Сигурда Змееглазого, хотя мне бы он точно ничего плохого не сделал. А вот узнай он о том, куда спрятался его недруг…
– Не сделаю, – согласился я. – Потому что у меня есть то, чего нет у твоего князя, Трувор Жнец. У меня есть честь!
И, не дожидаясь ответа, двинулся к выходу, сопровождаемый своим маленьким хирдом. Под возмущенный ор всей Гостомысловой своры и прочих приближенных ладожских соправителей.
Но помешать нам уйти не рискнул никто. Напротив, все эти шавки поспешно уступали дорогу Волку.
И что следует отметить отдельно: в общем визге я не услыхал голосов главной опоры Рюрика. Варягов.
Меня так и подмывало обернуться и еще разок поглядеть на лицо Трувора, но я удержался.
Он-то свой кусок получил. И теперь будет праздновать победу вместе с прочими любимцами Рюрика: набивать брюхо княжьей жратвой, наливаться пивом и радоваться жизни. «Ег ванн!» – как говорят викинги. «Я победил!»
Остальное не важно.
Глава 2. Славный хирд Ульфа-хёвдинга
Ну и фиг с ними, с властными структурами и их праздниками.
Мы тоже устроили пир. Свой. И стол у нас был не хуже, чем в княжьем тереме. А вот люди за столом – намного лучше. Я и мой хирд.
Начинать отсчет следует с самого крутого из нас: двуногой машины смерти, носящей имя Хавгрим Палица.
Имя для него очень подходящее1. В бою он так же сокрушителен, как разгневанное море, а крепостью вполне сравним с добрым скандинавским шлемом. И это не преувеличение. Палица – берсерк. А берсерк в боевой ипостаси – это не только сверхсила и сверхскорость, но и трудно объяснимая с точки зрения, так сказать, биофизики неуязвимость. Скандинавы верят, что у них есть мистическое свойство делать острое железо тупым. Не знаю. Мой собственный невеликий опыт ответа не дает. Зато я имел возможность убедиться, что рубить берсерка в боевом состоянии – все равно что буковое бревно ножиком резать. Убедился практически. Просто чудо, что я тогда выжил.
Да и после я неоднократно наблюдал, как страшенные удары, от которых кольчуга брызгами разлетается, оставляют на берсерковых тушках лишь синяки да поверхностные ранки. Которые вдобавок почти не кровоточат. Так что я просто счастлив, что хольд2 Хавгрим теперь за меня, а не против.
Рядом с Хавгримом восседает мой давний и верный друг, старина Стюрмир. Самый здоровенный из нас, если считать в голой силе. Правда, юный дренг Хавур Хакинсон ростом чудо-богатыря Стюрмира уже почти догнал, но мощой на этот уровень еще не скоро выйдет. Однако – выйдет. Со временем. А время у него есть. По моим прикидкам, Хавур Младший, сын Хаки, уже набрал тот критический опыт, после которого правило «первыми убивают новичков» перестает работать. Одно обидно: Хавур теперь, после гибели Тови Тюленя, – единственный, кто остался в живых из сёлундской молодежи, когда-то принятой в мой хирд.
Тови был убит в ночь, когда мы взяли Детинец Водимира. Вместе с ним погиб и мой местный новобранец, Домаслав-Траусти, но тот был совсем зеленым. По уму его в такой бой брать не следовало, но у меня не было выбора. Рюрик вообще предложил отправить паренька к Водимиру. Засланным казачком. Для дезинформации.
Я не позволил, потому что был уверен: пацана Водимир, может, и послушает для начала, но потом все равно на части разберет. Живьем. Такая здесь практика проверки полученных сведений. Не исключаю, что именно этот мой отказ и переполнил чашу терпения Рюрика.
В общем, погибли они, Домаслав и Тови. А Хавуру знатно прилетело железом по ребрам, однако бронь выручила. Сама порвалась, но и ребра, и печень уберегла. На днях заживет, обещал самый мирный из моих людей, отец Бернар.
Отец Бернар – занятная личность. Когда-то он был французским рыцарем-шевалье, но встретил я его уже, когда он был смиренным монахом. Отец Бернар – больше не воин. Дал обет не проливать кровь и теперь скорее позволит себя убить, чем возьмется за меч. А еще отец Бернар полиглот, отличный лекарь и надежный друг. А потому убить его не позволим уже мы.
По внешнему виду смиренного монаха в отце Бернаре нынче угадать непросто. Особенно если тонзуру колпаком прикроет. Прикинут бывший рыцарь как настоящий скандинав. Не из щегольства, по необходимости. Отец Бернар видит свою миссию в обращении язычников в истинную веру. А дикие язычники, как это ни печально, в любом монахе видят либо бесхозную собственность, либо объект для жертвоприношения. Так что, надень он предписанную саном рясу, его даже слушать не станут, не то что истинной верой проникнутся. Надел рабскую одежду, значит, раб. А место раба – в хлеву со свиньями. И право голоса примерно такое же. Так что с волками жить… по-волчьи петь.
Кстати о песнях: еще один мой хирдман – настоящий скальд. Тьёдар Певец. Когда-то он выкупил собственную жизнь у моего кровожадного побратима, сложив великую драпу «О Волке и Медведе». Сия хвалебная песнь достала меня до такой степени, что я нередко жалею о том, что самолично не прибил Тьёдара там, на суровом берегу норвежского Согни-фьёрда. Впрочем, воин из Тьёдара неплохой. Соответствует статусу полноценного хускарла.
Еще один норвежец, вернее, по-здешнему, норег – Гуннар Гагара. Храбрец, воин, скалолаз и большой специалист в области активного допроса. Я познакомился с ним вскоре после того, как убил в поединке его тогдашнего ярла, Торсона. Дрался я, кстати, за честь своего конунга, которого тогда звали Хрёреком Соколом. Князем Рюриком он стал уже здесь, в Ладоге. И не просто так, а чтоб никто на его старой родине случайно не прознал, что славный Хрёрек ухитрился выжить после практически смертельного удара Сигурдова копья.
Но это случилось существенно позже. А тогда, после гибели Торсона-ярла, Гуннар охотно перешел в хирд победителя, то бишь Хрёрека.
Сошлись же мы с Гуннаром после того, как тот, уже будучи хирдманом Хрёрека, ухитрился смертельно оскорбить моего ученика Скиди.
Это сейчас Скиди – опытный убийца-викинг, а в тот момент был он всего лишь подающим надежды недорослем. Но честь – дело важное. Иной раз поважнее жизни, потому что умирает скандинав один раз и, умерев достойно, может рассчитывать на отличное посмертие. А вот позор его будет жить вечно. Ну, во всяком случае, пока не угаснет род опозоренного. Так что выбора у Скиди не было. Он вызвал Гуннара на поединок. И даже ухитрился победить, хотя был тогда против норега как молоденький петушок – против коршуна.
Впрочем, петушок ухитрился очень удачно клюнуть коршуна в шейку, а поскольку бой был до первой крови, то малыш оказался победителем. С тех пор мальчик здорово подрос и физически, и профессионально, так что, случись между ним и Гагарой новый поединок, я бы скорее поставил на него, а не на Гуннара. Впрочем, Гуннар по-прежнему очень хорош. И далеко не глуп. И по-настоящему мне предан. Если бы не его чрезмерная, даже по здешним меркам, жестокость, я бы, пожалуй, уже поднял его в хольды.
Еще один молодой в нашей компании – Вихорек. Мой названый сын. По происхождению словенин, хотя я встретил его, когда он пас овец французского монастыря.
Из пастушонка получился отменный воин. Нам с Медвежонком стоит гордиться, потому что воина из пастушка сделали именно мы. И имя у него теперь чисто скандинавское: Виги. Что значит «война». И это слово очень точно характеризует истинное призвание бывшего монастырского раба.
И, наконец, последний из моих хирдманов. Бури. Я не уверен, что это его настоящее имя, но ничуть не сомневаюсь в его верности. Бури стал моим «по праву меча». И еще потому, что мой незримый потусторонний спутник и хранитель, мой Белый Волк, не позволил мне убить крутого азиата. Бури – загадочная личность. Не знаю, какого он роду-племени, но, судя по лицу, в его геноме изрядная доля восточной крови. А еще он потрясающе стреляет из лука. Нет, с саблей он тоже недурно управляется и в строю не подведет, но с луком Бури – это нечто невообразимое. Я о таком только в книжках когда-то читал. И не особо верил, пока не увидел, как этот невозмутимый азиат кладет три стрелы из трех в отпечаток ладошки. На дистанции в двести шагов!
И, наконец, Медвежонок. Свардхёвди Сваресон. Он не мой хирдман. Он – мой побратим. И родной брат моей прекрасной женушки Гудрун.
Свартхёвди – мой младший брат. Он сам так решил. Однако все, что принадлежит мне, принадлежит и ему. И наоборот. А еще он берсерк, как и Хавгрим Палица. И так же, как Палица, он – «управляемый» берсерк, то есть умеющий держать своего зверя под контролем. Если захочет. А хочет он далеко не всегда, потому что это такой кайф… Уж я-то знаю.
Нынче Медвежонок – в ярости. Причем не в той, славной, что свойственна Детям Одина, берсеркам и ульхеднарам и ведет к блистательным боевым свершениям, а в самой обычной, той, которая порождает действия безрассудные, а подчас даже дурацкие.
Но пока он держит себя в руках, мечет жратву в пасть, заливая ее кувшинами пива, и даже обменивается шутками с народом.
Держит себя в руках.
Так же как и я.
Потому что в настоящий момент мы ничего не можем сделать. Все козыри в руках этой сволочи, Рюрика.
Мы ему верили, мы совершили для него целую охапку настоящих подвигов. А он нас предал.
Впрочем, чему тут удивляться. Во-первых, предают только свои, те, кому веришь, а во-вторых, эта лицемерная скотина князь Рюрик (язык не поворачивается называть его честным именем «конунг»), эта расчетливая гадина не только нас кинула, но еще и ухитрилась провернуть это так, что выглядело все строго по закону. С формальной точки зрения и не подкопаешься. Когда мы с Рюриком заключали «договор о сотрудничестве», то совершенно четко оговорили нашу «зарплату» и бонусы.
Но в любом договоре между лидером и его дружиной есть вещи, которые зависят от личного решения лидера. В частности, размеры премий, которые определяет вклад каждого. Решается лидером, но утверждается всем хирдом. А против всего хирда не пойдет ни один здравомыслящий вожак. Вот только Рюрик поставил дело так, что мы – не его хирд и права коллективного голоса у нас нет. Его хирд – это его дружина, его варяги, его ладожские отроки, даже оружное воинство Гостомысла – и то в его команде. А мы – нет. Мы – наемники. И место наше – на самом нижнем конце стола.
«Вы, ребята, больше не моя любимая дружина, с которой я делю и победы, и поражения», – заявил нам сегодня ладожский князь-соправитель. Вы – сами по себе. Сражаетесь за фиксированную зарплату, которую получаете вне зависимости от моих, а также ваших личных успехов или неудач. Вот и получите. Да, сражались вы неплохо, и потому я даже готов выплатить вам небольшую премию. Но насчет воинской добычи – извините. Вот если бы вы взяли ее самостоятельно, тогда – да. А поскольку окончательную победу одержали все же не вы, а моя славная дружина, то – свободны!
И вообще: если бы он, князь, не подоспел вовремя, то там, в сокровищнице, мы бы все и полегли.
То есть он еще и спас нас, оказывается! А мы, выходит, на собственный страх и риск, по личной инициативе хитростью и геройством захватили стольный град главного противника Рюрика? И это при том, что все, кто был тогда на совете, знают, что мы действовали в строгом соответствии с общим планом.
Знают, но помалкивают. Все. Даже варяги. Потому что все, кроме нас, получили свой кусок пирога. Сочный. Рюрик не поскупился. И одаренные дружно сделали вид, что они все вместе, а мы – сами по себе. Интересно, чем бы закончилось сражение, если бы мы не взяли город и не заставили Водимира биться на два фронта? Если бы Рюрик подошел не к захваченному нами городку с разбитыми воротами и вражеской армией, истратившей на нас почти все стрелы, а к полностью готовой к обороне крепости?
Сумели бы все эти важные бояре и гордые ладожские отроки взять такую крепость врага?
А вот сомневаюсь.
Мы расчистили дорогу. Мы заставили Водимира разбить собственные ворота. Мы заблокировали не только сокровищницу, но и оружейку, лишив Водимира возможности пополнить запасы оружия. Это была наша победа! И что же?
Все остальные участники получили роскошные подарки.
Ладожские дружинники – четверть добычи.
Варяги – треть добычи и здоровенный кусок Водимировой территории в коллективное подданство.
Гостомысл – кучу денег на восстановление разграбленной Водимиром Ладоги.
А нам – жалкая кучка серебра и дозволение попировать в уголке?
Да пошел он, этот мелкий ладожский князек, возомнивший себя великим вождем!
– Пусть подавятся нашей славой! – решительно заявил я, поднимая кубок. – Когда-нибудь этот хитрый лис снова сунет морду на чужой двор, и, когда ее там прищемят, мы не станем спасать его красную шкурку! А добра мы еще добудем! И столько, сколько здешним и не снилось!
Моя славная дружина грозно рявкнула: «Да!» И настроение коллектива сразу пошло вверх.
– Ты прозорлив, хёвдинг!
Это Стюрмир. Он остановился рядом со мной по дороге на крыльцо, куда направлялся с намерением облегчиться.
Ну да, в сравнении со Стюрмиром я прям-таки мудрец. Но к чему это он?
– Я-то думал: зачем ты отпустил Водимира? А ты, выходит, догадывался…
– Рот закрой, – прошипел я, оглядываясь.
Нет, никто не услышал. Я никому не сказал. Даже Медвежонку.
Чем меньше людей знает о том, что я держал в руках жизнь князя Водимира – и позволил ему свалить, тем лучше. Нет, я тогда не думал о том, что Рюрик обойдется с нами так скверно. У меня была совсем другая мотивация. Но я ведь просил их с Бури помалкивать. А Стюрмир набрался пива и…
– Молчу, – зажал ладонью рот Стюрмир. Хихикнул, хлопнул меня по спине и вразвалочку двинул на выход.
Может, я зря так напрягаюсь? Вроде бы здесь все свои…
Ах ты ж…
Нет, не все. Стоит. Глядит. Свысока. Непохоже, что он что-то слышал. Зато очень похоже, что он тоже изрядно пьян, наш бывший друг и соратник Трувор по прозвищу Жнец.
Первый наследник главного варяжского князя, насколько мне известно, и главный воевода князя ладожского Рюрика.
Что ж, раз пришел, давай за стол. Мои подвинулись, Трувор уселся напротив. Поглядел на меня, потом на Медвежонка, принял от девки бронзовый кубок, приложился, кивнул одобрительно. Потом кивнул уже мне. Тоже – с одобрением.
– Вижу, Волчонок, ты не очень расстроен. Значит, понял. Это хорошо. Я тебя предупреждал: не стоит сердить князя. Тебе повезло, что наш князь помнит добро и простил тебе дерзость. Однако впредь будь осторожнее. Не то так легко не отделаешься. Ни ты, ни твои люди.
– Это тебя Рюрик прислал? – кисло поинтересовался я.
– Нет. Он больше не станет потакать твоему нраву. Волк, ты должен понять. Он – князь. А ты – предводитель десятка воев. И только. Он позволил тебе жить здесь и служить ему. Цени.
Свартхёвди хрюкнул.
Я покосился на побратима. Тот больше не пил. Слушал. Очень внимательно.
– Я пришел к тебе, потому что я – твой друг. Вдобавок ты скоро станешь мужем моей дочери, и я обеспокоен. И говорю тебе: умерь свою дерзость! Помни свое место за княжьим столом, и в следующий раз тебе и твоим людям будет позволено по чести разделить княжью трапезу.
– А что будет, если я ее не умерю? – поинтересовался я очень вежливо.
Трувор покачал головой:
– Ты же не глуп, Волчонок. Не гневи Рюрика и – не узнаешь его гнева. Ни ты, ни твои люди.
Та-ак. Похоже, кое-кто тоже перебрал пива. Или Трувор от перспективы стать моим тестем уже сейчас возомнил себя мудрым папашей?
«Ну так я его сейчас поправлю!» – решил я, наливаясь яростью.
Но выплеснуть не успел. Кое-кто меня опередил.
– Ульф Хвити! – рявкнул Медвежонок так, что даже я вздрогнул.
– Что? – удивился Трувор.
– Моего брата и хёвдинга зовут Ульф Хвити! Белый Волк! – прорычал Медвежонок на языке данов, раздувая ноздри.
– Ты это к чему? – нахмурил брови Трувор.
– Мы считали тебя другом, а ты держал рот на замке, когда Хрёрек оскорблял нас, – рявкнул Свартхёвди. – Теперь никто из нас не назовет тебя другом, но закон гостеприимства свят, и когда ты пришел в наш дом, Жнец, мы обошлись с тобой по обычаю: пригласили тебя за стол, угостили пивом и обошлись с тобой как с гостем! А ты вместо подобающей гостю благодарности принялся оскорблять и поучать хозяина! Хуже того: ты попытался его унизить, заподозрив в трусости!
– Я не говорил ничего подобного, – холодно произнес Трувор. – Что ты несешь, Сваресон?
– Что ты несешь, Жнец?! – Свартхёвди сжал кулаки с такой силой, что побелели пальцы. – Надо быть очень глупым, чтобы решить, что такие, как мы с братом, можем испугаться такого, как твой жадный конунг, возомнивший себя великим только потому, что его избавили от такого же мелкого врага! Мы избавили, Жнец! Мы! – Нитка слюны потекла изо рта Медвежонка на его желтую бороду.
Я напрягся. Не дай бог, брата сейчас охватит священное безумие…
Трувор тоже опасался, что берсерк выпустит зверя на свободу. Варяг неотрывно глядел на вытатуированные на тыльных сторонах ладоней Свартхёвди медвежьи лапы и был готов выскочить из-за стола и принять бой.
Но Медвежонок сумел сдержаться. Выдохнул через стиснутые зубы, сцапал мой кубок и опорожнил его в один огромный глоток.
Трувор расслабился. Зря. Медвежонок сказал свое слово, а вот я – еще нет.
– Меня ты тоже удивил, Трувор Жнец, – произнес я в наступившей тишине. – Не думал, что ты можешь быть так жалок. Я могу понять твоего князя, который, утратив силу, превратился в скупца. Бессильному и бесчестному одно лишь серебро помогает удержать власть. Больше ему рассчитывать не на что. Но ты, Трувор Жнец, ты же не был поражен копьем Сигурда Рагнарсона. Твоя сила – при тебе. Твои руки могут держать мечи, а ноги – нести тебя к новой славе. Вы, варяги, главная сила Ладоги. Один взмах твоего меча – и у Ладоги появится новый князь. Куда более достойный, чем то, что осталось от Хрёрека Сокола, инглинга и конунга! Как так вышло, Трувор Жнец, что ты теперь готов пресмыкаться перед тенью прежнего Хрёрека, принимать от него подачки и сидеть ниже какого-то там Бобра? Ты, которому тень, забравшаяся на княжий шесток, обязана всем?
– Ты хочешь меня оскорбить? – поинтересовался Трувор.
Похоже, хмель из его головы выветрился, и я снова играл с огнем. Но в то же время я знал: если он и рискнет попробовать меня убить, то уж точно не сейчас, когда он – один, а со мной – весь наш маленький, но грозный хирд.
– Я? Да что ты! Разве кто-то может оскорбить тебя больше, чем ты сам? Ты ли это, Трувор Жнец? С тобой ли мы ходили по Лебединой Дороге за тридевять морей? Или душу твою подменили, а честь купили на украденное у нас серебро?
Я помолчал немного, поглядел на своих. Все они перестали есть и слушали очень внимательно. Так же внимательно, как сам Трувор.
Ну что, варяг, хочешь мне возразить?
Нет, не хочет. Ждет продолжения. Не кипит, копит.
Помнится, Медвежонок говорил о своем отце: тот на хольмгангах в ответ на любые оскорбления – улыбался. А на вопрос сына ответил: разве не забавно, когда тебя пытается оскорбить мертвец?
Трувор не улыбался. Он контролировал ситуацию и ждал. Надо думать, я еще не зацепил его по-настоящему. Вопрос: хочу ли я его зацепить?
Хотя игра выходит занятная. Он пришел поучать меня и вразумлять. А теперь, выходит, мы поменялись местами.
– Я дрался с тобой в одном строю, Трувор, – продолжил я. – Ты учил меня варяжскому обоерукому бою, и я верил тебе. Я верил тебе настолько, что позволил уговорить себя и остаться, когда твой князь показал, что он теперь не конунг воинов, а князек ладожских смердов. Я мог бы послать его к воронам и отправиться домой на Сёлунд. Там, на Сёлунде, у нас богатые земли, прекрасные жены и добрые соседи. И правит там настоящий конунг Рагнар Лотброк, который относится к нам с уважением и который умеет ценить воинов.
Я сказал чистую правду, надо отметить. Да, Рагнар ко мне благоволил. А его старший сын Ивар по прозвищу Бескостный вовсе испытывал ко мне такую симпатию, что позволял окружающим считать меня его человеком. А это, друзья мои, в скандинавском мире просто не передать как круто. Одно мое слово такому человеку – и от надменного ладожского соправителя останется не больше, чем от коровьей лепешки, на которую наступил слон. Причем мне даже премию заплатят в тройном размере, потому что князь Рюрик, еще в свою бытность правильным морским конунгом, навлек на себя гнев уже упомянутого мной Сигурда Змееглазого. И Сигурд отомстил обидчику, лишив его всех кораблей. Это чудо, что Хрёрек ухитрился выжить, поймав телом Сигурдово копье. И да, Хрёрек действительно обязан варягам абсолютно всем. Это ведь варяги сумели по-тихому спереть самый быстрый драккар Сигурда прямо у того из-под носа. Да еще так, что Рагнарсон повесил пропажу на богов, а не на своего недруга, которого считает мертвым. Ну не выживают люди после того, как в них угодило копье Сигурда Змееглазого.
Хрёреку повезло вдвойне. Он не только выжил, но даже сумел найти новый дом здесь, в Ладоге, женившись на дочери местного князя Гостомысла.
Я же, дурак, ухитрился догадаться, что мой конунг жив, сообразить, где прячется.
И явился сюда, в Ладогу, дабы вернуть Хрёреку долг чести. Потому что именно он, Хрёрек, когда-то помог мне, человеку из двадцать первого столетия, выжить в суровом мире девятого века.
Ну кто же знал, что вместо геройского Хрёрека-конунга меня встретит прагматичный и коварный князь Рюрик?
Но я бы действительно свалил после первого же конфликта с князем, если бы не Трувор, которому я тоже многим обязан.
И мало ли кому я обязан? Вот тому же Ивару Рагнарсону по прозвищу Бескостный я обязан намного больше, чем ладожскому князьку. Ведь это Ивар пришел ко мне, когда я оказался в настоящей беде. Когда мой хирд был уничтожен, жена – похищена, а сам я валялся чуть живой от ран. Не Трувор и не Хрёрек пришли ко мне с поддержкой, а Ивар Рагнарсон.
И вот сейчас отхвативший изрядный кусок пирога, в том числе и нашего пирога, Трувор Жнец явился поучать нас, будто нашкодивших щенков.
Мол, я должен понимать политику партии. Есть великий князь Рюрик и мелкий десятник, нанятый им на службу.
– Ты забыл кое-что, Ульф Хвити, – спокойно произнес Трувор, которого мне не удалось разозлить. – Есть князь, и есть его дружина. И не князь служит дружине, а она – ему.
– О да! – сказал я. – Понимаю! По-твоему, варяг, такие, как мы, должны проливать кровь, а Гостомысловы бояре на этой крови жиреть. Вижу, ты готов быть дружинником такого князя, но мы – нет. Вижу, тебе нравится, когда твой конунг – не отец своим хирдманам, а хозяин, который кормит вас подачками взамен за пролитую кровь. Были времена, когда мы с тобой ходили на одном корабле, и тогда все мы знали, что за своего конунга мы будем сражаться как за родного отца. Потому что он и есть наш отец, наш старший, и он точно так же сражается за всех нас. И делает это лучше всех, иначе какой он тогда конунг? Но те времена прошли. И нам с тобой больше не по пути, Трувор! Мы не станем псами, что лижут хозяину руку! Верно ли я говорю, братья? – впервые обратился я к своим бойцам.
И ожидаемо услышал одобрительный рев.
– А если кто-то возомнит себя нашим хозяином, Жнец… Я скажу тебе, что его ждет, – произнес я, глядя на Трувора в упор. – Холодное железо в жадное брюхо – вот что его ждет! Верно, братья?
И новый одобрительный взрев.
– Это угроза? – поинтересовался варяг, когда возгласы стихли.
– Это предупреждение, – парировал я. – В том числе и тебе, Трувор Жнец, потому что ты тоже обманул нас, когда делал вид, будто ты на нашей стороне, а потом продал нас за княжью подачку. За земли и данников, которые взяты нашими мечами. За которые заплачено нашей кровью. Сражаясь за твоего князя, я потерял двоих хирдманов. И каждый из них был мне дорог! Вот почему я бросил в лицо твоему князьку его жалкое серебро! Я не торгую кровью своих братьев. В отличие от тебя.
Трувор опять сдержался.
– Я тоже потерял своих, – процедил он. – Или ты забыл, что рядом с тобой сражались и мои варяги?
Ну, ты сам подставился, Трувор Жнец.
– Вот поэтому я и сказал: в отличие от тебя! Сражались, ты сказал? Нет, они не сражались рядом со мной! Твоих юнцов убивали рядом со мной! Если бы со мной были настоящие воины, воины, а не мальчишки, они были бы живы! И мои дренги тоже были бы живы! А раз ты забыл, кто велел тебе отправить со мной молодых и неопытных, так я тебе напомню, Трувор Жнец! Твой добрый князь так приказал! Может, он надеялся, что я тоже погибну вместе с твоими отроками? И все мои люди? Вот радость для жадного князя: мертвым можно не платить!
