Czytaj książkę: «Гроза над Цхинвалом»

Czcionka:

* * *

Авторы выражают благодарность Алексею Борзенко, Алексею Комарову и Александру Александровичу Щелокову за помощь в работе над этой книгой

Войны еще не было…

Сергей Комов

Начиналось все стандартно. Вот уже пять лет подряд, каждый август, Сергей старался уехать в Южную Осетию. В командировку. В Москве наступало затишье. Все разъезжались в отпуска, в теплые страны, но в успевшем опостылеть Египте в эту пору было слишком жарко, да и не тянуло Комова в места, где приезжие большую часть времени проводят на пляже, будто котики на лежбище. Бездельничать в офисе за компьютером тоже было скучно, лучше проводить время на свежем воздухе. Южная Осетия подходила для этого как нельзя лучше. Правда, в августе у грузин регулярно случалось небольшое «обострение», но именно оно и служило основанием для очередной командировки.

Грузинское вино никому в мире оказалось ненужным, не выдерживало оно конкуренции с благородными напитками из Франции, Испании, Италии и прежде находило сбыт только в России, а когда и Россия закупать его перестала, выращивать лозу никакого смысла уже не было. Вот грузины и томились без дела. Чтобы как-нибудь развлечься, они начинали обстреливать непокорного соседа, но не сильно, не очень прицельно, а так, будто у них скопилось слишком много боеприпасов и их надо обязательно использовать, чтобы освободить место для тех, что поступят попозже. Грузинские склады походили на ведро, в которое постоянно капает с крыши вода, – капля за каплей, наполняет ведро до краев, потом начинает через них переливаться. Ведро надо хоть немного, но опорожнить, вылить из него часть неизбывно поступающей влаги. Вот и грузинские военные освобождали место в своих загашниках, благо щедрые американцы (да и не только они) присылали все больше и больше боеприпасов. Ведро на такие объемы не было рассчитано…

К сентябрю грузины обычно успокаивались. Дети по обе стороны границы шли в школы. Наступало затишье до следующего августа.

Пассажирские самолеты в Цхинвали не летали, иных видов авиационной связи с Южной Осетией тоже не было – не брать же в расчет грузинские беспилотники, которые в большинстве своем сбивались югоосетинскими ПВО. Ближайший аэропорт находился во Владикавказе, но достать билеты удалось лишь до Минеральных Вод. Дальше предстояло добираться на перекладных.

Комов с оператором были лакомым кусочком для частных извозчиков. Их в любом аэропорту множество. Они стоят на пути толпы, вливающейся в здание аэровокзала, точно утесы на дороге у морских волн, и тихо, будто речь идет о какой-то особенно изысканной контрабанде, предлагают свои услуги.

– Такси, такси, такси, – расхваливают они свой товар, как на базаре, хотя абсолютно неясно, повезут тебя на «мерседесе» или на проржавленных «жигулях», место которым скорее на свалке, чем на дороге.

– Сколько до Владикавказа? – ради приличия спросил Сергей.

Небритый мужик, похоже, не сразу понял, что вопрос обращен к нему. Машинально затянул привычное, как заклинание: «Та-а…» – но какие-то шестеренки в его мозгу уже прокрутились, и «извозчик» принялся торопливо сообщать, что бензин дорожает, запчасти – тоже и любая поездка превращается для него в сплошные убытки. Названную наконец безумную цену Сергей пропустил мимо ушей, даже переспрашивать не стал.

– А за сколько поедешь? – двинулся следом за ним частник.

Было ясно, что он не хотел упускать выгодных клиентов, которым надо доехать не до ближайшей улицы, а до другого города. Таких заказчиков не то что сегодня, айв ближайший месяц не найдешь, сколько ни стой возле аэропорта.

Эта торговля сродни той, что происходит на восточном базаре, где просто необходимо сразу же сбить цену вдвое, иначе продавец не будет испытывать к тебе никакого уважения, особенно если ты сразу же протянешь ему то, что он требует. Зато если через полчаса, уже охрипнув, вы все-таки придете к соглашению, у него останется о тебе неизгладимое впечатление, и он всем своим знакомым и родственникам будет с гордостью рассказывать о том, как вдохновенно торговался.

К общему знаменателю пришли не через полчаса, а всего лишь через десять минут. Водитель заметил алчные взгляды, которые бросали на его потенциальных клиентов конкуренты, – они все теснее и теснее сбивались вокруг, как хищники, которые почувствовали запах добычи и готовы в любую минуту броситься и растерзать ее. Частник явно боялся, что жадные собратья услышат, о какой сумме идет речь, и кто-нибудь из них согласится на нее, крикнет, что он запросто готов за эти деньги отвезти клиентов во Владикавказ. Тогда останется лишь хватать сумки приезжих, чуть ли не силком тащить заказчиков в свою машину, приговаривая, что цена его устраивает, а то и снижать оговоренную сумму… Рисковать «извозчику» совсем не хотелось.

– Задний багажник открой. Шмотки надо положить, – сказал Сергей водителю, когда тот подвел их с оператором к старой, на ладан дышащей «волге» бледно-желтого цвета.

Климат здесь был хороший не только для людей, но и для машин тоже. Автомобили ржавели не очень быстро, а люди старели медленно, казалось, что и те, и другие находятся в условиях легкой консервации. В деревнях можно было отыскать оружие, которому стукнуло больше сотни лет, и оно все еще находилось в исправном состоянии. Сергей давно мечтал, но никак не решался приобрести старинный карамультук. У этих ружей были резные приклады и выглядели они потрясающе. Их передавали по наследству, от отца к сыну, чтобы потомки помнили, с чем в руках воевали их предки. Комов не знал – расстанется ли кто с такой реликвией, да и в аэропорту (хотя границу он и не пересекал) с провозом карамультука могли возникнуть проблемы, хотя в наши дни фитильными ружьями никто уже не пользуется. Придумали кое-что поэффективнее. Если традиция в этих местах сохранится, участники сегодняшних войн будут передавать сыновьям автоматы Калашникова и пистолеты Стечкина…

Когда водитель переключил коробку скоростей и надавил на газ, в машине что-то заскрежетало, как будто вся она состояла из заржавевших, давным-давно не смазывавшихся шестеренок. Казалось, что с места стронутся только колеса и днище, а кузов останется стоять у здания аэровокзала. Но и он, натужно качнувшись, двинулся следом за колесами, которые подняли такую пыль, словно ставили дымовую завесу, чтобы конкуренты не бросились следом за «волгой» на тот случай, если она все же сломается и клиентам придется искать другую машину И то сказать, не оставаться же им посреди безлюдной дороги. Ночь уже приближалась.

– Куда путь держим? – попытался разговорить клиентов водитель.

– В Цхинвали, – честно признался Сергей.

– У-у-у-у, – протянул хозяин «волги», прикидывая что-то в уме. Наконец калькулятор, вживленный в его мозги, сделал все необходимые расчеты. – Что же вы сразу не сказали? Я мог бы вас довезти и до Цхинвали.

Вероятно, водитель ждал, что Сергей спросит у него «сколько», он ответит, потом они начнут со вкусом торговаться и за этим занятием пройдет большая часть пути.

– Нет, спасибо, – сказал Сергей. – До Цхинвали нас довезут.

– Ну, как знаете… – Водитель обиделся и уставился в лобовое стекло, будто там находилось нечто, чего он никогда прежде не видел.

Лишь через полчаса хозяин «волги» наконец-то справился с чувствами и решил продолжить разговор:

– Вы с телевидения, что ли?

Такие выводы можно было бы сделать и побыстрее, стоило бросить взгляд на огромную профессиональную камеру и прочее оборудование. Все дальнейшие вопросы были предсказуемы, и Сергей отвечал на них, как светская звезда отвечает на вопросы журналистов, которые не могут выдумать уже ничего нового.

– Сколько весит?

– Десять килограммов.

– Ого! А сколько стоит?

Ответа водитель не услышал или скорее не поверил услышанному.

– Сколько, сколько? – переспросил он, и когда ему повторили цену камеры, сказал: – И не боитесь с такой вот хреновиной ездить во всякие стремные места?

– Боимся, – сказал Сергей, – но что уж тут поделаешь. Работа такая.

– Да-а… – протянул водитель.

Лицо его подобрело. Видимо, он думал над тем, чтобы сделать небольшую скидку своим клиентам. Но голос разума победил. Водитель промолчал.

Во Владикавказ они въехали уже в сумерки. Тусклый свет фар выхватывал металлический забор, за которым лаяли разбуженные ревом мотора собаки.

– Мы здесь всех перебудим, – сказал водитель.

Уж не боялся ли он, что кто-то вытащит из-под кровати старинное ружье, выбежит из дома и выстрелит в нарушителей покоя?

Сергей заранее условился со своим знакомым, что тот встретит их у здания вокзала.

На площади стояло не более десятка машин. Все они были с потушенными фарами. Из привокзальных кафе – домишек, обшитых пластиковым сайдингом, – доносилась музыка и тянуло ароматом вкусностей. Сергей окинул взглядом стоянку. Он искал грязно-белую «девятку» и нашел ее, когда она сама подала признаки жизни: внутри салона зажегся свет, водительская дверь отворилась, из машины вышел человек и замахал «волге».

– Туда, – сказал Сергей водителю.

– Я понял, – кивнул «извозчик».

«Волгу» чуть протащило вперед, прежде чем она наконец-то остановилась.

Комов расплатился, вышел из машины, помог оператору вытащить из багажника аппаратуру и вещи. Тем временем хозяин «жигулей» уже подошел к ним.

– Здравствуй, Хасан, – сказал Сергей, обнявшись с водителем «девятки».

– Здравствуй, друг, – ответил тот.

Они были знакомы уже пять лет. Познакомились во время первого приезда Комова в Южную Осетию, тогда Хасан сильно помог ему. Он знакомил журналиста с людьми, показывал кладбища тех, кто погиб в начале девяностых, когда осетины выбили грузин со своей территории. Тогда мест на кладбищах на всех не хватало. Кого-то похоронили даже во дворе школы, где раньше было футбольное поле. У Хасана там лежали два брата.

Водитель «волги» с неохотой расставался со своими клиентами. Смотрел на Хасана с недоверием, точно был ответственен перед пассажирами, и проверял – в хорошие ли руки их передает. Наконец сомнения его, похоже, развеялись.

– Счастливо добраться, – сказал «извозчик».

– И тебе того же, – ответил Сергей. – Спасибо, что довез.

– Не за что, – водитель расплылся в улыбке. – Если чего – обращайтесь.

Он протянул Сергею клочок бумаги, на котором был написан номер телефона, и пошел к машине. Двигатель «волги» и вправду работал слишком громко. Теперь, когда они выбрались из машины, его тарахтение казалось оглушительным.

– Рисковые вы ребята. Ночью ехать опасно, – сказал Хасан, увлекая гостей в сторону «девятки».

– Злые разбойники нападут? – пошутил Сергей.

– Откуда у нас злые разбойники? – Хасан открыл багажник. Потом серьезно сказал: – Но они есть южнее, по другую сторону границы. Фары ночью далеко видно. Обстрелять могут.

– Может, не стоит свет включать?

– С дороги так улетим, что не соберут.

– Тогда остается рискнуть.

– Да. Ничего, не в первый раз…

Олег Светлов

Уснуть никак не удавалось. Светлов переворачивался с боку на бок, ложился на спину, пытался считать до тысячи – все было без толку, сон не шел. Вообще-то было еще рановато – Олег привык ложиться за полночь. Нудно стучали колеса, да и соседка с нижней полки раздражала. Полная миловидная дама упорно выводила носом замысловатые рулады. Это не был шальной заливистый храп, но и они не позволяли сознанию отключиться от действительности. И голова болела. Не сильно – противной давящей болью.

Олег вздохнул. Ладно, как-нибудь переживем. В гостинице можно будет и отдохнуть, и расслабиться. Правильно он все же сделал, что заехал в Сухум…

Они с Нестором Джикирбой сидели за вынесенным на улицу столом и неспешно беседовали. Ночь уже опустилась на город, слабый ветер приносил пряные запахи моря.

– Видишь эти фонари? – спросил Нестор.

Олег кивнул.

– Обрати внимание: вокруг одного так и вьются бабочки, жуки, другие насекомые. У меня племянник энтомологией увлекается. Как приедет, берет свои морилки, сушилки, распрямилки и его вечером от этого фонаря не отгонишь. Говорит, что собрал под ним коллекцию чуть ли не всех летающих членистоногих здешних мест. А возле другого фонаря – пусто. Я сначала думал, что в лампочке дело. Несколько раз менял, но все по-прежнему.

– И что? – спросил Олег.

– Эти фонари мне людей напоминают, – улыбнулся Джикирба. – Почему один вокруг себя толпу собирает, а другой никому не нужен? При этом, заметь, совсем не обязательно, чтобы этот одиночка плохим человеком был. Чаще наоборот получается, люди по непонятной причине тянутся к разным прохвостам и подлецам, верят им, чуть ли не на руках начинают носить. Да что там! Вспомни девяностые годы. Сколько тогда всякой грязи и пены всплыло, а народ этих «лидеров» чуть ли не боготворил. Эх, люди… Чем дольше живу, тем больше удивляюсь. Поговоришь с человеком – все при нем: ум, логика, рассудочность. С другим встретишься – то же самое. Третий подойдет – одно удовольствие. А как все трое сойдутся, хоть караул кричи! Куда все лучшее девается? Откуда глупость лезет? Вот скажи, ты тогда верил, что буквально все могут в одночасье богатыми стать?

– Нет, – покачал головой Светлов. – И сейчас не верю, – он пригубил бокал ароматной «Алазанской долины» и добавил: – Такого не может быть даже теоретически.

– Вот, – усмехнулся Нестор. – И я не верил. Один раз даже попытался объяснить людям, что их на пустой крючок ловят. Не здесь, не у нас, в Одессе. Я там в командировке был и забрел на митинг. Слушать не стали! Спихнули с трибуны, хорошо еще не побили.

– Ну, сейчас-то люди поумнели…

– Кое-кто вразумился. Многие, я бы сказал. Только поздно уже. А молодые подрастают, нам не верят. Они уже другие, их не старшее поколение, а телевизор с Интернетом воспитывают.

– Мы тоже газетам верили…

– Верили, но при этом еще и думали. Я часто прикидываю, можно ли было всего, что произошло, избежать. И решил – можно! Надо было сразу расстрелять пару тысяч «перестройщиков», которые думали только о своем брюхе, кармане да о том, как к власти прорваться.

– Ну, друг! Это ты хватил. Если начать за инакомыслие расстреливать, добра не жди. Да и проходили мы уже это.

Нестор вновь наполнил бокалы, пододвинул поближе тарелку с аккуратными ломтиками нежнейшего местного сыра.

– За мысли наказывать нельзя, – согласился он. – Думай, как считаешь нужным. Говорить о своих идеях тоже можешь. На кухне, с друзьями, на собрании, на митинге, наконец. Но если от речей к делу переходишь, готовься перед людьми ответить. И по закону, и по совести. Знаешь, я Гулаг и репрессии не оправдываю, хотя и непонятно мне, почему до сих пор всей правды о том периоде никто так и не сказал. Списки пострадавших сохранились? Вот и опубликуй, сколько людей, в каком году и за что наказано было. Все укажи: какой пост репрессированный занимал, какой национальности был. Может, тогда картина и прояснится? Но, повторюсь, сделанное в те годы не оправдываю. Только мне другое интересно: подсчитывает ли кто-нибудь, сколько людских жизней «демократические преобразования» унесли? В войнах, которые карьеристы-скороспелки развязали, от бандитского беспредела, от того, что сердца у людей не выдерживают. Да прибавить сюда тех, кто от обиды и отчаяния сам на себя руки наложил. Боюсь, что цифра не менее страшная получится.

– Мне в девяносто втором в Приднестровье генерал Лебедь говорил, что Перестройка переходит в Перестрелку. Для тех, кто сумеет выжить, наступит третий этап – Перекличка, – невесело улыбнулся Олег.

– Перекличка – слово хорошее, – убежденно сказал Нестор. – В школе перекличка первого сентября всегда праздником была: друзей увидишь, порадуешься. Думаю, и нам пора оглянуться, подсчитать тех, кто рядом остался, кто понял, что нельзя жить только для себя, что слово Родина – не пустой звук, оценить, что нам предки оставили, задуматься, что мы потомкам передадим.

– Согласен, – кивнул Светлов. – Только для такого дела государству лидер нужен. Настоящий лидер.

– Будет, – уверенно заявил Джикирба. – Не верю, чтобы в такой стране, как Россия, такого человека не нашлось. Не с севера придет, так с юга, не с запада, так с востока. Давай, друг, за это выпьем.

– С удовольствием, – поднял бокал Олег.

С Нестором они были знакомы более полутора десятилетий. Летом девяносто первого Светлов получил путевку в пицундский Дом творчества. Прилетел в Сухуми ночью, вместе с другими пассажирами вышел из самолета, прошел в здание аэровокзала и растерялся. Обычно малолюдный зал ожидания был забит битком. Оказалось, что уже несколько дней бастуют железнодорожники, а накануне к ним присоединились и водители автобусов. Чего они добивались, сегодня Олег уже не помнил, скорее всего, требовали свою часть общенародного пирога. Причем срочно. Тогда многие были уверены: стоит только разделить Советский Союз на части, как сразу и повсеместно наступит всеобщее благоденствие.

Выругавшись про себя, Светлов вышел на привокзальную площадь, разыскал хорошо упитанного милиционера, который спокойно торчал под ближайшим фонарем. На вопрос, что можно в такой ситуации предпринять, страж правопорядка пожал жирными плечами, потом снизошел до надоедливого приезжего и разверз уста. Совет был на диво оригинален: «Ищи частника». Чертыхнувшись еще раз, Олег решил ему последовать.

Сравнительно быстро он сговорился с водителем «рафика», готовым доехать до Пицунды.

– По четвертной с носа, – заявил предприимчивый водила и тут же поставил еще одно условие: – Ищи компаньонов или плати за каждое пустое место из своего кармана, мне все равно.

Отдать за поездку двести пятьдесят рублей Светлов не мог, поэтому направился к выводку молдавских писателей – они прибыли с женами, детьми, тещами и тоже направлялись в Пицунду. Выслушав Олега, инженеры человеческих душ посовещались, погладили по макушкам хнычущих, невыспавшихся наследников, после чего объявили:

– Дорого. Говорят, в обед туда теплоход пойдет. Мы подождем.

Раздраженный и сердитый Светлов опять вышел на улицу. Выудил из пачки сигарету, закурил. В этот момент и затормозила рядом серая «волга» двадцать первой модели.

– Тебе куда? – спросил, перегибаясь через пассажирское сиденье, водитель.

– В Пицунду, – буркнул Олег.

– Садись, – и дверца распахнулась.

– Сколько возьмете? – спросил Светлов.

– Сговоримся, – равнодушно ответил владелец «волги».

Остались позади здание-аквариум аэровокзала и толпящиеся вокруг него люди. По сторонам мелькали добротные дома, укрывшиеся за высокими заборами. Небо начинало сереть – ночь была уже на исходе.

– Дом творчества у нас неплохой, – сказал водитель, узнавший, зачем приехал в Абхазию его пассажир, и неожиданно закончил: – Только кормят там плохо.

Перехватил недоверчивый взгляд Олега и подтвердил:

– Правда, плохо. Я знаю.

– Что-нибудь придумаю, – пожал плечами Светлов.

– Для начала заедем ко мне и позавтракаем, – предложил водитель. – На сытую голову думается лучше.

Так Олег и познакомился с Нестором. Денег со Светлова за ту поездку Джикирба тогда так и не взял. Кстати, экономные молдаване добрались до Дома творчества только к вечеру следующего дня. На теплоходе…

Давно это было. В другом государстве, в другие времена, в другой жизни.

– Значит завтра уезжаешь? – спросил Нестор.

– Да, – подтвердил Олег.

– Не лучшее время выбрал, – вздохнул Джикирба. – Постреливают в Цхинвале.

– Там уже полтора десятилетия постреливают, – махнул рукой Светлов.

– И это правда, – не стал спорить Нестор. – И все равно не пойму, что тебя туда гонит?

– Смеяться будешь, – улыбнулся Олег. – Ладно, расскажу. Когда я был мальчишкой, жили мы в небольшом двухэтажном доме на восемь квартир. Телевизоров еще не было. Вернее, были, но мало у кого. В нашем доме народ небогатый жил, но дружный. Вечером собирали ребятишек, выносили фильмоскоп и прямо на стене дома смотрели диафильмы.

– Помню такое дело, – глаза Джикирбы заискрились весельем. – И у меня в детстве фильмоскоп был.

– Ну вот… С тех пор запомнилась мне одна пленка. Вернее, строки из нее:

Говорит сказанье нартов:
«Кто отважней всех отважных?
Витязей затмив отвагой,
Всех отважней – Даханаго.

Нестор продолжил:

Всадник доблестный в походе, —
Кто девицу в нем признает?
Серебрится грудь кольчугой,
Всадником скакун гордится.
На море – непобедима,
На земле – неукротима,
Как стрела – неотвратима
В битве грозной Даханаго.
Конь ее руке послушен:
Догоняющий отстанет.
Молнией в руке оружье:
Нападающий погибнет…»

– Именно так, – подтвердил Светлов. – Заинтересовался я, кто такие нарты. Ну а дальше все просто…

– О нартах и в наших легендах рассказывают, – напомнил Джикирба.

– А еще у карачаевцев, абазин, адыгов, балкарцев, убыхов, чеченцев, ингушей. Но в осетинском эпосе есть свои, неповторимые вариации. Во Владикавказе я уже был, теперь хочу поработать в университете Цхинвала.

– Ладно, тебе виднее, как поступать, – согласился Нестор. – Поездом поедешь? Это ведь долго.

– А что делать? – спросил Олег. – Самолеты туда из Сочи не летают. Придется трястись восемнадцать с половиной часов. Все лучше, чем на перекладных.

– Это верно, – вздохнул Джикирба. – Эх, оторвать бы руки тем, кто единую страну на куски растащил! А заодно и головы. Но хватит об этом… На вокзал тебя я сам отвезу.

– А как же твои питомцы? – спросил Светлов. – Не заскучают.

– Обидятся, – рассмеялся Нестор. – Ничего, я человек опытный, знаю, как к ним подлизаться.

Вот уже много лет Джикирба работал лаборантом в знаменитом на весь свет сухумском обезьяньем питомнике. Помнил и времена его расцвета, и страшные годы военного конфликта с Грузией. Тогда перепившиеся представители «титульной нации» стреляли ради развлечения по перепуганным животным. Трех визжащих от ужаса обезьян Нестор унес домой и сумел спасти от неминуемой смерти. Эти мартышки долго еще жили в питомнике, но так и не стали прежними веселыми и беззаботными существами. Похоже, люди забывают постигшие их беды быстрее, чем братья наши меньшие…

Поезд замедлил ход, потом дернулся и остановился. Олег посмотрел на часы. Похоже, Армавир-Туапсинский. Стоять здесь будет двадцать минут.

Он осторожно, стараясь не разбудить спящих соседей, спустился с полки, покинул душное купе, прошел по безлюдному вагону и вышел на перрон. Бывать на этой станции Светлову доводилось и раньше. Помнил он и краснокирпичную водонапорную башню, и одноэтажное здание вокзала. Построили его полностью симметричным – с путей оно выглядело точно также, как и с привокзальной площади.

На перроне никого не было, только зевающая проводница посматривала на нахохлившегося Олега.

– Не спится? – добродушно улыбнулась она.

– Да, – признался Светлов. – Еще и голова разболелась.

– У меня есть таблетки. «Кетанов», – сказала проводница. – Сильное средство. Могу поделиться.

– Буду очень признателен, – улыбнулся Олег.