Czytaj książkę: «Избранные. Спортивная фантастика»
Редактор Евгения Езерская
Иллюстратор Елена Войницкая
Иллюстратор Анастасия Иванова
Иллюстратор София Протосовицкая
Дизайнер обложки Алексей Жарков
© Елена Войницкая, иллюстрации, 2018
© Анастасия Иванова, иллюстрации, 2018
© София Протосовицкая, иллюстрации, 2018
© Алексей Жарков, дизайн обложки, 2018
ISBN 978-5-4493-7010-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Черный квадрат – белый бамбук
Юлия Горина
В кабинете господина Ивамото едко пахло табаком и мужским потом.
Приглашенных на беседу было трое, а напротив рабочего стола начальника полиции находился только один стул. И сейчас на нем расположился Серебряный Дракон Араи Мамору, высокий сухой старик с абсолютно седыми волосами. Твердый шелк его хакамы роскошными, похожими на лепестки, складками сминался на широко расставленных коленях, черный расшитый монцуки поверх белоснежной нагадзюбан выглядел торжественно и строго. Он слушал возмущенную отповедь господина Ивамото, глядя прямо перед собой и поблескивая тонкими стеклами очков. По одну руку от старика стоял маленький, похожий на подростка двадцатилетний Накамуро Юки в простом сером костюме, по другую – господин Хига, полный мужчина с заиндевевшими сединой висками. Тонкие усики аккуратной черной полосой окаймляли его верхнюю губу. Одет он был, как и Араи, в традиционную одежду, но кимоно виновато топорщилось на его ссутулившейся спине и от этого смотрелось скомканным и обыденным. Немного склонив голову, Хига не сводил глаз с мечущегося из угла в угол господина Ивамото, чуть прикрывая веки каждый раз, когда голос начальника полиции становился особенно громким.
– Я уже ответил вам, или этого недостаточно? – гневно сверкая потной лысиной, выговаривал Ивамото, стараясь усмирить жаждущие жестикуляции руки. Но они, словно птичьи крылья, то и дело вырывались из-под контроля. – Ну хорошо, тогда я скажу по-другому: я приказываю вам троим немедленно покинуть город! Вы слышали? Я приказываю!
На этих словах Араи медленно повернул к начальнику полиции голову.
– Приказываешь? – тихо переспросил он, поднимаясь со стула.
– Да, господин Араи! Сегодня же!
– Ты, сорокалетний мальчик, отчитываешь меня, семидесятилетнего старика? – с каждым словом голос Араи становился все громче, а интонации – более угрожающими.
Господин Хига испуганно перевел взгляд с Ивамото на сэнсэя, и его плечи еще сильней упали.
– Ты приказываешь мне и моим спутникам убраться из города? За какое преступление, хотел бы я знать, мы заслужили такое неуважение? – голос Араи Мамору, низкий и хриплый, гулким рокотом расплескался по кабинету, заполняя собой все пространство.
– Сэнсэй, умоляю – не нужно! – пробормотал Хига еле слышно, то ли желая, чтобы его услышали, то ли надеясь, что не услышат. На его лице проступило выражение искренней муки. Он не мог, не смел возражать сэнсэю – но боязнь возможных последствий слов Араи в этот миг оказалась сильнее.
– Нет, господин Араи! – крикнул Ивамото, на западный манер стукнув ладонью по столу так, что графин со стаканами жалобно задребезжали. – Я вам не сорокалетний мальчик, я – начальник полиции!..
– Если ты хочешь, чтобы я говорил с тобой, как с начальником полиции, тогда и ты говори со мной, как подобает с Хонъимбо Араи! – перебил его Серебряный Дракон, полностью игнорируя слабую попытку Хиги вмешаться. – Так чем же мы провинились? Что постыдного мы совершили или замыслили совершить? За всю свою жизнь я не сделал ничего противозаконного! Я нахожусь на территории своей собственной страны и имею право играть, где и когда мне вздумается!
Ивамото открыл было рот, чтобы бросить в ответ что-то резкое, но, встретившись взглядом со стариком, только глубоко вздохнул и устало уселся за стол.
– С вами с ума сойти можно, – выдохнул он, вытирая ладонью лоснящийся лоб.
Хига встревоженно посмотрел на сидящего Ивамото и перевел просящий взгляд на сэнсэя, с ужасом наблюдая, как белые брови старика начинают возмущенно приподниматься.
И тогда впервые за все это время голос подал Юки.
– Прошу меня простить, – мягко, но уверенно произнес молодой человек. – Господин Ивамото, Хонъимбо Араи старше вас, и он стоит. Вам бы подняться.
Араи бросил на молодого соискателя одобрительный взгляд и уголки его губ дрогнули, словно их коснулась тень улыбки.
– О боги, дайте мне терпения! – воскликнул Ивамото, но все-таки встал из-за стола, – Вот уж правду говорят: слепой змей не видит! Это война, понимаете? И то, о чем я просил ранее, и что требую сейчас – это вынужденная необходимость!
И уже более примирительным тоном добавил:
– Вчера и позавчера нас обстреливали с самолетов, а что будет завтра, никто не может предсказать. Сейчас не время для турнира! Сыграете свою партию, когда война закончится.
Араи покачал головой.
– Господин Ивамото, у вас – одна война, а у нас – сразу две. Шесть партий, три партии выиграл я, три – господин Накамуро. Я в шаге от того, чтоб потерять свой титул, он – в шаге от того, чтобы вырвать его у меня. Последняя партия решит исход битвы. И вы хотите нас остановить? Это невозможно!
Ивамото вынул платок из кармана и прижал его к влажной лысине.
– Я же не предлагаю отменить турнир. Я говорю о необходимости отложить последнюю партию до наступления мира!
Араи усмехнулся.
– Юки-сан, мы можем отложить партию? – обратился он к стоящему рядом молодому человеку, предоставляя ему право высказаться.
Тот отрицательно покачал головой.
– Но почему? – недоумевающе воскликнул начальник полиции.
Юки пожал плечами.
– Вы же сами только что сказали, господин Ивамото, – тихо произнес он. – Потому что вчера и позавчера нас обстреливали с самолетов, и каким будет завтра – никто не знает. Мы оба можем не дожить до конца войны, и тогда главный вопрос навсегда останется без ответа.
– И какой же это вопрос, господин Накамуро? – измученным голосом поинтересовался Ивамото.
Хонъимбо Араи расхохотался.
– Дерзость юности! Юки-сан лелеет мечту отнять мой титул! И его главный вопрос – достаточно ли он хорош для этого?
– Но ведь тот же вопрос задаете себе и вы, Араи-сэнсэй, – отозвался Юки. – И без ответа наша битва никогда не закончится…
Ивамото озадаченно смотрел на них, не в силах ни понять, ни отвергнуть ту, другую реальность, которой принадлежали эти двое.
А еще краем глаза он видел неподвижные бело-дымчатые тени, похожие на силуэты людей, которые рассеивались, стоило только попытаться на них сфокусироваться.
«Может быть, это знак?» – пронеслось у него в голове. – «Или дело в жаре?..»
– Если я не ошибаюсь, партия длится два дня?
– Именно так, – подтвердил Араи.
– Что ж… Хорошо, сегодня играйте, где запланировали, – сдался Ивамото. – Но завтра организуйте все в пригороде и без лишней огласки – мне сейчас ни к чему большие сборища. Все понятно?
Хига просиял и склонился в поклоне.
– Спасибо, господин Ивамото! Большое спасибо!
Юки тоже благодарно наклонил голову.
– Судья партии счастлив, оппонента тоже все устраивает – видимо, и мне следует быть довольным? – проворчал Араи.
И Серебряный Дракон принял условия.
Лето в этом году выдалось жарким.
Юки легко переносил жару. Ему нравилось, когда дыхание ветра становилось горячим, в воздухе пахло обожженной солнцем листвой, и вызолоченный зноем мир наполнялся звоном цикад.
Сощурившись, он поднял лицо к ясному, без единого облачка, небу и улыбнулся.
Так он видел только лето, без снующих повсюду людей в полицейской и военной форме, без выстроившейся вдоль улицы вереницы боевой техники, без опасливо поглядывающих вверх женщин с детьми.
– Сейчас бы в коротеньких штанишках, да на рыбалку? – издевательски протянул у Юки над ухом Араи.
Тот даже бровью не повел.
– Мне не нужно ничего сверх того, что я имею, сэнсэй!
Он обернулся к старику, сияя, как ребенок в день своего рождения перед праздничным тортом.
– У меня уже есть все, о чем я только мог мечтать: сегодня и завтра я играю с вами!
Араи хитро прищурился.
– Если только партия не закончится в один день, маленький выскочка!
Улыбка Юки стала еще шире.
– Это вряд ли. Все-таки вы слишком хороший мастер, чтобы сдаться маленькому выскочке так быстро!
Белые брови Араи взметнулись вверх.
– Наглец!
– Ну что же, встречаемся в школе го через час, как и было назначено? – поспешно встрял в беседу Хига, глядя на часы. – Удивительно, но оказывается, господин Ивамото задержал нас всего на двадцать минут…
Серебряный Дракон усмехнулся.
– Да-а, – нарочито торжественно выдохнул он. – Ничто так не растягивает время, как нетерпение влюбленного, страх и ожидание своей очереди в уборную, а когда…
Слова Араи застыли в воздухе без насмешливого продолжения. Со странным выражением лица он сосредоточенно уставился на ничем не примечательный дом по ту сторону улицы.
– Сэнсэй?..
Араи не отвечал.
– Сэнсэй, вы меня слышите? – озабоченно переспросил Хига.
– Я? – рассеянно отозвался Араи. – Да… То есть что ты сказал, извини?..
Он наконец будто очнулся от внезапно нахлынувшего на него то ли воспоминания, то ли видения.
– Я говорил, встретимся через час. Вы себя хорошо чувствуете? – встревоженно поинтересовался Хига, вглядываясь в побледневшее лицо старика.
– Похоже, не очень. Жарко, наверное. Я пойду отдохну немного где-нибудь в тени.
– Вас проводить?
– Ну вот еще, – возмутился Араи. – Я тебе не младенец, за которым следует присматривать.
Резким жестом он расправил рукава кимоно и уверенно зашагал по дороге, мимо группы почтительно расступившихся перед ним рабочих, по направлению к тонувшей в зелени трамвайной остановки. Но все же не смог удержаться и обернулся, чтобы взглянуть еще раз на дом с выбитыми стеклами – тот самый, возле которого пару минут назад видел странные прозрачно-белые силуэты.
В учебном классе школы го звенела абсолютная тишина.
Было довольно жарко, но окна не стали открывать, чтобы не впускать уличный шум.
Посередине просторной комнаты стоял гобан, за которым на простых циновках сидели игроки. Сбоку от гобана располагалось место судьи. Лишние столы вынесли во двор, а стулья расставили по периметру комнаты, чтобы зрители могли наблюдать за игрой века – великий Хонъимбо Араи и юный вундеркинд Накамуро Юки в последней схватке должны были выяснить, чье мастерство выше. Опыт и старая японская школа го против молодости и нестандартной игры.
Стульев оказалось слишком мало, и люди, оставшиеся без сидячих мест, переминались с ноги на ногу, почти вплотную прижавшись друг к другу, и с нетерпением ожидали хода Накамуро.
Но молодой мастер не торопился поставить свой первый камень. Крупные капли пота повисли на прядях его челки. Он смотрел на пустую доску, мысленно перебирая все возможные варианты хода – и все возможные ответы на него. Какую игру он хочет сыграть на этот раз? Будет ли это гармоничный танец двух партнеров – или тяжелая, вязкая борьба?
Наконец он запустил дрожащую от избытка адреналина руку в чашу и звонко поставил первый камень на точку три-три, сан-сан.
Зрители удивленно ахнули.
Любой, кто хоть немного разбирался в игре, понимал – это плохой, слабый ход. Так говорили начинающим уже много лет подряд, во всех японских школах го. В играх высокого уровня так ходить было не принято. Араи несколько минут изумленно смотрел на насмешливо поблескивающий черный камень, расположившийся в «запрещенной» точке, и с усмешкой ответил в противоположном углу красивым, классическим ходом четыре-три, оглушительно впечатывая белый камень в доску.
Юки ответил сразу: четыре-четыре, еще один безликий, ученический ход. Араи возмущенно откинул рукава кимоно и опять сыграл безукоризненно и тонко.
Тогда Юки поставил свой камень в центральную точку, и зал не смог сдержать возгласа удивления и разочарования.
Хуже хода придумать было нельзя.
Араи затрясло от гнева.
Он вдруг понял, что Юки над ним просто издевается, нарочно выбирая самые худшие ходы, известные в го. Он решил победить мастера классической игры именно плохими ходами!
Он взглянул на своего противника. Юки был сосредоточен, как никогда, и не отводил взгляда от доски. Его пальцы ритмично то сжимали, то отпускали ткань кимоно на коленях.
Издевается ли?..
У каждого известного «хорошего» хода есть известные «хорошие» варианты развития – и оптимальные ответы на них. Когда человек играет в классическом русле, несложно понять его основные намерения – хочет ли он развиваться в центр, планирует ли атаку или предпочитает вместо плотной борьбы взять без боя свои стопроцентные очки и закрыться. Но с «плохими» ходами прогнозировать планы противника становилось почти невозможно. Араи смотрел на доску – и впервые за много лет игры совершенно не понимал, что хочет сделать его оппонент.
Теперь вспотел Серебряный Дракон.
Нарастающий самолетный гул ворвался в его размышления. Взревела тревожная серена.
Судья Хига поднялся со своего места.
– Я попрошу всех пройти в бомбоубежище!
– Надеюсь, ты это не нам? – угрожающе поинтересовался Араи.
– Нет-нет, я обращаюсь к наблюдателям, – поспешил тот заверить мастера.
– Господин Хига, я бы хотел остаться! – подал голос один из зрителей.
«И я!» – послышалось из толпы. «Я тоже!» – тихим эхом прошелестело по комнате.
– Хорошо, тогда я прошу всех желающих немедленно удалиться, чтобы мы могли продолжить игру!
Несколько человек торопливо вышли, и затворили за собой дверь.
Класс располагался на первом этаже, и теперь через окно было видно, как группы людей – кто-то бегом, кто-то поспешным шагом устремились в ближайшее бомбоубежище.
Гул стал совсем громким, послышались отдаленные выстрелы.
– Кто-нибудь, поставьте седзи! – раздраженно воскликнул Хонъимбо Араи. – Так невозможно спокойно играть!
Толпа зашевелилась, и через несколько минут напротив окна протянулась высокая ширма. Сквозь засвеченные бумажные вставки бегущие от опасности люди выглядели как плавное колыхание теней от качающихся на ветру деревьев.
Старик удовлетворенно кивнул – и повернулся обратно к Юки.
Тот сидел, склонившись над гобаном, и все так же сжимал ткань кимоно на коленях. Он не слышал ни самолетов, ни выстрелов, ни слов судьи.
А за его спиной и вокруг гобана стояли полупрозрачные силуэты, с каждым мгновением становясь все отчетливей.
* * *
Никита уже с ума сходил от нетерпения, когда наконец дверь кабинета Латышко открылась. Джоана Холл, первая леди Федерации Интеллектуального Спорта, одарив молодого симпатичного мужчину мимолетным взглядом, деловито прошуршала мимо него своим причудливым платьем. Картонно поулыбавшись ей вслед, Никита бросился прямиком к Латышко – и чуть не столкнулся с ним в дверях.
– Ну что, Антон Михайлович? Каков ответ?
Латышко неторопливо поправил пиджак.
– Носишься, как сумасшедший… – недовольно проворчал он. – Ты – лицо нашей лиги, изволь держаться с достоинством!
Никита послушно кивнул.
– Да-да, я постараюсь! Так какой ответ?
Антон Михайлович со вздохом пригласил Никиту внутрь.
Кабинет Антона Михайловича был полным отражением предпочтений своего хозяина – сдержанный, лаконичный интерьер с преобладанием натурального дерева. Никакого блеска, хрома или глянцевых потолков. Бумажные книги на полке соседствовали с рабочим планшетным столом, на поверхности которого застыла красивая заставка: гобан с разыгранными в классической манере фусеками.
Дверь плавно закрылась за спинами вошедших.
– Все плохо, Никита, – с горечью сказал Антон Михайлович, присаживаясь на диванчик и небрежно закидывая ногу на ногу. – Миссис Холл твердо убеждена, что го – атавизм, от которого Федерацию Интеллектуального Спорта следует избавить как можно быстрее. И кое в чем она права…
Никита вспыхнул.
– Антон Михайлович, вы же сами говорили…
Нетерпеливый жест Латышко заставил его замолчать. Покачав носком ботинка, Антон Михайлович поднялся, сунул руки в карманы брюк и прошел к окну.
– Мы можем сколько угодно говорить друг другу о том, как важно сохранить го для человечества – мы, видишь ли, все тут немного фанатики. Но в реальной дискуссии нам совершенно нечего возразить.
Он обернулся.
– Когда в последний раз человек выходил победителем в турнирах? Двадцать лет назад? Человек не может победить машину, хоть тресни – это очевидно. Наши мастера теряют какой бы то ни было резон играть и развиваться, школы го пустуют, публика потеряла всякий интерес. ФИС больше не хочет вкладываться в нас – и, к сожалению, это логично…
Никита, потупив взгляд, медленно подошел к Латышко, не зная, как правильно сформулировать то главное, ради чего он пришел.
– Когда будет заседание? – спросил он.
– Через три месяца, в декабре.
Никита нерешительно потер подбородок ладонью.
– Времени достаточно… программа почти готова, нужно будет только ее оттестировать как следует, поправить ошибки…
– Какая программа? – нахмурился Антон Михайлович.
Никита немного смущенно улыбнулся.
– У нас с Изуми возникла одна идея, и ребята из техотдела нас поддержали. Только не отказывайтесь сразу, выслушайте до конца! Мы полгода работали, чтобы все сделать как следует! Нужно будет только уговорить членов совета ФИС посмотреть презентацию, но ведь вы с вашим авторитетом сможете это сделать?
Антон Михайлович нахмурился еще сильнее.
– Мне это уже не нравится, но ты все равно рассказывай по порядку!
* * *
Юки вышел из вагона трамвая и устало побрел после игры к дому, в котором остановился на время партии.
Он никуда не спешил.
В руке Юки нес маленький чемоданчик – в обыденной жизни он чувствовал себя в кимоно настолько же некомфортно, как и во время игры – без него. Словно существовало два Накамуро – один из них, в простой неброской одежде и вечно пропыленной обуви, был робок и стеснителен. Другой – юный мастер древней игры – двигался всегда стремительно и резко, и такими же резкими и часто агрессивными были его ходы.
Остановившись возле дома, Юки поставил свой чемоданчик на скамейку и присел рядом, чтобы послушать цикад и привести свои мысли в порядок.
И в это мгновение прогремел взрыв.
Верней, сначала небо пронзила ослепительная, обжигающая вспышка, от которой не смогли защитить даже высокие стены бетонных домов. Юки вскрикнул и зажмурился, закрывая лицо руками – и через мгновение услышал чудовищный грохот. Он даже еще не успел осознать происходящее, когда его отшвырнуло в сторону взрывной волной, вместе с облаками пыли и обломками того, что раньше было зданием.
Когда он пришел в себя, долго не мог понять, где находится. Наконец боль отступила и сознание прояснилось – черный тоннель смерти, привидевшийся ему в забытьи, превратился в затемненную нишу, к счастью, образовавшуюся под завалом. Юки поднес к лицу свои руки – в полутьме он не мог толком рассмотреть, что с ними. Ощупав лицо и шею, он понял, что им тоже досталось. Пошевелив ногами, Юки смог подтянуть одну к себе, а другая оказалась в ловушке под небольшим, но тяжелым куском бетона. Впервые в жизни он возблагодарил всех богов за то, что ему досталось такое маленькое и щуплое тело! Изогнувшись, Юки уперся руками в зажавший его осколок и со стоном чуть приподнял его, высвободив пылающую болью стопу. Отдышавшись, он осмотрелся, прикинул, в какую сторону лучше попытаться проползти – и принялся осторожно пробираться сквозь узкий лабиринт к выходу.
Наконец Юки выбрался наружу.
Города больше не было.
Под пепельно-серым небом, насколько хватало зрения, лежали только кучи бетонного лома с торчащими наружу ребрами металлических арматур.
Сквозь звон в ушах постепенно начинал пробиваться звук – кто-то надрывно рыдал, совсем рядом. Осмотревшись, Юки увидел молодого мужчину, безуспешно пытавшегося сдвинуть огромный кусок железобетона с безжизненно распластанной под ним девушки. Ветер шевелил на ее худеньких смуглых коленях тонкое летнее платье.
Он поспешил было на помощь, закусив губу и мучительно хромая на каждый шаг – но, опустив глаза вниз, остолбенел.
Юки стоял на трупах. Присыпанные пылью и спрятанные под завалами, они словно превратились в невидимок, но сейчас он отчетливо видел, как из-за одного камня виднелась разбитая голова, из-под куска плиты – чья-то спина, а под смятым автобусом – десяток детских рук и ног, и оттуда тоже доносился пронзительный плач.
Он похромал к остаткам автобуса, схватил обожженными руками кусок арматуры и попытался воспользоваться им, как рычагом, чтобы приподнять край изуродованного железа, но безуспешно.
А потом вдруг автобус со скрежетом приподнялся. Юки обернулся – и увидел, что позади него арматуру держат еще двое мужчин. У одного из них все лицо было сожжено, а глаза побелели.
– Вытащи тех, кого сможешь! – просипел обожженный, обращаясь к Юки. И он полез вытаскивать детей, стесняясь своей слабости и стараясь не кричать из-за ноги.
Потом они откапывали пожилую женщину.
Потом – молоденькую девушку с дедом. Но завал вдруг неожиданно осел, и крики о помощи из-под обломков умолкли.
Тогда Юки заплакал.
Он сел прямо в пыль, затрясся всем телом и разрыдался, и черные слезы потекли у него по щекам.
Он смотрел по направлению к центру – туда, где остались Хонъимбо Араи и Хига…
Она сидела на земле и качала ребенка.
Размазанные ожогом черты лица читались с трудом. Белые глаза смотрели в никуда. Клочки платья с трудом прикрывали ее наготу. Она крепко прижимала к груди маленькое тельце с обуглившимися ногами и такими же белыми глазами, как у матери. От каждого толчка маленькие коричневые ножки безжизненно вздрагивали. На крошечном личике застыла гримаса плача.
Женщина улыбалась.
Хига склонился над ней.
– Давайте, я помогу вам добраться к врачу! Тут неподалеку открылся центр первой помощи, буквально за углом!
Женщина повернула к нему лицо.
– Тише! – строго прошипела она. – Мой мальчик только что уснул. Вы его разбудите. Он так кричал, бедняжка… Думала, никогда не успокою. Но наконец он заснул…
Хига прикрыл рот рукой, чтобы не закричать. Из глаз брызнули слезы.
– Он ведь целый, да? – встревоженно спросила женщина, с мольбой глядя на него слепыми глазами. – Я ощупала его, как смогла…
– Да, он целый, – с трудом проговорил Хига.
Женщина блаженно улыбнулась и снова принялась качать свое дитя.
– Я еще могу терпеть… Пусть поспит, а то у врача его точно разбудят…
Хига попятился. Он не мог сказать ей, что у ее груди – труп. Пусть кто-то другой ей об этом скажет.
Он осмотрелся и пошел искать других выживших, которые не могли сами позаботиться о себе.
Военные поспешно разбирали дороги, чтобы выслать помощь на окраины. Потому что в самом центре города спасать было некого. Впрочем, как и хоронить.
В эпицентре вместо мертвецов остались лишь силуэты на выгоревшем фоне.
Кое-где виднелись столбы дыма – это могли быть как отголоски пролетевшей по городу огненной бури, так и санитарные костры.
В воздухе стояла нестерпимая вонь горелой человеческой плоти. Ее куски встречались прямо под ногами, вперемешку с пеплом и обломками, но Хига все равно двигался вперед, пытаясь не сильно всматриваться в то, что лежало под ногами. Но обугленные голени и кисти рук словно нарочно приковывали его взгляд, и Хига вновь остановился, не в силах сдержать рвотный рефлекс уже давно опустошенного желудка.
И все-таки Хига старался поспешить.
Сэнсэй Араи, которого он притащил в медпункт пару часов назад, приказал ему во что бы то ни стало отыскать Юки Накамуро.
Потому что этот мальчик должен выжить.
Потому что маленький выскочка – лучший игрок из всех, с которыми сэнсэю приходилось играть последние двадцать лет. И он нужен, просто необходим Хонъимбо Араи, чтобы закончить партию!
И Хига найдет его, найдет во что бы то ни стало – потому что Серебряный Дракон приказал привести мальчика к нему, даже если для этого Хиге придется спуститься в преисподнюю.
И Хига брел по долине смерти вместе с другими, такими же, как он – кому повезло остаться в живых, сохранив зрение, разум и способность самостоятельно двигаться. Военные вместе с простыми горожанами поднимали и тащили на себе до пунктов медицинской помощи тех, для кого это еще имело значение.
Хига отыскал Юки глубокой ночью.
– Как я рад вас видеть, Юки-сан! – воскликнул Хига, радостно протягивая ему сразу обе руки, чтобы поздороваться – но Юки с грустной улыбкой показал замотанные тряпками предплечья.
– Немного обожгло.
– Ничего, – смущенно пробормотал Хига. – Это мелочи, это заживет!
Юки кивнул.
– Я тоже очень рад, что с вами все нормально. Как сэнсэй Араи? – встревоженно спросил он, опираясь на обломок деревянных перил, как на костыль.
– Жив, но получил сильные ожоги спины. Не от взрыва, а в пожаре. Он сейчас у врачей.
– Насколько все серьезно?
– Ну, он в здравом уме и трезвой памяти. Врачи сказали, состояние средней тяжести. Если бы не возраст сэнсэя, можно было бы и вовсе не беспокоиться. Так они говорят.
Они присели возле разведенного прямо на руинах костра, на котором выжившие жарили овощи. Надрывно плакал ребенок. Взрослые старались больше молчать.
Юки покачал головой.
– Это ведь была атомная бомба?.. Откуда врачам знать, как и что теперь с нами будет, ведь такую бомбу еще никогда не применяли в военных целях? Здесь много заводских – они были на смене, когда все случилось. Некоторые почти без внешних травм, но я видел, как этих людей рвет без остановки… У одного открылись язвы на теле… Возможно, у нас совсем не осталось времени, господин Хига.
Юноша поднял глаза к ослепшему небу: на нем не блестело ни одной звезды.
– Цикады замолчали, – проговорил он. – Как будто лето кончилось, и началась пепельная зима…
Хига тяжело вздохнул.
– В двух кварталах отсюда я нашел магазинчик игрушек, – сказал вдруг Юки, переводя взгляд на костер. – Там узкая улочка, и вокруг расположено много домов… Было расположено. В общем, первый этаж магазина почти не пострадал.
Хига понимающе кивнул.
– Завтра в десять? – спросил Юки.
– В полдень. Я не успею доставить сэнсэя Араи к десяти…
– Хорошо, – с готовностью согласился Юки. И грустно улыбнулся:
– Значит, завтра все-таки будет хороший день. Даже без цикад…
* * *
Все утро Юки вычищал нижний этаж магазина. Люди сначала решили, что юноша спятил, но когда узнали, кто перед ними, многие бросились ему помогать. За несколько часов они смогли привести небольшое помещение в порядок, насколько это вообще было возможно. Кто-то принес одеяло, и его разрезали на две части, чтобы положить на пол для игроков. В подвале магазина среди ящиков с куклами, детскими красками и плюшевыми игрушками нашли обычные ученические доски для го, и самую большую водрузили посреди зала вместо гобана, а рядом поставили коробки с камнями.
Юки размотал свои руки. Кожа на них стала бронзовой.
Опустившись на свое место, он принялся восстанавливать партию.
Как и любой другой профессиональный игрок, он точно помнил каждый свой ход и ответы оппонента.
Юки не слышал, как в магазинчик входили люди, располагались вдоль стен и приглушенным шепотом обсуждали ситуацию на доске. Он целиком погрузился в игру.
Рисунок белых камней был безукоризненным. Гибкие, изящные формы, похожие на гибкие стебли, четкие претензии на еще не разыгранную территорию. Россыпь черных камней на доске, в свою очередь, казалась абсолютным хаосом. Но в этом хаосе была одна общая цель, была логика – пусть даже ее пока понимал один лишь Юки.
Он до сих пор не был уверен, что избрал верную тактику. Но только так он мог попытаться навязать мастеру свою игру, вынудить на широкие, резкие ходы.
И скрыть от его внимательного взгляда коварный замысел относительно левого угла.
Сейчас Юки проигрывал четыре очка. Но если план удастся реализовать, он отыграет десять, и тогда останется только аккуратно и безопасно довести игру до конца.
И он победит.
Го – как бамбук в суми-э. Когда завершается одно звено, кисть размашисто рисует следующее, и так появляется живой силуэт растения.
В го, когда заканчивается время одного звена, вступает в свои права следующее, молодое, принимая из теплых рук старших сэнсэев мудрость столетий и титул. Так прошлое соединяется с настоящим, настоящее – с будущим.
И Юки очень хотел стать следующим звеном, даже если совсем ненадолго.
Впрочем, если эта линия преемственности оборвется здесь, в Хиросиме, это еще не конец. Ведь бамбук в го – это не разрезаемая форма, когда две пары камней располагаются друг напротив друга с пропуском в одну линию. И если противник постарается разорвать существующее единство и попытается с одной стороны поставить свой разрезающий камень, другая сторона одним ходом превращается в монолитную стену, с которой ничего невозможно поделать.
Связь времен невозможно прервать.
Поэтому он не заботился сейчас ни о чем, кроме партии, развернутой перед ним. Самым главным было выяснить, выросла или нет достойная смена Серебряному Дракону.
Юки очнулся от прикосновения к его плечу. Увидев лицо Араи, он поспешно поднялся на ноги, позабыв о своей ступне, вскрикнул от боли и пошатнулся – но на удивление сильная рука старого мастера стала ему опорой.
Благодарный взгляд Юки встретился с понимающими глазами Араи. Тот чуть заметно кивнул, отстранился от молодого претендента, и они склонились в приветственном поклоне.
Игроки и судья Хига расположились на своих местах, и партия продолжилась.
Араи все еще плел свои кружева, а Юки приближался к самому главному ходу.
И вот момент настал.
Камень с громким стуком обрушился на доску, и в левом углу образовался совершенно безобразный с точки зрения классического го, но безукоризненный с точки зрения конструктивизма черный квадрат.
Наблюдатели ахнули. Сэнсэй Араи, уставившись на замкнувшийся рисунок камней противника, побледнел от гнева.
– Щенок, – проговорил он одними губами, и возмущенно встал из-за доски на разрешенный перерыв.
Подойдя к выбитому окну, он устремил взгляд поверх руин.
И в это мгновение небо озарилось отдаленной, но пронзительно яркой вспышкой.
– Еще одна бомба! – тихо проговорил он, указывая на окно.
Все присутствующие вздрогнули, и повернулись к нему. Тишина в комнате наполнилась особым смыслом.
Раскатистый грохот взрыва донесся чуть позже. Но никто не зарыдал, не заломил рук и не выбежал прочь на улицу.
Ничего из случившегося уже нельзя было исправить. А потому единственное, что они могли сделать сейчас против атомной бомбы – это, несмотря ни на что, сохранить лицо, победить противника пусть не фактически – но в силе духа.
И партия продолжилась.
Араи кинулся в бой.
Он развернул настоящую битву за каждое очко на доске, чтобы отыграть упущенное. Плотно теснил противника в углах, вытянулся в середину, отвечая все резче и жестче.
Юки потел. Ему казалось, будто он пытается голыми руками удержать горный поток: промежутки между ходами Хонъимбо становились все короче, удары камней о доску звучали как выстрелы.
