Cytaty z książki «Колесо времени», strona 4
Ещё я расскажу тебе: есть неизбежно у женщины, нашедшей наконец свою истинную, свою инстинктивную, но желанную любовь, есть у неё одно великое счастье: она становится неутолимой в своей щедрости. Ей мало отдать избраннику своё тело, ей хочется положить к его ногам и свою душу. Она радостно стремится подарить ему свои дни и ночи, свой труд и заботы, отдать в его руки свою волю и своё существо. Ей сладостно взирать на своё сокровище как на божество, снизу вверх. Если мужчина умом, душою, характером выше её, она пытается дотянуться, докарабкаться до него; если ниже, она незаметно опускается, падает до его уровня.
И невольно она начинает думать его мыслями, говорить его словами, принимать его вкусы и привычки, — болеть его болезнями, любоваться его недостатками.
О! Сладчайшее рабство!
Эх, не удержать, не повернуть назад колесо времени. Великое это свинство со стороны матери-природы.
Впрочем, мужчины, пожалуй, никогда не освоятся с тем, что женщине трудно разлюбить, но если она разлюбила, то уже к прошлой любви никогда не вернется. Мужчин же этот возврат часто тянет.
Подумай-ка. Сколько миллиардов людей с сотворения мира совокуплялись, наслаждались, оплодотворялись, размножались и занимались этим в течение миллионов лет. Но много ли раз ты слышал о большой и прекрасной любви, о любви, которая выдерживает всякие испытания, преодолевает все преграды и соблазны, торжествует над бедностью, болезнями, клеветой и долгой разлукой, о высшей любви, о которой сказано, что она сильнее смерти? И неужели ты не согласен со мною, что дар любви, как и все дары человеческие, представляет собою лестницу с бесконечным числом ступенек, ведущих от влажной, темной, жирной земли вверх, к вечному небу и еще выше?
Да, должен сказать, что я в первое время задавал ей слишком много ненужных и, пожалуй, бестактных вопросов. Надо сознаться: мы, русские интеллигенты, всегда злоупотребляем свободою делать пустые и неуклюжие вопросы как старым друзьям, так и встречным пассажирам: "Откуда идете? Куда? А что это на глазу у вас? Никак, ячмень?"
- Ну да, ячмень, черт бы тебя побрал, но вовсе не ячмень мне досаждает, а то, что до тебя тридцать таких же идиотов предлагали мне тот же самый вопрос: "Сколько вам лет? А вашей жене? Что же вы, батенька, так похудели? А почему это ваш сын не похож ни на мать, ни на отца?" И без конца: где? куда? зачем? почему? сколько?
Ведь давно-давно сказано, что самые сладкие поцелуи вовсе не те, которые выпрашиваются или позволяются, а те, которые отымаются насильно; что каждая женщина, даже вполне нравственная, вовсе не прочь от того, чтобы ее стыдливость была преодолена пылким нетерпением, и, наконец, что параграф первый любовной войны гласит: потерянный удобный момент может очень долго, а то и никогда не повториться. И так далее...
Знаю только, что о ней одной я мечтал с самых ранних, с самых мальчишеских дней. Мне показалось, что я знаю ее очень давно, лет двадцать, и как будто бы она была всегда моей женой или сестрой, и если я любил других женщин, то лишь – в поисках за ней.
