Czytaj książkę: «Проклятие Белого лебедя»
Глава 1
Я осторожно заворочался, чтобы не разбудить Светлану, сладко посапывающую у меня под боком. Чувство тревоги вдруг, нахлынувшее на меня с головой, не отпускало. Я покосился на часы за зеленой тяжелой шторой, сквозь которую просачивался бледно-серый рассвет, блин, половина пятого…Со вздохом перевернулся на другую сторону и с любовью взглянул на жену. Та улыбалась во сне чему-то своему. Густые светлые волнистые волосы разлетелись по всей подушке, забираясь и на мою. Руки сложены под щечку, а живот, который уже нельзя было скрыть гордо выпирал из-под сползшего одеяла.
– Малышка моя, – прошептал я, с трудом подавил желание поцеловать женщину, которая носила под сердцем моего ребенка, и аккуратно встал. Кровать традиционно скрипнула. Уж сколько раз я обещался ее выбросить, но все как-то руки не доходили, то мир спасать, то книжку писать. Шлепая босыми ногами по полу, я вышел из спальни, прикрыв плотнее за собой дверь. Светке нужен был отдых, хоть беременность она и переносила сравнительно легко и клубнику с солеными огурцами не требовала, зато до сих пор работала, стойко неся свою нелегкую службу на ниве харьковской гинекологии. И сколько споров и ссор мы пережили из-за этого. Я очень переживал, а вот моя жена находила, как всегда сотню аргументов, чтобы проигнорировать мои просьбы.
Мишка дрых. Дверь в его комнату была закрыта, а Эльвира Олеговна громко выводила музыкальные рулады храпа так громко и заунывно, что наша соседка снизу Дашечка давно уже не спала, молотя по батарее чем-то металлическим, но разве теще такой мелочью разбудишь.
Решив, что пора пить кофе, я прошел на кухню и щелкнул выключателем. Свет на мгновение ослепил меня, а когда я открыл глаза, то замер с открытым ртом, не решаясь произнести хоть слово, чтобы не спугнуть маленькое чудо, которое хозяйничало в нашей квартире. Таская за собой огромный веник по полу шуршало нечто коротконогое и малорослое, с виду напоминающее хобита. Это что-то весело напевало какой-то незатейливый мотивчик, посвистывая, видимо, на особенно понравившихся ему нотах.
Я протер глаза, надеясь, что это мне спросонья видятся разные лохматые чудеса. Когда странное животное не исчезло, а продолжило сметать крошки с пола в одну небольшую кучку, у меня мелькнула мысль, что я еще сплю, и мне снится какой-то дурацкий сон, но тут меня соизволили заметить. Лохматый гном медленно повернулся ко мне и озорно подмигнул.
– Уже проснулся, хозяин?– спросило весело оно, при этом голос у него был тонкий и звонкий, как у подростка. Круглая мордочка имела чуть примятый кошачий нос, большие темные глазищи и острые уши с длинными кисточками. Само оно было чуть меньше кота, стояло на двух лапах уверенно, при этом на каждой из лап у него было по пять вполне человеческих пальцев. Чуть кривоватые ноги так же были схожи с нормальными людскими. Вообще это нечто выглядело, как сильно заросший шерстью обычный ребенок.
– Ты кто?– строго спросил я, оправившись от первого потрясения.
Мой новый знакомец беспечно махнул рукой, отложил веник в сторону и с трудом вскарабкался на кухонный уголок. Свесил со стула свои короткие ножки и игриво пнул в бок мирно спящего кота Кекса. Тот обиженно мяукнул и величественно прошагал в коридор, не проявив ни капли агрессии.
– Хорошая киска, только по-моему очень ленивая,– заметил лохматый своим звонким голосом.
– Ты кто такой?– повторил я свой вопрос, стараясь чтобы голос не дрогнул, борясь с волной мурашек ползущих по моей спине.
– Семен – ваш новый домовый!– отрекомендовалось чудище мохнатое, надув грудь колесом и важно сложив руки.
– Кто?– осторожно уточнил я, надеясь, что мне послышалось.
– Семен– ваш новый домовый! Если ты хозяин глуховат, то ты скажи, я буду кричать громче…– повысил он голос.
– Не надо громче…– я панически оглянулся на дверь в спальню, за которой спала мирным сном Светка. Вот уж что было бы, если утром встала первая она…Я рассмеялся. А вот домовой принял мой смех на свой счет, надул губы и скривился презрительно:
– Ты не смотри, что я такой маленький! Мой род – один из самых именитых среди всех домовиков. Мой прадедушка у самого…
– Я верю! Верю!– поднял вверх руки я. От маленького мохнатого существа не исходило никакой угрозы, только непомерная важность, заносчивость и обидчивость. Вообще не зря он меня хозяином называет…– Лучше расскажи, как ты тут оказался? Раньше мы с тобой как-то не встречались…
– А я раньше тут и не жил!– заорал он так, что за стенкой затих храп Эльвиры Олеговны, считая, что я правда глуховат.
– Тихо ты!– цыкнул я на него, щелкнув чайником.– Кофе будешь?
Семен поерзал своей мохнатой задницей с коротким хвостиком на стуле, поудобнее устраиваясь, потом почесал у себя за острым ухом.
– Нее…Молочка б…
Я залез в холодильник и на булькал в миску Кекса чуть больше половины. Выжидательно уставился на Семена, который все это время молча наблюдал за моими действиями.
– И?– я вопросительно поглядел на него. Страх уже куда-то ушел. Домовенок напоминал живую мягкую игрушку, никаких опасений не вызывая. Да, характер у парня был мягко говоря не сахар, но зато со всеми нами, с семейством Дворкиных он явно сживется.
– Молодец, что решил попоить кота! А то он у вас какой-то дохленький,– похвалил он меня с надутыми губами. Сполз со стула и прошлепал к столешнице. Одним резким прыжком оказался наверху и маленькой косматой ручкой подал мне чашку.
– Извини…– смешался, наполняя ее до краев.
– Ничего!
Мы уселись за столиком. Чтобы хоть как-то загладить свой казус с миской, я достал какие-то Мишкины печенья, подставил под домовенка.
– Так откуда ты взялся?– снова спросил я, отхлебнув горячего кофе.
– Он еще спрашивает!– возмутился домовой.– Ты мою хозяйку убил? Убил…Теперь выходит ты мой хозяин…
– Стоп! Какую хозяйку?– насторожился я, мысленно прокрутив события последних месяцев. Кажется никого мне удалось за это время не убить.
– Ошибочка вышла, Семен. Я никакой твоей хозяйки не знаю, никого не трогал…
– А Милана?– домовой солидно отрыгнул и отставил чашку с молоком в сторону. – Она конечно хоть и была ведьмой, да стервой редкостной, а все ж человек…
– Послушай… Ее убили другие ведьмы!– начал оправдываться я, но Семен вдруг расплакался совсем по-детски. Его большие глазищи вдруг наполнились слезами, которые начали картинно падать на стол.
– Я тебя искал почти пол года…Прошел миллион квартир, пока добрался до тебя, а ты меня вот так на улицу…
Домовой легко спрыгнул со стула и медленно побрел к выходу. Низко опустив свою косматую голову. Его ушки-кисточки совсем обвисли, а при каждом движении худенькая гибкая спинка жалко всхлипывала.
– Постой же…– остановил я его уже на пороге кухни.
– Значит берешь?– глаза Семена хитро блеснули.– ты знаешь какой я профессионал! Я и косы могу заплетать, и порядок навести, и совет дельный дать, да и…
– Можешь остаться,– выдохнул я, внутренне содрогаясь тому, как отреагирует моя семья на появление в ней еще одного члена, хоть и милого и косматого.
– Ура!– завопил Семен, высоко подпрыгнув.
– Только тихо!– прошептал я.– И просьба небольшая, Семен…Пока я буду готовить своих к вашему знакомству, спрячься где-нибудь в шкафу, поспи что ли…
– Спать?– зевнул домовой.– спать я люблю…Он тут же раскрыл шкаф и взгромоздился на полку с крупами. Едва я к нему подошел, как Сема уже громко храпел. Плюнув на нового обитателя квартиры, я немного покрутился по кухне, достав посуду из посудомойки, пошарил по холодильнику, как всегда не разобравшись среди наставленных мисок и лоточков, из которых теща так любит воздвигать египетские пирамиды, а потом встал Мишка. Прошлепал в ванную, а потом зашел на кухню. Подозрительно повел носом, разом проснувшись.
– Ты собаку купил?– спросил он, хотя я лично никакого запаха вообще не чувствовал, но что с него взять, все ж самый настоящий Хранитель Книги судеб и никак иначе.
– Гляди…– я подозвал его к шкафчику с крупами и приоткрыл дверцу. Семен лежал на спине, широко раскинув свои лохматые то ли руки, то ли лапы. Одна из них свалилась с полки и плетью висела в воздухе. Домовой сладко посапывал, видя какие-то свои безусловно приятные сны.
– Ух ты!– обрадовался Миша. Он с детства любил животных, правда особенно выделяя среди них всяких слизняков и улиток, но Семен похоже так же пришелся ему по вкусу. – Это кто?
– Тсс!– прижал я палец к губам.– Это Семен – теперь он наш домовой…
– Круто! А где старый?– задал резонный вопрос сын, не пришедший мне в голову раньше.
– Старый, наверное, нас не выдержал!– мы рассмеялись и прикрыл дверцу обратно.– Только ни мама ни тем более бабушка о нем не знают. Пока…– со вздохом заключил я.– Предлагаю их немного подготовить, а потом уже сообщить.
– Думаю, они будут рады,– подтвердил Мишка,– он такой милый!
Я, если быть честным, сильно сомневался в том, что это порадует наших дам, но сына разочаровывать не стал. Пожал плечами и предложил посмотреть вместе мультики. Мы ушли к нему в комнату, где уже через пару минут бесцельного брожения по просторам кабельного телевидения смотрели с удовольствием старого доброго “ Тома и Джерри”. Засмотрелись так, что я если честно про Семена забыл…И тут же за это поплатился. О том, что домовой обнаружен, мы узнали сразу, как только вставшая Эльвира Олеговна полезла в шкафчик за макаронами, чтобы сварить нам их на завтрак. Такого отчаянного крика я не слышал никогда. Дверь в нашу спальню тут же хлопнула. Светка быстрее молнии помчалась на кухню, а потом присоединилась к маме, взвизгнув ничуть не тише. Из кухни послышался лязг сковородок, ворчливый голосок Семена. Мы с Мишкой переглянулись и решили пока не встревать, дождавшись, как дальше будут развиваться события, а события развивались стремительно.
От сильного пинка двустворчатые двери Мишкиной спальни настежь распахнулись, а на пороге стояла злющая моя любимая жена, державшая за ухо моего нового лохматого друга, которого я по доброте душевной приютил в нашей квартире. Семен даже не пытался вырываться. Вместо этого он кривлялся рожицы и подмигивал Мишки, найдя в лице сына своего самого верного союзника.
– Дворкин!– проревела, негодуя, моя Светлана, встряхивая домового, как мешочек с картошкой. Тот мяукнул и зарозовел. – Немедленно объясни мне, что в нашей квартире делает это?– шипя, проговорила она.
– Это не это… Это Семен!– пожал плечами я, опуская голову, видя, что жена еле сдерживается, чтобы не схватить меня за ухо точно так же, как и домовенка.
– А Семен у нас кто?– уточнила она ледяным тоном.
– Домовой…– просто ответил я.
Пальцы моей жены разжались, и Семен с противным мяуканьем упал на пол. Почесал ободранное ухо и счел за лучшее замереть, превратившись в скульптуру имени самого себя.
– У нас если и был домовой, то он был невидимый!– тихо и напряженно начала объяснять нам Света.– Он не спал на макаронах и не пугал до смерти мою маму! А этот домовой – неправильный, потому что мы его видим.
– Ему негде жить! Его бывшая хозяйка погибла, а он почему-то решил, что отныне мы его хозяева,– путанно объяснил я.
– Погибла хозяйка?– насторожилась жена.
– Милана,– пришлось уточнить мне.
– Милана…Значит, как ребеночка, так Светочка рожай, а как обеспечить жене минимальный уходи спокойствие, так мы тащим в дом всякую…– она зло выдохнула и я думал, что все-таки она Семена пнет, но Мишкина мама сдержалась и выбежала молнией из комнаты.
– Фу…– вздохнул облегченно Семен, открывая глаза.– Серьезная у нас маманька!
– Семен!– закричали мы с Мишкой одновременно, но домовой и сам все понял. Прошлепал своими короткими лапами к нам на диван и взгромоздился на спинку, улегся поудобнее и тут же засопел. Мы с сыном ему мысленно позавидовали. Вот, что значит крепкая нервная система!
Жена вернулась через пару минут. Видимо, совсем успокоилась и приняла какое-то решение: – Значит так, Дворкин…Либо ты сдаешь это богатство Алаиде, либо вы вместе с Семеном отправляетесь искать себе новый дом. Ты меня понял?– строго спросила она, поглаживая круглый живот. Мне ничего не оставалось, как согласится.
Глава 2
– Посмотрите же, какой прекрасный стиль, какие башни!– Заславский уныло плелся за риелтором, второй час слушая его рекламную болтовню.– А окна? Окна шедевр! Истинный шедевр! А лепнина?! Ах, какая лепнина!
Странно было слышать такого рода возгласы от крепко сбитого молодого человека, явно спортивно-бандитской наружности, но Мариночка – его личный секретарь рекомендовала этого парня, как лучшего среди продавцов недвижимости.
Сегодня объектом покупки являлся легендарный замок в селе Шаровка Богодуховского района Харьковской области, прозванный в народе “Белым лебедем” я раскинувшиеся корпуса, за белый цвет стен и за узкие окошечки-бойницы. Еще несколько десятков лет назад тут располагался тубдиспансер, а потом здание стояло заброшенным и никому не нужным. Замок хотели продать несколько раз, но вот только принадлежал он фактически не государству, как можно было подумать, а семье Кенингов, построивших его в начале двадцатого столетия. Потом страну захлестнули перемены, власть перешла к большевикам, а те с культурными ценностями особенно не церемонились, отдавая архитектурные изыски под довольно прозаические предприятия. Церкви под склады, замки под больницы. Пару месяцев назад Заславскому удалось выйти на правнука Леопольда Кенинга, которого по странному стечению обстоятельств звали, как и почившего дедушку. Вячеслав предложил сделку, но вот сам Кенинг в России пока не объявился, прислав вместо себя этого шустрого молодого человека, о котором Маринка навела справки.
Роман Чухненко– тридцати девяти лет отроду. Холост. Имеет в своем владении ”двушку” на Холодной горе, работает в риэлтерском агентстве с литературным названием “Морской Бриз”. Не судим, не привлекался, не…не…не…Хотя Заславский насквозь, по повадкам и поведению, видел в нем парня из лихих двухтысячных, которые в Украине были ни менее лихими, чем девяностые в России, когда бизнес и первоначальный капитал сколачивались не совсем законным путем. Будем справедливы, и сейчас мало, что в нашей стране изменилось. Та же дерганая походка, короткая стрижка, отрывистая речь и маленькая наколка на запястье, которую Вячеслав Сергеевич умудрился рассмотреть из-под обшлага дорого пиджака.
– И сколько хочет Леопольд Леопольдович за это барахло?– олигарх брезгливо обвел пальцем высящийся вдалеке замок.
– Порядка восьмидесяти миллионов гривен в пересчете по нынешнему курсу,– быстро ответил Чухненко, заглянув в папку.
– То есть здесь жили больные люди,– уточнил миллионер,– а палочка Коха здравствует больше трехсот лет, заметь!– поднял он нравоучительно вверх указательный палец.– Вы мне предлагаете заросший парк, полуразваленный замок с бродящей по ней инфекцией, которую еще надо вывести отсюда прежде чем приглашать сюда туристов, сделать ремонт за свой счет и все это безобразие за четыре миллиона долларов? Я правильно тебя понял?– Заславский нахмурился и внимательно посмотрел на Чухненко, который явно занервничал. Позади олигарха зашевелилась охрана во главе с бывшим гэбистом Константин Ивановичем.
– Простите, но это не совсем так…– начал оправдываться риелтор.– Согласен, замок находится в состоянии требующим косметического ремонта, но парковая зона…
– Косметического?– взревел Заславский.– ты посмотри на эти ступени!
Он быстро подбежал к широкой белой лестнице, ведущей в центральное крыло шаровской усадьбы. Со всего маху топнул ногой. Старый цемент осыпался, а вместе с ним отвалился кусок ступени, обнажив ржавую арматуру.
– Это ты называешь косметическим ремонтом?! А это?
Олигарх легко взбежал по лестнице и пнул дверь, которая заскрипела. Зашаталась и обвалилась внутрь вместе с коробкой, подняв облако едкой строительной пыли.
– Мне его заново строить придется! Крохоборы!– он схватил Чухненко за руку и повел в зал. – Это отлично…лепнина ля-ля тополя. А окна? Окна ты предлагаешь оставить?– миллионер схватился за деревянную форточку, которая осталась у него в руках. Он брезгливо отбросил ее в сторону и вытер руки платком. Охрана, стоящая сзади, невозмутимо смотрела на такой экспрессивный метод ведения переговоров, привыкшая к своему шефу. – И так везде! Понимаешь? А вы мне четыре ляма зелени…Смех один!
– Парковая зона…
– Ты что, моих иностранных гостей предлагаешь в парке в шалаше поселить? Как Ленина в разливе? – стукнул кулаком в стену Заславский. На мягкой от сырости штукатурке осталась четкая вмятина.– Заладил со своей парковой зоной…
– Там триста метров лип, ветви которых растут вот уже больше века строго вверх, а легенды связанные с “Белым лебедем”…Это же прекрасная история любви!
– Легендами сыт не будешь,– буркнул Заславский,– моя цена пятьдесят и не миллионом больше. Так и передай своему коту Леопольду…Не нравится, пусть ищет других дураков, благо их в нашем богоспасаемом отечестве навалом. Ахметка Ринатов вон…Или Олег Колибок… Тому вообще можно сказать, что раньше замок принадлежал украинской шляхте и тот купит за любые деньги.
– Леопольд Кенинг наслышан о том, что в вашей…в нашей стране,– поправился Чухненко,– вы один из немногих с кем можно вести дела честно, а потому я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы уговорить его пойти на уступки. Пусть не такие…
– Только такие, мой дорогой!– разозлился олигарх.– только такие уступки приемлемы за эту халупу…
Чухненко поморщился, но спорить с клиентом не стал. Вместо этого он через силу улыбнулся и сделал приглашающий жест в сторону лестницы.
– А теперь приглашаю вас пройти наверх…
– Постой!– остановил его Заславский.– Мариночка, наш дорогой друг рекламирует парк с липами, растущими вверх. Возьми, пожалуйста, Костика и сходите с ним на осмотр. Чует мое сердце, что история с липами, такая же лажа, как и история с замком – прекрасным, как белый лебедь. Чухненко и в этот раз промолчал, лишь в его серых глазах мелькнуло что-то еле уловимое, вроде удовлетворения, но Заславский этого не заметил. Вместо этого он шагнул на ветхую лестницу и начал рассказывать сколько будет стоить ее ремонт. Риелтор лишь уныло соглашался и следовал за ним, изредка напоминая. Что поговорит с хозяином о снижении цены.
Секретарь Марина мило улыбнулась Константин Ивановичу, который облегченно выдохнул, когда неспокойный отчего-то сегодня хозяин оставил их наедине. Он порывисто приблизился к девушке и обнял ее за плечи. Его серые глаза искрились желанием.
– Я уж думал он не уйдет никогда…– с жаром прошептал он, целуя мигом порозовевшие щечки секретаря Заславского. Потом его губы нашли ее, и мир сделал невероятный кульбит, перевернувшись с ног на голову.
– Костя…– прошептала она. Когда воздух в легких кончился. Ее жадные, чуть полноватые губы были приоткрыты. Они сводили бывалого гэбиста с ума, заставляя идти на самые безумные поступки, которые он думал, что уже и не совершит в своем пятидесятилетнем возрасте.
– Марин…
– Костя…– его руки бесстыдно шарили по ее привлекательному телу. Одна из ладоней опустилась на бедро, затянутое в тугой капрон. Ладно поползла выше, к самому заветному месту для любой женщины.
– Не сейчас…– секретарша легко высвободилась из жарких объятий начальника службы безопасности и отшатнулась назад, моментально поправляя растрепавшиеся волосы.
– Марин…мне кажется, что мы не встречались целую вечность,– Константин Иванович попытался снова захватить девушку в объятия, но та ловко вывернулась, игриво показав ему язычок.
– Шеф сказал проверить парковую зону замка,– пояснила она, тяжело дыша. Верхняя пуговичка на ее строгом жилете расстегнулась и из-под него было видно уголок нежнейшей загорелой кожи, в который бывшему гэбисту захотелось впиться губами.
– Парк так парк…– пожал он плечами, вытирая выступивший на лбу пот.
Марина вышла из замка круто виляя бедрами, походкой манекенщицы, которая свела с ума ни одно поколение мужчин. А Константин Иванович сошел с ума при их первой встрече. Разведенный давным давно, всего себя посвятивший работе, он уже и не думал встретить на своем жизненном пути любовь, пока не появилась она…А потом Заславский предложил добросить ее до дома, а она остаться попить чайку. С этого момента все у них и началось. Остроты в их отношения добавляло то, что никто кроме них самих об их встречах не знал. Порой, влюбленные чувствовали себя семиклассниками, скрывавшими от родителей свой первый поцелуй. Это заводило, заставляло сердце трепетать еще сильнее, выбрасывая в кровь тонны адреналина. От красоты и сексуальности Марины у него сводило скулы, хотелось кусать ее губы, ласкать грудь, до изнеможения, до последнего вздоха.
– Постой же!– Константин Иванович догнал Марину у самого выхода, подхватил под руку, резко развернув к себе, поцеловал, впившись в нее, словно вампир в шею жертвы.
– Помада!– она пальцем стерла размазанный по лицу Константина макияж.– Твои орлы тебя не поймут, если ты выйдешь в женской помаде на все твое мужественное лицо…
Она рассмеялась и смех у нее был чистым и звонким. Словно звон первого весеннего ручейка.
– Плевать! Пусть завидуют,– коротко бросил начальник службы безопасности,– ведь они подкатывают к тебе? Кто-то, по-любому, делал непристойные предложения? Все лбы здоровые, молодые…Я их понимаю!
– Раз понимаешь, зачем спрашиваешь?– рассмеялась Марина, легко сбежав по осыпающимся ступеням. Она любила его дразнить. Константину Ивановичу тоже хотелось рвануть вслед за ней, и тело еще бы смогло, не такой уж он был и старый, раз такая красотка остается с ним, игнорируя предложения более молодых охранников, но во дворе толпилась шоферня, а при подчиненных он привык выглядеть солидно. Марина надела очки в золотой оправе, что придало ей еще больше шарма, оправила жилет и обернулась у самого начала дорожки в парк.
– Константин Иванович,– позвала она, и голос этот звучал, для вроде опытного в амурных делах мужика, не хуже одиссеевских сирен,– вы идете?
Возле машин кто-то заржал. Володька Ерохин – молодой придурковатый парень из пригорода Харькова. Взяли его по протекции за несомненные качества водителя. Константин уничтожающе посмотрел на него, а тот поперхнулся смехом, получил от своего старшего товарища заслуженный подзатыльник и затих.
Быстрым шагом начальник службы безопасности догнал Марину в темной аллее. О тротуарах тут и слыхом не слыхивали. Во времена Кенинга их еще не знали, а в наше суматошное время, когда обычным работягам жрать было нечего и зарплату не платили месяцами, руки как-то не дошли обустроить прогулочную зону для больных туберкулезников.
– Воздух здесь и, правда, какой-то другой…– проговорила Марина, глубоко вздохнув полной грудью, с которой возбужденный Константин уже не сводил глаз.
– Какой другой?– пересохшими губами спросил он.
– Более кислородный, что ли…– задумчиво произнесла Марина. Они уже углубились в лес достаточно. Со всех сторон их окружали старые липы, подрезанные особым образом, и росшие действительно вверх. Хоть в этом пройдоха риелтор не соврал…Одуряющий запах свежей весенней листвы сводил с ума, заставляя сердце учащенно биться.
– Костя, смотри!– позвала его Марина, присев возле огромного гладкого валуна, около которого все поросло желтой, еще не сменившейся после зимы травой. Бывший гэбист приблизился. Он уже давно снял галстук. Теперь он торчал из его кармана, неплотно всунутый внутрь.
– Как будто огромная галька…– Марина провела ладонью по черной гладко отполированной поверхности и игриво улыбнулась.– И теплый совсем!
Он все понял. Рывком посадил ее на валун, покрывая поцелуями ее шею. Девушка тихо застонала и прикрыла глаза от удовольствия, когда его язык коснулся ее груди.
– Костя…
Руки начальника службы охраны нащупали пуговицы на строгом жилете и начали их расстегивать. Они поддавались плохо, а он, не в силах больше терпеть, просто содрал Маринкины колготки вниз, подняв юбку кверху.
– Войди…– попросила она, но вдруг в тишине раздалось что-то, что насторожило Костика. Его чуткий слух напрягся, различив в шорохе листвы шелест чьих-то быстрых шагов. Он замер над девушкой. Напряженно вслушиваясь в голос леса.
– Что?– удивилась она, не ждавшая сейчас никакой осечки.
– Тих…– договорить он не успел. За его спиной мелькнула серая тень, едва заметная на зеленом фоне парка. Чьи-то острые когти, как бритвы вспахали его спину, поломали ребра и выскочили наружу. Фонтан крови брызнул Марине на лицо, испачкав блузку и жилет. Она задергалась под мужчиной, но Константин Иванович весил немало. Сдвинуть его было непосильной задачей для хрупкой девушки. Она заерзала на валуне, закричала, позвала на помощь. Тяжелое мертвое тело кулем навалилось сверху. Кровь заливала глаза, попадала в открытый в ужасе рот. Марина поняла, что захлебывается, захлопала ресницами, надеясь на чудо, но только увидела перед собой, чуть выше плеча Костика косматую морду с янтарно жёлтыми глазами, поросшую жестким почти седым волосом. А потом все исчезло Мир померк. Только боль в проколотой длинными когтями груди становилась сильнее. Она умирала.
Глава 3
Яна проснулась от настойчивого телефонного звонка. Кто-то усердно наяривал ей на мобильник, лежащий по старой привычкой где-то под подушкой, и заканчивать не собирался, решив, что непременно желает услышать ее голос этим ранним утром…или обедом… или вечером? От этой простой мысли, что журналистка все проспала, девушка проснулась, резко распахнув свои длинные ресницы. На настенных часах стрелки замерли на половине восьмого, только вопрос о том, что это утро или все-таки вечер оставался открытым. Шторы в спальне у Красовской были благоразумно задернуты. Слабый солнечный свет еле пробивался сквозь плотную ткань, распадаясь золотистым туманом по розовому покрывалу.
– Черте что…– ругнулась Янка, переворачивая все свое постельное белье в поисках настырно трезвонившего мобильника. Телефон обнаружился в узкой щели между матрацем и боковиной кровати. Он мигал всем своим экраном. Надрывно вибрировал, а на звонке висела картинка ехидно улыбающегося редактора. Красовская ругнулась и ответила.
– У аппарата…– растрёпанная со сна, она даже еще не успела толком проснуться, только лишь была ужасна зла, что ее побеспокоили… мельком глянула сколько время, дабы хоть как-то определиться в пространстве. Ага…значит все-таки вечер.
– Красовская!– заорали на другом конце трубки, словно редакцию газеты “Вечерний Харьков” неожиданно затопили или в нее ворвались инопланетяне, готовые немедленно установить контакт с землянами.
– Я уже много лет Красовская,– буркнула невежливо Янка, потягиваясь, словно дикая кошка по всей кровати. Ее изящное молодое тело вызывало похотливую тягу у многих мужчин города миллионника. Но пока еще ни один из них не задержался в квартире неугомонной журналистки больше трех часов, за исключением Дворкина, который сразу за год умудрился переночевать тут аж целых два раза, правда без серьезных последствий для своей семейной жизни.
– Ты дома?– уточнил редактор – лысеющий, красномордый, будто сеньор Помидор из сказки про Чиполино, мужик почти пятидесяти пяти лет отроду, страдающий недельными запоями и ничем не останавливаемой тягой к алкоголю.
– Нет, на Марсе, как прилечу, позвоню,– не долго думая, Яна сбросила вызов и запрятала телефон обратно под подушку. Вчера ночью, Красовская делала убойный репортаж про тайное неформальное сообщество городских гонщиков. За это время ей пришлось несколько раз пролететь на дорогих иномарках по Московскому проспекту на сумасшедшей скорости и набраться, дабы заглушить паническое чувство страха, маслянистой текилы до такой степени, чтоб бесповоротно потеряться не только во времени , но и в пространстве. Сейчас ей меньше всего хотелось слышать главного редактора и его душеспасительные нравоучения, но звонок повторился, потом еще и еще раз. Янка, выдерживая свою линию, уж главной звездочке “Вечернего Харькова” такое позволительно, трубку не снимала, закрыв глаза, лежала в состоянии полудремы, наслаждаясь последними минутами отдыха, а в том, что отдых закончился она уже ни минуты не сомневалась. Через пару минут мобильник запищал, извещая свою хозяйку об смс. Кряхтя, девушка повернулась на другой бок и посмотрела на голубоватый экран. С большими грамматическим ошибками и без знаков препинания, писал главный редактор и просил слезно срочно ему перезвонить. Красовская на секунду задумалась и все-таки нажала вызов. Начальник ждал ее звонка, все ж рука об руку проработали больше пяти лет, и он хорошо изучил своенравную сотрудницу–журналистку.
– Долетела?– переспросил он, усмехаясь.
– Откуда, шеф? Ты же знаешь, что я была на дрифте и…
– С Марса! Я помню, где ты была и в курсе, как это ни странно, твоего редакционного задания. Хотя все бывает наоборот!– ворчливо заметил босс.– Я никогда ни в курсе, где моя лучшая сотрудница, чем занимается и на какую тему принесет материал для следующей статьи…
– Что случилось?– по каким-то одной ей известной интонации, манере держаться и разговора, Яна поняла, что дело действительно серьезное. Шеф никогда бы просто так не стал ее тревожить, а тем более будить…
– По твоим прошлым статьям, я понял, что ты если не знакома близко…– это слово он выделил специально, давая понять, что вкладывает самый интимный смысл в слово “близко”– То не шапочно с нашим местным харьковским бизнесменом Заславским?
– У нас и близко ничего не было…– надулась Яна.– Он примерный семьянин и любит свою жену и дочь!
– Похвально!– рассмеялся редактор ей прямо в трубку, своим противным каркающим смехом.– В наше суматошное время это настоящая редкость…Только час назад мне позвонили из районной ментуры и предложили сенсацию…
– Что случилось?– уже встревоженно задала вопрос Красовская, окончательно стряхнув с себя сонное оцепенение. Голова заработала вновь, как вычислительная машинка, а тело пробила активная жажда деятельности.
– Ты в курсе, где вообще находится деревня Шаровка?
– Где-то под Чугуевым?– наугад ляпнула Янка.
– Мимо, Богодухов…
– У меня всегда было плохо с географией и вообще у меня топографический кретинизм, шеф! Так что произошло в Шаровке?
– Час назад в парке у замка “Белый Лебедь” нашли убитой секретаршу твоего олигарха некую Марину Игнатенко!– почти радостно сообщил редактор.
Ее Яна не помнила. В окружении Заславского крутилось много людей. Сильные мира сего – это своего рода астероиды, вокруг которых вертятся в орбите миллионы тонн космического мусора. Может ее повысили, может она переспала с кем надо и получила эту должность. Нет…ее Красовская не помнила.
– Что-то не припоминаю…
– Ну и хорошо! – возликовал шеф.– Вот на месте и разберешься, кто это такая, кем приходится Заславскому и что с ней произошло.
