Czytaj książkę: «Война, которой не будет?», strona 30

Дядька ухмыляясь – В бою ты також наперво оговоришь, как лепо драться должно? Иль будешь валяться со вспоротым брюхом?

Святослав – Дядько, дозволь теперя мне.

Дядька – Нет, присмотрись еще. Тебя он заприметил. Бить особливо будет.

      Еще пара отроков возвращается из скоротечных схваток. Один удерживая кровь из разбитого, расквашенного носа, другой, передвигаясь полусогнуто, почти на коленках и держась обеими руками за причинное место.

Дядька, хлопая Святослава по спине – Ну давай княжич, да с умом. И пока довольно, бо гость посерчает, чо роздыху не даем.

Святослав, намотав ремни, зажимает в зубах коротенький ивовый прут, осторожно приближается к противнику. Тот в первый раз, широко улыбнувшись, ждет на месте.

Юный князь изображает широкий замах рукой, но только кипчак делает движение навстречу, как приседает, словно в русской пляске и мощно выкидывает ногу. Впервые степняк сам сбит с ног. Но, едва коснувшись земли спиной, вновь вскакивает на босые пятки и нагнув голову вперед устремляется на русича. Святослав успевает уклониться от летящей как таран лысины, но не замечает подножки и падает. Впрочем и в падении успевает схватить юркого соперника за кожаную рубаху и пытается подмять под себя. Только степняк выскальзывает как угорь из широкой одежды и через мгновение снова на ногах. Не давая княжичу подняться, он наносит удар пяткой в лицо. Но и Святослав, лежа перехватывает пинок и крутит ногу так, что противник вереща разворачивается в воздухе на пол оборота и падает ниц. Юноша, не давая сопернику подняться, накидывается сзади и пытается сдавить мертвой хваткой. Кипчак, краснея от натуги, умудряется высвободить одну руку. Ею хватает за одну из кос княжича, слезы брызжут у последнего из глаз. Оба хрипят, но не ослабляют хватки.

Наконец подбегают несколько новиков и с трудом разрывают сцепленные руки Святослава и разжимают пальцы степняка. Через некоторое время, оба соперника пошатываясь, движутся к краю поляны, причем княжич бережно поддерживает свою почти оторванную косу.

Ярило переместил свой нестерпимо яркий лик ближе к закатной стороне . Кипчак сидит, в тени дуба, на скрещенных под себя ногах. Он с довольным прищуром жадно гложет большой кусок кости со свисающими ошметьями мяса. Жир, с короткого подбородка украшенного реденькой бородкой, смахивает рукой и отирает о лоснящуюся кожу рубахи. Новики, искоса поглядывая в его сторону, сглатывают слюну.

Святослав, все еще поддерживая одну из кос, ту, что на горящей жаром половине головы, обращается к дядьке – Где мой ножной меч?

Дядька, бросив беглый взгляд на угрюмого княжича и довольного степняка, вопрошает – Тобе к чому?

Юнак, дотягивая до ножа воспитателя, взмахом обрубает свои заплетенные волосы по самые корни – Сам рёк, чо помеха в бою, то не лепо.

– Ой, отрок, а как смертный час придет то, как тебя на небо в вольный Вирий, чуры возносить будут.

– Пусть за уши тянут. Или вот, по макушке оселедец оставлю. За него мобудь ухватят. Ан нет, так придется еще раз круг здешнего чистилища пройти…

(Ну вот, на самом интересном месте дуй на выписку….)

ГЛАВА почти ПРЕДПОСЛЕДНЯЯ

                                                A la guerre comme a la guerre¹⁷⁷

5. Знаете, что такое скорость? Не на гоночных болидах несущихся пусть по изломанной, но вымеренной и гладкой трассе. Не на ралли, когда колдобины опасны, но все ж за ветровым стеклом, под усиленным для безопасности кузовом. – Скорость, когда несешся по заснеженному почти вертикальному склону и встречный поток воздуха пытается изобразить из себя упругую стену. Так хорошо прокатиться на лыжах иль сноутборде. Прикольнее на «малышке». Но так тяжко катать ее на себе! То те не саночки возить.

Тоже скрость…. Ползешь по заснеженному склону, уступая в оной улитке, коль последние сподобились бы тут выжить. Рискуешь на каждом шагу провалиться в какую-нибудь скрытую расщелину. Это страшно, но не смертельно, поскольку накрепко привязан таким тонким, но крепчайшим тросом. Он конечно не для твоей страховки, а для того, чтоб на нем «малышка» могла вытащить сама себя, а затем и остальных к этому гадскому перевалу. Гадский. Вот он. Так близко, но попробуй ка доберись, почти ползком по снегу, когда воздуха не хватает легким, даже валяющемуся себе налегке. Страшно, что твои телодвижения могут вызвать движуху снега, обзваемую так ужасающе – лавина. И хрен с ним, если сдохнешь под ней. Гораздо хуже – откапывать потом машину и товарищей и вновь карабкаться к проклятому перевалу. Тута не скрость помноженная на время, а рвущие жилы усилия, умноженные на нечеловеческие муки мученические. Какая такая скорость, когда Пашка – верзила двужильная – за предыдущие два часа продвинулся аж с полкилометра. У меня же всё насквозь мокрое от набившегося снега и растопившего его пота, а вон до той, толи скалы, толи выемки сколь было, столь и не приблизилось. А еще неведомо, удастся ли там за какой закрепить трос. Попробуй, разгляди, что там впереди, когда глаза от ветра и пылающего со всех сторон, вот уж точнее не брякнешь, – светила, рефлекторно прищурились до полной хантымансийности. Отдохнуть хотя б минут с пяток, чтоб толчки крови в висках перестали набатом бить по башке. Но на солнышко похоже, какя-то хмарь наползает. Не дай боже опять трое суток лежать в палатке, которая дергаетя как одержимая легионом бесов и вот-вот сорвется с места, только поминай как звали, при этом под вой старшего дядьки всех ветров (куда там всем самолетным турбинам), да под грохот обледенелого накрывочного материала. И не стыдно девчонки помочиться в баночку, а потом выплеснуть содержимое наружу, просунув руку в щель. А разом взбесившиеся крылья входа еще кому-то нужно сдерживать, иначе вырвет посудину и всех окатит пахучим быстроотстывающим душем. Нам тяжко, а каково бедной девочке…. А температура на улице без всяких градусников определяется предельно точно: иней чуть искрится на железе малышек – да, не Африка; иней в полтора пальца толщиной – холодновато чой-то кажись; иней скукожился и руки примерзают к железу даже сквозь перчатки – вот он ДУБАК. ООО, сколь разнесчастный я….

Альпинисты все идиоты или как? Конечно все, ведь ползут еще выше, к таким грозным пикам скребушим небо вокруг.

Но вот он перевал. Небольшая седловина, плотно утрамбованная снегом. А видок с нее. В буквальном смысле закачаешся. От потери всяких сил. Неа, альпинисты хоть идиоты, но продвинутые. Это чувство, что дошел, победил. Не такое острое как в бою, но в обычной жизни тож недостижимое. И еще альпинисты ползают по скалам ради признанной только в своем кругу, но всеж славы. Типа покорители гор…. Блоха, с моей ручной зверушки, поползав по моей груди с гораздо большим основанием может обзывать себя чьим то покорителем. Причем тут какие-то альпинисты, когда настоящие идиоты мы. Карабкаемся ради своей смерти.

Через час, после не утомительного, но опасного затаскивания малышек, к Александру, обозревающему в полной прострации живописный видок на окружающие хребты, подошел Батя, хмурый толи от потери сил, толь от отсутствия бухла.

– И чего воин примолчал? Иссякла охота балагурить? Эт еще цветочки, зри – ягодки все впереди. Спускаться, говорят, вдвое тяжелее. Уклон градусов за сорок пять. Как у нормальной самогонки.

Шурка притопнул здоровой ногой плотный наст – ягодки говорите? Разрешите провести разведку боем?!

– Каким таким боем?

– Самогонкой. Ща продемонстрирую.

Не обращая внимания на пасмурного командира боец взгомоздился на свой агрегат. Без разрешающей команды руководства завел мотор и резко газанул вниз по склону. Снежные завихрения рванулись следом, но не вызвали движения всего склона, лишь где-то в неподалеку в горах загрохотало толи эхо, толи обвал. Но здесь, размазанный из-за вихрящихся кристалликов льда, силуэт седока быстро удалалялся в сторону столь близкого распадка. Уже через пяток минут рация майора пискнула сигналом вызова: – я спустился и всё в порядке. Но, то до меня еще Суворов в Альпах продемонстрировал.

– Суворов блин тоже еще, – проворчал Батя, – спущусь живым, устою тебе показательный Альпингол. Если так дальше позволять, то распустится всё моё воинство до разнузданой анархии. А до демократии дело дойдет, то гаси воду и сливай свет. Включив связь, командир командным голосом рявкнул. Всем по коням! Катерина первая, за ней с интервалом в пять минут младший лентенант. Выполнять!

Екатерина пожала плечами. Она бы лучше спланировала вниз на крыле. Но у якобы более умного начальства свои планы, которые, по общеармейскому дуболомству не обсуждаются.

Когда это было. Дня три назад иль все тридцать?

Тогда також дотащились до конца щели, которую завершал не слишком крутой перевал, за которым, если верить карте, новая щель с возможно проходимой дорогой. Взбираемся по круче и тут этакое диво. Стоит маленехонький такой храмик. Со всеми атрибутами буддийского монастыря. Всё по феньшую. К нему под выпавшим снежком угадываются пологие ступени лестницы вырубленной прямо в граните, позади величавая гора, с левого боку видимо водоемчик блестит свежим ледком. Но все строеньице такого размера, что человек там поместиться не может. Усталость после подъема на седловину колясок и перетаскивания своих мощей конечно гнетет, но не на столько, чтоб не одолеть положенное количество ступенек до гомпа. Как они там умудряются жить? А тут еще и калитка изображающая ворота отворяется и выползает нечто лысое в оранжевых одеждах. Приглашающее машет. Только показывает – женщинам мол никак низзя. Батя замотал головой – я в эту конуру протискиваться не стану. Типа наливать, там точно не дождешься, а за остальным не интересно. Пашка нехотя согнулся в три погибели, но сунулся за Шуркой, любопытство которого еще превыше болтовни. Внутри, как не удивительно, оказалось куда просторнее чем с наружи. Еще один бритый указал на подобие каменных скамеечек. Только как на них размещаются? Толи надо садиться с расщеперенными коленями, иль на колени встать? Не на колени мы не будем, тут хоть и божий дом, но близко не нашего творителя. Нет, правильнее сказать творца. Впрочем Будда на роль бога не претендует, поскольку был реальный человек. Вот только умер достигнув просветления иль нирваны.

Монах, зажег какую-то длинную трубу заволакивающую помещение пахучим дымком и тоже присел напротив. Ага вона как надо, но нам с непривычки так долго не усидеть. О чем он там изрекает нам все одно не понять, но Шурка уставился, будто рассказывают больно интересное. Вроде как даже мычит тихонечко и покачивается, вторя растеканиям струйки дыма. Хорошо быстро все завершилось, а то от запахов что ли, голова Пашкина закружилась, глаза слипаться начали и вроде как короткий сон приключился. А во сне том и дом, и мама, и малюсенькое существо забавно размахивающее ручками и ножками. Сколько бы нежности отдал ему, но не суждено даже коснуться. И легкая горечь от этого. И тлеющая внутри ярость разгорается, хоть вроде бы и недопустимо такому чувству в таковом месте.

Как выбрались наружу даже не отложилось в затуманенной башке. Но, по словам Бати, выбрались, хоть и явно поддатые, да самостоятельно. И что там почти два часа делали?

Шурка, непривычно притихший, пожал плечами – слушали.

– А чо слышали?

– Сурдопереводчика не дали.

– Вот бл блин. А мы тут мерзли зазря. Думали там вас хоть покормят. На продуктах съэкономлим. Впрочем откуда у них тут возьмется съестное? Вона сколь худые, верняк только воздухом питаются, а воздух тута жиденький. Как они вообще с внешним миром сношаются?

– Потому и здесь прячутся, что внешний мир засношал.

Шурка, а не услышал ты о том, что испугался монах стоящего за твоей спиной того, то светлого белее окружающих снегов, то темного, как ночной сумрак на дне самого угрюмого ущелья. Наговорил тебе святоша, что оставишь ты в этих горах свою словоохочесь, которой притягивал некоторых людей, но взамен даден тебе талант вести за собой исступленные неистовством толпы. Много крови и горя будет устилать твой путь. Но вся твоя стезя уже предрешена бодхисатвой гнева.

6.

Малышка Екатерины буквально низверглась с небес, словно управлял ей не высококлассный профессионал, а первобытный новобранец. Когда она подкатила поближе, Батя только угрюмо покивал головой: – Ну, Катуха, если амортизаторы угробила, то по военному времени, по 58 статье, – как врага народа, расстреляю прямо на месте к такой-то матери.

– 

Так я это…, там танки прямо на нас идут.

– 

Отставить кадетские ясли. Отвечать: – какие? Сколько? Куда?

– 

Прямо на нас. Километров за двадцать. Штуки четыре или шесть. Большие.

– 

Таак. Все ясно. Вылазь из машины.

Побледневшая еще больше девчонка вцепилась в рычаги и отрицательно замотала головой: – Зачем?

– 

Затем, что только твоя несущим винтом оборудована. Сам полечу смотреть какие и сколько.

– 

Не надо летать. Я их на цифровую камеру засняла.

– 

Да разве кто разглядит, что там, на экранчике той гребаной камеры.

– 

А я через него, через комп.

      Пока загружался ровербук, подошедшие Сашка да Пашка нервно вытягивали головы к тормозящей «картинке». Наконец через блютузку загрузилось изображение, по которому знающему человеку не слишком трудно определить, что вражеское соединение состоит из четырех легких танков Тип 62 и двух бронетранспортеров с большими красными звездами на бортах.

– 

На полной скорости похоже катят. Минут, значит, через 15-30 будут к нам. Ну что ж, – надо встречать. Шурка слева, – закопаться в песок по уши

и держать на прицеле ближний танк. Павлу тоже самое, справа. Я перед их подходом выкину дымовухи. Откроют огонь по мне, не вмешиваться. Бить только на поражение. Вопросы?

– 

А я?

– 

Ну что за вопросы в армии? Вам, милочка, поскольку девица и еще не были в настоящем деле, отойти подальше в тыл и ждать команды. Выполнять!

– Это дискриминация по половому признаку. Статья 164 бис международной конвенции. Карается отстранением от командования. Я рядом с Александром буду. На прицел один бронетранспортер возьму. Видите, который правее идет. – постаралась прорычать Катюша, но при этом покраснела, и чтоб не дать времени на отбой, слегка оторопевшему майору, резко газанула, – песок фонтаном из под колес. Умчалась сказочной фурией на правый фланг. Шурка только пожал плечами, – мол ты командир, ты и разбирайся со своими подчиненными, но во взгляде сквозило – ну как? Подбрили тебя?

Батя опешил – она чиво, «Баунти» чтоль накушалась, мятежи здесь устраивать. Нет пора показательно объяснить, пререкаться с начальниками – это Вам гражданочка не гражданка. Это там цивильное руководство за ваш норов ничего вам не сделает – ни премии, ни отпуска приличного. А тут. А что тут? Гаубвахтой пригрозить до которой вряд ли доведется дожить. Вслух буркнул командир непонятно кому – разговорчики. Но сам уже принялся отвинчивать складную саперную лопату, чтоб соорудить окопчик для «малышки».

Впереди неравный, возможно последний бой, но нельзя об этом даже думать, чтоб не приманить костлявую. Вспоминать надо что-то светло-радостное? А было это? В службе?… В семье?… С бывшей женой, хоть вроде бы не враг ей, и после развода помочь чем могу никогда не отказывал, но горше чем враги.

«Прекраснейшее время первомайских. Первого всей гурьбой сходили к тестю на могилку, потом прибрались в палисаднике перед домом и затем последовавший под цветение распустившейся сирени немного поздний обед незаметно перетек в ранний ужин. Всё было в кайф. И ощущение настоящего тепла после долгой зимы. И благоухающая молодая зелень. И то, что за мной ухаживают сразу четыре бабы. Теща и три ее дочурки. О, а еще и моя доча подражая взрослым всё спрашивала чего бы мне еще подложить на тарелку или налить в рюмку. Нет, не считая дочери все ж только три. Моя благоверная на меня, помнится, внимания обращала меньше всех, чему я был рад и наклюкался, похоже еще раньше тещи.

Утром, такое солнышко ясное во все окно свету майского напустило. А я выспался на неделю вперед и со мной с похма такое бывает – приключился такой стояк, хоть замочную скважину поимей. Я к своей пристраиваться, а она – да ты совсем дурак. Мы ж не дома, вон Наташка на кресле раздвижном дрыхнет.

– А где дочка?

– Она с Валькой спит на одной кровати в мамкиной комнате.

– Вот и чудненько, все спят и Натаха пускай спит. Мы тихохонько.

И вот вроде бы даже пристойненько сзади пристроился, но в ответ – да пошел ты – с перегаром еще терпи его. Локтем в живот и удрала моя супружница едва накинув халатик. Только дверью, которая в огородик ведет, на весь квартал бухнула. Что тут делать? Хоть вручную самообслуживайся. А тут еще и Наталия соскочила. Вроде и не пила вчерась, а к неубранному столу. Приспичило чтоль спозаранку порядок навести? А она теплой водки рюмку наливает.

– дядя Лёня, это она так меня временами подкалывает, типа раз муж старшей сестры, то старый, – опохмелиться не хотите? А на самой халатик не застегнутый. Не обсосанные еще аккуратненькие титьки все как на показ. И вроде в трусиках, но такие тонкие, до волоска просвечивают и губки соблазнительно припухлые выпячивают. Сегодня бы всё отдал чтоб только прикоснуться…. А главное взгляд девочки такой говорящий, ожигающий, любая лядь обзавидуется. За один такой взгляд к ней через любую преграду прорвешся. Где-то понимаю, нельзя, но встал я, на негнущихся ногах подошел. Хотел уволочь на диванчик. Но молча головой замотала, видимо не хочет чтоб на Галкином месте это произошло, но чувствую как сильно хочет. На ее креслице мы точно не поместимся. Пристроил ее с краешку стола. Шепчет – ой, что мы делаем. А сама бедрами и тем что меж них прижимается так сладко, дышать забудешь, не только за кою-то низзя.

Враз пересохшим языком шепчу какую-то херню: – мы же не в любовь играем, а помогаем друг другу избавиться от вожделения.

– да помогаем. Только так не очень удобно. Можно повернусь? Оооой.

– тебе больно? Остановиться?

– да, в смысле нет. Продолжай, пожалуйста без слов.

А какие слова когда уже поплыл. Отхлынули мы друг от друга, опустив глаза разбежались и до того пока домой со своим семейством не уперся старались взглядами не встречаться.

А потом. Где-то через недельку. Привез к теще Светку. – мать посиди с ребенком, а то мне на службу, Галка где-то на коем-то симпозиуме воспитателей дошкольного образования загуляла.

– ладно. Пусть моя крохотуля хоть вообще у меня живет, мне только в радость.

И без паузы – На чекушку дашь?

– на, только без фанатизма, в смысле не увлекайся слишком, за дитём приглядывай и еще и моей сладенькой мороженку купи.

– тады мы прям щас улетим.

– ну, с тобой-то все ясно, но ты Светик за бабушкину метлу покрепче держись.

– бабуля, за какую метлу папа говорит?

– это у него юмор такой – солдафонский. Ничо, щас мово борща попробует и враз полюбит тёщу. – Ната, покорми зятя.

Наташа, молча, наполняет тарелку еще дымящимся супом, да только руки мелко дрожат.

Трогаю ее тихонько. Напрягается но придвигается ко мне. – ведь ничего же не было?

– ничего и не было. А давай еще разик ничего не было.

Недолго молчит, но потом прижимает мою голову к своему животу – я только об этом последнее время и думаю. Хочу тебя, аж скулы сводит. Твоя же Галка сука. Живи с ней, раз уж так сложилось, а люби только меня. Люби когда только захочешь.

А потом. Потом она однажды пришла вся в белом. Юбочка такая воланом, водолазка обтягивающая. Говорит зашла попрощаться.

– как же попрощаться, когда словно невеста. Фаты только не хватает. – притянул ее к себе. Вот и трусишки так же в тон.

– Дурак, я не шучу, я насовсем. И не трогай меня. – попробовала отодвинуться, но я уже влез всей мордой. Благо, низенький пуфик как раз скорректировал мой рост под это дело. Отодвинул узкую полоску шелковистой материи и языком грубо впился в клитор.

Новая попытка отодвинуться – Я же не мылась. Но сопротивление уже подавлено и вместо того чтоб оттолкнуть накрывает меня юбкой и прижимает затылок так, вот-вот расплющит моё лицо.

– Ой девочка, ты так придушишь.

– а ты не лезь куда не положено. Действительно задушить тебя готова. Решительно отодвигается, но только для того чтоб с треском оторвать что-то на юбке и стащить через бедра вместе с трусиками. Потом тоже с треском стаскивает водолазку. Тащит через голову так, что летят искры статического электричества. Или это у меня из глаз от моего напряжения?

С себя в это время успел скинуть штаны с труселями только до колен. Всё так же не приподнимаясь с места притягиваю к себе. Она садится принимая меня в себя. А я пытаюсь справиться с лифчиком, но семейная жизнь не вырабатывает данного навыка…..

Нет, хватит этаких воспоминаний. Еще немного и трусы нодоть менять. Тем более закончилось все анекдотом. Застукала нас моя дочурка неслышно проскользнув в комнату. Я подскочил как ошпаренный, мол напугал ребенка. Про Наташку подумал, чтоб та провалилась в тар-татары. Штаны натягиваю и ко кровиночке моей. Дрожащим от волнения голосом – не бойся солнышко. Никто никого не обидел. У взрослых такое случается, это такие игры, в которые детям подглядывать не надо.

Папа, я знаю, я так уже видела, когда мама с дядей Лешей такое делали».

Наташка, она как-то рассказывала, что на моей свадьбе так наревелась аж лицо опухло, свою сестренку родную удавить готова от ревности была. А я? Дурак я. Не понял тогда. Даже боялся её чувств. Меня ж в ней совсем другое интересовало. А девочка с раздвоенности такой прям чахнуть начала. Сорвалась, улетела в какие-то дальние края. Я чуть ли не рад был, что так все кончилось и не прознал никто. Только позже в башке по местам вставать стало и с того только тоска. И с бывшей женой, хоть вроде бы не враг ей, и после развода помочь чем могу никогда не отказывал, но горше чем враги. Впрочем, это уже по второму разу….

Танки конечно старинные, но как красиво подходили. Умели разрабатывать технику в Империи. Даже Ханьская перепроэктировка и сборка им не повредила.¹⁷⁸ И когда два дымовых столба выросли прямо перед их носом, они не сбавляя скорости, только слегка крутанули хищными стволами и как по команде изрыгнули пламя из всех орудий и вдвое большего числа пулеметов. Вперед сквозь дымзавесу. Только две ракеты вырвались им на встречу. Одна сразу смертельно ранила первый танк, но вторая только сорвала с борта противо-кумулятивную защиту. Глядя на это, Шурка зло матюкнулся. Рванул машину из-под маскировочной сетки. Нет, не так устраивали они засаду с покойничком Лие, который, конечно же, имел меньший опыт общения с «малышками», но видимо нашел способ действовать более правильно. Но эта мысль и на доли секунды не оторвала внимания от задачи, выполнение которой давно доведено до автоматизма. В прицеле борт ближнего танка – пуск ракеты. Куда попадете смотреть некогда – новая цель – дальний БТР. Еще пуск. Пашка чего-то замешкался с ближним к нему танком. Тогда, на – ракету ему в бочину. Как красиво когда цель настигают две ракеты с разных бортов. Башня подлетает легко, словно подпнутый мячик. Но боезапас надо бы расходовать более разумно. Снабжение наверняка проблемотично. А танк не добитый Батей, уже крутит башню. Еще пара секунд и вопрос встанет кто кого. Нет, ракета очевидно быстрее – и куда надо, прям под основание башни. Пропорхала она из-за спины пущенная дрожащей девичьей рукой – Ай да Катуха. Три танка и БТРы чадили, добавляя еще копоти к унылому пустынному пейзажу. Четвертый – безбашенный почему-то гореть не хотел и куда-то неторопливо полз, ну хоть угрозы не представлял и на том ладно. Теперича он и без орудия снабженного лазерным дальномером, и без пулеметов, и без непригодившегося прибора ночного видения, да и без экипажа. Это не особенно трагично для почти полутора миллиардного Джуньхуа, но невосполнимо именно для этой машины.

Услышав подкатывающую сзади коляску. Шурка, не уполномоченный правами командования, распорядился Катюше снимать сетки недавней засады. А вырулившему вдалеке Павлу замахал руками, мол посмотри что там с Батей. Сам же осторожно направился к кострам, распространяющим тошнотворную вонь горелых механизмов и плоти. Вот она совсем близко эта недавно такая страшная армада. Армада, конечно, только в сравнении с четырьмя нелепыми колясками и управляющих ими людишками. Ровно столько было в экипаже каждого танка. Шурка уже решил было подсчитать, сколько жизней они отняли за максимум пяток минут, как вдруг понял, это не он ступает на грунт, а тот на него… Земля поднялась впереди стеной во всю Землю. И понеслась эта стена навстречу со скоростью каблука опускающегося на букашку. Тоесть невероятно медленно, но убежать не успеешь, зато вагон времени, вспомнить …, ну что к примеру? Да ничего! Потому, как скорость эта намного выше скорости света, ошибочно принимаемой за непревзойденную. Потому, как сам свет исчезает. Нет, не становится темно. Просто объявляется безо всякого света. И где-то глубоко в себе затухающими импульсами … – Знаете, что такое скорость….

1.

Знаете, что такое скорость? Не на болидах несущихся по гладкой трассе. Не на ралли, когда колдобины опасны, но все ж за ветровым стеклом, за дугами безопасности и под надзором сотни глаз. А вот так, когда трава почти щекочет нос. Когда горизонт, то чуть дальше носков ваших ботинок, но вот вдруг вы отрываетесь от земли, и взлетаете, открывая далекий виднокрай. И мотор неистово ревет, и бешено вращаются колеса. А земля послушно уплывает из под ног. Сереющий горизонт убегает далеко, сливаясь в дальнем мареве с сизым небом. И люди и редкие кустарники, разбрызганные по округе, приобретают свой настоящий – мелкий вид.

От непередаваемого чувства полета Шурке хотелось петь во всю глотку родившиеся стихи. Поэму о том, что только кретин может бояться высоты, убивает-то не высота, а потеря оной. Вот только что подумает о его вокале мелюзга, прижавшаяся сзади теми прыщами, которые вместо грудей, – тоже мне инструкторша по планеризму. И кстати, почему нельзя петь при отсутствии слуха, – голос то у меня нормальный, а как я пою, слушать не собираюсь, а и услышу, дык оно все одно лучше звучит чем в исполнении большинства поп стар. А у меня хоть попа не старая, но зато Песня рвущаяся из груди не искажена наложенной фонограммой. Она, эта деваха, которая не дает вволю порулить и своим присутствием мешает песне, могла б быть почти красавицей. Ну почти, коли б не тяжеловатая нижняя челюсть, указывающая на обладательницу, способную если захочет, достичь любых высот, в смысле целей. Короче, флиртуют с такими женщинами не часто. Может быть, поэтому таких вот дамочек чаще всего встретишь главными бухгалтерами, или даже руководителями учреждений. И эта все время пытается взять управление парусом на себя, мол, еще не научился чувствовать воздух. Как его еще лучше почувствовать, когда всю сознательную жизнь ветер в голове. Пашку так не зажимает, и не потому, что тот единожды звезданутый офицерскими знаками отличия, а потому, как на двух ногах. Ну да ничего, пройдет с полгода и никто не заметит отсутствия ступни, если, конечно обувь не снимать. Судя по кинам, в европах туфли не разувают даже во время сэкса. У нас, паскудно иной раз, как на Квазимоду смотрят, когда, приходится передвигаться опираясь на палочку. Пусть и неплохо тросточка выглядит, и электрошокер в ней так ладно разместился, но все одно костыль…

Как и все? И весь полет? Так пяти минут никак не прошло. Да причем здесь горючее, ежели его при взлете в два раза больше расходуется. Ну и мымра ты Катюха, патронов к пулемету тоже больше не дам. Учись стрелять без патронов, для убедительности можешь пиф-паф своими нервными губешками изображать. Правильная присказка у маво деда была: – «Бог создал три страшных зла – чёрта, бабу и козла». Присказки у него длинные были, жалко все не запомнились, но в этой продолжение не забыть: – «А им в насмешку три ударника – меня, вахтера и пожарника». Да, касаемо меня, главный дедов прикол не забыть. Мальцом еще интересуюсь: – деда, ты яблоньки садишь, а когда яблочки появятся?

– Лет через пяток, не раньше.

– Так ты, пока они созреют, уже умрешь.

– А ты когда вырастешь приезжать сюда будешь?

– Каждое лето.

– Вот, чтоб люди говорили – какие вкусные яблоки растут рядом с домом этого обормота.

По приземлении Шурка попытался браво выпрыгнуть, из «малышки», но трудно оказывается, оттолкнувшись только одной ногой на нее и приземлиться. Все-таки притопнул протезом твердый грунт чуть сильнее чем предполагалось. Едва не рухнул от острой боли. Нечего выёживаться, если не все колючки затвердели. В пол оборота глянул, заметила ли пигалица. Та потупила взгляд и типа сосредоточенно трет пальчиком на панели приборов, чтоб значит не выказать сочувствия. От этого раздражение еще только усиливается. А что ты хотел? Чтоб заохала и бросилась поддерживать? Так вообще бы прибил.

Почему Сашка нервировал при виде этой хрупкой и не самой смазливой девчонки, направленной с ними на задание, он не мог объяснить даже сам себе. Наверное, потому как приключеньице ждет, с которого наверняка нет возврата. Своей обреченности не боялся. Повезет выжить, – будем жить. Батя уже старый холостяк, еще может бы и женился на какой ни будь вдовушке, которых нынче пруд пруди, но потомства, по крайне мере своего семени, вряд ли дождется. Пашка, обрадованный отпрыском от не самой добропорядочной девочки, с которой имел соитие один только раз без контроцептива, тоже до сих пор не знает, пучиться ему от счастья или пока воздержаться. Еще и семейка у пассии такая, что младшие офицерские чины не котируются. Хочешь детально рассмотреть потомство, – срочно становись генералом, – можешь даже посмертно. А эта, дельтапланеристка, только вот с курсов благородных девиц, куда с ними за компанию? Штабные сволочи, не могли чтоль мужика отыскать разбирающегося в компьютерных программах и с навыками планериста. О, надо бы как-то к ней с Пахой, в групповуху пристроиться. В смысле, они практикуются в балакании на ханьском. Может и мне успеет пригодиться такой навык.

Екатерина, чувствуя неловкость, (тебя с чего-то считают вроде как виноватой, а ведь вины то никакой нет), чтоб разрядить обстановку, (сделай первой шаг навстречу и у оппонента в подсознании отложится позитивное предрасположение), спросила: – скажите, Александр, Вам приходилось убивать человека?

– Да я танк, кучу БТР и даже вертушку ханей спалил – буркнул угрюмо ковыляющий Шурка.

– Нет, танк и вертолёт я понимаю, они тоже с экипажем были, но это другое. Когда в них стреляешь, то видишь перед собой машину, а вот живого человека убить трудно?

Взглянув в наполненные христианским трепетом глаза девчонки, потрепанный вояка, придав голосу немного ужаса и еще толику пафоса, почти прошипел: – Конечно трудно… Ты не поверишь насколько живучая скотина этот человек. Он ползет на тебя гад, а ты его навскидку короткой очередью. Ты попал в него, видишь дергается от боли, но еще пытается ползти. Тогда очередь, чуть подлиннее и прицеливаешься боле тщательно. Смотришь, а эта сволочь распотрошенная словно соломенная кукла после занятий по ножевому бою, только окровавленная, еще скребется. Мертвеющей рукой к автомату тянется, чтоб тебя с собой на тот свет прихватить…. Тут лучше всего в упор в голову, чтоб мозги подальше разбросало, – без мозгов он еще некоторое время прожить может, но уже не так опасен.