Czytaj książkę: «Урна Сатурна»

Czcionka:

Иллюстрация на обложке нарисована с помощью ИИ

* * *

Шаман в светском костюме

Феномен поэта состоит из набора ингредиентов, в которых «собственно текст» – да, финальный, да, суммарный, да, явленный, – всего лишь один из. Утверждение может показаться логически уязвимым, ибо можно ли рассуждать о «явлении поэта» без явленного текста? Но, с другой стороны, чтобы состоялся поэтический текст, его должен написать состоявшийся поэт – абы какой текст нам не интересен. Ну, и каковы они, ингредиенты, из чего же, из чего же сделаны люди-поэты? Тут можно составить список, включающий нижеследующее.

Интеллект (да, поэту интеллект нужен), эрудиция (эрудиция тоже не лишняя), а интеллект совместно с эрудицией позволяют выдавать убедительные сентенции, дают правильное ощущение истории, в контексте которой поэт вообще-то и существует. Можно и без ощущения истории, эдакий демисезонный парфюм с различными оттенками переживаний – как он на меня посмотрел, а как я на него не посмотрела (далее везде), – но это сугубо для девчачьей психики. То есть следующий параметр в списке – «психика». Должна ли она отличаться от общечеловеческой? Должна, иначе текст останется пресным, без нерва. Значит, следующий параметр – нерв, «коэффициент нерва». Как, в каких единицах измеряется, неведомо, но должен быть высоким, поскольку от него зависит диапазон художественных решений.

Культура поэту тоже не помешает, но она о двух концах: культура как опыт человечества полезна, культура как светский протокол – вредна, очень. А многие авторы, не чуя подвоха, норовят максимально освоить правила «общепринятого поведения на странице» – да так вот, с приличным-отличным литературным уровнем, и остаются в массовке.

Получается, феномен поэта предполагает и некое звериное чутье, позволяющее пройти на своих слаломных лыжечках через бамбуковый лес всевозможных условностей и условий.

Но к чему данные рассуждения? Да вот, книга Александра Чистобаева. Читать которую ой как хорошо, именно с учётом вышеизложенного. Ведь чего там только нет. Прежде всего, там нет банальщины. Никакой. Даже подозрительно. Неожиданные глаголы, решительные, почти грубые высказывания (но не грубые, а именно решительные), странные интонации, фразы на грани вызова современным нормам, незнакомое мироощущение, жёсткая гражданская позиция, эмоциональное безразличие к читателю, слегка (слегка) абсурдные сюжеты, слегка парадоксальные коллизии, тезы, выводы – но в сумме всё это убеждает, поскольку в пределах необходимого.

Что ещё. Лобачевские умозаключения. Причём безапелляционные. И ведь приходится соглашаться, потому что всё по-деловому и чётко. Далее – динамика подачи.

А ещё запросто придумывает «мушек-мошек». Вроде бы пустяк, но хороший, смелый – эдакий короткий и снисходительный взгляд в сторону читателя. А то возьмёт да срифмует невзначай «лязгаешь – брезгуешь». Тоже хорошо. Хорошо – потому, что невзначай, непринуждённо, как с двух метров окурок в урну. Если б всё это не было склеено стихотворным качеством (с оптимальным коэффициентом надёжности), можно было бы и засомневаться в литературной состоятельности того, что читаешь. А поскольку всё тут держится как надо, то вызывает временами и восхищение.

В авторе можно бы заподозрить грубияна, но – нет. Циника? – и тоже нет. Скорее шамана, который не в курсе правил хорошего тона, посему встречному гражданину сообщил, что скоро семья его погибнет в ДТП. Гражданин не знает, как реагировать, а этот – ничего личного, – сообщил и пошёл. Может, ткнув пальцем, назвать прохожего дебилом, но не оскорбленья для, а потому что тот дебил: действительно, и справка в кармане.

Я – архихтонъ, я – древний хан и бек.
С тобой сейчас – в цилиндре и во фраке,
погашенный шаманской кровью факел;
я – смерть твоя, читатель-имярек.

Даже ритмическое однообразие не создаёт конфликта, раздражения не вызывает. «Наркотические» образы? – задастся кто-то пристальным вопросом, поигрывая на губе. Нет – поэтическое мышление.

Да, он не отягощён – потому, что не озабочен, – лингвистикой. У него же поэтическое мышление, а это другое. При всём при том автор вовсе не чужд риторических ходов. И они естественны, органичны. Часто оперирует Спасителем и апеллирует к Спасителю. Но и в этом нет ничего елейного, замыленного, всё весьма принципиально и вполне индивидуально:

Никому я не помог,
ибо полагал,
что им всем поможет Бог,
только Бог устал…

Временами проклёвывается эгофутуризм, да только без позы и жеманства. Без самовлюбленного зеркальца и работы на публику. По крайней мере, за сей рукав Чистобаев не пойман ни разу:

Я – потомок хана Иренека,
сломанный в двенадцатом колене,
бой даю таким, как я, калекам,
ноунеймам, теням, имярекам,
чья звезда обуглилась на сцене.

Да, идентифицировать такого сложно. Можно и выплеснуть с водой. Автор вроде молодой, а независимый. Но – без вызова, без нарочитых «пощёчин общественному вкусу», хотя пощёчины всё равно получаются.

Нерв есть? Есть нерв, без имитации. Действующие предметы он – легко, без усердия и художественной ответственности – наделяет какой-то своей (ему понятной) жизнью, но наделяет не как ребёнок-аутист, а как чрезвычайно уполномоченный, который проходил спешно, ибо весьма занят, загружен, но раз уж проходил – наделил, эдак ненадолго, сюжетной жизнью встреченные предметы, и в экстренном же порядке рассудив какую-то их экзистенциальную тяжбу. Тоже интересно:

Ветер пинает молочный пакет:
надо закрыть балкон.
Что-то тревожное в молоке.
Что-то не так с молоком.

Даже в тех текстах, которых можно было бы назвать зарисовкой, толково обозначена фабула – читатель ещё не разобрался, в чём дело, но автор гангстерским движением вбивает финальный гвоздь, и этот диктаторский жест почему-то исключает дополнительные вопросы – типа, я всё сказал. Да? Да.

Итак, очередное воплощение Велимира?… Бог его знает… Но – молодец, Чистобаев.

Все эти замеченные и отмеченные блёстки ложатся в список ингредиентов, из которых, из которых сделаны люди-поэты. И собственно текст для поэта, на самом деле-то, – не самоцель, но явленная часть сущности, то есть индикатор присутствия здесь. Вот и для Александра Чистобаева – складывается такое ощущение – текст не самоцель, а постольку-поскольку. Типа, хотите – читайте:

Как хорошо, что женщины уходят,
куда угодно и зачем угодно,
теперь я в зеркало сквозь толщу лет
гляжу, не замечая трещин.
Как хорошо, что мамы больше нет,
как хорошо, что больше нету женщин.

Массовый же читатель любит читать поэзию, потому что находит в ней свои чувства, узнаваемые. Знакомые гармонии, знакомые интонации, всё знакомое. От этого всем тепло и чуточку грустно. Такие авторы имеют широкое хождение. Но бывают и совершенно иные авторы – читать их интересно потому, что гармонии, интонации, чувства для литературного массива-то ещё не знакомые. С востребованностью авторов этой категории складывается по-разному. Но иногда складывается просто здорово.

В общем, давно я не читал стихи с таким интересом.

Евгений Антипов¹

1.Евгений Игоревич Антипов – поэт, критик, эссеист, член Союза писателей России, академик Петровской академии наук и искусств, президент литературного диспут-клуба XL.

Darmowy fragment się skończył.