Czytaj książkę: «Остров кошмаров. Корона и плаха»
© Бушков А.А., 2020
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020
* * *
При беге в мешках побеждает не тот, кто лучше бегает, а тот, кто лучше бегает в мешке.
Х/ф «Круг».
«Наш шотландский племянник»
Смерть Елизаветы Тюдор была и смертью целой эпохи. Времени яркого, неоднозначного, бурного и буйного – не только для Англии, но и для всей Европы. Гораздо позже Денис Давыдов, блестящий гусар, гуляка, поэт и отважный партизан Отечественной войны 1812 года, напишет о новых временах:
Век был бурный, буйный век.
Но смешались шашки,
и полезли из щелей
мошки да букашки…
Именно так и обстояло в XVII в. по всей Европе. Понемногу уходили в прошлое пресловутые «шляхетские вольности». Какое-то время продолжался, по выражению Дюма, «разгул буйного дворянства». Однако эскапада д’Артаньяна с подвесками королевы, пусть и вымышленная, но крайне похожая на иные реальные выходки благородных донов, была бледным отголоском, агонией былого дворянского разгула. Понемногу на первый план выдвигались «денежные мешки», часто самого неблагородного происхождения, власть потихонечку переходила к ним. Знатные люди, жившие по прежним законам, частенько лишались головы на плахе – достаточно вспомнить времена кардинала Ришелье. Войны все чаще велись не из «рыцарства» (самый яркий пример – Столетняя), а уже по чисто экономическим поводам.
Знаменитости елизаветинских времен порой были отпетыми негодяями и законченными мерзавцами, но все поголовно были Личностями. Яркими, неоднозначными, ни в чем не признававшими середины. Убивали королей прямо-таки непринужденно, если грабили на морях, то серебро собирали тоннами, золото – бочонками, а самоцветы – сундуками. Пираты писали неплохие стихи, философские трактаты и исторические труды. Ученые книжники пускались с размахом во всевозможные авантюры, морочили головы королям и выманивали огромные деньги, обещая сделать золото из битых черепков…
Семнадцатый век стал в чем-то спокойнее, а в чем-то – гораздо скучнее…
Король Иаков Первый массовому читателю известен мало и, в общем, практически забыт. Его заслонили правления Елизаветы и Карла Первого (последний знаменит в первую очередь благодаря роману Дюма «Двадцать лет спустя»). Между тем Иаков – фигура примечательная, достойная отдельного рассказа.
Иные историки откровенно старались его унизить и принизить. Самый яркий пример – Чарлз Диккенс, прямо-таки безжалостный к королю. «„Наш племянник из Шотландии“ был уродлив, нескладен и дурковат, словом, не пригож и не умен. Язык у него едва умещался во рту, слабые ноги с трудом удерживали туловище, а глаза вращались в орбитах, будто у идиота. Был он коварный, завистливый, расточительный, ленивый, пьющий, сластолюбивый, нечистоплотный, трусливый, бранчливый и самый чванливый человек на свете».
Одним словом, тупой монстр. Полное впечатление, что Иаков и Диккенс были современниками и Иаков чем-то крепенько Диккенсу насолил – скажем, шулерски обыграл в карты на приличную сумму или злодейски совратил любимую племянницу. При всей моей любви к Диккенсу, коего читаю и перечитываю почти полсотни лет, должен сказать: на сей раз великий писатель оказался крайне несправедлив и пристрастен к своему герою. Крайне. Некоторые из приведенных им эпитетов к Иакову вполне приложимы, но некоторые истине не соответствуют.
Гораздо более объективен Дж. Р. Грин. «Под этой смешной внешностью скрывался человек с большими природными способностями, отличный ученый, с большим запасом остроумия, проницательности и находчивости. Его меткий юмор характеризует политические и богословские споры эпохи ловкими оборотами, каламбурами, эпиграммами, ироническими замечаниями, все еще сохраняющими свой вкус. (Грин писал свой труд в XIX в. – А.Б.) Он был очень начитан, особенно в богословских вопросах, и мило писал о самых различных предметах, начиная с предопределения и кончая табаком».
Правда, и Грин не удержался, подпустил шпильку: «Но вся его проницательность и ученость только делали его, по выражению Генриха Четвертого, „ученейшим дураком в христианстве“». Тоже довольно несправедливое замечание…
Хорошо написал об Иакове современный отечественный исследователь, автор многих интереснейших исторических книг В. Шамбаров: «Его твердая линия, взвешенная внешняя политика и жесткое управление не позволили стране откатиться в революционные и религиозные распри, обеспечили ей четверть века процветания, великолепный расцвет культуры». Вот это гораздо более объективно. Ну а безусловно положительный отзыв об Иакове сэра Уинстона Черчилля я приведу позже, когда для этого настанет время.
Безусловно, Иаков был не лишен откровенных чудачеств. Впрочем, в Англии о таком говорят гораздо более дипломатично: «Очень эксцентричный джентльмен, знаете ли…» Иаков, например, постоянно носил весьма своеобразный наряд – этакую мантию от шеи и до пяток, сделанную из нескольких слоев толстого сукна. Он всю жизнь опасался покушений на свою жизнь (каковых так и не последовало), а такая одежда могла с успехом задержать лезвие кинжала. Во многом походила на русский тегиляй, воинский доспех, употреблявшийся еще в XVII в., – длинный кафтан из такой же толстой ткани, простеганный, с ватной подкладкой. От пули он не защищал, но удерживал стрелы – луки тогда широко использовали крымцы, ногайцы и прочие воевавшие с русскими «басурманские» народы, да и сами русские. Эта боязнь покушений все же, мне думается, не имеет ничего общего с классической манией преследования, которую приписывают Иакову иные авторы. Кое-какие основания для таких мер предосторожности, безусловно, были: два предка короля, тоже шотландские короли и тоже Иаковы, были как раз зарезаны заговорщиками. Да и мать Иакова была казнена в Англии – что, безусловно, не прибавляло королю жизненного оптимизма…
Эксцентричность Иакова ярко проявилась в самом начале, во время его путешествия из Эдинбурга в Лондон, чтобы короноваться там английской короной. Между Эдинбургом и Лондоном – пятьсот с лишним километров, но это если считать по прямой, «полетом ворона». А тогдашние дороги по идеальной прямой не шли, так что, я прикидываю, стоит увеличить это расстояние километров до шестисот. В те времена, даже если не гнать лошадей, этот путь можно проделать за какие-то две недели.
Иаков ехал месяц, делая в день не более двадцати километров. Примерно так из одной столицы в другую добрался бы пешеход – будь он здоров и располагай достаточными деньгами, чтобы ночевать в уюте и хорошо питаться. Такое впечатление, что Иаков не любил спешки в подобных делах. По пути он приказал повесить воришку, пойманного местными жителями на месте преступления (иронический комментарий Диккенса: «Для пробы сил»). На пути произвел в рыцарское достоинство двести человек, а по другим источникам – целых триста (иронический комментарий Диккенса: «Всех, кто подвернулся ему под руку»). Добравшись до Лондона, он за три месяца возвел в рыцари еще семьсот человек, а в Палату лордов добавил 62 новых пэра, в большинстве шотландцев. Пожалуй, это была никакая не эксцентричность, а точный расчет: чужой в Англии, Иаков одним махом обзавелся немалым числом приверженцев, обязанных дворянством лично ему.
На престол Иаков взошел без малейших затруднений, что не всякому английскому королю (или королеве) удавалось. Его публично провозгласили королем уже через несколько часов после смерти Елизаветы. И знать, и простой народ, да абсолютно все отнеслись к этому совершенно спокойно. Вполне возможно, всем попросту осточертели прежние свары претендентов на трон, частенько выливавшиеся в гражданские войны, и захотелось стабильности.
Забегая вперед, скажу, что эта стабильность сохранялась во все время правления Иакова. Не случилось крупных смут, какие в прежние времена устраивали либо знатные особы, либо крестьяне, либо все вместе. В разных графствах произошло примерно семь крестьянских бунтов, но весьма локальных, подавленных быстро и без большой крови. Да еще в Лондоне в 1617 г. была шумная и принявшая широкий размах забастовка ремесленников, подмастерьев и учеников. Вызванная довольно-таки вескими причинами: рабочий день составлял 16 часов, а платили сущие гроши. Забастовку подавили жестко, зачинщиков, как водилось в те времена, повесили тут же – тогда еще не существовало ни профсоюзов, ни горластых племен правозащитников (вся эта роскошь появится гораздо позже). И это – всё. За двадцать два года правления Иакова Первого почти не было ни заговоров против него знати, ни попыток покушения – кроме одной-единственной истории, широко известной, но очень уж мутной (к ней мы вернемся позже).
Очень быстро после коронации Иаков подписал «договор о дружбе и сотрудничестве» с Испанией. Чем завершил тянувшуюся чуть ли не двадцать лет англо-испанскую войну, сводившуюся в основном к морским сражениям (но имели место и битвы на суше, в Нидерландах). По большому счету, Англии эта война была совершенно не нужна. У Испании были для войны достаточно веские причины: во-первых, претензии испанского короля на английский трон были признаны и поддержаны всем католическим миром с папой римским по главе. Во-вторых, завоевание Англии для Испании означало ликвидацию крупнейшего в Европе пиратского гнезда – крышуемые Елизаветой «морские собаки» причиняли Испании огромный ущерб.
И наоборот – у Англии не было мало-мальски серьезных причин для войны. Разве что ослабить, а то и вовсе, если удастся, полностью покончить с испанским владычеством в Нидерландах. Что ж, задача была частично выполнена: получая поддержку из Англии оружием и деньгами (а однажды и воинским контингентом), голландские повстанцы-гёзы в конце концов освободили от испанской власти десять из семнадцати нидерландских провинций, которые и объединились в Голландскую республику. Для Англии это был мимолетный тактический успех, но крупный стратегический проигрыш. Дело даже не в том, что семь провинций (нынешняя Бельгия) остались в составе испанской империи. В середине века Голландия стала главным соперником Англии в борьбе за морское могущество и крупнейшим конкурентом в торговле и захвате колоний. Англо-голландские войны (сводившиеся в основном к крупным морским битвам, хотя случались сражения и на суше) тянулись почти полвека и отняли у Англии немало жизней, сил и денег. Что называется, вырастили себе на голову…
Так что заключение мира с Испанией было нешуточной заслугой Иакова, обеспечившего этим стране мир на двадцать с лишним лет. За все время правления Иакова Англия вообще ни с кем не воевала, что делает Иакова едва ли не белой вороной в сравнении со многими его предшественниками и преемниками.
Единственное исключение – события 1619 г. в германском княжестве Пфальц. Тогда в который раз схватились меж собой лютеранские и католические князья. Зажгли чехи. Чехия тогда доживала последние годы в качестве независимого королевства (впрочем, чисто номинально – чешский королевский престол сохранился, но его обычно занимали императоры Священной Римской империи). Когда умер император Матиас и его преемником (а по совместительству и чешским королем) стал его двоюродный брат Фердинанд, чешские вельможи-протестанты заявили, что этого не признают, и избрали своим королем молодого курфюрста Пфальцского Фридриха (тоже протестанта, в отличие от католика Фердинанда). Началась долгая и кровавая заварушка – на помощь Фридриху пришли лютеранские германские князья, на помощь Фердинанду – закаленная в боях испанская армия. Военное счастье оказалось на стороне Католической лиги: Фридриха, не блиставшего талантами полководца, вдребезги разбили в знаменитой битве у Белой горы под Прагой (1620 г.), после чего Чехия окончательно потеряла статус королевства и без малого триста лет оставалась не более чем провинцией сначала Священной Римской империи, потом Австрийской (ставшей позже Австро-Венгерской). Фридрих бежал к единоверцам в Северную Германию, а Пфальц заняли испанцы.
Иаков принимал в событиях активное участие – чисто политическое. Причины вмешаться у него были по тем временам довольно веские – женой Фридриха была дочь Иакова Елизавета. Сначала Иаков долго и безуспешно уговаривал зятя оставить Чехию и вернуться в Пфальц. Фридрих наотрез отказался – гораздо престижнее быть чешским королем, чем курфюрстом маленького Пфальца. Ну и доигрался.
Однако и тогда на континент не отправился ни один солдат регулярной английской армии, и никакой материальной помощи из Англии не поступило. Иаков всего-навсего разрешил отправиться на войну сэру де Веру во главе небольшого отряда добровольцев-протестантов (иногда таких можно назвать «добровольцами» исключительно в кавычках, но на сей раз это были добровольцы без кавычек, идейные – отправились помочь единоверцам). Это единственный случай вооруженного вмешательства англичан в европейские дела – причем государство к этому не имело ни малейшего отношения. Кстати, английский отряд никакой роли в событиях не сыграл, вообще не принял участия в войне – он добрался в Чехию, когда военные действия уже закончились. Сэр де Вер, смущенно потоптавшись на месте, плюнул и велел отряду возвращаться домой: безнадежное дело – защищать того, кто оказался не способен сам себя защитить…
Иаков проявил себя неплохим государственником и в истории с монополиями, доставшимися ему в наследство от Елизаветы. Систему эту Иаков сохранил – с весьма существенными различиями. Елизавета раздавала монополии бесплатно, только, назовем вещи своими именами, любимчикам. Отчего не было ни малейшей выгоды ни ей, ни казне. Иаков же себя показал, употребляя современные термины, крепким хозяйственником. Монополии он продавал за деньги – и, кроме того, обставил все так, чтобы новоявленные монополисты приносили пользу государству. Монополии на изготовление стекла получали только те, кто при его производстве пользовался не дровами, а углем – дерево было гораздо более необходимо для строительства кораблей. Монополистами в производстве канители (золотой и серебряной нити, расшивать которой мужскую и женскую одежду было в большой моде у людей с достатком) становились исключительно те, кто использовал импортное «сырье» – английские запасы золота и серебра оставались целехонькими, что укрепляло экономику.
Особо следует отметить, что в правление Иакова практически не было чего-то хотя бы отдаленно похожего на массовые репрессии, которыми печально прославились Генрих Восьмой и Елизавета. Мятежников, правда, вешали, но их было не так уж много по сравнению с прошлыми временами, да и по всей Европе всевозможных бунтовщиков без церемоний тащили либо к виселице, либо на плаху. Если только не придумывали более мучительной казни. Во Франции в большой моде было разрывание человека четверкой лошадей – весьма популярное развлечение для широкой публики всех сословий. Когда Дюма описывает, как за хорошие деньги брали в аренду на время казни комнаты близлежащих домов, где окна выходили на лобное место, он пишет в точном соответствии с исторической правдой. В 1514 г. предводителя крупнейшего в истории Венгрии крестьянского восстания Дьёрдя Дожу сожгли заживо на железном, раскаленном докрасна троне…
Ни один из авторов, пишущих об Иакове, в том числе и те, кто к нему относится крайне неприязненно и старательно перечисляет все его реальные и вымышленные прегрешения, ни словечком не упомянет о каких бы то ни было репрессиях против «здоровых попрошаек». Они по-прежнему скитались по Англии в немалом количестве, но нет упоминаний ни об их казнях, ни о клеймении или членовредительстве. А это дает все основания думать, что репрессий не было вовсе.
Религиозную политику Иаков вел очень взвешенную. С малолетства его старательно воспитывали шотландские пуритане-кальвинисты, но, как мы увидим вскоре, Иаков их идеями нисколечко не проникся, совсем наоборот. Он старался поддерживать некий «баланс» сил, предоставляя льготы и англиканцам, и католикам (все еще составлявшим немаленький процент населения). А вот его отношение к пуританам… О нем подробнее позже.
Именно благодаря усилиям Иакова произошло одно из самых значительных культурных достижений в истории его правления (культура тогда была тесным образом переплетена с религией). Речь пойдет о новом переводе Библии, которую английские историки называют «замечательным памятником английской прозы».
И священники, и миряне тогда пользовались четырьмя переводами Библии: авторства Тиндаля и Ковердаля, «Женевской Библией», созданной при Елизавете «Епископской Библией». Царил сущий разнобой. Все эти переводы в некоторых местах имели значительные расхождения, а иные содержали отсебятину переводчиков, по-своему толковавших и Священное Писание, и церковное устройство. Разные церкви пользовались разными переводами, выбирая тот, который им больше нравился. Автором идеи создать новый, наиболее точный перевод Библии, которым могли бы пользоваться все церкви, был не Иаков, а ученый богослов доктор Джон Рейнольдс из оксфордского колледжа Тела Христова (пуританин, кстати. Иногда, пусть и редко, от пуритан случалась и польза). Однако он лишь подал идею, а претворил ее в жизнь Иаков со всей энергией. Уже через два месяца после предложения Рейнольдса были созданы шесть комитетов, по два в Оксфорде, Кембридже и Вестминстере, куда вошло около пятидесяти видных ученых и богословов, принадлежавших, уточню, к разным церквям. Канонический текст Библии (вероятнее всего, на древнегреческом, я не стал выяснять точно) разделили по числу комитетов на двенадцать частей. Причем перевод каждого комитета тщательно проверяли все остальные, а потом его утверждал «комитет двенадцати». Всякая отсебятина и собственные трактовки были категорически запрещены, разрешалось лишь давать примечания к непонятным «массовому читателю» древнееврейским и древнегреческим словам. По меркам того времени работа была завершена в рекордные сроки (и качественно) – три года на тщательное изучение канонических текстов, два года на перевод, еще девять месяцев изучавшийся в опять-таки специально для этого созданном Надзорном комитете. В 1611 г. королевская типография выпустила первый массовый тираж.
О дальнейшем лучше меня расскажет сэр Уинстон Черчилль. Ему и слово, не в первый раз и, думается, не в последний.
«Успех «Библии короля Якова» был триумфальным. Книги продавались дешево, всего за 5 шиллингов. «Авторизованная версия» превзошла все другие, созданные ранее, как в отношении красоты языка, так и точности перевода, настолько, что почти триста лет никто не поднимал вопроса о ее пересмотре. (Некоторые изменения были внесены только в 1870-х годах. – А.Б.) На переполненных кораблях, увозивших эмигрантов в Америку, не хватало места для багажа. Если искатели приключений и брали с собой книги, то это были пьесы Шекспира, «Путешествие пилигрима» Джона Буньяна1 и, конечно, Библия, причем большинство отдавали предпочтение «Авторизованной версии» короля Якова Первого. Предполагается, что только на английском языке было издано около 90 миллионов экземпляров. Ее перевели более чем на семьсот шестьдесят языков (при всем моем уважении к сэру Уинстону как историку, лично мне кажется, что эта цифра изрядно преувеличена. – А.Б.). До сих пор «Авторизованная версия» остается самой популярной в Англии и Соединенных Штатах. Создание этого перевода можно считать величайшим достижением правления Якова, потому что именно он был его инициатором и покровителем. Ученые и богословы, непосредственно работавшие над этим шедевром, по большей части неизвестны. «Библия короля Якова» стала тем звеном, которое прочно связало между собой англоязычные народы».
Добавлю от себя: популярность Библии короля Иакова была такова, что иные авторы, поверхностно знающие историю, называют автором перевода как раз Иакова, хотя он был лишь «научным руководителем» проекта.
И еще о литературе. В очередной раз вынужден каяться в грубой исторической ошибке. Хотя меня извиняет то, что правление Иакова у нас практически забыто и до недавних пор описывалось крайне скупо. В предыдущей книге я написал, что Генрих Восьмой был единственным английским королем, написавшим книгу. И крупно ошибся. Королей таких было два. Второй – как раз Иаков. В отличие от Генриха, написавший не одну книгу, а довольно много – опять-таки в отличие от Генриха, без всякой посторонней помощи. Изрядная часть из них, как признают историки, – не более чем сиятельное графоманство, но есть и толковые.
Еще в молодости, будучи шотландским королем, Иаков написал книгу «Истинный закон свободной монархии», где теоретически обосновал то, что впоследствии получило название абсолютизма – полновластие монарха, не стесненного никакими законами и парламентами. «Хотя добрый король будет согласовывать свои действия с законом, но делает он это не по обязанности, а по своей воле и чтобы подавать пример подданным». По мнению Иакова, он мог быть полновластным монархом не просто по праву наследования, а по божественному праву. За несколько десятилетий до него те же взгляды на монарха, по божественному праву способного распоряжаться своими подданными как ему угодно, письменно сформулировал Иван Грозный (о чем Иаков наверняка не знал при всей своей учености). Как бы к этой теории ни относиться, она сыграла большую роль в жизни не только Англии, но и других европейских стран, включая Россию. В Англии же, после того как Иаков стал ее королем, теорию подхватили, углубили и развили другие книжники – полное впечатление, не из подхалимажа, а по убеждению. Дальше всех пошел юрист Кауэль: «Неограниченная власть ставит короля выше закона. Несмотря на присягу, он может изменять или отменять любой частный закон, кажущийся ему вредным для общего блага». Любопытно, что по особому решению Палаты лордов книга Кауэля была изъята и сожжена – и лордам ничего за это не было. Однако теория «божественного права королей» осталась влиятельным направлением общественной мысли. За несколько лет до смерти Иакова Оксфордский университет торжественно провозгласил: «Ни в каком случае подданные не имеют права пользоваться силой против своих государей или вести против них наступательную или оборонительную войну». Чуточку забегая вперед, скажу, что именно упрямое следование «теории божественного права» стоило головы сыну и преемнику Иакова Карлу Первому…
Иаков, ярый ненавистник курения, написал трактат «О вреде табака». Лично я, курильщик чуть ли не с полувековым стажем, с Иаковом категорически не соглашусь, но вынужден признать: трактат был книгой толковой. Другие были посвящены самым разным вопросам – например, Иаков исследовал проблему предопределенности человеческой судьбы. Несколько направлены против ведьм и вообще колдовства – что лежало в русле тогдашней общественной мысли.
Как я уже мимоходом упоминал, все это время Иаков оставался и королем Шотландии, что полностью устранило для Англии нависавшую над страной не одно столетие угрозу с Севера. Дело не ограничивалось тем, что прекратились войны между двумя странами, – Шотландия перестала служить базой для французов и отчасти испанцев, одно время там чувствовавших себя вольготно (опирались на буйных шотландских лордов, как католиков, так и тех, что предпочитали иностранное золото дракам за веру).
Все это время Шотландия оставалась суверенной и независимой, связанной с Англией лишь личной унией – союзом, опиравшимся исключительно на личность английского монарха. Иаков предлагал парламенту созыва 1604 г. проект объединения Шотландии и Англии в единое государство под названием… Великая Британия. Парламент весьма недальновидно этот проект отклонил, что при Карле Первом привело к серьезным политическим конфликтам между обеими странами и даже к войне. Единым государством обе державы станут лишь сто три года спустя…
Что еще? По приказу Иакова английский военный флот в короткие сроки полностью очистил Ла-Манш и Ирландское море от английских пиратов, до того вольготно там промышлявших, а заодно и от пиратов других европейских наций. Именно при нем началась колонизация англичанами Северной Америки, в отличие от любительских опытов Рэли, процесс очень серьезный. Началась она не по инициативе Иакова, но стала следствием некоторых его действий. Об этом будет отдельная глава.
Как писал Роберт Рождественский в одной из своих самых известных поэм: «Посмеялись? А теперь давай похмуримся».
Никак нельзя обойти вниманием тот печальный факт, что практически все свершения Иакова – масштабные, серьезные, принесшие немало пользы Англии – имели и свою неприглядную оборотную сторону. Одно счастливое исключение – Библия короля Иакова. Но вот все остальное… Все остальное сопровождалось довольно-таки грязными последствиями, которых Иаков – впрочем, как и, наверное, любой другой на его месте – просто-напросто не мог предвидеть.
Установленная Иаковом система монополий принесла немало пользы английской экономике. Вот только сама эта система… Елизавета монополии раздавала лично, исключительно по собственному хотению, ни с кем не советуясь и ни с кем не считаясь. При Иакове патенты на ту или иную монополию приносили на подпись королю высокие государственные чиновники. Вам нет нужды объяснять, как себя ведут иные высокие чины, от которых зависит распределение крайне хлебных госзаказов?
Ага, вот именно. Сам Иаков, как и Елизавета, никакой выгоды от раздачи монополий не имел, а вот занимавшие высокие посты лорды получали немалые взятки и откаты. Смело можно утверждать: по разгулу коррупции правление Иакова в английской истории держит печальный рекорд…
И если бы речь шла только о примитивных хапугах, если и оставивших след в истории, то исключительно по причине запредельного взяточничества…
Жил-поживал в Англии сэр Френсис Бэкон, ученый книжник, которого по заслугам считают одним из величайших ученых и мыслителей XVII в. Выдающийся философ, естествоиспытатель и писатель. Как философ выступал против схоластики и догматизма в науке. Свои взгляды на этот счет он подробно изложил в книге «Новый Органон», а философские – в трактатах «Опыты и наставления нравственные и политические» и «О достоинстве и приумножении наук». Как естествоиспытатель много занимался и физическими, и другими научными опытами как практик. Как писатель стал одним из первых футурологов и отцов-основателей научной фантастики. В незаконченном по причине смерти романе «Новая Атлантида» Бэкон описал вымышленный остров Бенсалем. Его жители летают по воздуху и плавают под водой с помощью неких аппаратов, умеют передавать звук и свет на любые расстояния (телевидение!), создают новые, крайне эффективные лекарства от многих болезней (при жизни Бэкона фармацевтика пребывала прямо-таки в первобытном состоянии), занимаются селекцией растений (тогдашняя наука к этому и близко не подошла) и даже стоят на пороге управления погодой (чему посвящен не один фантастический роман века двадцатого, в том числе и один, принадлежащий перу автора этих строк). Сама смерть Бэкона позволяет назвать его жертвой науки – без малейших натяжек или иронии. Помимо прочего, сэр Френсис изучал вопрос, имевший большое практическое значение – влияние холода на сохранность продуктов. Все опыты проводил самолично, без всяких помощников и лаборантов. Однажды набивал снегом свежевыпотрошенную птицу. Зима стояла морозная, одет Бэкон был легко, не по погоде, долго провозившись по колено в снегу, простудился, слег и уже не встал…
Однако у этой ярчайшей личности была и другая сторона, крайне неприглядная…
Бэкон был не только ученым и писателем, но и общественным деятелем, а потом – высоким государственным чиновником. Эту карьеру, как и научные занятия, он начал еще при Елизавете. Закончив Кембридж, несколько лет был юристом, затем стал членом Палаты общин. В парламенте энергично выступал в защиту как монополий, так и «божественного королевского права». При Иакове стал пэром Англии, лордом-канцлером королевства – и в качестве такового тоже имел прямое отношение к выдаче патентов на монополии. И, как все остальные, взятки брал немаленькие. За что в конце концов и угодил под суд Палаты лордов. Детали толком неизвестны, но одно не вызывает сомнений: процесс над Бэконом не имеет никакого отношения к борьбе с коррупцией, за чистоту рук. Просто-напросто случилась история, прекрасно нам знакомая: в борьбе за хлебные места грызлись властные группировки – и, накопав на соперников реальный компромат, пускали его в ход.
Улики были не вымышленными, а реальными, вполне серьезными. Сам Бэкон вину свою признал (без всяких пыток, разумеется). Его слова остались в протоколах суда:
– Я признаю прямо и откровенно, что я виновен в подкупе, и отказываюсь от всякой защиты. Я прошу ваши лордства быть сострадательными к сломанному тростнику…
«Их лордства» приговорили Бэкона к заключению в Тауэр и к огромному денежному штрафу. Из Тауэра его вскоре выпустил Иаков, высоко ценивший Бэкона за его ученые занятия и парламентскую деятельность, а штраф отменил вовсе. Правда, Бэкона до конца жизни больше не допускали на госслужбу.
Что тут скажешь? Великие люди сплошь и рядом не лишены простых человеческих слабостей, увы. И выливается это в самые разные формы.
Великий немецкий философ Иммануил Кант в частной жизни был человеком чертовски неприятным, склочником и скандалистом. Однажды он после ссоры со своей служанкой столкнул ее с высокой лестницы. Бедная женщина поломалась так, что остаток жизни провела прикованной к постели. Суд обязал Канта выплачивать ей немаленькое ежегодное содержание. Сохранилось немало писем Канта друзьям, в которых он открытым текстом вопрошает: когда же наконец умрет эта старая стерва, из-за которой он вынужден нести немаленькие расходы?
Великий химик Лавуазье, кроме занятий чистой наукой, навсегда впечатавших его имя в историю химии, был еще и работавшим с большим размахом откупщиком. Откупщики, если кто-то не помнит, вносили в королевскую казну суммы, равные налогам с какой-нибудь области за год или два-три, а потом с помощью королевских солдат выколачивали эти денежки из простого народа, как легко догадаться, гораздо больше, чем заплатили королю, – иначе какой смысл огород городить? В народе их ненавидели, как мало кого другого. Именно за усердные труды на гнусно прославленной ниве откупа Лавуазье и угодил на гильотину во время революционного террора.
Ну а что касается отечественной истории, можно вспомнить светлейшего князя Григория Ляксандрыча Потемкина. Казнокрад был фантастический, казенные денежки смахивал в карман так, что вельможи Иакова, узнай они о том, выли бы от черной зависти. Однако Потемкин приложил огромные усилия для освоения и развития Новороссии и Крыма, за что в конце концов получил титул князя Таврического, а еще показал себя неплохим полководцем.
