Czytaj książkę: «Всё может быть»

Czcionka:

ISBN 978-5-0050-7285-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Последний пейзаж

МЕЧЕТЬ

Российская столица была очень толерантна к религиям, отличным от православия. Тае, например, Коломну украшала, выполненная в восточном стиле хоральная синагога, На Невском красовался костёл Св. Екатерины. Невидную Николаевскую улицу облагораживала старообрядческая Никольская церковь В Ковенском переулке пыжилась готикой католическая церковь Матери Божьей Лурдской. Даже буддисты построили для себя храм на берегу Большой Невки. И только у мусульман (это были в основном петербургские татары) не было мечети

Перед Империалистической войной обратились татарские старейшины к эмиру Бухарскому с просьбой замолвить слово перед государем относительно разрешения на постройку мечети. Обратились они очень даже по адресу. Абдул Ахад хан заказал для себя и сына большой дом на Каменноостровском. Он собирался подолгу бывать в столице. А где же ему молится? Кроме того этот восточный владыка быв в большом фаворе у двора. Его грудь украшали российские ордена.

Абдул Ахад хан, выполняя желание татар, обратился к императору с просьбой разрешить строительство в Петербурге мусульманского храма. Николай II благосклонно позволил строить мечеть, которую заложили в 1910 году, а открыли в 1913.

Мечеть получилась просто загляденье, хотя внешне вроде бы ничего особенного в ней не было: стандартный купол и два минарета. Но оказывается и стандарт можно сделать нестандартным. Специалисты отнесли это величественное сооружение к стилю северный модерн.

Николай Ершов, который в послевоенное время жил на Куйбышева 8 и часто проходил мимо мечети, никакого модерна, а тем более северного, в ней не замечал. Но зато он восхищался великолепием цветной изразцовой отделки купола и наверший минаретов, Мечеть была как яркий, синий мазок на серой палитре Петербурга. Красивая была мечеть.

Когда Кадыров (глава Чечни) расписывал Путину (Президент РФ) красоту громадной мечети, построенной в Грозном, то услышал от президента возражение: «В Петербурге мечеть красивее.» И Президент был прав.

Это было одно из немногих высказываний Путина, с которыми Ершов был полностью согласен. А такие утверждения как « СССР ничего не продавал, кроме галош», «Ленин взял и подложил под Россию атомную бомбу» и прочие сортирные вариации он считал просто несерьёзными.

По переписи 1862 года в Петербурге проживали 1700 мусульман (татар было 1585 человек). Мечеть полностью удовлетворяла религиозные потребность петербургских мусульман. На первом этаже молились мужчины, на втором – женщины. Мечеть всех вмещала

В 1940 году власти закрыли мечеть, а после войны в 1955 году, внемля просьбам заслуженных мусульман-фронтовиков, вернули её в распоряжение верующих. В послевоенное время в мечети тоже было не тесно. В блокаду и мусульманский бог и православный были одинаково индифферентны по отношению к своим овцам.

Изразцовое украшения портала мечети

Положение резко изменилось в пореформенное время. Из обнищавших среднеазиатских республик хлынули в Россию на заработки толпы таджиков, узбеков, киргизов. Рынки, овощные базы, вещевые барахолки оккупировали «лица кавказской национальности».

Восточный приток был очень заметным. Так в 2018 году в Петербурге встали на учёт 370 000 трудовых мигрантов. А сколько не встали на учёт? А сколько прибыло не трудовых мигрантов, а искателей лёгкой жизни? Точно никто этого не знает. Приблизительно считается, что 12% жителей Петербурга – это восточные люди. Все они правоверные мусульмане. Всем им необходимо совершать намаз хотя бы в праздники.

И начались невиданные ранее в Петербурге картины. Поскольку верующие уже не помещались не только в мечети, но и на прихрамовой территория, ряды стоящих на коленях муслимов заполняли тротуар, часть мостовой, садик-сквер вплоть до Каменноостровского проспекта, затрудняя передвижение транспорта и пешеходов. В байрам прямо на улице резали баранов. Такие картины просто шокировали петербуржцев.

Но ещё большее негативное отношение горожан к приезжим вызывало их асоциальное поведение. Большая доля воровства, грабежей, сексуальных преступлений, убийств приходилась именно на эту публику.

дЕД ДОДЯ

Проспект Культуры 21. Старинная 24-фунтовая пушка, поднятая со дна Финского залива.

– Всё! Завязал! – Ершов крепко сжал губы и стукнул кулаком по столу как бы ставя печать под неким важным заявлением. – Сейчас спущусь, возьму сто пятьдесят и пива. И амба!

Амбу он намеревался устроить этой чёртовой злодейке. Чтобы укрепится в своём намерении Ершов выставил ей ряд претензий:

Большой расход денег впустую.

Вкус не ахти какой.

Мерзкое похмелье.

Скандалы в семье.

Подрыв здоровья.

Джентльменский же набор, который он решил заказать в местном гадюшнике, предназначался для устройства поминок по своему пристрастию к спиртному.

Кабина лифта дергалась и стучала. Ершов предположил:

– Когда-нибудь сорвётся. А, тормоза, конечно, хрен сработают.

Но на этот раз обошлось. Ершов вышел на улицу и тот же встретился с Егором, который был ему не то чтобы другом, а просто надёжным собутыльником. В смысле он никогда не отказывался хлопнуть сотку на халяву.

Узнав куда и по какому поводу следует Ершов, он обронил:

– Зря всё это, Колян. Помучаешься недельку, другую и начнёшь по-новой.

– Не начну! – отрезал Ершов

– Я тоже вот так же решительно зарекался рез пять. После чего зарёкся зарекаться. Сильна подлюка!

– То ты, а то я – разные сюжеты. Пойдём со мной. Будешь свидетелем моего последнего общения с зелёным змеем

– Пошёл бы, так у меня с финансами несклад.

– Я приглашаю.

– Ну, тогда другое дело.

И направились собутыльники в заведение, которое местные алконавты кликали не иначе как «Цыплёнок жареный» или просто «Цыплёнок». Такая кликуха была вполне уместна, поскольку над заведением красовалась вывеска: «Жареные куры»». Вывеску можно было бы и не вешать. Уже за сто метров от «Цыплёнка» начинало вдоль по проспекту Культуры призывно тянуть жареной курятиной.

Вот на этот запах и слетались в «Цыплёнка» любители выпить, поскольку заведение было многопрофильным. Кроме свежеподжаренных птюшек там продавали пиво и наливали водку. При нужде в «Цыплёнке» можно было приобрести пакетик плана или пару таблеток экстази.

Ершов взял две порции жаркого, обильно посыпанного зеленью, два по сто пятьдесят и две бутылки «Балтика -5». Поминки проходили в хорошем темпе. Появилась потребность взять еще по сто граммов, но тут перед столиком поминальщиков появился пацан. Ершов, как и все в округе, знал его. Пацан каждый лень выгуливал большого пса. Пёс тоже пользовался известностью. На широком ошейнике он нёс несколько медалей. Это были награды деда-фронтовика, которыми тот удостоил пса ввиду того, что «теперь эти цацки не в моде».

Пацан обратился к Ершову:

– Дядя Коля, тебя дед Додя зовёт.

– Зачем я ему нужен?

– Не знаю. Он сказал, что хочет сообщить что-то важное.

– А где он?

– У себя в подвале. Лежит.

Дед Додя считался местным бомжом. Так все его звали, хотя бомжом, в полном смысле этого слова он не был. Дед имел жильё, которое сам и соорудил, сделав выгородку из досок в подвале одного из домов по Культуре. Он обязался за эксплуатацию данной «жилплощади» подметать лестницу и площадки дома. Постепенно (со свалок и помоек) он обзавёлся различными электро-бытовыми приборами вплоть до стиральной машины и холодильника. Телевизором он тоже обзавёлся.

Лет ему было за восемьдесят. Худощавый, чисто выбритый, подстриженный под три миллиметра (стригся сам, используя электро-машинку), аккуратный в одежде и очень подвижный, он на восемьдесят не тянул, то есть продвинутый был дед.

Он часто появлялся в «Цыплёнке» в надежде на угощение. При этом вёл он себя очень благородно, то есть не клянчил, не навязывался, не лебезил. С бутылкой пива дед устраивался за пустом столиком и медленно и долго тянул напиток, терпеливо ожидая, когда кто-нибудь предложит ему стопку водки. Предлагали редко, но предлагали. Чаще других это делал Ершов. Что-то подкупало его в Доде. Чувствовалась какая-то многоплановость его натуры, вроде что-то подспудное таилось в его душе. Ну и Додя с уважением относился к Ершову, и не потому, что тот угощал его водкой, а вообще.

Знали о нём мало. Было известно, что при Сталине он сидел, при Хрущёве был реабилитирован и работал в научном институте, при Брежневе загремел на Пряжку. Во времена Ельцина, когда у государства ни на что не было денег и психов стало кормить нечем, его. как и всех небуйных, выписали из психушки.

Если при Советах предприятия были обязаны брать на работу определённый процент инвалидов и лёгких психов, то при капитализме эти несчастные люди были некому не нужны. Понятно, что и Додю никто не брал на работу. И жилья у него не было: бывшая жена деда жила в его квартире с новым мужем и они имели двух детей. И подался Додя в бомжи.

Дед Додя это было прозвище Степана Сергеева, коренного ленинградца, 28 года рождения. Он в своё время с отличием окончил ленинградский Политех и очень быстро защитил кандидатскую диссертацию. Несмотря на молодость он был включён в группу маститых учёных, занимавшихся разработкой и усовершенствованием электронно- вычислительных машин. Основной целью этой группы было создание машины, которая могла бы прогнозировать будущее.

СЕРИЙНЫЙ УБИЙЦА

Осень в Петарбурге

Наверное ранняя осень – это самое лучшее время в Петербурге. Какой-то умиротворённостью веет от садов и парков. Просветлённо блистают под мягким солнцем водные глади каналов и невских рукавов. Спал поток туристов. На улицах появилось много детей.

И вот в такое благодатное время нначались в городе станные собатия, которые вызвали тревогу. Правда не у всех. В основном встревожилась азиатская и кавказская публика.

А через некоторое время восточные диаспоры северной столицы испытывали уже не тревогу, а натуральную панику. И было от чего.

Ежедневно в городе стали пропадать от пяти до пятнадцати азиатов и кавказцев. Это страшно много. Даже в «святые девяностые» убивали в среднем не более трёх человек в день (в 1994 году – 989 человек). Угнетала также и избирательность убийцы. Исчезали только восточные мужчины. Детей и женщин маньяк не трогал.

Милиция была в полном смятении: ни тел, ни следов, ни свидетелей. Москва истерично наседала на петербургские власти, требуя немедленно обезвредить преступника. Она не только наседала, но и помогала, командировав в помощь питерским сыщикам своих наиболее опытных специалистов. Но все усилия правоохранительных органов были тщетны. Маньяк не оставлял никаких улик, зацепок, следов. Никто его не видел. Правда после опроса почти десяти тысяч людей предположительно находившихся вблизи мест преступлений, замаячил туманный образ какого-то высокого старика. Так высоких стариков в Петербурге тысячи, попробуй вычислить нужного деда.

Криминалисты столкнулись с каким-то необычным, фантастическим видом преступления. Они обратились за помощь к своим зарубежным коллегам.

А начался этот кошмар первого октября. Тогда на стенах крупных рынков Петербурга появились черные трафаретные надписи:

«ЧУЧМЕКАМ И ЧУРКАМ ПОКИНУТЬ ГОРОД ДО 31 ОКТЯБРЯ.

ИНАЧЕ – СМЕРТЬ!»

Узбеки проигнорировали, азербайджанцы рассмеялись, чеченцы гордо усмехнулись, а первого ноября исчезли пять человек. На местах, где они пропали остались лишь кучки их одежды. Преступления пошли по нарастающей. На следующий день пропали уже десять человек, третьего ноября – 15 человек, четвёртого ноября – 20. Люди исчезали где угодно. Кучки одежды несчастных могли появится и на улице, и в магазине, и в метро, и на рынке. Кстати, именно на рынках, а ещё на вокзалах чаще всего пропадали люди.

День Великой Октябрьской социалистической революции преступник отметил двадцатью пятью жертвами. Вот тогда-то и началась паника.

На восток пошли перегруженные составы. Билеты на самолёты и поезда восточного направления были раскуплены на два месяца вперёд.

Мужчины Востока, которые уже стали гражданами Петербурга и уезжать большинству из них было некуда, старались не выходить на улицу.

Жуткая ликвидация длилась целый месяц. С улиц города почти полностью исчезли люди с загорелыми физиономиями. В декабре пропажи людей прекратились, хотя преступник так и не был обезврежен. Мигранты постепенно стали вновь насыщать Северную Пальмиру, но уже не так массово как в предыдущие годы.

Darmowy fragment się skończył.