Czytaj książkę: «Есть мотивы на Востоке»

ЕСТЬ МОТИВЫ НА ВОСТОКЕ…

Есть мотивы на Востоке

Необъявленной войны,

Что пронзают нервным током

Нерассказанной вины.

В Кандагаре и Герате,

И в провинции Гельменд

Всяк забыл, как младшим братом

Ждал от русских перемен.

И в Баграме, и в Кабуле

Ныне банды правят бал,

И свистят все также пули,

И пылает перевал…

Мемуары, боли ночью

Нам остались с той поры,

И не нам мигают очи

Из-под вскинутой чадры.

Не сумели породниться

Мы с восточною страной,

Но зато мы помним лица,

Унесённые войной…

РУСЬ

Есть чудо в русской бесконечности!

В убожестве равнинных форм

За далью даль стремится к вечности,

Давая путникам прокорм.

Не землепашцами – солдатами

Нас воспитал восточный фронт,

Веками нивами несжатыми

Мы шли за новый горизонт.

К порогам чувствуя презрение –

Под ними хоронили мы –

Не зареклись до возвращения

Ни от сумы, ни от тюрьмы.

Без корысти и крови, мнилось нам,

Мы брали хана, короля…

Была единственной кормилицей

Военнопленная земля.

И относились к ней, как к девке, мы:

Играли, били горячо,

И расставались с ней с издевками,

Три раза плюнув за плечо.

У нас в ребячливом характере

Есть тяга к перемене мест.

Нас – что на танке, что на тракторе –

Не выдаст черт, свинья не съест.

Как мужика в веках обидели:

Вокруг господские края

И лишь земля за гранью видимой

По-настоящему своя.

Варяго-россы! Мы, отважные,

Так легкомысленно живём,

Бросаем вмиг, что было нажито,

Довольствуясь единым днём.

И дело даже не в беспечности,

С какою мы свой строим дом…

Есть чудо в древней бесконечности

И Русь – невеста за холмом!

НУ, ПРОЩАЙ, РОССИЯ – МАМКА

Ну, прощай, Россия – мамка!

Отпуск кончен, самолёт…

Только дочкина панамка

Всё в сознании плывёт.

Утро встретили в Ташкенте,

И – в Тузель, в аэропорт.

Мы предъявим документы,

Чтобы сесть в афганский борт.

Но сначала нам таможня

Перероет весь багаж:

То нельзя, а это можно

В заграничный взять вояж.

Что везёте вы за речку,

На войну в Афганистан?

Недоверчиво узбечка

Мой осмотрит чемодан.

Нет наркотиков, валюты,

Нет оружия и др.

Все равно, казалось, люто

Взглядом сверлит до дыры.

Джинсы, свитер, две рубашки,

Книжка, нижнее бельё,

Портсигар для друга Пашки, -

Подтверждаю, всё моё!

Со спиртным, конечно, спорно:

Литр водки, два – вина,

Сверх вот этой скромной нормы

Капля нам запрещена.

У соседнего прохода

Разгорается скандал,

Кто из нашего народа

Ящик водки сдуру взял?

Конфискуют, в самом деле

Без эмоций на лице…

Сколько видели в Тузеле

Сих противных глазу сцен!

Но десантник из Геришка,

Чтоб добру не пропадать,

Стал преступные излишки

«Из горла» уничтожать.

Он почал бутылку лично,

А затем стал угощать

Русской водочкой «Столичной»

Всех, кто рядом мог стоять!

Хлоп! Бутылку влил мгновенно,

И вторую уж открыл,

Только тут начальник смены

С табурета подскочил.

«Ладно, – молвил, – пропускаем!

Пусть нарушим мы приказ,

Но ведь он, беда такая,

Он скончается сейчас!»

В общем, позже, в час полёта,

Наш десантник мирно спал

И в развязке анекдота

Крепко ящик обнимал.

Я смотрел в иллюминатор

На простор на голубой,

На афганский край горбатый,

Где всем нам назавтра в бой…

Тих был прапорщик Калянов,

Но провёз, в конце концов,

Пару трехлитровых банок

Малосольных огурцов.

Сей продукт, он – то, что надо.

Огурцы в нём – хорошо,

Только лучшая отрада –

В сорок градусов рассол!

Можно было даже проще

Обходить сухой закон.

Лично мне в варенье тёща

Заправляла самогон.

Я, бывало, выпью чаю

С тем вареньицем под грусть –

И по дому поскучаю,

И от грусти не загнусь.

СТАНСЫ

Есть стихи, в них строка – золотая,

И стихи, где строфа в серебре…

У моих – форма очень простая,

Словно выношенное х/б.

Кто-то пишет неспешно и в баре,

При красотках, купаясь в вине,

Я же слово нашёл в Кандагаре –

На привале, на гадкой войне.

Дело праздных – восторги, цветочки

И томление тел в звездопад,

А меня беспокойные строчки

Научил извлекать автомат.

Рифмовало их долгое эхо,

Словно выстрел, по диким горам.

Ямб со мной на задание ехал,

А хорей посвятил я кострам.

И не пойте при мне под гитару

О безделье и сладком вине…

Отдал молодость я Кандагару,

Вот и песни люблю о войне.

АФГАНИСТАН

Здесь время долго каменные плиты гранило

На склонах гор, как Книгу Бытия…

Ещё сто лет назад стреляла в англичанина

Винтовка, что нацелена в меня.

Сто лет назад она была весьма удачлива,

О том рассказов много и поэм,

Но устарела, ныне очень вкрадчиво

Ответила на выстрел АКМ.

Как мы мечтали быть в чужих краях полезными!

Но с глаз спадает быстро пелена.

Средневековьем, дикостью, нуждой, болезнями

Пугает нас забытая страна.

Нам не понять её, где и сейчас с лучинами

Живет народ, беднейший из других,

И длится бой, давно затеянный мужчинами,

До самого последнего из них.

А женщины, как верные Аллаха дочери,

Младенца кормят, чтоб стрелял в меня…

Его слеза, беда и автомата очередь

Оставят след на Книге Бытия?

КОМБРИГ

Командир кандагарской бригады,

Он не прятался в бронежилет,

Но на поясе не для бравады

Постоянно носил пистолет.

Он шагал торопливой походкой,

И, когда вам при встрече кивал,

Всем казалось, что в грудь подбородком

Раскалённые гвозди вбивал.

Пожилой, сухопарый вояка

Понимал: на восточной войне

Передышек не ведает драка

И коварство сквозит в тишине.

И собак европейской породы

Он дразнил на верблюдов в те дни,

Чтоб к уродству окрестной природы

Побыстрей привыкали они.

Не Суворов, не лез своей ложкой,

Панибратствуя, в общий котёл,

И не Скобелев, чтоб со скабрёжкой

Вдруг в "отцы-командиры" прошёл,

Но солдат с непочатою кровью

На прочёсках вперёд не пускал,

И за это платили любовью,

Называли тепло аксакал.

Как ни странно, бандиты ни разу

Не взрывали бригадных дверей.

Им навязывал скромность не разум,

А животный инстинкт дикарей.

БОМБЕЖКА

Всю ночь в дымах стонал Герат,

А самолёты всё летели,

И бомбы выли и свистели,

И падал вниз смертельный град.

Распятый город, он лежал

На плахе – сын средневековья –

И так, захлебываясь кровью,

Как чудо света умирал.

Я видел много раз подряд,

Как, чтя приказы и уставы,

Зло выворачивал суставы

Кварталов танковый отряд.

Мечеть персидского царя

Казалась взрывами раздета

И не хотела до рассвета

Дожить, огнём дымы торя.

И сумасшедший крик муллы

Звучал визгливо и фальшиво,

И с дрожью, улыбаясь криво,

Я понимал, виновны мы.

А друг – афганец Тозагуль

Уж звал в оазис Кандагара

Для обалденного загара –

Под ним следов не видно пуль.

ПЕРЕВАЛ

В полнеба кровью алою вставал

Чужой рассвет в чаду кромешной пыли,

Мы, оседлав, бросали перевал,

В который раз без боя отходили.

Три дня мы бились, да и враг разбит,

Но что ж в ушах звенит марш похоронный?

Сюда назавтра вновь придёт бандит

И снова будет грабить, жечь колонны.

Шакалы странно выли в этот час,

Так плачут дети, женщины – по-птичьи,

И на броне лежал один из нас,

Мы увозили от зверья кусок добычи.

Мне мертвеца усмешки не забыть,

Он от мороза был ещё бледнее,

И паренька хотелось мне укрыть

Не знаю, как и чем, но потеплее.

За перевал получат ордена

Ребята из штабов, а мы – медали…

Бездарная афганская война

Смеялась в омерзительные дали.

У КОСТРА

Афганистан, война, привал, пустыня,

Колючка, ветошь и солярки вонь…

С последней спички прыгнул чёртик синий,

И вот из тряпок вырвался огонь.

Люблю смотреть на пламя бесконечно,

И показался вечером чумным

Костёр Вселенной – звёздной, с трассой млечной,

С галактиками, брошенными в дым.

И чуть заметно между языками

Огня в костре сновали существа,

Борясь за место быстрыми руками,

Они молили тихие слова.

Я видел, как ломало и крутило

Мельчайшие фигурки – как в аду,

Их сотни, даже тысячи там было

На растерзанье тщетному труду.

Как объяснить им, корчащимся крохам,

Изгоям жалким, бьющимся в огне,

Что жизнь прекрасна и совсем не плохо

Бывает жить на лучшей из планет?

Что всем иным дана простая участь

Спокойным быть и весело ходить…

А им, совсем как нам, досталось круче –

В огне вокруг и воевать, и жить!

МАКИ

Маки алые в долине –

С гор до моря – без конца.

В опрокинутой пустыне

Наши брошены сердца.

И течет из них, раскрытых,

Опьяняющая кровь.

И суннитам, и шиитам –

Христианская любовь.

Видел я в песках безлюдных

Деревянный русский крест.

Спит навеки беспробудно

Здесь посланец волжских мест.

А могло ли быть иначе,

Удалая голова?

Только ветер тонко плачет,

Как самарская вдова.

Кто он был? Мне неизвестно,

Как он лёг во весь свой рост…

А теперь в пустыне тесно

От советских наших звёзд.

СОЛДАТУ