Будде первому. Философские стихи

Будде первому

Философские стихи

Александр Альфредович Адельфинский

© Александр Альфредович Адельфинский, 2018

ISBN 978-5-4493-1458-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Одно это небо над нами…»

Одно это небо над нами,

И звёзды поют бессловесно.

Не всё говорится словами,

Что мысли и сердцу известно.

Общаясь на уровне тонком

И зная на уровне высшем,

Мы, в звёздном мерцании звонком,

Внесловным сиянием дышим…

Создатель-герой

Ничего не расскажешь никак, никому:

Человечеству в целом, кому одному,

Ни далёким, ни близким, ни средним, вообще

Не дочерпать словами до сути вещей.

Что попробуешь выразить, вмиг утечёт,

Чёт случится на нечет, а нечет на чёт,

Между пальцами пар улетит в пустоту,

Обесценится главное в пыль, в маету.

Переменится всё, только фразу начнёшь,

С опозданьем в секунду язык повернёшь.

Назовёшь – а уже мирозданье не то,

С опозданием слова кругом от и до.

Ведь язык человека громоздкий и слаб,

И тогда ты другой применяешь масштаб,

И, с поправкой до греческих самых календ,

Ты возводишь миры на руинах легенд.

Ничего не объять, и слова далеки,

А познанья плоды тяжелы и горьки.

Так, с учётом скорбей, что вовеки горой,

Пишет мудрый писатель, создатель-герой.

«Душа моя кругом распылена…»

Душа моя кругом распылена,

И в каждой точке собрана она.

Быть может, я погиб, но жив, и сплю,

И вижу сон, и ветер я ловлю.

Стою на ослепительной скале,

Вверху – мои миры в вечерней мгле.

Я выпускаю молнии из рук,

И впитывает море грома звук.

Жонглирую: блестящие шары

Стремятся в небо, как миров миры,

И множатся их сущности из них

В немом движенье белых рук моих.

А где-то там жонглирует другой

Планетою, что под моей ногой.

Я вижу их, моих летящих «я»,

Проявленных в просторах бытия.

…Я там лежал в лесу, потух костёр.

Окончился с убийцей разговор.

Ушёл он, а кругом растворена

Душа, миров безмолвием полна.

«Сохраняем себя, видя главную цель…»

Сохраняем себя, видя главную цель,

Не встревая и не налетая на мель,

И, в системе глобальнейших координат,

Избегаем попасть не туда, невпопад.

Сохраниться, коль миссию чувствуем мы —

Одолеть, показать одоленье тюрьмы;

Просветиться, создать, научить, доказать,

Проявить и начала миров завязать.

Сохраняясь от риска возможнейших бед,

Тянем мы за собой сотворения след,

Избегаем случайности мы для него,

Кроме этого, может, нельзя ничего.

А затем сердца маятник катит назад —

И встреваем, рискуем кругом невпопад.

Мы, по сути, бунтуем, желая, как все,

Рисковать и встревать на любой полосе.

Мы отстаиваем наше право на всё:

И на нечет, и чёт, и спасёт, не спасёт —

И кто знает, в какой же момент ключевой

Покачает Вселенная нам головой.

А потом и в созвездии мы где-нибудь

Продолжаем творить, продолжается путь.

И далёко-далёко, у звёздных границ,

Словно ищем любимейших отсветы лиц!

Череп

Он заходит. Доктора кабинет.

– Доктор, я жив – или нет?..

…Лодка по озеру тихо плыла,

Воду рябили два синих весла.

Ветер холодный, на лодку – волна,

Перевернуть захотела она.

Серые воды, и небо как мел.

Плавать он вовсе, дурак, не умел.

Сунуться в лодку ему суждено,

Чувствуя озера мягкое дно.

Тянет оно, и мороз по спине.

Словно во сне это, словно во сне.

Словно воронка, вода поднялась,

В лодку прозрачно она пролилась.

Мир коченеет расплавленным льдом.

Лодка вздымается правым бортом,

Черпает левым, и тут же вода

Быстро вливается в лодку сюда!..

…В это мгновение воздух застыл,

Птицы застыли движением крыл.

Даже вода, как немое стекло, —

Тоже застыла она тяжело.

Склеились ветер и звуки вокруг,

Словно очерчен невидимый круг.

Как в неподвижной и тонкой пыли,

В изображении точки пошли.

Будто бы копия с мира снялась,

Каждой частицею оторвалась.

Небо распахнуто над головой, —

То, под которым он в лодке живой.

…Канули годы за гибельным днём.

Произошли изменения в нём,

Стал он с годами почти убеждён

В том, что реальность его – это сон.

Там, где вода ледяная дрожит,

Череп его потемневший лежит.

Чтобы не смог его сон обмануть,

Череп себе он задумал вернуть.

Череп он долго и трудно искал.

В поисках черепа век протекал.

Шёпот родился в усталой груди:

«Боже, молю Тебя, разубеди»…

…Он одряхлел, заболел, и уже

Думает он об ином – о душе.

Поиски черепа кончились в нём,

Он умирает обыденным днём.

Вносят посылку, кладут на кровать.

Долго стараются распаковать.

Череп оттуда его достают.

Ангелы озера тихо поют.

…Врач-психиатр этот сон увидал,

Он накануне изрядно поддал.

В страхе проснулся похмельным бревном.

Утро воскресное. Свет за окном.

Опохмелился. Вот это дела!

Выпивка, видно, дурною была.

К зеркалу, шаркая, бриться пошёл,

Но отражения там – не нашёл…

…Он заходит. Облачный кабинет.

– Боже! Я жил – или нет?..

«Я с юности умею исчезать…»

Я с юности умею исчезать,

Отправившись далёко, недалёко.

Для многих это выглядит жестоко —

Внезапность и уменье исчезать.

Чтоб нити смыслов заново связать,

Вернуть себе Вселенную единой,

Исчезнуть мне порой необходимо,

Перезагрузкой линии связать.

Не говоря ничто и никому,

Проваливаюсь я в исчезновенье,

Плевав не мненье, слыша Откровенье,

Что не скажу почти я никому.

Кто исчезал, тот знает, почему.

Мы, видимо, в одних долинах бродим

И на вершины те же мы восходим —

И так известно, что и почему.

Я с юности умею исчезать,

Чтоб нити смыслов заново связать,

Не говоря ничто и никому.

Кто исчезал, тот знает, почему…

Из параллельного лета

Летней ночью две тысячи третьего

Я поднимался к звёздам, идя меж трав

К дому на холме от озера.

От какого-то мига запахи, звуки,

Вибрации неба и шорох касаний

Словно ка