Czytaj książkę: «Экипаж»
Процедура перемещения во времени сравнительно несложна, хотя за ней скрывается многолетний труд сотен людей.
Игорь Можейко (Кир Булычев)
Перемещение во времени невозможно.
Максимилиан фон Лейбель
Глава 1
– Ну все, Семен, будь здоров. Завтра как всегда?
– Как всегда, смотрите не опаздывайте. С плечами-то у вас нормально, а вот пресс дрябловат, надо подкачать…
– Так ты профи, тебе виднее. Пока, Семен, – протянул руку Александр Максимович.
Перов неохотно ответил на рукопожатие – его постоянный клиент носил перстень с на редкость острыми гранями. Александр Курцов уже третий месяц посещал тренажерный зал «Витязь», каждый раз при встрече и прощании совал его владельцу и единственному тренеру ладонь и почти каждый раз царапал ему палец. Мелочь, пустяк, но раздражает. И сказать не скажешь – неудобно как-то…
– Пока, Михаил, – протянул руку теперь Ежову Александр Максимович. Он всех так называл – по одному только имени, без отчества. Уменьшительных и сокращенных форм Курцов тоже не признавал – никогда не называл Владимиров Володями, Сергеев Сережами, Дмитриев Димами и так далее. Только полный вариант.
Ежов пожал ему руку не более охотно, нежели Перов: этот перстень уже стал в качалке притчей во языцех. В прошлом году они один раз пересекались с Курцовым, и тот распорол ему ладонь. О, нечаянно, разумеется! Он тогда долго извинялся…
И в этот раз история повторилась. Курцов в последний момент дернул рукой, и через весь палец Михаила отчетливо проступила кровавая полоса. Тот покривился от боли – мало кому нравится, когда ему ни за что ни про что распарывают палец.
– Эх, что же это я, Михаил… – почти искренне огорчился мужик. – На вот платок, промокни.
– Да не надо, что уж… – попытался отказаться Ежов, но Александр Максимович чуть ли не силком заставил его вытереть кровь.
Потом Курцов спохватился, что это памятный платок, с вензелем, извинился, забрал его обратно и вручил Ежову другой.
– Да ладно вам, Александр Максимович, ерунда какая, – уже не знал, как отвязаться, Михаил. – Вон, кровью карман испачкали…
Перов повернул ключ в замке и вразвалочку двинулся по тротуару, любуясь первыми звездами. Он всегда любил смотреть на звездное небо. Ежов двинулся следом – они жили в соседних домах.
– Михаил, Семен, может вас подвезти? – крикнул вдогонку Александр Максимович. – Михаил, я ж тебя покалечил…
– Подумаешь, палец, плюнули и забыли! А мне всего два квартала! – ответил Михаил.
– Пешочком прогуляемся, полезно… Воздух-то какой, Александр Максимович! Май на дворе! – весело крикнул Перов.
– Поздно уже – вдруг хулиганы какие пристанут?
Все трое хором засмеялись над этой незамысловатой шуткой. Чтобы Семен Перов, владелец частного тренажерного зала, бывший штангист, «супертяж», до сих пор способный голой рукой пробить кирпичную стену, и убоялся каких-то хулиганов? Да и Ежов на бицепсы не жаловался – все-таки трижды в неделю железно посещал качалку…
Сейчас Михаилу тридцать четыре года – самый расцвет сил. В юности он тоже занимался штангой, но не так успешно, как его школьный товарищ Сенька. Ну и что, что Перов учился в седьмом классе, когда Ежов только пошел в первый? Они ведь еще и жили по соседству. И тогда, и теперь.
Михаил трудился на поприще частных детективных расследований, и вполне успешно справлялся – в основном беспокоили ревнивые мужья с женами, да бизнесмены, собирающие о ком-то информацию. Сколько-то раз приходилось отыскивать пропавших и даже расследовать несколько краж.
В общем, смерть от усталости не грозила.
Ежов жил в славном городе Тверь, пользовался большим авторитетом среди друзей и знакомых и был вполне доволен жизнью. На внешность тоже не жаловался – сто девяносто восемь сантиметров роста, мышцы самую малость уступают великану Перову, светло-русые волосы, небольшие усы и типично арийское лицо, только глаза зеленые.
Рядом скрипнули тормоза новенькой «Нивы». Оттуда высунулась коротко стриженая голова с крохотным носиком, утопающим в пышных щеках.
– Здравствуйте, Семен Андреевич, – густым басом сказала голова. – Подумали?
– Подумал, – коротко ответил Семен, не сбавляя шага. – Не хочу.
– Вы не торопитесь, Семен Андреевич, подумайте еще, я ведь вас не подгоняю, – мягко, но очень настойчиво попросил человек. – Не надо отказываться так сразу – мало ли что может случиться…
– Ничего не случится, – хмуро ответил бывший штангист. – Виктор Борисович, пожалуйста, не присылайте больше своих шестерок…
– …а приходите сами? – закончил Третьяков. – Ну что вы, Семен Андреевич, разве же мне с вами управиться? Но над моим предложением подумайте еще, хорошо? День, два, три… больше, пожалуй, не стоит. Три дня у вас, Семен Андреевич, на раздумья, а потом, уж не серчайте, буду принимать меры… Поехали, – приказал он, закрывая окно.
Семен с Михаилом пару минут стояли молча, провожая взглядами удаляющуюся машину. Раньше этот квартал держал некто Иванихин, и с ним у Перова были хорошие отношения. Он и сам регулярно захаживал к нему в качалку, и вполне удовлетворялся небольшими ежемесячными взносами «на охрану дверей». Но в прошлом месяце ему на смену пришел Третьяков – куда более жадный мужик. Этот в первый же день повысил «налог» раз в десять, заявив, что с такой прибыльной точки просто грех брать столько, сколько брал Иванихин.
Семен платить отказался. Его тренажерный зал вовсе не был прибыльной точкой, как утверждал Третьяков. На самом деле он еле-еле выходил на самоокупаемость – Перов держал его не ради денег, а ради искусства. Любил он культуризм – самозабвенно любил и посвящал увлечению все свое время. Даже тренажеры чинил сам, даже блины для штанг выплавлял сам в «карманном» литейном цеху. По сути дела, он вообще был единственным служащим в «Витязе».
Если бы Перов согласился на такое увеличение ежемесячных отчислений, то остался бы у разбитого корыта. Поэтому он мягко предложил Третьякову умерить аппетиты, иначе-де ему, Перову, будет выгоднее закрыть заведение, чем работать себе в убыток.
Но закрывать, мол, он в любом случае ничего не будет.
Третьяков аппетиты не умерил. Он был упрямым человеком и отступать не хотел. Более того – он дважды присылал своих ребят потолковать с несговорчивым штангистом.
Первый оказался умным и не стал нарываться. Второй пришел в компании четверых гопников с гаечными ключами, но неверно выбрал время для столь важного визита, заявившись в самый разгар дня, когда в зале присутствовал не только сам Перов, но и дюжина клиентов, в том числе и Ежов.
Клиенты обрадовались возможности потренироваться на живых грушах…
Теперь у Семена было паршивое настроение – Третьяков вполне мог пойти на принцип и просто спалить его качалку. Прецеденты были – раньше Виктор Борисович держал несколько улиц по соседству, и там от него все стонали. Теперь этот авторитет заматерел, поглотил новую территорию, и стоны только усилились. Куда подевался Иванихин, никто не интересовался, но что он ушел не сам, было ясно без слов.
– Слушай, может, помочь чем? – предложил Михаил. – У меня в ментуре осталась парочка знакомых – прижмем гада?
– Не надо, – отказался Перов. – Прости, Мишань, но я уж сам как-нибудь… Не люблю я ментов.
– Как знаешь. Но учти: если вздумаешь бузить – я с тобой! – заявил Ежов. – Может, контору мою подключим?
– Контору! – развеселился бывший штангист. – Ну, Мишань, это уже мания величия: вся твоя контора – ты сам! Ты б хоть секретаршу, что ль, нанял… Для солидности.
– Да пока сам справляюсь, – пожал плечами Ежов. – Ты что, Андреич, не доверяешь? Я тебе скидку сделаю.
– Ладно, ладно, если сожгут, найму тебя, – мрачно хохотнул Перов, входя в подъезд.
Ежов махнул ему на прощание и двинулся дальше – он жил в соседнем доме.
Через пару минут Михаил завернул за угол и удивленно остановился. Ему показалось, что кто-то поставил на дороге большое зеркало. Потом он понял, что ошибается, и это вовсе не отражение – у человека за стеклом была точно такая же фигура и прическа, но лицо немного отличалось – волосы чуть потемнее, усы чуть подлиннее, глаза немного поуже, нос поменьше, подбородок подлиннее. Всего по чуть-чуть, но в итоге разница становилась вполне различимой. К тому же Ежову показалось, что у этого парня азиатские корни – было в нем что-то такое… японское, что ли?
Хотя сходство все равно сохранялось, и немалое.
А вот одежда совершенно не такая – вместо потрепанной кожанки Ежова «отражение» носило красно-зеленый костюм необычного покроя. Своеобразный комбинезон – верх темно-красный, низ темно-зеленый. Посередине перетянут черным ремнем. На ногах высокие черные сапоги, доходящие до колен, плечи украшены чем-то вроде погон необычного пошива, а на бедрах висят два предмета: несомненный пистолет, только нестандартной модели, и что-то вроде тонкого меча. Военная форма, не иначе. Голову украшает оригинальная «диадема» – две каплеобразных хреновины, закрепленные на висках. Судя по отдельным деталям – что-то техническое, а не просто украшение.
– Братан, ты кто? – недоуменно спросил Михаил. – Елы-палы…
– Царрато деках и змея, последни коллек три джаз и шест – невермор див клиар жира, – выдал длинную фразу незнакомец. Язык был непонятным, но отдельные слова, несомненно, русские, только искаженные и в необычном сочетании.
– Э, мужик, ты это… – опасливо отступил на шаг Ежов. – Ду ю спик инглиш?
– Тун пророк стра и спа? – удивленно моргнуло «отражение». – СОП ле педиран ковет ла лабефо, коу хак?
Михаил офигел еще сильнее. Последняя фраза напоминала английский… очень-очень отдаленно. Так отдаленно, что дальше просто некуда.
Ничем она его не напоминала, честно говоря.
– Шпрехен зи дойч? – рискнул Ежов.
– Достал стар ми! – облегченно хлопнул себя по лбу незнакомец. – Бундес каф шрейб вернс ау эрбе? Уакиут… Поссе бишпрехен и алт сафзер, оффен тличсерс эйн эй!
– Только не говори, что это немецкий – это не немецкий! – возмутился Михаил. – Похоже, но… Чешский больше похож на русский! О, кстати… м-м-м… Ще пива? Двежесе завирани? Э-э-э, прости, братан, больше по-чешски ничего не знаю, я там был всего пару дней…
– Тубо стар ари шерафман – двенадцать шанар мисинг! – возмутился человек. – Дурак!
– Сам дурак! – машинально откликнулся Ежов.
Незнакомец некоторое время вдумчиво изучал Михаила, а потом начал опускать руку к своей сабле. Ежову это, конечно, не понравилось. Он сжал кулаки, встал в боксерскую стойку и громко заявил:
– Эй, мужик, не балуй! Сейчас как заряжу в ухо, улетишь!
Мужик прищурился, немного подумал, а потом встал в такую же стойку. Они некоторое время стояли неподвижно друг напротив друга, и оба размышляли, что делать дальше.
Незнакомец принял решение первым. Он протянул руку в хорошо всем известном жесте и произнес:
– Рука на грим!
– А, ну вот это я понимаю, – успокоился Ежов, протягивая руку в ответ.
Ни тот, ни другой не обратил внимания, что их разделяло нечто вроде дымки, какая бывает в сильно нагретом воздухе. Ни тот, ни другой не обратил внимания, что они явно находятся в разных местах – Ежов по-прежнему на улице ночной Твери, а незнакомец – в какой-то комнате. Они просто пожали друг другу руки… и мгновенно об этом пожалели.
У Михаила в глазах потемнело. Все тело пронизала острая боль, как будто его проткнули тысячью острейших иголок. Показалось, что земля и небо стремительно меняются местами. Ладонь еще какой-то миг ощущала твердое рукопожатие, а потом вновь опустела.
И все исчезло.
Через несколько секунд он рискнул открыть глаза. И загрустил, что не оставил их закрытыми – вокруг уже не было привычной с детства тихой улочки. Нет, теперь он находился в той самой комнате, в которой до этого стоял странный незнакомец…
Ежов с трудом поднялся на ноги. В голове шумело, как после хорошей пьянки. На виски что-то давило – он поднял руку и с удивлением обнаружил, что на нем надеты те самые фиговины, которые были на том парне, которому он так неосторожно пожал руку. Опустил глаза – так и есть, кто-то переодел его в тот самый костюм. Пистолет, меч…
– Вот это ни хрена себе… – присвистнул Михаил, почесывая в затылке. – Елы-палы…
Он с интересом осмотрел пистолет… хотя нет, никакой это не пистолет. Удлиненный, со спиралеобразным дулом, оранжево-красным кристаллом в основании рукояти и без курка. Вместо курка – небольшое розоватое пятнышко, испещренное крохотными точками.
Меч оказался еще интереснее – лезвие покрыто какими-то пятнами и переливается, словно сделано из воды. Рукоять – трубка с несколькими кнопками и ромбовидным камушком в основании. Либо рубин, либо очень красивая стекляшка.
– Думай, Ежов, думай, сыщик хренов… – приказал Михаил сам себе. – Я не сплю – это точно. Я не пьян – это точно. По пьяни мне зеленые черти являются… Может, глюки? А с чего вдруг?
Он внимательно осмотрел место, в которое попал. Просторная комната прямоугольной формы. Застеленная тахта, покрытая бледно-зеленой клеенкой. Намертво приделана к полу. Какой-то прибор, вмонтированный в стену. Еще один, но уже в потолке. Переливающийся экран возле кровати. Металлический шкаф, запертый на кодовый замок. Письменный стол из необычного материала, похожего на керамзит. На столе статуэтка – крохотный слоник с двумя хоботами. Хотя нет, не статуэтка – чучело. Вместо стульев – цилиндрические табуретки, похожие на пожарные гидранты. Еще какие-то непонятные предметы… И вся мебель без исключения прикреплена к полу или стенам.
Михаил взял со стола высокую колбу, наполненную чем-то зеленоватым, и понюхал. Пахло очень приятно. Он немного подумал, а потом рискнул отхлебнуть. На вкус тоже было очень приятно – как подслащенный березовый сок.
Выпив все до капли, он попробовал открыть ящики стола, но безуспешно – ручек у них не было, их заменяли небольшие цветные выпуклости. Нажатие на них ни к чему не привело. Шкаф открыть тоже не удалось – кода Ежов, конечно же, не знал. К неизвестным приборам он не стал даже подходить – кто его знает, что это такое… А вдруг нажмешь не ту кнопку, а оттуда автоматная очередь?
Попытка разобраться со странным прибором на висках опять-таки закончилась ничем – как бы эта штуковина ни действовала, обычного среднего образования для нее не хватало. Университетов Михаил не заканчивал – только специальные детективные курсы, да и те заочно.
В одной из стен обнаружилась дверь. Скорее всего, дверь – она полностью сливалась со стеной, только окрашена была в другой цвет. Ни ручки, ни кнопки какой – просто светло-серый участок стены. Ежов ковырялся битых пять минут, но дверь упорно не желала открываться.
– Елы-палы, ну что за… – скрипнул зубами Михаил, усаживаясь на кровать. – Хоть бы объяснил кто, куда я вляпался…
Он посмотрел на экранчик в стене, поскреб его пальцем, и тот внезапно засветился! Ежов даже пригнулся от неожиданности, но тут же сообразил, что это просто включился телевизор, и выпрямился.
На экране появилось лицо какой-то женщины. Очень красивое лицо – точеный подбородок, тонкий нос, длинные ресницы. Глаза необычные – ярко-желтые. И волосы необычные – раскрашенные красным и зеленым, стоящие дыбом. Да еще множество татуировок в виде арабской вязи, пересекающей лоб, переносицу и щеки крест-накрест. Женщина бросила короткий взгляд в сторону Михаила, нажала что-то у себя, и экран погас.
Через несколько секунд дверь открылась. Отъехала в сторону, как в лифте. На пороге появилась эта самая женщина – она оказалась еще и чрезвычайно высокой, лишь чуть ниже двухметрового Михаила. Одежда – облегающий черный латекс, черные сапоги на высоких каблуках, черные перчатки. Глаза успела прикрыть темными очками. Для полного комплекта не хватает только хлыста… хотя его успешно заменяют два пистолета на бедрах. Пистолеты поменьше, чем тот, что достался Михаилу, и более тонкие, но безобидными отнюдь не выглядят.
– Вызывал, капитан? – хмуро осведомилась дама. А потом ее глаза резко округлились – она разглядела лицо Михаила как следует. – Ты кто такой, ублюдок?!
– Эй, мадамочка, остыньте! – опешил Ежов, ужасно радуясь, что тетка говорит по-русски. – Сейчас все выясним!
– Ты. Кто. Такой?!! – прорычала женщина, подходя все ближе и ближе. – Где капитан?! И почему на тебе его одежда?!
– Мадамочка, не психуйте! – возмутился Михаил, невольно отступая назад. – Слушайте, я обычно не бью женщин, но это же не значит…
Глаза женщины расширились еще сильнее. Она что-то прошипела, и буквально прыгнула на Михаила. В другое время он бы и не возражал, но только не сейчас! Он рефлекторно выставил блок и попытался схватить эту тигрицу, только помягче, чтобы случайно не покалечить. Все-таки Михаил мог завязывать гвозди узлами…
Только все его усилия ушли впустую. Разъяренная женщина даже не попыталась применить свои пушки – она просто смяла Ежова! Он банально не успевал ничего сделать – казалось, что она окружила его со всех сторон! Ему разбили губу, врезали в пах, а потом швырнули на пол, заломили руки за спину и начали безжалостно бить ногами в спину. Каблуки у женщины оказались очень острыми…
– Какой позор! – обиженно простонал Михаил, даже не пытаясь подняться и только морщась от боли. Пах он инстинктивно прикрывал – второй такой удар получать не хотелось. – Меня избила женщина!
– Я еще только начала! – снова пнула его в бок тетка. – Признавайся, ублюдок, где капитан?!
– Это такой… с усами? – догадался он, для наглядности касаясь собственных усов. – На японца немного смахивает?
– Что смахивает? – подозрительно прищурилась женщина, делая небольшую паузу в лупцевании. – Что и куда он смахивает, ублюдок?! Говори! Говори! Говори, я сказала!
– Можно я сначала встану? – попросил Ежов.
– Лежать! – впечатался ему в спину острый каблучок. – Встанешь, когда я прикажу! А ну, вставай!
В который раз удивляясь женской логике, Михаил медленно поднялся на ноги. Ему в нос смотрело дуло одного из пистолетов. Женщина быстро обшмонала его свободной рукой, конфисковала все, кроме самой одежды, и для профилактики врезала кулаком в живот. Впрочем, дралась-то она здорово, но в мускулатуре порядком уступала Ежову – удара он почти не почувствовал. Не зря пресс качал, пригодилось…
– Мадам, а как вас зовут? – с интересом осведомился он. – Ловко вы меня… Джиу-джитсу? Или тык… тыквондо?
– Вопросы здесь задаю я! – прорычала безымянная мадам, машинально дубася его в грудь свободной рукой. – Кто ты такой?!
– Лейтенант Ежов! – выпрямился во весь рост Михаил, невольно вспомнив службу в армии. Подполковник Желтухин разорялся точно так же, как эта злючка. – Михаил Петрович. А вы?..
– Имперец? – подозрительно уставилась на него дама. – Только еще одного имперца мне не хватало… Так, стой смирно, и не смей двигаться! Сделаешь шаг, и я тебя продырявлю, ублюдок!
Она отступила к экрану на стене и быстро коснулась нескольких сенсоров. Что-то тихо произнесла, наклонившись почти вплотную, и уселась на тахту, не спуская глаз с Михаила.
Через несколько минут в дверь начали заходить люди… если можно так выразиться. Один, два, три… одиннадцать. Считая вместе с этой чокнутой – двенадцать. С каждым следующим входящим в комнату глаза Ежова расширялись все сильнее и сильнее. Он протер их, поморгал, но ничего не изменилось.
– Скажите, что на вас маски! – взмолился он. – Ну пожалуйста, скажите! Елы-палы…
– Какие еще маски? – удивился один из них. – Зачем?
Второй начал странным образом переливаться, демонстрируя очень красивые узоры, время от времени перемежающиеся разноцветными геометрическими фигурами.
– Действительно, зачем нам еще какие-то маски? – печально спросил третий. – Мы все такие уродливые… А существует ли в мире хоть что-то красивое? Все тщета, все бессмысленно… Вот и капитан куда-то пропал. Ты не знаешь, куда?
– Хороший вопрос, – прозвенела четвертая. – У тебя странные мысли… кто ты? На каком языке ты думаешь?
Михаил их не слушал. Он остолбенело переводил взгляд с одного на другого, с одного на другого, от души надеясь, что все это ему снится…
Женщина, которая взяла его в плен, выглядела необычно. По-своему привлекательно, но необычно. Однако по сравнению со своими друзьями она оказалась просто образцом тусклости и серости.
Шар размером с два человеческих кулака, сделанный из необычного, почти черного металла. В передней части – поблескивающая впадина, похожая на окуляр. Висит в воздухе на высоте человеческого роста.
Невысокий горбоносый старик с ослепительной плешью на полголовы и аккуратной сединой, прикрывающей затылок. Старательно расчесанные седые усы и небольшая бородка, сквозь которые видна хитренькая улыбочка. Одет в серо-черный костюм, опирается на причудливо изогнутую металлическую трость, украшенную кучей странных хреновин.
Мужик среднего роста с темно-красной кожей, покрытой шишками и пупырышками, похожими на жабьи бородавки. Рот странным образом перекошен, как будто он так долго тренировался корчить рожи, что навеки застыл в одной позе. Волосы растут только по бокам головы – в центре словно бы выбритая полоса. Своего рода «ирокез» наоборот. Одежды мало – только штаны до колен, да безрукавка. И еще сандалии на толстых подошвах.
Существо, похожее на помесь человека и ящерицы – фигура человеческая, но морда игуаны, покрыт ярко-зеленой чешуей, на пальцах когти. Хорошо хоть, хвоста нет… Одет в темно-зеленый костюм, похожий на облегченный скафандр. Смотрит очень недобро – в глазах ничего, кроме презрения ко всему сущему.
Удивительное существо, похожее на медузу. Ярко-сиреневую медузу ризосому (Ежов любил документальные фильмы о морских животных), только почти ромбовидную, со жгутиками-кристаллами. Ростом со среднего человека, висит прямо в воздухе, очень медленно вращаясь вокруг своей оси.
Робот. Четыре тонких руки, ужасно худой – по сути, просто металлический скелет. Голова похожа на человечью, но вместо глаз узкий экран, а вместо рта – что-то вроде динамика. На макушке нечто, очень похожее на автомобильную фару. Пальцев на руках не по пять, а где-то по двадцать – тончайшие извивающиеся шнуры, явно способные на самую тонкую работу.
Еще одно нечеловеческое создание. Ростом выше человека, но ненамного. Голова, как у кальмара: стреловидная, с шестью круглыми черными глазками. Рот – узкая трубка-хоботок в нижней части, облачен в красный поблескивающий балахон с заостренным капюшоном. Вместо рук щупальца, раздваивающиеся примерно посередине. Вместо ног тоже щупальца, но не два, а три, с подушкообразными стопами. Несмотря на явное отсутствие скелета, стоит прямо.
Человек… скорее всего, человек. Огромного роста – два с половиной метра. Из одежды только коротенькие шорты, кажущиеся на нем купальными трусиками. Много мускулов. Очень много. Так много, что могучий Михаил показался себе жалким хлюпиком. Руки похожи на дубовые стволы, весит по меньшей мере полтонны, голова небольшая, вдавленная в плечи. Волос нет совсем – только жиденькие брови.
Невысокая кряжистая фигура, формой похожая на сплющенную брюкву. Одежды нет вообще – ее заменяют роговые пластины, покрывающие все тело, как у броненосца. Шкура мятно-оранжевого цвета, ноги короткие и кривые, рук целых восемь, из них две огромные, растущие из плеч, и шесть небольшие и тонкие, торчащие из боков. Большие руки оканчиваются чем-то вроде бивней, тонкие – крохотными отверстиями, покрытыми чем-то липким. Голову закрывает природный роговой шлем, из-под которого едва виднеются раскосые тигриные глаза. Из пасти торчат четыре острых изогнутых клыка.
Худенькая девушка небольшого роста. Упакована в серебристо-белую ткань, плотно облегающую все тело, кроме очень бледного лица, к щиколоткам крепятся какие-то приборы, похожие на гипсовые нашлепки. Глаза закрыты белой повязкой из мягкой ткани, из ноздрей выходят трубки, идущие куда-то внутрь костюма, к горлу прикреплено что-то вроде серебристой пуговицы.
Метрового роста робот, имеющий форму правильного конуса. Днище плоское, но вполне успешно передвигается, причем не касаясь пола – между «ногами» и поверхностью остается несколько миллиметров пустого пространства. Все «туловище» усеяно штуковинами, подозрительно напоминающими орудийные дула.
– Конечно, это бессмысленно, – сказал четверорукий робот, – но все же, как твое имя? Откуда ты взялся здесь, в гиперпространстве? И зачем ты вообще существуешь? Можешь ли ты ответить? И не хочешь ли ты покончить с этим тягостным существованием?
Ежов ничего не ответил. Он только пучил глаза, глядя на этот зверинец, и изо всех сил пытался понять – что за чертовщина здесь творится?
– Он мне не н’йавится, – с аристократическим прононсом сообщил «кальмар». – Может быть, йазоб’йать его на донойские ойганы и п’йодать? Или п’йосто отп’йавить в конвейтей на пейейаботку… Кто согласен?
– Ответ. Против, – очень тонким голосом ответил шарообразный робот.
– Да, в разобранном состоянии человек не способен говорить… Хотя стоит ли что-то делать? Все равно это все бессмысленно…
– Да отстрелить ему пару пальцев – живо заговорит! – прорычала припанкованная девица, между делом ударяя Михаила в скулу. Тот насупленно посмотрел на нее, проверяя языком целостность зубов во рту, но возражать не осмелился – в этой компании вооружены были почти все. – Фрида, поджарь ему мозги, посмотрим, что там у него!
– Джиночка, солнышко, не нужно так нервничать, – ласково заговорил старичок. – В конце концов связист здесь я, так и предоставьте работу профессионалу. Нуте-с, дружок, что мы тут имеем?
Дедушка улыбнулся очень доброй улыбкой и радушно усадил Михаила на ближайший стул – двигаться самостоятельно у него сейчас получалось плохо. Детектив чувствовал, что мозги у него уплывают в неизвестном направлении. Сзади встал человек-гора, легонько положив лопатообразные ладони ему на плечи. Ежову это напомнило допрос в Гестапо…
– А… я… – сделал над собой усилие он. – Вы кто, мужики?!
– Очень неправильный вопрос, – цокнул языком старичок. – Мы и так знаем, кто мы такие. А вот кто ты такой, дружок, нам еще только предстоит выяснить. Дельта, будь добр, принеси нашему гостю чего-нибудь попить, а то он что-то туговато соображает.
Четверорукий робот равнодушно нажал на что-то в стене, открыв небольшую нишу, до того остававшуюся незамеченной, и вытащил оттуда высокий цилиндрический стакан с бледно-желтым напитком. Подумав (если только роботы тоже думают), он вытащил еще несколько и роздал их всем присутствующим. Кстати, напитки всем достались разные.
– Совет. Перейдем к делу, – пискнул шарообразный робот.
– Как всегда прав, Ву, – согласился старик, с видом гурмана оценивая свой напиток. – Начнем с того, что представимся. Аарон Лазаревич Койфман, старпом, связист и первый стрелок этого судна. Твоя очередь, дружок.
– Михаил… Ежов, Михаил Петрович, – ошалело представился Михаил. – Мы что, на корабле?
– Корабль «Вурдалак». Звездолет третьего класса. Производство Империи. Пятый штапель.
– Спасибо, спасибо, Тайфун, – прервал робота, покрытого пушками, Койфман. – Именно так, дружок, это космический корабль «Вурдалак». А мы – его экипаж. Хотя и не совсем полный – на твоем месте сейчас должен быть капитан.
– Космический корабль?!! – вконец одурел Ежов.
– В его разуме полное смятение, – прозвенела слепая девушка. – Он ничего не понимает. Он в шоке.
– А мне кашется, он над нами просто исдевается, – хмуро высказал свое мнение ящер. – Я согласен с Дшиной – пришечь ему пятки, шиво саговорит.
– Мабуть, я гирше йому вмажу в рыло? – глубоким басом предложил человек-гора. – Я из цего задохлыка усе вытрясу… Куды капитана подевав, гыдота дешевыя?!
Ежов ошарашенно моргал глазами. Его никогда в жизни не называли задохликом. Никто и никогда. Даже Перов, который был все же чуть крупнее. И однако он с глубокой обидой ощущал, что действительно выглядит маленьким и ничтожным по сравнению с этим великаном, говорящем на ломаном украинском.
Ему не было бы так обидно, окажись он тоже инопланетянином, как другие. В конце концов, слон тоже намного сильнее любого человека, но ведь это слон…
– Мишенька, дружок, постарайся прийти в себя и внятно ответь на несколько простых вопросов, – не прекращал улыбаться Койфман. Однако в его глазах начали поблескивать искорки недовольства. – Кто ты такой. Откуда ты взялся. И где наш капитан. Сделай это – и тебя оставят в покое. Даже бить не будут.
– Говорите сами за себя, ребе Аарон, – прорычала Джина, сверля Михаила злобными глазами. – Я его все равно покалечу. Нет – сначала изнасилую, а потом покалечу!
– Елы-палы!.. – отвалилась челюсть Ежова. Этим ему тоже раньше не угрожали.
– Вона така, розмолвит – розбачит, – радостно пробасил гигант. – Йии из десантуры за це и вышибли – за насылувание над командырством. Одынадцять чоловиков. Гарно, що я такий великий – вона зо мною сладыть не може…
– Замечание. Мы отвлекаемся, – пискнул робот с коротким именем VY-37.
– Человек мужского пола, – сообщил робот «Тайфун», все это время изучающий Ежова чем-то вроде коротенькой подзорной трубы, выдвинувшейся из его макушки. – Не капитан.
– Какое умное замечание! – фыркнула Джина. – А то мы без тебя не видим!
– П’йедлагаю наконец-то всем замолчать и выслушать, что нам таки имеет сказать этот индивидуум, – взмахнул щупальцами моллюскообразный инопланетянин.
На Ежова одновременно уставилось двадцать четыре глаза. Ну, если быть скрупулезно точным – двадцать. У огромной медузы, робота «Тайфун» и слепой девушки глаз не было совсем, а на двух других роботов приходилось только по одному глазу. Если, конечно, эти окуляры можно так назвать. Зато дефицит частично восполнял «кальмар» – у него глаз было целых шесть.
Михаил, насколько смог, собрался с мыслями и рассказал все, что только смог вспомнить.
– Из какого, говоришь, ты года? – подозрительно прищурилась Джина.
– Две тысячи пятого…
– Это по какой хронологии?
– Нашей эры… ну, от Рождества Христова.
– Моя знать года, – впервые подал голос низкорослый восьмирукий монстр, закованный в броню. – Моя считать года раз, два, три, получаться семь итого, так? Моя права, так?
– Правильно, Дитирон, – бесстрастно прозвенела слепая девушка. Похоже, за нее говорил тот самый прибор, что висел на горле – рта она не раскрывала. – Ты все верно сосчитал.
Медуза засветилась и по ее коже вновь пошли странные узоры.
– Моя не понимать, – удивился Дитирон. – Как так быть моги?
– Получается, что он из п’йошлого? – издал странный хлюпающий звук «кальмар».
– Тихо, дружочки мои, тише, пожалуйста, – улыбнулся Койфман. – Мишенька, дружок, сейчас не две тысячи пятый год. За иллюминатором семь тысяч сто двенадцатый… от все того же Рождества Христова. Или, если тебя это интересует, десять тысяч восемьсот семьдесят третий от Сотворения Мира.
– Пьять тысяч сто сим рикив разныци, – хохотнул гигант. – От мы и прыйихалы, роспрягайте!
