Czytaj książkę: «Ледяной Эдем», strona 2

– А как же Варвара? – не согласился с ней Миккоев.

– Так мы ее не найдем, – удивленно глянула на него Лежнева.

– Вправо пойдешь – медведя найдешь, а если влево… – загадочно улыбнулся Миккоев.

– Капитан, ты чего? – Ольга подозрительно глянула на него.

Уж не тронулся ли он умом на нервной почве?

– Я вот смотрю, грязь на штанине товарища майора. Обычная грязь. А у Карповой грязь была не совсем обычная. Красная с розоватым оттенком. Локтем о скалу оперлась, реку, наверное, переходила.

– О скалу, локтем?

– Красная глина, очень древняя, девонской эры. Она у нас красная с розоватым отливом. И только в одном месте. На границе соседнего участка.

– И реку там переходят?

– Ну да, вброд… Возможно, Карпова ваша с Капищей шла.

– Капище?

– Деревня такая. На месте древнего капища. Деревни давно уже нет, а капище есть…

– И кто там кому поклоняется?

– Не знаю… – хмурил брови капитан. – Вряд ли Карпова там кому-то поклонялась…

– Может, за дочку просила?

– За дочку в церкви просят… Не. Передумал. Нечего ей там было делать.

– Может, нам там дело найдется? – спросил Ганыкин.

Кусты можжевельника вдруг шелохнулись, с веток ссыпалось немного снега. Миккоев это заметил, напрягся, вскинул ружье.

– Не знаю, но я туда не поеду.

– Почему?

– Да место не очень, энергия там, говорят, плохая.

– Люди пропадают? – Кирилл завороженно смотрел на подозрительные кусты, но к ним не шел.

А вдруг там медведь? Может, зверь там берлогу себе на зиму готовит или даже спать укладывается.

– Да нет, вряд ли Карпова оттуда… – уверенно повторил Миккоев.

– Но проверить все равно надо.

– Не знаю… На ночь глядя точно не поеду, а завтра с утра… Если начальство скажет, – замялся капитан.

Кусты снова шевельнулись, снега с веток ссыпалось еще больше.

– Уж не медведь ли, – голос Миккоева прозвучал на тон ниже обычного.

И сам он подался назад.

– У тебя же ружье!

Ганыкин с решительным видом расправил плечи, но шагнул не вперед, как ожидалось, а тоже назад.

– Ну да, ружье!

Миккоев пересилил себя, направив на куст ружье, двинулся к нему. Оттуда раздался жуткий медвежий рев, кусты затряслись и затрещали, будто сквозь них, набирая ход, пробирался мощный внедорожник.

– Бежим! – крикнул Миккоев.

– Бежим!!! – повторил Ганыкин и схватил Ольгу под руку.

И снова он смог создать волну, которая захлестнула всех, но заставила идти в обратном направлении. Вернее, бежать. Со всех ног. Медведь только в сказках добрый, в жизни он самое настоящее чудовище.

4

Банька топилась по-черному, стены закопченные, дымом уже не пахло, но слегка щипало глаза. Треть бани занимала печь с котлом в ней, камни крепились толстой непрогораемой проволокой, прикрученной к железным опорным столбам. Кирилл лежал на верхнем полоке, один такой столбик с проволокой от него едва не касался лица – не очень удачное, надо сказать, соседство. Ганыкин, казалось, нарочно лупцевал его банным веником, чтобы он дернул головой и обжег себе щеку.

Устал, остановился, опустил веник, набрал в ковшик воды, плеснул на камни, зашипело, запари́ло. Сруб хорошо держал тепло, в бане жарко, даже дверь приоткрыть захотелось, свежего воздуха вдохнуть.

– Ну как, лейтенант? – И снова веник шлепнул по разгоряченной спине. – Нормально?

– Лучше всех!

– Во-от! Со мной не пропадешь!

Ганыкин размахнулся, но шлепнул не так сильно, как собирался. Окончательно устал, руки уже не держат веник.

– Думаешь, почему медведь отстал? – спросил Ганыкин.

– А он отстал?

Возможно, медведь и не преследовал их, из кустов так и не показался. Просто пошумел немного и успокоился, а они бежали, пока Ганыкин снова не провалился в лужу.

– Отстал! Потому что испугался!

– Тебя?

– Ты, лейтенант, за меня держись, и ничего с тобой…

– Не собираюсь я за тебя держаться! – перебил Кирилл, осторожно поднимаясь. – Тем более в бане!

Увы, долг красен платежом, теперь его очередь охаживать Ганыкина.

А ему бы сполоснуться сейчас да воды прохладной попить, желательно на свежем воздухе. Пиво под запретом, завтра чуть свет выезд, что там за капище, надо глянуть. Вдруг там секта какая-то или хотя бы ее признаки. Эзотерика, помноженная на экзотику, может равняться любому экстриму.

Долг платежом утомил, зато Ганыкин остался доволен.

– Силен, лейтенант, силен!.. Ты банщиком случайно не работал?

Кирилл не ответил, взял ковш, открыл крышку котла, плеснул в тазик кипятка, разбавил холодной водой. Сполоснуться – и на выход, хорошего, как говорится, понемногу.

– Чего так торопишься? – спросил Ганыкин, наблюдая за ним.

– Запарился.

– На холод рвешься?

– В прохладу.

– Так это можно устроить. В клети спальня есть, кровать и все такое. Но печь на другой половине. Так что прохладно.

– А ты что, изучал историю ритуальных жертвоприношений? – сохранив невозмутимость, спросил Кирилл.

– Чего?

– Капища – языческие святилища; знаешь, почему их еще поганищами называли? Потому что там людей в жертву приносили, ага. А сейчас там духи невинно убиенных бродят, злятся, лютуют. Ты вот придешь завтра такой тепленький из теплой постели, как думаешь, что они с тобой сделают? А я себя холодненьким подам, мне точно ничего не будет. А с тобой не знаю…

– Холодненьким подашь? – заметно озадачился Ганыкин.

– Это колбасу делают из охлажденного мяса, а на заклание подают горяченькое… Хочешь на заклание, пожалуйста, спи в теплом. Нет – спи в холодной бане. Дождись, когда она остынет, и спи. Или в предбаннике ложись…

– Так, погоди, это ты прикалываешься? Я вообще-то собираюсь спать с Ольгой!

– А она об этом знает?

– Пфф! Ты во мне не сомневайся! – Ганыкин сжал кулак, собираясь ударить себя в грудь.

– Да, я знаю, в себе сомневаться можешь только ты сам. Кстати, это у тебя очень хорошо получается.

– Слушай, лейтенант!..

– Мы с тобой не на параде, Рома, сейчас не важно, кто лейтенант, а кто майор. Сейчас важно не обосраться… Тебе не кажется, что мы влезли в какую-то черную дыру?.. – спросил Кирилл. – В которой нас ждет встреча с черным карликом. Он где-то рядом, я чувствую это, а ты?

– Тебе страшно?

– Очень. Поэтому с Ольгой спать буду я!

Кирилл вылил на себя полтазика холодной воды, с удовольствием выдохнул, вышел в предбанник, понюхал висящий на стене дубовый веник и стал одеваться. Затем он вышел из бани в морозную ночь и нос к носу столкнулся с Ольгой. Темно, тучи над головой, а у нее в глазах звездное небо, которое уже затягивало ненастьем. Взгляд ее заледенел. А тут еще Ганыкин на секунду приоткрыл дверь бани и крикнул:

– Да нет, дружок, это я буду спать с Ольгой!

Ольга строго повела бровью, она требовала объяснений, и не от Ганыкина, а от Кирилла.

– Он всегда такой озабоченный.

– А ты? – Ольга в упор смотрела на Кирилла.

Волосы распущены, на плече полотенце, в руке пакет.

– Я пойду, а то простыну!

– Удачи!

Баньку Миккоев предоставил свою, а избу выделила сельская администрация. Бесхозных домов в деревне хватало, выбрали лучший, точную копию избы, в которой нашли труп Карповой, в довольно-таки сносном состоянии. Холодные клети, жилая половина с исправной печкой, горница и спаленка, в которой устроилась Ольга.

Дом старый, слегка просевший, пол под наклоном, зато диван в горнице вполне приличный, на окнах кружевные занавески, между стеклами уютно расположилась дохлая муха. Скатерть чистая на столе, сервант с посудой, часики на стене тикают.

Диван раскладывался, но спать валетом с Ганыкиным Кирилл не собирался. И на печи тоже. Он сам в одиночку разобрал кровать в холодной клети, перетащил в дом, собрал и поставил под окно между сервантом и столом. И матрас нашел, а за бельем сходил в машину. Спасибо маме, она позаботилась обо всем, даже коробку с провизией собрала на первое время, как знала, что некогда будет ходить в магазин, а чаю хочется.

Кирилл уже заправил койку, вскипятил чай, когда наконец-то появился Ганыкин, важный, как павлин, довольный, как петух, в дом он входил пружинной походкой. Кирилл ни о чем не спрашивал, он и без того знал, какими фантазиями окрылен этот живчик.

– Кто-то же должен заботиться о начальстве! – сказал он, залихватски подмигнув ему: ждал ответного восторга, тайного, но лучше явного.

– Чай садись пить, гигант!

– А спинка у Ольги, я тебе скажу, ничего… Каждый день теперь буду тереть!

– Меня тошнит от той пурги, которую ты несешь!

– Лейтенант, ты полегче на поворотах!

– А то что? – Кирилл выпрямил спину и расправил плечи.

Ганыкин казался крепким орешком, в нем чувствовалась сила, во всяком случае физическая. Но и Кирилл не промах, и боксом он в свое время занимался, и борьбой. И ни один тренер не запрещал оттачивать полученные навыки на таких недоумках, как Ганыкин.

– На старшего по званию катишь? Не советую!

– Не советуй. Не учи. Не рассказывай. Просто молчи!

– Да пошел ты!

Ганыкин толкнул Кирилла плечом, подошел к серванту, открыл створку, при этом он глянул на кровать, которая мешала ему взять кружку, но ничего не сказал. И чай налил молча, при этом он даже не догадался сполоснуть кружку, хотя в сенях стояло полное ведро и таз для использованной воды.

И за стол Рома сел молча, но надолго его не хватило. Чай ему не понравился, потому что в пакетиках, колбаса отдавала клопами, печенье недостаточно рассыпчатое, хорошо – к сахару претензий не возникло. Жаловался он без своей привычной водевильной бравады, не говорил, а брюзжал. На удивление, этот его ворчливый тон не раздражал и даже начал убаюкивать.

Кирилл уже практически уснул, когда наконец-то появилась Лежнева.

– Чайку! – И снова Ганыкин включил дешевого бодрячка.

Поднялся, схватил кружку, чайник, подставил стул.

– А убираться кто будет? – спросила Ольга, снимая пуховый платок.

Волосы уже не мокрые, хотя и не сухие.

– В бане? Я уберусь!

– Уберись!.. Просто уберись! – открывая дверь в свою комнату, сказала Ольга. – Вы уже договорились?

Она остановилась, развернулась на сто восемьдесят градусов, обвела взглядом комнату и будто случайно зацепилась взглядом за Ганыкина, а затем и за Кирилла.

– О чем? – Рома затаил дыхание.

Кирилл чуть не фыркнул, глядя на него. Пессимисты утверждают, что все женщины шлюхи, а оптимисты на это надеются. Видимо, Ганыкин из таких вот оптимистов, если решил, что Ольга ставит их с Кириллом в очередь к своему телу. Теперь им остается лишь выбрать, кому ложиться с ней первым.

– Кому спать, а кому на пост! – пояснила Ольга.

Ганыкин скривился, косо глядя на нее, но промолчал.

– А как вы хотели? Обстановка у нас, если хотите, сложная, незнакомая обстановка, убийства, похищения.

– Медведи, – усмехнулся Кирилл.

– Медведи, волки… – совершенно серьезно глянула на него Ольга. Но не выдержала, все-таки добавила сарказма в блюдо, которое хотела подать холодным: – Олени!

– И что, с берданкой вокруг дома? – спросил Ганыкин.

– Ходи, летай, стой, сиди, но враг не должен пройти. В двадцать три ноль-ноль отправляйся!

– А можно охранять вас у ваших ног?

– А с трех до шести дежурит лейтенант Батищев, – проигнорировав вопрос, сказала Ольга. – В шесть подъем и выезд. На сегодня все!

– Не понял, мне четыре часа, а Батищеву всего три? – возмутился Ганыкин.

Но Ольга даже ухом не повела, дверь за ней закрылась тихо.

– Ты еще спроси, почему она себя дежурить не назначила.

В туалет Кирилл идти не стал, из дырки пока еще воняло несильно, но все равно приятного мало. Малую нужду он справил прямо у порога. Ветер успокоился, снег падал ровно, к утру навалит, скроет следы.

Ганыкин завалился спать, лег и Кирилл. В доме стихло, только кровати поскрипывали да часы тикали. И за окном тишина необыкновенная, будто не воздух там на улице, а вата.

Кирилл закрыл глаза и представил себя в холле огромного космического отеля. Футуристический модерн, сверхвысокие технологии, и ни одной живой души. Вокруг только андроиды, внешне, а местами и внутренне ничем не отличающиеся от людей. Он единственный живой человек, царь и бог для роботов, его слово – закон для них. А девушки в отеле такие красивые, все рады угодить, белокурая блондинка в коротком форменном платье ведет Кирилла в номер, в лифте он кладет руку ей на попку, а там тепло и упругость земной женщины, а главное, никаких возражений, удовольствие в киберглазах, может, и не живое, но такое искреннее. А в номере девушка, угадав желание клиента, сама снимает с него рубашку, джинсы… Но и это не самое интересное. После свидания с одной девушкой ему подает обед другая, ничуть не хуже и такая же на все согласная. Завтраки, обеды, ужины хоть и не бесплатные, но Кириллу ничего не стоят. Потому что в мире больше нет живых людей, ему отпущен безлимитный кредит на обслуживание, возвращать деньги некому, а отель может функционировать вечность или как минимум до конца его дней. И жить в этом кибернетическом раю Кирилл может, ничего не делая. Это же так здорово жить, не работать, но все иметь…

5

Яма глубокая, метра три, не меньше, люди вокруг могилы, у всех скорбные лица. Он лежит на дне, связанный по рукам и ногам, а на него опускается гроб. Люди стоят, смотрят вниз, но видят только гроб, а лежащего на дне человека нет. Он их видит, они его нет, а гроб все ниже. Вот он опускается на Кирилла, вжимая его в землю своей тяжестью, могильщики высвобождают свои веревки, тянут их на себя, будто змеи ползут по груди, по ногам. Кто-то бросает на гроб горсть земли, слышно, как тарахтит дизельный движок, это к могиле подбирается трактор, своим отвалом он в один заход погребет и покойника, и живого под ним. Не выдержав напряжения, Кирилл закричал. И проснулся.

Он лежал в своей постели, в комнате горел свет, Ганыкин сидел на диване с открытым ртом, взгляд отсутствующий, как будто он еще из своих снов не вышел. Рома только-только проснулся, а разбудил его тот, кто включил свет, а затем скрылся в своей комнате. Или в сенях? Оттуда донесся звук прерывисто льющей воды – похоже, Ольга уже умывается. За окном темно, но слышно, как по улице уже куда-то вдаль уползает трактор. Откуда в этой глуши трактор?

Кирилл сел на кровать, Ганыкин тоскливо глянул на него, ему тоже не хотелось подниматься. А надо, печь за ночь остыла, в доме холодно, а к вечеру температура упадет еще ниже, возможно, до нуля. Вставать надо, в подклеть за дровами спускаться. Протопить печь, а потом уже и на капище ехать. Если получится. Снегу за ночь могло много навалить.

Открылась дверь, в горницу с полотенцем на плече зашла Лежнева. Даже издалека от нее пахло зубной пастой. И, кажется, ледяной водой.

– Спал? – спросила она, строго глядя на Кирилла.

– Так это ты меня хоронила? – усмехнулся он в ответ.

Ольга, конечно, его начальник, и он обязан обращаться к ней на «вы» хотя бы в присутствии посторонних, но ему все равно. Ровесники они, спали, жили вместе, какое может быть «вы»? А если Ольга начнет качать права, он попросит ее на выход. И к черту уволится. Космического отеля с безлимитом на обслуживание не существует, но есть родители, Кирилл их единственный сын, живут они не бедно и вполне могут обеспечивать его, тем более что ему много не нужно. Нет, он, конечно, устроится на работу, там, где нервы не мотают…

Ольга недоуменно повела бровью, не сводя с него глаз. Она бы и хотела похоронить Кирилла, но как это сделать? Она будет благодарна, если он даст подсказку.

– Да сон приснился, ничего такого.

– Сон приснился? На посту?

– Да какой пост, кому мы тут нужны? – зевнул он.

– На первый раз ставлю на вид.

– Голым и на мороз, – ухмыльнулся Ганыкин.

– Вас это тоже касается, товарищ майор… Полчаса на сборы, и выдвигаемся.

– Так темно же. – Ганыкин глянул на часы.

Десять минут восьмого, а солнце восходит сейчас в районе девяти.

– Полчаса!

Кирилл заставил себя подняться, вышел в сени, считай – на мороз, там на лавке стояло ведро, но воды в нем на пару ковшиков, не больше. К соседям идти надо, у них колодец, но Кириллу хватит, чтобы умыться и почистить зубы, с остальным справится заводная бритва, он уже пробовал – вроде ничего, раздражение, правда, возможно, но есть хороший крем.

Ганыкину осталась только корка льда в ведре, но возмущаться бесполезно: кто первый встал, тому и тапки. Значит, ему идти к соседям за водой. Ганыкин принес ведро, пару ковшиков Кирилл забрал на чай. И печку он же растопил, и завтрак организовал. Но на сборы ушло больше чем полчаса.

И все же к машине вышли по темноте; «Опель» стоял у самой дороги, фонарь светил где-то в стороне. Снегу навалило порядком, чуть ли не по колено, Кирилл с трудом добрался до своей «Антары».

Погода натворила дел, но существовала и другая опасность. Открывая водительскую дверь, Кирилл ощутил нечто похожее на укор совести. Стоянка никак не охранялась, хотя Ольга и настаивала на дежурстве. Злодей запросто мог подкрасться к машине и поджечь ее, например. Пока они с Ганыкиным спокойно себе спали.

Ганыкин обошел машину со стороны капота, он метил на переднее пассажирское место, но повернул обратно и открыл заднюю левую дверь.

– Ты чего?

– Да трактор все тут разворотил, не пройти!

Кирилл включил фары, осветил дорогу, а там действительно завал. Трактор прошел, отвалом сгребая снег в сторону их дома. Дорогу он очистил, но обочину завалил. Кирилл вышел, обогнул машину, переступил через гряду плотного снега, которая подступала к машине – дверь не открыть. Но и это еще не все, с таким завалом на дорогу не выехать. Лопата нужна…

Лопату он видел в подклети, штыковую и совковую, пришлось возвращаться в дом. Навстречу выходила Ольга, как обычно с начальственным видом.

– За лопатой? – довольная своей проницательностью, насмешливо спросила она.

– На тебя брать?

– На вас! – поправила она.

Лопаты он принес, одну вручил Ганыкину. Вдвоем счистили снег с обочины так, чтобы машина могла выехать на дорогу. На правое переднее колесо Кирилл обратил внимание лишь после того, как очистил от снега заднее. И присвистнул, глядя то на одно колесо, то на другое.

– У меня так было, – с видом знатока сказал Ганыкин, небрежно стукнув ногой по спущенному скату.

– Что у тебя было?

– Все было. Покрышка бескамерная, на морозе резина сужается, отходит от диска, колесо спускает.

– Сразу два колеса?

– У меня одно спустило.

– Пять градусов не мороз.

– И еще было, смотрю, колесо спущено, думал, пробито, заменил, а оказалось, что кто-то через ниппель спустил. Надо было всего лишь подкачать.

Кирилл присел и осмотрел колесо, подсвечивая телефоном, пробоин вроде нет. Может, правда через ниппель спустили.

– Компрессор есть? И запаски…

А спущено два колеса. Или четыре?!.

Кирилл обогнул машину, лопатой раскидал снег и облегченно вздохнул. Другие два колеса крепко держали давление.

– Что там? – открыв дверь, спросила Ольга.

И мотор уже прогрелся, пока они возились со снегом, и в салоне тепло, хорошо начальница устроилась.

– Два колеса спущены. И оба со стороны дороги. Похоже на диверсию.

Действительно, преступник мог подкрасться к машине, справа от нее он оставался невидимым для наблюдения из дома. Спустил два колеса, а за остальные браться не захотел. Испугался, что заметят. Вполне логичное объяснение.

Компрессор работал хорошо. Едва нижняя часть колеса поднялась, Кирилл увидел порез, из которого выходил воздух. Такой же прокол он обнаружил и на втором колесе.

Из-за поворота вырулила синяя «Нива» с очищенным от снега капотом и белым «покрывалом» на крыше. В городе водитель проехал бы мимо, а здесь глушь, если у человека проблема – нужно помочь, по-другому не выжить. Бородатый в лисьей шапке мужчина предложил помощь. Кирилл спросил, где ближайший шиномонтаж. Бородатый лишь развел руками. И предложил съездить в райцентр, а колеса придется бортировать самим. Умельцы есть, магарыч возьмут с удовольствием. Мужчина пообещал позвать какого-то Саньку и вернулся в машину.

Кирилл смотрел на «Ниву» и думал, что злоумышленник мог проколоть колеса, не выходя из машины. Зимы здесь снежные, лыжи наверняка в большом почете, палки с острыми наконечниками есть у всех. Высунул из машины лыжную палку, ткнул в колесо, и готово. А следов машины не останется. Намело за ночь знатно, к тому же трактор прошелся. Если преступник и наследил, то ничего не осталось.

– Ну, одно колесо мы можем заменить сразу, а второе? – глубокомысленно спросил Ганыкин.

– Тебе же сказали, Санька сейчас подъедет… Мобильный шиномонтаж, – мрачно усмехнулся Кирилл.

И с опаской глянул на Лежневу. Больше всего он ненавидел злорадно-менторское: «А я говорила!..» И еще он думал о Саньке – хорошо, если у него есть подкатный домкрат, тогда они снимут колесо легко. А то его «Опель» комплектовался не очень надежным домкратом, с ним одна морока. Кирилл как-то пробовал, намучился, краску с порожка сковырнул.

– Санька, говоришь? – вскинулся вдруг Ганыкин. – Деревенский шиномонтаж?

– Ну, говорю, – странно посмотрел на него Кирилл.

– Интересно, сколько он запросит? – Ганыкин потер взятыми в щепотку пальцами.

– Сколько запросит, столько и получит.

– Так, может, они нарочно колеса прокололи? Может, это у них бизнес такой? – ликовал Ганыкин.

– Ох, услышит тебя Санька, не приедет! – сказала Ольга, с ироничным прищуром глядя на него.

– Может, и бизнес… А если все-таки диверсия? – спросил Кирилл. – С целью нас остановить.

– Ты ничего не видел? – с поддевкой, но по делу спросила Ольга. – Хоть бы следы какие… Все снегом занесло…

– А мы еще и лопатами! – хмыкнул Кирилл.

– Лопатами!! – вдруг оживился Ганыкин, что-то вспомнив.

Ольга с подозрением глянула на него.

– Не знаю, может, мне показалось… А ну-ка!

Ганыкин глянул влево, затем вправо, схватил лопату, но тут же бросил ее и в сугроб снега полез руками.

– Что-то я такое видел! – приговаривал он. – Что-то видел!

– Может, лучше вспомнишь, что видел?

– Не вспомню, но видел… Вот!

Ганыкин извлек из кучи медный свисток с какой-то непонятной кнопкой на рукоятке.

– Говорю же, что-то такое! – сиял он. – Милицейский свисток.

– Почему милицейский?

– А потому что с дыроколом! У гаишников такие были, дырки в правах колоть. У отца моего такой был.

– Так, может, это ты отцовской свисток посеял?

– Да нет, отцовский свисток дома… Этот медный, а у отца стальной был…

Ганыкин крутил свисток в руках, любовно разглядывая его.

– Хочешь сказать, что это преступник обронил? – спросила Ольга. – Зачем же ты его тогда крутишь, все отпечатки стер.

– Да? – Ганыкин торопливо опустил свисток в боковой карман куртки.

– Поздно уже!

– По слюне можно! Преступник же дул в свисток… В любом случае эпителий остался, – парировал Ганыкин.

– И ДНК-лаборатория здесь в каждой избе, да? – усмехнулась Ольга. – Где экспертизу проводить собираешься?

– А голова на что? – не сдавался Ганыкин. – Свисток милицейский? А кто здесь у нас представляет закон?..

На дороге показалась «Нива» участкового. Кирилл узнал ее по маячкам, которые бесшумно крутились на крыше. Уже почти рассвело, но видимость еще не очень.

– Миккоев едет, у него спроси!

– Легок на помине!

Ганыкин сунул руку под куртку, нащупал пистолет, но вытаскивать оружие из кобуры не стал.

– Роман Петрович, ты уж определись, Миккоев или Санька, – с насмешкой посоветовала Ольга.

– Не знаю я никакого Саньку, – глядя на подъезжающую машину, процедил Ганыкин. – А Миккоева знаю… И все думаю, чего он это нам голову вчера морочил?

– Думаешь, медведя в лесу не было?

– А ты видела этого медведя?

«Нива» остановилась, Миккоев выходил, на ходу поправляя шапку. Глаза заспанные, наледь на капоте еще не растаяла, видно, машину завели совсем недавно.

– А чего такие невеселые? – пожимая Кириллу руку, спросил капитан.

Шапку он надел, но криво, копна волос мешала, подстричься бы ему.

– Да вот, колеса пробили.

– Кто?

– А сам факт тебя не удивляет? – грозно надвигаясь на участкового, спросил Ганыкин.

– А что за тон? – возмутился тот.

– Нормальный тон! А ненормально шапка на тебе надета! Вкривь и вкось!.. Волнуешься, боишься, что мы тебя расколем!.. А мы тебя раскололи! Что это?

Ганыкин раскрыл ладонь, в которой он сжимал улику.

– Ух ты! Нашелся! – бесхитростно обрадовался Миккоев.

Он хотел взять свисток, но Ганыкин сжал кулак.

– Нашелся?! Значит, все-таки ты потерял? Когда колеса пробивал?

– Давно уже потерял, год назад! – мотнул головой участковый.

– Здесь потеряли, на этом месте? – спросила Лежнева.

– Да не знаю где. Может, и здесь… Я так понимаю, вы свисток у машины нашли?

– У машины.

– Ну, может, и обронил. Траву здесь летом скашивал.

– Лето полгода назад было, – вступил в разговор Кирилл. – А вы сказали, год назад.

– Я уже не молодой, время летит быстро, оглядываться не успеваю, – растерянно пожал плечами капитан.

– Дай-ка!

Кирилл забрал у Ганыкина свисток, осмотрел его. Снаружи местами мокрый, а изнутри сухой. Кирилл не поленился свернуть в трубочку салфетку и засунуть ее в отверстие свистка. Сухо там, ну, может, закатилась капля-другая воды. Недолго лежал свисток на открытом воздухе, в траве, в воде.

– Сухо!.. Где-то в сухом помещении свисток лежал. Или у вас в кармане, товарищ капитан?

– То есть это я проколол колеса? – удивленно и возмущенно спросил Миккоев.

– Не знаю!

– Зачем это мне?

– А затем! Это же ты убил Карпову? И дочь ее прячешь! – Ганыкин опустил голову, исподлобья глядя на Миккоева.

Он, казалось, собирался не просто накинуться на участкового, но и забодать его.

– Зачем мне прокалывать колеса? – также напыжился Миккоев.

– Ну, ты же не хотел, чтобы мы ехали на капище?

– Я не хотел?

– Не хотел нас везти!

– Не хотел везти – это совсем другое!

Кирилл кивнул, мысленно соглашаясь с Миккоевым. Если участковый убивал и похищал, зачем ему препятствовать их отъезду? Не на капище же он похищенную Карпову держал. А если там, ему ничего не стоило уничтожить следы ее пребывания. Вместе с ней…

– Где вы свисток потеряли, Олег Яковлевич? – спросила Ольга, косо глянув на Ганыкина.

– Говорю же, не помню.

– Когда вы обнаружили, что свистка нет?

– Ну, когда обнаружил… Ну да, обнаружил. Летом. В мае.

– Летом? В мае?

– В конце мая. Тепло было, трава так и перла.

– Здесь перла? – Ольга обвела рукой пространство вокруг машины.

– И здесь перла!

– Так вы здесь свисток потеряли?

– Да… То есть нет… Не помню, у кого свисток посеял.

– Но помнишь, что у кого-то.

– Ну да… У Плетникова был, может, у него и забыл.

– Где Плетников? Давай к нему пошли!

– Так в Петрозаводске он, на лето приезжает, как раз тогда в конце мая приехал, я к нему зашел.

– Хочешь сказать, это Плетников тебя подставил? – влез в разговор Ганыкин. И руку поднял, как будто собирался схватить Миккоева за грудки. – Нарочно из Петрозаводска приехал?

– Да нет, конечно!

– А дорогу кто чистит? – косо глянув на подчиненного, спросила Ольга. – На тракторе.

– Ну так Диконов чистит!

– Кто такой Диконов?

– Да в Радянке живет… Хранитель старины далекой. Часовню в Радянке восстановил, дома восстановил, там у него все под старину. Ну, не совсем, в лаптях не ходит, но там у него музей под открытым небом.

– И где эта Радянка?

– А это как на Капищи ехать! Через реку переходишь, Капищи налево, а Радянка вправо. Капищи на разлучине, а Радянка у озера.

– А в Капищах кто живет? – спросила Ольга, пытливо глядя на Миккоева.

– В Капищах никого, только боги языческие живут. Диконов их и настрогал, они у него там как живые стоят, – поежился участковый. – Я долго не выдерживаю, тоска такая смертная наваливается, жуть!

– Как же так, часовня и языческие боги?

– Ну так часовня для души, а капище для забавы. Тихон Семенович у нас художник, у него там такая резьба по дереву, закачаешься! – закатил глазки Миккоев.

– Ты мне зубы не заговаривай! – накинулся на него Ганыкин. – Художники, хранители… Скажи еще, что этот художник Карпову убил!

– Зачем ему Карпову убивать? – Миккоев смотрел на него, как на безумного.

– А ты скажи!

– Не убивал Диконов Карпову!

– А колеса нам кто проколол?

– Не я это!

– А свисток?.. Скажи, что это Диконов свисток подбросил?

– Подбросил?! – задумался Миккоев.

– Давай, давай, вали на Диконова! – подзуживал Ганыкин.

– Далеко до Радянки? – строго глянув на него, спросила Ольга.

– Ну, километров восемь.

– И дорога на Радянку, я так понимаю, расчищена?

– Ну да.

– Что «ну да»? – Ольга пронзительно смотрела на участкового.

И он правильно понял ее:

– Я могу вас отвезти!.. В Радянку, пожалуйста, а в Капищи не очень хочется.

– Роман Петрович, вы слышали, как трактор проезжал? – обращаясь к беспокойному подчиненному, едко спросила Ольга.

– Ну, слышал, проезжал!

– В какую сторону?

– Ну, кажется туда… – Ганыкин махнул рукой в сторону Капищ.

И Кирилл показал туда же, он тоже слышал, как удалялся трактор.

– Это он обратно уже ехал, – пояснил Миккоев.

– А когда на Вилгасу шел?

– Не могу сказать точно…

– В половине шестого, я слышала. И шел без остановок, возле нас не останавливался. Значит, колеса Диконов проколоть не мог. Если только на ходу, но это невозможно.

– Ну, так и на обратном пути не останавливался! – закивал Ганыкин.

– Вы в этом уверены, Роман Петрович?

– Ну-у, точно не скажу…

Ольга выразительно посмотрела на Кирилла, но и тот не смог прояснить ситуацию. Во сне трактор пер без остановки, а как он вел себя, проезжая мимо их дома, сказать затруднялся. Может, и останавливался, а может, и нет. Одно Кирилл мог сказать точно: во сне этот трактор уже практически похоронил его. Еще б чуть-чуть, и сброшенная им земля засыпала бы могилу.

К дому подъехала грязная по самую крышу «буханка», из машины вышел разбитного вида мужчина в черном нараспашку ватнике и с папироской во рту.

– У кого тут колесо спустило? – подмигнув Ольге, развязно спросил он.

И зачем-то сунул руки в карманы засаленных брюк.

Ольга тяжело приложилась к нему взглядом, окатила его строгим равнодушием с головы до ног. И ведь смогла пронять незадачливого Саньку: сначала мужчина вынул руки из карманов, а затем выпрямил правую ногу.

– Лейтенант Батищев занимается машиной! – жестко отчеканила она. – А майор Ганыкин отрабатывает свидетелей! Кто что видел, что слышал.

Кирилл усмехнулся, глядя на Саньку, который, сам того не замечая, застегивал ватник.