Czytaj książkę: «Пляж», strona 4
Приближаясь к цели
Мусор
Моторка толстяка до уровня ватерлинии была окрашена в белый цвет, а ниже – в желтый. Точнее говоря, днище было желтым, только когда нос лодки появлялся из воды, а сквозь воду оно казалось бледно-зеленым. Когда-то лодка, скорее всего, была красной. Белая краска кое-где вздулась или слезла, и в этих местах виднелись малиновые, похожие на порезы полосы. Порезы наряду с покачиваниями бортов и шумом двигателя создавали впечатление, будто лодка живая. Она знала, что я пытаюсь угадать направление ее движения, и всякий раз удивляла меня.
Рядом в бурлящей воде играли лучи утреннего солнца. У самой поверхности, не отставая от лодки, кружились золотистые тени. Стайка рыб? Я сунул руку в воду и поймал рыбку. Она начала извиваться у меня на ладони, трепеща над линией жизни. Я сложил пальцы в неплотно сжатый кулак. Рыбка скользнула в образовавшееся отверстие и теперь плыла в моих сомкнутых пальцах.
– Не смотри вниз, – посоветовала Франсуаза, свесившись с другого борта лодки. – Иначе тебя может стошнить. Взгляни лучше на остров. Он совсем не двигается.
Я посмотрел в указанном ею направлении. Странно: Ко-Самуи остался уже далеко позади, а остров, к которому мы направлялись, по-прежнему казался таким же далеким, как и час назад.
– Меня не укачивает, – ответил я и снова уставился в воду.
Загипнотизированный золотой рыбкой, я не шевелился до тех пор, пока вода вдруг не стала голубой и я не увидел на дне неясные очертания кораллового рифа. Толстяк выключил мотор. Удивленный внезапной тишиной, я поднес руку к уху, подумав было, что оглох.
– Теперь платить, – бодро сказал толстяк.
Лодка медленно скользила к берегу.
Песок на острове был скорее серого, чем желтого цвета. Берег усеивали высохшие водоросли, сплетенные приливом в волнистый узор. Я присел на ствол упавшей кокосовой пальмы и смотрел вслед удалявшейся лодке. Вскоре она уже практически исчезла из виду: лишь время от времени на гребне высокой волны возникало маленькое белое пятнышко. А потом и оно пропало. Прошло минут пять, прежде чем я понял, что мы теперь абсолютно одни.
Этьен и Франсуаза расположились в нескольких метрах от меня, прислонившись к своим рюкзакам. Этьен изучал карты, пытаясь определить, к какому из соседних островов мы должны плыть. Он явно не нуждался в моей помощи, поэтому я крикнул ему, что хочу прогуляться по острову. Я никогда раньше не бывал на настоящем необитаемом острове – пустынном необитаемом острове, – и мне хотелось произвести разведку.
– Ты куда? – спросил он меня, оторвавшись от карты и прищурившись. Солнце светило ему в глаза.
– Хочу просто побродить вокруг. Скоро вернусь.
– Через полчаса?
– Через час.
– Хорошо, но мы должны отправляться сразу после обеда. Не стоит оставаться здесь на ночь.
В ответ я лишь помахал рукой, уже удаляясь прочь.
Я прошел вдоль берега примерно полмили в поисках места, откуда можно было бы начать продвижение вглубь острова. И наконец наткнулся на кустарник, образовавший подобие темного туннеля, который вел к лесу. В конце туннеля я разглядел зеленые листья и солнечный свет, поэтому я протиснулся в кусты и пополз вперед, смахивая с лица паутину. И вот я оказался на поляне, заросшей папоротником, доходившим мне до пояса. Надо мной в вышине виднелся клочок неба, пронзенный веткой, которая очень напоминала часовую стрелку. На противоположной стороне лужайки лес начинался снова, но мою исследовательскую страсть сдерживала боязнь заблудиться. С лужайки было труднее разглядеть туннель, так как его закрывала высокая трава и я мог ориентироваться лишь по шуму волн. В общем, я решил закончить свою символическую разведку. Пробравшись через заросли папоротника в середину лужайки, я сел на землю и закурил.
Мысли о Таиланде действуют мне на нервы, и пока я не начал писать эту книгу, я старательно гнал их прочь. Я предпочитал, чтобы они гнездились где-то в глубине моего сознания. Иногда, правда, я думаю о Таиланде. Обычно это случается поздно ночью, когда долго не могу заснуть. Мои глаза различают в темноте узор занавесок и строй книг на полках, а я…
В такие минуты я пытаюсь вспомнить, как сидел на той поляне и курил, а на папоротниках лежала тень от ветки, похожей на часовую стрелку. Я цепляюсь за этот момент, поскольку точно могу сказать – именно тогда в последний раз я чувствовал себя самим собой. У меня все было в порядке, в моей голове не было никаких особых мыслей, кроме той, что остров прекрасен и здесь удивительная тишина.
Это не значит, что от всего прочего в Таиланде у меня остались плохие воспоминания. Были и приятные события. Множество приятных событий. Происходили также вещи самые привычные: я умывался по утрам, купался в море, готовил еду и так далее. В воспоминаниях, однако, все это заслоняется окружающей обстановкой. Иногда у меня возникает чувство, будто я пришел на лужайку и закурил, а потом вдруг возник кто-то другой – тот, который и докурил сигарету. Докурил, затушил ее, отшвырнул окурок в кусты и пошел искать Этьена и Франсуазу. Это своего рода отговорка, ведь она тоже помогает мне отстраниться от того, что со мной случилось, но такое уж у меня ощущение.
Этот другой человек вел себя совсем не так, как я. У нас отличались не только моральные принципы, но и характеры. Взять хотя бы окурок: в кусты его кинул тот, другой парень. Я бы сделал иначе: возможно, закопал бы его. Я не люблю сорить, не говоря уже о том, чтобы оставлять мусор в национальном морском парке.
Это трудно объяснить. Я не верю ни в колдовство, ни в сверхъестественные силы. Я знаю, что на самом деле именно я бросил окурок в кусты.
Да и черт с ним.
Я надеялся, что разберусь во всех этих вещах, когда напишу о них, но мои надежды оказались напрасными.
Вернувшись на пляж, я застал Этьена сидящим на корточках перед небольшим туристическим примусом «Калор». Около него лежали три кучки пакетиков лапши «Магги» – желтая, коричневая и розовая.
– Замечательно, – сказал я. – Просто умираю от голода. Что у нас сегодня в меню?
– Выбирай: цыпленок, говядина или… – Он поднял розовый пакетик. – А это что такое?
– Креветки. Я, пожалуй, съем цыпленка.
Этьен улыбнулся:
– Я тоже. На десерт шоколад. У тебя есть шоколад?
– Конечно, что за вопрос. – Я расстегнул рюкзак и вытащил три плитки. Лежа сверху, они успели растаять, а затем снова застыть, повторив форму бутылки с водой, но фольга осталась целой.
– Обнаружил что-нибудь интересное? – спросил Этьен, вскрывая перочинным ножом один из желтых пакетиков.
– Да так, ничего особенного. Я в основном держался берега. – С этими словами я огляделся вокруг. – А где Франсуаза? Она что, не будет есть с нами?
– Она уже поела. – Он показал рукой в сторону пляжа. – Пошла прикинуть, сколько нам плыть до острова.
– Ты уже вычислил, какой остров нам нужен?
– Да. Но я не совсем уверен в своих расчетах. Карта в путеводителе сильно отличается от карты твоего друга.
– На какую же карту ты полагался?
– На карту твоего друга.
Я кивнул:
– Правильный выбор.
– Надеюсь, – ответил Этьен, ножиком вытаскивая лапшу из кипящей воды. Лапша повисла на лезвии. – Отлично. Теперь можно и поесть.
Смерть в Таиланде
Франсуаза решила, что до острова плыть не более километра, а Этьен считал, что два. Я не умею определять расстояние на воде, но сказал, что, по-моему, это полтора километра. Как бы там ни было, нам предстояло долгое плавание.
Остров, к которому мы собирались плыть, был широким. На обоих его концах вздымались высокие пики. Их соединяла примерно вдвое меньшая по высоте горная цепь. Я решил, что эти пики когда-то были вулканами, расположенными достаточно близко друг к дружке, так что в конце концов их связали истекавшие из них потоки лавы. Независимо от своего происхождения остров был раз в пять больше того острова, на котором мы сейчас находились. Там, где заканчивались деревья, виднелись скалы, на которые меня совершенно не тянуло взбираться.
– А мы точно сможем туда добраться? – спросил я, задавая вопрос скорее самому себе, чем кому-то еще.
– Точно, – ответила Франсуаза.
– Во всяком случае, попытаемся, – поправил ее Этьен и пошел за своим рюкзаком, который заблаговременно оснастил полиэтиленовыми мешками для мусора, купленными рано утром в ресторане.
«Команда „А“» – это сериал, который был очень популярным, когда мне было лет четырнадцать. Четверых ветеранов вьетнамской войны – Б. А. Барракуса, Фейсмена, Мердока и Ганнибала – обвинили в преступлении, которого они на самом деле не совершали. И они тогда стали вольными наемниками, начали расправляться с плохими ребятами, до которых не мог добраться закон.
Так вот, «Команда „А“» подвела нас. На мгновение показалось, что конструкция Этьена поплывет. Она погрузилась в воду, но не утонула: верхняя четверть рюкзака торчала из воды, будто айсберг. Вскоре, однако, мешки лопнули, и рюкзак камнем пошел ко дну. Три последующие попытки также закончились провалом.
– Ничего из этого не выйдет, – заметила Франсуаза, спустившая купальник до талии, чтобы загар был ровным, и намеренно на меня не смотревшая.
– Да, действительно, – согласился я. – Наши рюкзаки слишком тяжелые. Нужно было испытать эту штуку еще на Ко-Самуи.
– Верно, – вздохнул Этьен. – Надо было…
Мы стояли в воде, молча размышляя над создавшимся положением. Наконец Франсуаза сказала:
– О’кей. Давайте возьмем только по одному полиэтиленовому мешку. Берем лишь самое необходимое.
Я отрицательно замотал головой:
– Я против. Я свой рюкзак тут не брошу.
– И какой выход? Сдаться?
– Ну…
– Нам нужен запас еды и немного одежды – только на три дня. Если мы не найдем пляж, то приплывем обратно и подождем возвращения лодки.
– Паспорта, билеты, дорожные чеки, наличные, таблетки от малярии…
– Здесь нет малярии, – сказал Этьен.
– Нам не нужен паспорт, чтобы добраться до острова, – добавила Франсуаза. Она улыбнулась и рассеянно провела рукой по груди. – Вперед, Ричард, мы ведь почти у цели.
Я нахмурился, не совсем понимая, что она имеет в виду, и стал мысленно перебирать возможные варианты.
– Мы слишком близко, чтобы останавливаться.
– А, – сказал я наконец. – Да. Согласен.
Мы спрятали рюкзаки под густым кустарником, росшим у одной весьма примечательной пальмы – с двумя стволами. Я положил в свой полиэтиленовый мешок таблетки «Пури-Тэбз», шоколад, запасные шорты, майку, кеды «Конверс», карту мистера Дака, бутылку воды и блок сигарет. Я хотел взять с собой оба блока, но для них не хватило места. Пришлось оставить и примус «Калор». Значит, придется питаться холодной лапшой – размоченной, чтобы она размягчилась. По крайней мере, голодная смерть нам не грозила. Еще я оставил таблетки от малярии.
Завязав мешки на столько узлов, на сколько позволял полиэтилен, а затем положив каждый в другой такой же мешок, мы снова проверили их на плавучесть. Без рюкзаков мешки плавали даже лучше, чем мы могли надеяться. За них можно было даже держаться, и чтобы плыть, достаточно было только работать ногами.
Без четверти четыре мы вошли в воду, полностью готовые к отплытию.
– Может, все-таки больше километра… – услышал я позади слова Франсуазы.
Этьен что-то сказал ей, но его ответ потонул в шуме набежавшей волны.
Наше плавание разделилось на несколько этапов. На первом этапе мы были полны уверенности, оживленно болтали, потому что нас переполняло возбуждение, и отпускали шуточки по поводу акул. Потом у нас заболели ноги и вода стала достаточно прохладной, чтобы охладить наш пыл. Мы замолчали. Так же как и при путешествии на лодке с Ко-Самуи, остров, откуда мы отплыли, остался далеко позади, но наша цель – остров впереди – нисколько не приблизилась. Шутки по поводу акул уступили место самому настоящему страху, и я начал сомневаться, что смогу доплыть до острова. Короче, просто засомневался. Мы находились почти на полпути между островами. Не доплыть до цели значило умереть.
Наверное, Этьен с Франсуазой тоже встревожились, но виду не подавали. Упоминание о страхе только осложнило бы ситуацию. В любом случае мы не могли облегчить свое положение. Мы сами все это затеяли, и у нас был единственный выход – выпутываться самим.
А потом неожиданно стало легче. Хотя ноги по-прежнему болели, они стали работать в каком-то рефлекторном ритме, как сердце. Ритм помогал мне двигаться вперед и позволял забыть о боли. Кроме того, я был поглощен одной идеей. Я придумывал газетные заголовки, из которых люди узнают о моей судьбе. «Смертельный заплыв молодых путешественников. Европа скорбит». То, что нужно, точная, исчерпывающая информация. Писать собственный некролог оказалось труднее, принимая во внимание то, что за моими плечами не было никаких выдающихся свершений. Мои похороны стали, однако, приятным сюрпризом. Я составил несколько проникновенных речей, послушать которые пришло множество людей.
Затем я стал думать о том, как, вернувшись в Англию, попытаюсь сдать экзамены и получить водительские права, но вдруг увидел впереди прибитое к берегу дерево и понял, что мы уже почти у цели. Большую часть пути мы старались держаться вместе, однако на последних сотнях метров Этьен вырвался вперед. Доплыв до берега, он сделал «колесо» – буквально из последних сил, потому что после этого тут же рухнул на песок и лежал не шевелясь, пока я не присоединился к нему.
– Покажи мне карту, – попросил он меня, пытаясь сесть.
– Этьен, – тяжело дыша, сказал я и толкнул его вновь на песок. – На сегодня хватит. Ночуем тут.
– Но до пляжа, наверное, уже рукой подать. Может, нужно совсем немного отойти от берега.
– Довольно.
– Но…
– Тсс.
Я лег, уткнувшись лицом в мокрый песок. По мере того как из мышц уходила боль, мое прерывистое дыхание постепенно возвращалось в норму. У Этьена в волосах застрял пучок водорослей – зеленый, устрашающий.
– Что это? – недоуменно пробормотал Этьен, обессиленно дернув за него.
Из моря вышла Франсуаза. За собой она тащила свой мешок.
– Надеюсь, этот пляж существует, – пробормотала она, плюхнувшись возле нас. – Не уверена, что смогу доплыть обратно.
Я был слишком измотан, чтобы сказать, что целиком и полностью согласен с ней.
Всякая всячина
На потолке моей спальни сияет добрая сотня звезд. Здесь разместились полумесяцы, полные луны, планеты с кольцами, как у Сатурна, точные копии созвездий, метеоритные дожди и похожая на водоворот галактика с летающим блюдцем на хвосте. Их подарила мне одна моя подружка, которая никак не могла понять, почему я зачастую еще бодрствую после того, как она уже заснет. Она обнаружила это как-то ночью, когда проснулась и пошла в ванную. На следующий день она купила мне клеящиеся обои с яркими звездами.
Эти звезды – очень странная штука. Создается впечатление, что потолка вообще нет.
– Посмотри, – прошептала мне Франсуаза очень тихо, чтобы не разбудить Этьена. – Видишь?
Я посмотрел, куда она указывала, – мимо изящного запястья с непонятной татуировкой – на миллионы световых пятнышек.
– Нет, не вижу, – прошептал я. – Где?
– Вон там… Он движется. Видишь это яркое пятно?
– Ага.
– А теперь посмотри вниз, потом налево и…
– Нашел. Здорово…
Спутник, светивший отраженным светом Луны. Или Земли? Он быстро и плавно скользил между звездами. Сейчас его орбита проходила над Сиамским заливом, позже он, наверное, пройдет над Дакаром или Оксфордом.
Этьен заворочался и повернулся во сне на другой бок. Зашуршал мешок, который он положил себе под голову. В лесу позади нас коротко проверещала какая-то невидимая ночная птица.
– Эй, – приподнимаясь на локтях, прошептал я. – Хочешь, расскажу тебе одну смешную вещь?
– О чем?
– О бесконечности. Но это совсем не сложно. Я имею в виду, что не нужно иметь ученую степень.
Франсуаза взмахнула рукой. Сигарета в ее руке прочертила в воздухе красную линию.
– Это означает «да»? – шепотом спросил я.
– Да.
– Хорошо, – ответил я и тихо откашлялся. – Вселенная бесконечна, с этим, думаю, ты не будешь спорить, но, значит, тогда существует бесконечное число вариантов, как будут развиваться события, верно?
Она согласно кивнула и затянулась красным угольком, мерцавшим у нее в пальцах.
– А раз существует бесконечное число вариантов развития событий, стало быть, любое событие в конце концов случится – не важно, насколько мала вероятность.
– А-а…
– То есть где-то там, в космосе, существует планета, на которой благодаря необычайному стечению обстоятельств происходит то же самое, что и у нас. Вплоть до мельчайших деталей.
– Неужели?
– Именно так. Но есть еще одна планета, которая во всем похожа на нашу, за исключением того, что вон та пальма находится на полметра правее. И еще одна, где это дерево расположено на полметра левее. На самом деле существует бесконечное множество планет, которые отличаются друг от друга лишь расположением этого дерева.
Молчание. Интересно, не заснула ли она?
– Ну, как тебе это? – попробовал выяснить я.
– Интересно, – прошептала она. – На этих планетах может случиться все, что только возможно.
– Точно.
– Тогда на одной планете я, наверное, кинозвезда.
– Никаких «наверное». Ты живешь в Беверли-Хиллз и в прошлом году получила несколько «Оскаров».
– Это хорошо.
– Да, но не забывай, что на другой планете твой фильм потерпел провал.
– Что?
– Он провалился. На тебя обрушились критики, киностудия понесла убытки, а ты ушла в запой и наглоталась наркотиков. Очень неприглядная картина.
Франсуаза легла на бок и взглянула на меня.
– Расскажи мне о других мирах, – прошептала она. Когда она улыбалась, ее зубы в лунном свете отливали серебром.
– Я еще много чего могу рассказать, – ответил я.
Этьен зашевелился и вновь повернулся на другой бок.
Я наклонился и поцеловал Франсуазу. Она отпрянула. Или засмеялась. Или тряхнула головой. Или, закрыв глаза, ответила на мой поцелуй. Этьен проснулся и открыл рот, не веря своим глазам. Этьен по-прежнему спал. Я спал, когда Франсуаза поцеловала Этьена.
На расстоянии множества световых лет от наших сделанных из мешков для мусора постелей и мерного шума прибоя происходили все эти события.
После того как Франсуаза закрыла глаза, а ее дыхание стало ровным, я поднялся со своей полиэтиленовой простыни и направился к морю. Я постоял на мелководье, медленно погружаясь в воду, по мере того как волна уносила с собой песок. Огни Ко-Самуи пылали на горизонте, похожие на солнечный закат. Звезды висели так же, как у меня дома на потолке.
В джунглях
Мы отправились дальше сразу же после завтрака. Он состоял из половины плитки шоколада на человека и холодной лапши, на размягчение которой мы истратили большую часть воды из наших фляжек. Слоняться без дела не имело смысла. Нам нужно было найти источник пресной воды, кроме того, согласно карте мистера Дака, пляж находился на противоположном берегу острова.
Сначала мы шли вдоль берега, надеясь обойти остров по окружности. Вскоре, однако, песок сменился островерхими скалами, которые затем превратились в непреодолимые утесы и ущелья. Потеряв таким образом драгоценное время, мы попытались обойти остров с другой стороны, пока солнце еще поднималось ввысь. Здесь мы натолкнулись на такой же барьер. У нас не осталось другого выхода, кроме как начать пробираться вглубь острова. Нашей целью было найти проход между горными пиками, поэтому мы закинули мешки на плечи и нырнули в джунгли.
Первые двести – триста метров от берега были самыми трудными. Пространство между пальмами заросло странным ползучим кустарником с крошечными, но острыми как бритва листьями. Выбирать нам не приходилось, и стали продираться через него. Но чем дальше мы шли, тем выше поднимались, и пальмы стали попадаться реже. Сменившие их деревья были похожи на заржавевшие, обвитые плющом космические ракеты, корни деревьев возвышались метра на три над землей и расходились веером, подобно хвостовым стабилизаторам. Чем меньше солнечного света проникало через лиственный шатер, тем скуднее становилась растительность на земле. Иногда путь нам преграждали густые заросли бамбука, но мы находили какую-нибудь звериную тропу или проход, проделанный упавшей гигантской веткой.
После рассказов Зефа о джунглях, в которых росли растения юрского периода и жили птицы с причудливым оперением, я был несколько разочарован реальностью. Меня не покидало ощущение, что я гуляю в каком-то английском лесу, раз в десять уменьшившись в размерах. Правда, здесь попадались и экзотические вещи. Несколько раз мы видели маленьких коричневых обезьян, которые быстро лазали по деревьям. Над нами висели похожие на сталактиты лианы, будто перенесенные сюда из фильмов о Тарзане. Было очень влажно: вода каплями стекала по шее, прибивала волосы, приклеивала наши майки к груди. Воды было так много, что наши полупустые фляги уже не заботили нас. Встаешь под ветку, встряхиваешь ее – и можешь сделать два хороших глотка, а также принять настоящий душ. Мне показалось забавным, что во время плавания мы сохранили свою одежду сухой лишь для того, чтобы она промокла во время нашего путешествия вглубь острова.
Через два часа мы оказались перед очень крутым подъемом. Нам пришлось изо всех сил цепляться за жесткие стебли папоротников, чтобы не соскользнуть вниз по грязи и опавшим листьям. Этьен первым взобрался на вершину и исчез за гребнем. Через несколько секунд он вернулся и оживленно замахал нам рукой.
– Давайте скорее! – крикнул он нам. – Вид просто потрясающий!
– Что там? – спросил я, но он снова исчез.
Я удвоил усилия, оставив Франсуазу позади.
Склон вывел нас на выступ размером с футбольное поле. Площадка была такой ровной и аккуратной, что казалась искусственной посреди хаоса окружавших нас джунглей. Склон устремлялся дальше вверх, где виднелся следующий выступ, а затем поднимался еще выше.
Этьен уже продвинулся дальше по плато, он стоял подбоченившись среди какого-то кустарника и осматривался по сторонам.
– Ну и что ты обо всем этом думаешь? – спросил он.
Я оглянулся. Далеко внизу я увидел берег, с которого мы начали свой путь, остров, где мы спрятали свои рюкзаки, и еще много других островов поблизости.
– Я и не предполагал, что морской парк такой огромный, – ответил я.
– Да, он очень большой. Но я имел в виду другое.
Я повернулся лицом к плато, сунув в рот сигарету. Но пока шарил по карманам в поисках зажигалки, неожиданно заметил нечто странное. Все растения на плато показались мне удивительно знакомыми.
– Ой! – вырвалось у меня. Сигарета выпала изо рта, потому что я уже позабыл о ней.
– Да.
– Марихуана?
Этьен ухмыльнулся:
– Ты когда-нибудь видел столько травы?
– Никогда. – Я сорвал несколько листьев с ближайшего куста и растер их между ладонями.
Этьен направился дальше по плато.
– Надо собрать немножко, Ричард, – сказал он. – Мы высушим марихуану на солнце и… – Неожиданно он остановился. – Погоди-ка, это действительно смешно.
– Ты о чем?
– Ну, просто… Эти растения. – Он присел на корточки, а затем быстро обернулся ко мне. Его губы начали складываться в улыбку, но глаза округлились, и я увидел, как краска буквально сходит с его лица. – Это же поле, – сказал наконец он.
Я так и замер от изумления.
– Поле?
– Да. Посмотри внимательно на растения.
– Но это невозможно. Ведь эти острова…
– Растения посажены рядами.
– Рядами…
Потрясенные, мы уставились друг на друга.
– Боже мой! – медленно проговорил я. – Тогда мы вляпались капитально.
Этьен устремился ко мне.
– Где Франсуаза?
– Она… – Я был слишком поглощен своими мыслями и поэтому не сразу понял, о чем он спрашивает. – Сейчас подойдет, – сказал я наконец, но он уже метнулся мимо меня и, припав к земле, заглянул через край плато.
– Ее там нет!
– Но она же шла за мной. – Я подбежал к краю выступа и посмотрел вниз. – Может, она оступилась?
Этьен встал:
– Я спущусь. А ты поищи здесь.
– Да… Хорошо.
Он скользнул вниз. Через некоторое время я увидел, как между деревьями, растущими по краю плато, мелькнула желтая майка Франсуазы. Этьен успел уйти довольно далеко, и я бросил вниз камешек, привлекая его внимание. Он выругался и начал подниматься обратно.
Франсуаза появилась на плато, заправляя майку в шорты.
– Мне нужно было в туалет, – крикнула она.
Я бешено замахал руками, пытаясь при помощи мимики дать ей понять, чтобы она замолчала. Она поднесла руку к уху:
– Что ты сказал? Эй! Я видела несколько человек там, выше в горах. Они направляются сюда. Может, это пляжные жители?
Услышав ее, Этьен сдавленно крикнул мне снизу:
– Ричард! Закрой ей рот!
Я припустил по направлению к Франсуазе.
– Что это вы?.. – спросила она. Но тут я подбежал к ней и толкнул ее на землю.
– Заткнись! – проговорил я, зажимая ей рот рукой.
Она попыталась высвободиться из моего захвата. Я надавил сильнее, наклоняя ее голову к плечу.
– На этом поле выращивают марихуану, – прошипел я, отчетливо выговаривая каждое слово. – Поняла?
Ее глаза широко раскрылись, она попробовала фыркнуть.
– Марихуану! – снова зашипел я. – Вот что это за поле, черт возьми!
Этьен уже был рядом. Он схватил меня сзади за руки. Я отпустил Франсуазу и, сам не знаю почему, попытался схватить его за шею. Он увернулся и сдавил руками мою грудную клетку.
Я стал сопротивляться, но он был сильнее меня.
– Идиот! Отпусти! Сюда идут люди!
– Где они?
– На горе, – прошептала Франсуаза, вытирая рот. – Выше.
Он взглянул вверх, на другое плато.
– Я никого не вижу, – сказал он, отпуская меня. – Тише! Что это?
Мы все притихли, но я не слышал ничего, кроме звука пульсирующей в ушах крови.
– Голоса, – почти шепотом сказал Этьен. – Слышите?
Я напряженно прислушался. Теперь мне удалось расслышать доносящиеся издалека голоса. Люди приближались.
– Это таиландцы.
Я чуть не поперхнулся.
– Черт возьми! Нужно быстрее сматываться отсюда! – Я собрался было дать деру, но Этьен удержал меня.
– Ричард, – сказал он. Несмотря на страх, я с удивлением отметил спокойное выражение его лица. – Если мы побежим, нас заметят.
– Что же делать?
Он показал рукой на темные заросли.
– Мы спрячемся там.
Распластавшись на земле и с тревогой всматриваясь в просветы между листьями, мы напряженно ждали, когда появятся таиландцы.
Через некоторое время нам показалось было, что они уже прошли мимо нас, а мы их просто не заметили, но неожиданно хрустнула ветка и на плато, почти на том же месте, где несколько минут назад стояли мы с Этьеном, появился человек. Это был юноша лет двадцати, с телосложением кикбоксера, одетый в темно-зеленые мешковатые военные брюки с боковыми карманами. Его мускулистая грудь была совершенно голой. В руке он держал длинное мачете, а на плече у него висел карабин.
Я почувствовал, как Франсуаза, дрожа, прижалась ко мне. Я повернул голову, пытаясь придумать какие-нибудь утешительные слова, но мое напряженное лицо выдало меня. Она пристально смотрела на меня, как будто ждала объяснений. Я лишь беспомощно покачал головой.
Появился второй человек, постарше и тоже вооруженный. Они обменялись несколькими словами. Несмотря на то что таиландцы стояли более чем в двадцати метрах, до нас отчетливо доносились причудливые звуки их речи. Затем кто-то третий позвал их из джунглей, и таиландцы отправились дальше. Вскоре они исчезли за краем выступа и стали спускаться по склону, по которому мы поднялись.
Через минуту-другую после того, как перестала доноситься их певучая речь, Франсуаза неожиданно расплакалась. Потом заплакал и Этьен. Он лег на спину и закрыл глаза. Его руки были сжаты в кулаки.
Я безучастно наблюдал за ними. Чувствовал себя между небом и землей. Шок, охвативший нас, когда мы обнаружили это поле, и напряжение, не покидавшее нас, пока мы прятались в зарослях, опустошили меня. Я опустился на колени. По лицу градом катился пот. Я ничего не соображал.
Наконец я взял себя в руки.
– О’кей, – сказал я. – Этьен был прав. Они не знали, что мы здесь, но нас скоро могут найти. – Я потянулся за своим мешком. – Пора сматываться.
Франсуаза села на землю, вытирая глаза забрызганной грязью майкой.
– Да, – пробормотала она. – Пошли, Этьен.
Этьен кивнул.
– Ричард, – твердо сказал он, – я не хочу умереть здесь.
Я открыл рот, пытаясь что-то ответить, но не знал, что сказать ему.
– Я не хочу умереть здесь, – повторил он. – Ты должен вытащить нас отсюда.
Прыжок
Я должен вытащить их отсюда? Я? Я не мог поверить своим ушам. Он был единственным, кто не потерял голову, когда к нам приближались охранники полей. Тогда как я просто наложил в штаны. Мне хотелось крикнуть: «Сам выводи нас отсюда, сволочь!»
Но, глядя на него, становилось понятно, что он не может справиться с ситуацией. Франсуаза тоже ничего не могла сделать. Она смотрела на меня с тем же испуганным, ожидающим выражением, что и Этьен.
Поэтому у меня просто не было выбора. Мне пришлось принимать решение, и я решил идти дальше. Позади находились охранники – брели по тропам, которые, как мы наивно предположили, проделали звери. Охранники, наверное, уже на пути к берегу, где вскоре обнаружат обертку от шоколада или следы на песке, которые и выдадут наше присутствие. А впереди нас ждала неизвестность. Может быть, другие поля, другие охранники, а может, пляж, полный европейцев и американцев. Или же – вообще ничего.
«Лучше иметь дело со знакомым чертом…» – вот клише, которое я теперь не приемлю. Прячась в кустах, дрожа от страха, я понял, что если черт, которого я знаю, – это охранник плантации с марихуаной, тогда все остальные черти в подметки ему не годятся.
Я почти не помню, что происходило на протяжении нескольких часов после того, как мы покинули плато. Наверное, я настолько сосредоточился на текущем моменте, что в моей голове просто больше ни для чего не осталось места. А чтобы сохранить что-то в памяти, нужно время, чтобы осмыслить происходящее.
У меня в памяти остались лишь два мимолетных образа: вид на поля с марихуаной внизу, под нами, и еще один, куда более сюрреалистический. Сюрреалистический – потому что такого я точно не мог увидеть. Но, закрывая глаза, я так отчетливо вижу эту картину.
Мы втроем спускаемся по склону с другой стороны от полей. Я будто наблюдаю за происходящим сзади, поэтому вижу только наши спины, как будто стою выше. Полиэтиленовых мешков у нас с собой нет. Я иду, вытянув вперед руки – словно пытаясь сохранить равновесие. Этьен держит за руку Франсуазу.
Странно, что впереди, над верхушками деревьев, я вижу лагуну и белый песок. Это невозможно. А лагуну мы увидели, только когда подошли к водопаду.
Водопад был с четырехэтажный дом, а я терпеть не могу высоту. Чтобы понять, как лучше спуститься, мне пришлось подползти на животе к самому краю утеса: я боялся, что чувство равновесия, позволяющее стоять, скажем, на стуле, мне изменит и я камнем полечу навстречу смерти.
Склоны утеса устремлялись вниз по обе стороны от водопада и, смыкаясь, спускались в море. Таким образом, от острова как бы отсекался гигантский круг, опоясывавший скалистой стеной лагуну, – именно так описывал это место Зеф. Оттуда, где мы сидели, было хорошо видно, что эта скалистая стена насчитывает не более тридцати метров в толщину, но, проплывая мимо нее на лодке, никогда не догадаешься, что за ней скрывается. С моря видна только непрерывная береговая линия, заросшая джунглями. По-видимому, лагуну связывали с морем подводные пещеры и каналы.
