Czytaj książkę: «Олигарх»

Я начал заниматься спортом очень рано. В семь часов утра. Обросшие анаболической говядиной качки, ещё спят. Девки, мечтающие отрастить упругие, похожие на выпуклый орешек, ягодицы, ещё давятся, заталкивая в себя гнусный силос, манерно называемый мюслями. Все тренажеры свободны, и никакая потная сволочь не елозит от нетерпения, и не требует от тебя поторопиться. Я пришёл к открытию зала, для того, чтобы сжечь жирок, и пробежаться. Беговая дорожка ровно и размеренно гудела под моими ногами. Я посмотрел на дисплей – он показывал четыре километра, неплохой результат для моих сорока восьми лет! Пробегу ещё километр, и хватит на сегодня. Длительные занятия спортом погружали меня в состояние, близкое к медитативному. Мысли текли медленно, лениво, мне казалось, что я слышу скрип трущихся друг об друга полушарий моего могучего мозга… Нет, не казалось, что – то действительно скрипит, и скрипит сильно! Я оглядел пустой в это время суток (раннее утро) зал. Недалеко от меня, на тренажёре, бился в конвульсиях упитанный молодой человек. Его округлое тело совершало очень странные движения – он двигался подобно пресмыкающейся змее, единственное отличие заключалось в том, что он стоял вертикально. Именно он был источником странных звуков, скрип шел, откуда – то изнутри его капитального тела. В моём мозгу промелькнула мысль – может быть, у него проблема с суставами? Что должно произойти, чтобы кости скрипели таким жутким образом? Несмазанный он, что – ли? Заржавел, как железный дровосек?

В этот момент ноги толстячка остановились, а поскольку дорожка продолжала двигаться, то он съехал на пол, и упал на спину, нелепо взмахнув пухленькими конечностями. Упал, и замер без движения. Первым моим порывом было помочь незадачливому спортсмену. Затем, (верный своей привычке не принимать необдуманных решений) я подумал – а зачем оно мне надо? Вдруг он заразный? Эбола, свиной грипп, фимоз – какие там ещё есть смертельно опасные болезни?

Я выключил тренажёр, и пошёл в душевую. В тот момент, когда я старательно обходил тело корпулентного атлета, его тело дёрнулось, он резко вытянул руку, и цепко схватил меня за лодыжку. Я попытался выдернуть ногу из потных пальцев полутрупа, но…это было просто невозможно, его пальцы сжались как тиски. Признаюсь, я запаниковал – в зале было пусто, и я не мог никого позвать на помощь. Я нагнулся, и попытался разжать пальцы незнакомца. Очень быстро (кто бы мог ожидать такой прыти от человека только что перенесшего припадок?) он схватил меня за шею свободной рукой, и притянул к себе. Пытаясь оставаться в рамках приличий, я прохрипел, – очень приятно, но я…некоторым образом…уже состою в отношениях…поэтому…

– …Вот он, в руке твоей, только душу его сбереги…

– Что? Простите? Я…не очень хорошо понял…вы о чём?

– Человек праведнее ли Бога? И муж чище ли творца своего?

– Да. Действительно. Вы, конечно же, правы. Полностью с вами согласен, и готов обсудить ваши претензии в соответствующей обстановке, и…

– Есть ли у дождя отец? Или кто рождает капли росы?

– Очень интересные вопросы, я думаю вам нужно обратиться к Вассерману за ответами, у меня есть его телефон…

– Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль?

– Я…я уверен, что эти достойные люди (что за имена такие? Дизайнеры что – ли?) смогут обойтись без моей помощи…вот телефон МЧС, у них есть необходимое оборудование, они и узлы развязывают, и…эти…узы могут…разрешить…

Толстяк поднял вверх потное лицо, и (абсолютно нормальным голосом) изрёк, – Боря, тебе конец! Что ты спрятал – то пропало! Что ты отдал – то твоё!

Я вырвался из рук сумасшедшего, и побежал в душевую, потирая шею на ходу (безумец был очень силён, и что – то мне прищемил, какой – то нерв, отчего шея быстро занемела). У входа в душевую, я встретил менеджера, симпатичного юношу с гладко выбритой головой. Он был одет в форменную, голубого цвета футболку, и белые парусиновые брюки. Бейджик на выпуклой, мускулистой груди радовал глаз игривой надписью розового цвета. Латинские буквы извещали о том, что юношу зовут «Vassya». Я поманил его указательным пальцем, – уважаемый Вассуя…

– Меня зовут Вася…

– Угу. Так вот. Уважаемый Вассуя, у вас в тренажерном зале беспорядок. Там лежит какое – то тело, и бредит. Будьте так любезны. Наведите порядок. Клининговую службу вызовите, что ли… Уберите этот мусор. Такой хороший клуб у вас…был, а теперь говорящие бомжи валяются…бесхозные…и не дают прохода нормальным людям.

Vassya очень странно на меня посмотрел, кивнул (молча), и ушёл в тренажерный зал. Я принял душ, с наслаждением поплескался в горячей воде, одел рабочий костюм, и вышел к ресепшену. За стойкой сидела Людочка, прекрасная, как весна, девушка, с огромными, лучистыми голубыми глазами, опушёнными бархатистыми чёрными ресницами, и лукавыми ямочками на нежных щёчках. Каждый раз, когда я её вижу, я испытываю неясное томление, и лёгкую слабость в членах. Сама мысль о том, что таким чудом можно обладать, такая мысль кажется мне кощунством. Будь моя воля, я бы похитил её, посадил в инкрустированную алмазами башню, и ежедневно навещал с одной – единственной целью: для того, чтобы нежно подуть на её сказочно длинные ресницы, и вызвать этим её лёгкий, серебристый (словно звон нескольких колокольцев) смех. К несчастью, время разбойников, похищающих красавиц с целью удовлетворения своих эстетических потребностей, ещё не пришло. Поэтому, я протянул Людочке для приветствия правую руку, и задержал её прохладную ладонь в своей, чуть дольше, чем позволяют приличия, чем вызвал румянец на её личике. Улыбаясь самой лучшей из моих улыбок (моё безотказное оружие), я приглушённо произнёс, – добрый день, красавица! (Жуткая пошлятина, дело в том, что в уме, я отчаянно перебирал все, знакомые мне песни и стихи о женщинах с именем Людмила, но гадкая память подсовывала только что – то вроде: Шалаву Люську знал весь наш район, она ни одному не отказала…или: стояла Люська тёмной ночью на панели, в зубах накрашенных вертела косячок…В самом деле, ну, не станете же вы нести подобную похабщину в беседе с самой красивой девушкой в мире!).

– Итак, она звалась Людмилой, и даже в ссоре, оставалась милой…

Людмила нежно порозовела, и смущённо ответила, – Борис Петрович, вы – нехороший человек, вам обязательно надо вгонять меня в краску…

Я удовлетворённо погладил верхнюю губу, имитируя жест гусара, приглаживающего усы, и негромко пропел, – девушки в цвету, моё почтенье, девушки в цвету, любви хотенье…

– Вы – настоящий романтик! Такой эрудированный, столько стихов знаете…

Я ощутил прилив крови к моим сизым, гладко выскобленным щекам, – мне показалось, или она флиртует со мной?

– Людочка, могу я задать вам нескромный вопрос?

Она дважды моргает, выражая молчаливое согласие, я набираю в лёгкие побольше воздуха…и в этот момент, откуда – то сбоку появляется Вася. Я выпускаю воздух из лёгких, одариваю его злобным взглядом, и радушно восклицаю, – О! К нам присоединился Вассуя!

– Меня зовут…

– Да – да, я в курсе. Вы навели порядок в зале? Прибрались там?

– Там никого нет. В зале, кроме вас, вообще никого нет. Вы наш первый, и единственный посетитель, за сегодняшнее утро.

Я разочарованно всплёскиваю руками, – вот, Людочка, принцип Питера в действии! Мой дорогой Вассуя (не перечьте, именно так написано на вашем бэйджике, раз уж вы такой поклонник иностранного, что пишите своё имя латиницей, то вам придётся потерпеть подобное обращение!) это очень хорошая привычка – употреблять спиртное с утра, я когда – то тоже этим увлекался, (хоть по мне и не скажешь, держу форму), немного водки натощак – это очень хорошее тонизирующее средство, но вы, похоже, не рассчитали дозу! Как это «там никого нет»? Вы хотите сказать, что у меня галлюцинации? Вы меня дураком сейчас назвали?

Юноша стремительно бледнеет, – нет,…я только сказал, что в зале никого нет, я совсем…

– Нет, вы всё – таки принимаете меня за идиота! Этот…бомж схватил меня за ногу, вот синяк остался на лодыжке! – я задираю штанину, и показываю ему девственно чистую лодыжку, – и на шее кровоподтёк! Смотри! – я судорожно расстёгиваю хрустящий воротничок, обнажая часть шеи таким образом, чтобы выгодно оттенить тренированные мышцы, – видишь?

Вася молчит.

– Знаете, что, юноша? Я вас понимаю, выпили на работе (я весело смотрю на Люду, ожидая увидеть улыбку на её устах, но она напряжённо смотрит куда – то вниз, и на её лице нет ни тени улыбки), пропустили сюда бомжа, а теперь не хотите признаться…И в душевой у вас беспорядок, зеркала заплёваны, на полу грязная туалетная бумага…Идите – ка вы…в душ! Приберитесь там, если не хотите, чтобы я позвонил Аркаше (для вас – Аркадию Петровичу!), и сообщил о вашей некомпетентности!

Вася послушно разворачивается, и уходит в сторону душевой. Плечи его опущены, голова уныло смотрит вниз. Я победно смотрю на Людочку, и вижу гримасу отвращения, промелькнувшую на её прелестном личике. Я зажмуриваю глаза, открываю их, да нет, мне показалось – она всё также приветлива и весела. Я грустно выдохнул – игривое настроение куда – то улетучилось, долбаный Вассуя! Сухо попрощавшись с Людмилой, я вышел из зала на улицу. Первая Лесная привычно обрушила на меня звуковую лавину: заполошные гудки машин, визг тормозов, шипение шин…Я постоял у выхода из зала пару минут – надо было восстановить дыхание, и душевное спокойствие. Успокоившись, я сделал шаг к моей служебной машине, подождал до тех пор, пока мой бессменный шофёр не оббежит машину, и не откроет мне дверь, и затем (с наслаждением!) погрузился вглубь приятно пахнущего освежителем салона. Ну, Вассуя! Не работать тебе больше в этом клубе! Я нажал на кнопку встроенного телефона, практически сразу раздался щелчок, и приветливый голос секретарши произнёс, – доброе утро, Борис Петрович!

– Леночка, свяжи меня с Аркадием. С тем, который тренажёркой владеет.

– Одну секундочку.

В трубке раздался надсадный кашель, и кто – то охрипший, с трудом ворочая языком, произнёс, – алё?

– Узнаю бодрый глас самого спортивного жителя Москвы!

– Чё? Борька, ты что – ли? Козёл старый! Чё хотел?

– Не хотел, а хочу! Наведи порядок у себя в клубе, а то набрал каких – то идиотов с улицы, хамят, за порядком не следят…Заехал к тебе с утра, побегать…Никакого удовольствия – в зале бомжи, зеркала заплёваны, на полу – обосранная туалетная бумага…

– Какой ты нежный! Не ты ли, в восемьдесят третьем годе задницу подорожником вытирал, когда мы с тобой на подготовительные курсы ходили, а? Заплёванные зеркала его не устраивают, видите ли! Небось, сам и заплевал!

– Ты ещё детский сад вспомни! Разберись со своим staffом!

Я бросил трубку, и вытер вспотевшую ладонь о правую брючину. Как он догадался, что это я нагадил? Чёрт! Просто Аркаша меня хорошо знает. Слишком хорошо. Я развалился на кожаном сиденье, и крикнул шофёру – поехали в офис!

2.

Я рухнул в офисное кресло, и утомлённо закатил глаза. Издав пару пошлых восклицаний, выражавших мою степень усталости от глупости окружающих, я схватил стакан с традиционным кофе, зажмурился, и сделал первый глоток. Выплюнув содержимое в раковину, я нажал на кнопку интеркома, – Леночка, зайди ко мне, пожалуйста.

Открылась дверь в приёмную, секретарша бодро процокала каблучками по полу, – Да, Борис Петрович?

– Откуда кофе? Кто привёз?

– Витя. Как всегда…

– Вызови его. Быстро.

За дверью послышался топот ног, затем в кабинет степенно, пытаясь придать себе солидный вид, вошёл Витя. Виктор. Сын моего однокашника Славика. Сдерживая сбившееся от быстрого бега дыхание, он шагнул вперёд, и замер в позе, выражающей оскорблённое достоинство. Я подошёл к нему впритык, и обнюхал. Сначала правое, затем левое плечо. От него исходил тонкий аромат какого – то стильного одеколона. Я обошёл его, и остановился у него за спиной. Минуты две, мы стояли в полной тишине. Затем, Витя повернул ко мне голову, и попытался что – то сказать. Я резко прервал его, – молчать!

Затем, совершенно нормальным, и даже ласковым тоном, я спросил, – как твои дела, Витенька? Тебе у нас нравится? Всё устраивает? Зарплата? Кабинет? Обязанности? Ботиночки твои, за пару штук евро, не жмут, нет?

– Борис Петрович, я…

– Перед собой смотри, не поворачивайся! Тебя, всё устраивает? Да, или нет?

– Да.

– Хорошо. Скажи, пожалуйста, чем отличается латте макиатто от латте?

– Ну,…э…там это…пенка другая…

– Допустим. Какой кофе пью я?

– Макиатто.

– Хорошо. Какой кофе купил мне ты?

– Макиатто.

– Уверен?

– Эээ…да!

– Ты! Купил мне! Латте! У меня от него изжога!

– Я…

– Заткнись! Заткнись! Ты – сын моего однокашника, я тебя здесь терплю, только поэтому! У тебя диплом MBA, а ты латте от макиатто не отличаешь! Тебя же учили, case study, и прочая параша, учили ведь?

– Да, я хочу сказать…

– Заткнись! Назови мне основные принципы менеджмента!

– Эээ…организация, мотивация…кк…контроль, и…

– Коррекция! Коррекция, Витя! Ты проконтролировал этого халдея, который кофе бодяжил? Проконтролировал?

– ?!

– Нет! А если бы он туда плюнул, или нассал бы? А? А я бы выпил?

– ?!

– Контроль, Витенька! Контроль! Чему вас там учат…вернее, учат, может и нормально, а применить эти знания вы не можете! А теперь, я проведу коррекцию. Учитывая, что твоя ценность для моей организации близка к нулю, я даю тебе две недели (всё в соответствии с законодательством!) на поиск нового места работы. Ты – свободный агент! Любишь футбол? Вот! Ищи себе новый клуб!

В глазах юноши стояли слёзы. Его рот искривился, он всхлипнул, и опустился на колени. Я с интересом рассматривал его лицо, искажённое гримасой боли. Крупная слеза быстро пробежала по гладкой, юношеской щеке, оставив на ней влажный след. Я ткнул указательным пальцем в этот след, и облизнул его. Затем, я достал из кармана платок с вышитой монограммой (две перекрещённые буквы «Б» – Борис Борзенков), и накрыл им лицо сопляка.

– Витенька, а ты уже бреешься?

Из – под платка донеслось сдавленное рыдание.

– Не слышу?

– Да!

– Кгхм. Не похоже. Лицо у тебя, как у евнуха. Ладно. Ты не расстраивайся, устроишься куда – нибудь на завод, научишься водку пить, заматереешь, батя приятно удивится, или в макдаке картошечку пожаришь пару годков, глядишь, чему – нибудь и научишься…

– Пызлста…

– Чего? Это, ты на каком сейчас, на испанском?

– Пршшу…

– Всегда любил испанский, португальский, так много шипящих звуков…

Платок слетел на пол, Витя умоляюще смотрел на меня своими телячьими глазами, – не увольняйте меня, Борис Петрович…папа этого не перенесёт…вы же знаете,…он инвалид…мы же с голоду умрём…

Я отвернулся к окну, для того, чтобы скрыть торжествующую, злорадную усмешку – мне ли не знать!

Насладившись отражением своей злобной гримасы в оконном стекле, я резко развернулся на каблуках, подошёл впритык к Вите, и вкрадчиво произнёс, – ничего не могу поделать Витенька, ты получаешь слишком большую зарплату, а у нашей фирмы тяжёлое финансовое положение… ты же хочешь, чтобы фирма процветала, хочешь?

Витя покорно кивнул головой, чем вызвал ещё один слезопад, солёная влага пролилась на грудь юноши.

– Мы даже бухгалтерской прибыли не получаем, я уж не говорю об экономической… впрочем, у тебя есть один вариант…

– Какой? – в глазах мальчишки промелькнула надежда.

– Умоляй меня. На коленях. Нет, не на коленях, на пузе! Ползи на брюхе, и лижи мне ботинки (я тут в одной польской порнухе видел, главный герой говорит: лижь мне боту!), лижь мне боту! Давай!

Парень сморгнул, прокашлялся, затем вскочил на ноги, отряхнул пиджак, и (патетически выставив вперёд правую руку) срывающимся голосом прокричал, – да пошёл ты… старый… пердун! Увольняешь меня, – и хрен с тобой! Но…чтобы я полз, и твои вонючие ноги целовал? Не дождёшься! Вот! Выкуси! – он практически упёр свой кукиш в кончик моего носа. Я бросился к парню, и попытался обнять его. Он выставил какой – то блок (наверное, занимается единоборствами), и враждебно смотрел мне прямо в переносицу. На его лбу выступили крупные капли пота, он тяжело дышал, а ещё, его заметно потрясывало.

– Вооот! Вот! И достоинство появилось, и гордость! Всё в тебе есть! Так почему же ты всё это прячешь, и позволяешь обходиться с тобой так, словно ты – тряпка половая? А? Витенька, ты мне как сын, и я желаю тебе только добра, но ты отчаянно сопротивляешься всем моим попыткам привести тебя в чувство…

Парень растерянно заморгал своими огромными глазами, и робко произнёс, – так… вы не увольняете меня?

– Конечно же, нет! Приди в себя, старичок! Как я могу уволить сына моего лучшего друга, и по совместительству самого способного менеджера фирмы? Да и туфельки твои мне нравятся…

Юноша не мог поверить своему счастью, слёзы ещё блестели на его щеках, а губы уже кривились в неуверенной, дурацкой, но счастливой улыбке. Я обнял его за плечи (по – отечески), и негромко (с доверительной интонацией в голосе) сказал, – всё, что не убивает тебя, делает тебя жирнее! Кто это сказал?

– Ницше?

– Ватель, повар Людовика четырнадцатого, умерший от асфиксии – пончик в горле застрял. Так вот, Витенька, не уподобляйся этому пончику, не застревай у меня в глотке, я – не Ватель, я тебя просто выхаркну. Понял? Хорошо. Иди, и помни про основные принципы менеджмента.

Витя вышел из кабинета, а я остался, и радостно потирал руки – день начался просто прекрасно: сначала Вассуя, а теперь Витя… Что может быть приятнее, чем причинить боль ближнему своему?

Я взял со стола стакан со своим макиатте, закрыл глаза, и (с наслаждением) отхлебнул.

3.

Конференц – зал быстро заполнялся сотрудниками. Увидев мои насупленные брови, они испуганно замолкали, и молча рассаживались по местам. По правую руку от меня сел Джеймс. Джеймс – настоящий, стопроцентный американец со всеми необходимыми атрибутами: лошадиная улыбка, обнажающая не только зубы, но и ярко – розовые дёсны, вытянутое, птичье лицо, взгляд, лучащийся дебильным, типично штатовским оптимизмом, и деревенская манера уснащать свою речь экспрессивными словечками типа: yeeeah, yamee, bingo…

Джеймс занимает у меня должность бренд – менеджера, при этом, он ничего не понимает ни в стратегии продвижения бренда, ни в работе с поставщиками… да ни в чём, что касается его прямых обязанностей. Джеймс незаменим во время командировок (знает самые лучшие бордели во Фриско), и во время переговоров с инвесторами. Получив от меня (незаметный для инвесторов) пинок в свою тощую ляжку, он очень органично вопит, – it s impossible! I disagree!

Услышав крик души интуриста, инвесторы (как правило!) бледнеют, и раскошеливаются. Тех, кого бессвязные вопли Джеймса, убедить не могут, он берёт на испуг, громко выкрикивая: If you want trouble – you ve got it! Выкрики сопровождаются демонстрацией фотографии, запечатлевшей Джеймса на сочинской набережной в обнимку с ручной мартышкой. Джеймс конвульсивно машет руками, и кричит, – You see? You see? Do you recognize this man? A? Do you? It’s me and Barak Obama…this is us during the inauguration…now I ll call him…

Джеймс судорожно жмёт на кнопки, набирая чей – то номер, и продолжает выкрикивать безадресные угрозы. Джеймс, это мой ultima ratio, который я использую в самых сложных ситуациях.

Слева от меня садится Марина (моей цевницы стон прощальный), коммерческий директор моей фирмы. Кроме её деловых качеств (она – один из немногих компетентных сотрудников в моей фирме), она обладает ещё двумя ценными качествами: очаровательной смуглой попкой, и умелыми, такими мягкими, сочными, цвета спелой вишни, губами.

Совещание начинается с долгого, нудного выступления зама по маркетингу. Зам по маркетингу – длинный, как шест для прыжков в высоту, одышливый дедок с седыми клоками волос, задорно торчащими над ушами. Он громко плямкает серыми, похожими на несвежие котлеты, губами, медленно перекатывает слова во рту, таким образом, словно пробует их на вкус, затем, те из них, которые ему кажутся вкусными, он проглатывает, невкусные выплёвывает. В результате, большую часть времени, присутствующие слышали какое – то голубиное курлыканье, изредка прерываемое булькающими стонами, и трубными выкриками непонятных слов типа: сегментация, клиент ориентированность, эффективность продаж…

Выступление зама здорово напоминало завывания шамана, убаюканный его неповторимой манерой, я положил руку на круглое, пленительное колено Марины, и негромко сказал, – камлает, ох, как он хорош, я уже почти заснул, главное, чтобы поллюция не случилась…

Марина негромко фыркнула, и сбросила мою руку со своего колена. Джеймс клевал носом, для того, чтобы взбодрить зарубежного гостя, я пнул его по плюсневой кости. Он зарычал от боли, и, увидев недоумённые взгляды коллег, громко проорал, – fucking yeaaah! Не ожидавший подобной поддержки зам по маркетингу взбодрился, и выхаркнул, – пгхе – зен – стация! Произнесение этого ненавистного (для заместителя по маркетингу) слова, сопровождалось выплёвыванием целого фонтана слюней. В самом конце т – образного стола (места на верхней перекладине этой буквы занимали я, Марина и Джеймс) вскочил со стула прилизанный молодой человек, и произнёс заранее выученный текст.

– Если верно то, что глаза – зеркало души, также верно и то, что кожа – зеркало нашего желудка. В наше время, время высоких скоростей, и современных технологий, уход за кожей лица становится одной из главных задач. В обществе, ведущем товарное хозяйство, товаром является всё. Начиная от навыков, и заканчивая внешним видом. Молодость, красота – продаются не хуже любого другого товара…

Марина громко произнесла, – переходите к презентации, ещё не хватало нам тут лекции о природе рынка читать… (и вполголоса) ненавижу стартаперов…

Юноша смущённо откашлялся, и продолжил.

– Наука нашла множество способов борьбы с морщинами, увяданием кожи, но есть одна сфера, полностью незанятая…до сих пор. Представляю вам прибор с рабочим названием «Анти веснушка». Прибор предназначен для выведения пигментных пятен, появление которых обусловлено отложением в организме большого количества меланина.

Повинуясь манипуляциям рук юноши, зажёгся экран плазмы, висевшей на стене. Увиденное поразило меня в самое сердце. Только вчера, я смотрел сериал посвящённый средневековью, в одной из серий которого мужеложцев казнили с помощью чудного приспособления – нечто среднее между мясорубкой и дыроколом. Любителям невинных мужских шалостей зажимали голову в тиски (заботливо снабжённые двумя металлическими чашечками, одна из которых одевалась на голову сверху, а другая деликатно поддерживала подбородок снизу – всё для удобства клиентов, ваш комфорт – наша цель!). А затем, плотоядно улыбающийся палач закручивал винт, сжимая тиски, превращая (таким образом) мозги средневековых толерастов в фарш. На экране было изображено похожее приспособление, разница была в том, что чашечки располагались не сверху, и снизу (как в фильме), а справа и слева. К прибору подошла щекастая, веснушчатая деваха, скромно улыбнулась, и… поместила свою голову между чашечками. Я зажмурился, ожидая, что сейчас увижу, брызнувшие в стороны мозги. Марина коротко хихикнула, и ткнула меня указательным пальцем в бок, – не знала, что ты такой впечатлительный…

Я открыл глаза, и увидел на экране ту же самую девку, живую и здоровую. Единственное отличие заключалось в том, что веснушки на её пухлых щеках превратились в омерзительные черные пятна. Юноша – ведущий манерно произнёс, – таким образом, мы присутствуем при торжестве высоких технологий над бренной плотью! В результате несложных манипуляций, мерзкие, отвратительные веснушки превращаются в очаровательные, малозаметные, эстетически привлекательные папулы, которые засохнут, и отвалятся в течение двух недель со дня проведения процедуры. Конечно же…

Джеймс резко выдохнул, моргнул, прокричал «bingo!», и восторженно захлопал своими узкими, авитаминозными ладошками, по виду похожими на старые, изношенные стельки. Я пнул Джеймса по голени, и злобно прошипел ему в ухо, – stop this shitting, dumb motherfucker!

Успокоив ретивого иностранца, я встал со своего места, неспешно подошёл к стартаперу, принюхался к нему (от него исходил лёгкий запах страха и неуверенности), и зашёл ему за спину. Юноша стал разворачиваться ко мне лицом, но я крепко взял его за плечи, и зафиксировал его в нужном мне положении. Повисла тягостная пауза, я увидел, что шея юноши покрылась крупными каплями пота. Вытащив из кармана платок, украшенный вензелем из двух перекрещённых «Б», я нежно провёл им по шее молодого человека. Он вздрогнул, и опять попытался повернуться ко мне лицом.

– Стоять! – я гаркнул ему прямо в ухо. Юношу начало мелко потрясывать.

– Молодой человек…

– Меня зовут Кирилл…

– Молодой человек, скажите, пожалуйста, на что вы рассчитывали, приходя сюда с этим смехотворным проектом? Наш концерн является ведущим отечественным предприятием на рынке медицинского оборудования. Наша продукция продаётся в самых развитых странах мира, таких как: Монголия, Мозамбик, Конго… А здесь, в этой стране, нашими клиентами являются все самые известные представители творческой интеллигенции. Вся эта силиконово – ботоксная сволочь: припадочно завывающие, безголосые певички, манерные пидоры – актёры, шепеляво присюсюкивающие эстрадные комики… короче, все эти бездарные торговцы ебалом, все они – наши клиенты! Как я должен позиционировать ваше пыточное приспособление? Как «железную деву»? «Стул ведьмы»?

– Я…

– Я представляю: в мой офис приходит эта конопатая тварь,… которая поёт про «Вены – реки», «Яд и мёд», и прочее дерьмо… «Вены – реки» – ну надо же! «Анус – океан»!

Все сидящие в зале (кроме Марины) угодливо засмеялись шутке шефа.

– … А я ей говорю, – у меня есть решение твоей проблемы! Правда, тебе придётся пару недель походить с чёрными оспинами на твоей деревенской роже, но это ничего! Они засохнут, и отвалятся… скоро. Зато, тебя можно снимать в ужастике, без грима! «Walking dead». Серия: «Авария на Бусиновском хладокомбинате. Протухшая говядина»!

Сотрудники деланно хохотнули.

– Ни один из моих клиентов не хочет быть похожим на труп Моргана Фримэна. Это у него вся морда в жутких чёрных пятнах, но ему простительно, он с пальмы свалился…

– Вы не поняли, здесь всё дело в том, как вы это позиционируете…

– Эту мясорубку невозможно продать, как её не позиционируй…мой вам совет – поработайте над дизайном… при виде вашего прибора, сразу вспоминаешь старую добрую инквизицию – «пройдёмся по костям, мой милый Торквемада!». И презентация… слабо, очень слабо? Где преимущества вашего блендера над остальными?

– Кожа клиента облучается импульсными пучками света, благодаря чему, она начинает вырабатывать больше коллагена…

– Вот! Уже лучше, но в презентации этого не было… и опять «кожа облучается»! Что это? Горячий отдых на Фукусиме? «Доктор Оппенгеймер рекомендует «Анти веснушку»?

Юноша глядел на меня непонимающими глазами.

– Манхэттенский проект, слышали? Нет? Ну, неважно. Подытожу. Исправьте недостатки, поработайте над дизайном, и приходите ко мне. Договорились? Кстати, если не секрет,… сколько вы планировали выручить за эту… этот гриль?

– Пятьдесят.

– Ну – ну, а вы шутник! – я снисходительно похлопал юношу по плечу, и вышел из конференц – зала.