Czytaj książkę: «Красный Яр. Это моя земля. Литературный путеводитель»
Издано при финансовой поддержке
Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям
в рамках реализации федеральной целевой программы
"Культура России".
Торговые марки: все торговые знаки, коммерческие обозначения, фирменные наименования и названия товаров, используемые в данной публикации, принадлежат их владельцам.
Персонажи: все персонажи являются вымышленными, любое совпадение с реальными людьми случайно.
Авторы: Востокова А., Сулейков А., Шипилова А., Костюк П., Киселев Д., Пищулин А., Архипова Т., Пильникова О.
Главный редактор Елена Яковлева
Редактор Аркадий Тесленко
Корректор Венера Ахунова
Иллюстратор Наталья Рыбальченко
© А. Востокова, 2019
© А. Сулейков, 2019
© А. Шипилова, 2019
© П. Костюк, 2019
© Д. Киселев, 2019
© А. Пищулин, 2019
© Т. Архипова, 2019
© О. Пильникова, 2019
© Наталья Рыбальченко, иллюстрации, 2019
ISBN 978-5-0050-6852-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
Михаила Кожухова
Дорогой друг!
В ноябре 2018 года мы взяли интервью у очаровательной бабули из Красноярска «Верхом на мопеде: невероятная история бабушки Лены, которая открывает мир в 90 лет».
Мы позвонили в Красноярск, чтобы послушать о том, как можно путешествовать на пенсии, а вместо этого будто сами совершили прыжок в прошлое. Настолько кинематографичной оказалась ее память.
«Помню, молодая была, даже мороженое себе лишний раз позволить не могла: девчонки после работы бегают за вкусненьким, а я все откладываю… А сейчас остановиться не могу, так во вкус вошла! Туда еду, сюда еду, сколько проживу еще – не знаю, только землю эту обхвачу, как смогу, и жизнь ухвачу, и держаться за нее буду, так жить хорошо, такая жизнь интересная…» (с)
Через год – в ноябре 2019 года – мои друзья издали книгу, основанную на именно таких – рассказанных местными жителями – историях. Книгу, созданную не только на воспоминаниях о прошлом, но и на мечтах о будущем. В ней слышен голос Енисея, зов Сибири.
Когда-то я дал обещание: в путешествиях не должно быть никаких преодолений и трудностей, их хватает и так. Зато должно быть осознанное внимание к подробностям жизни. Что бы это ни было – высокая кухня или уличная еда, прогулка на катере или рыбная ловля, полет на самолете или трогательные встречи. Все должно быть осмысленно, здесь и сейчас.
Время от времени каждый из нас должен совершать побег. За новыми впечатлениями и историями, в которые можно нырнуть с головой. А будет этот побег наслаждением от прочтения книги или вдохновением от совместных поездок – решать тебе.
Президент Клуба путешествий
Михаил Кожухов
Предисловие
Максима Замшева
2019 год в «Литературной газете» прошит проектами мифологизации территорий.
Весной в городе Ковдоре Мурманской области при поддержке «Литературной газеты» состоялся слет писателей-фантастов – первое в Заполярье мероприятие подобного рода и масштаба. Писатели провели мастер-классы, автограф-сессии, рассказали о тенденциях мира фантастики. Вдохновились атмосферой Ковдора для будущих произведений.
«Литературная газета» поддержала слет неслучайно. Загадочные сооружения, подземелья и письмена отлично подходят для привлечения внимания путешественников к региону. Форум прикоснулся к тайне, как найти свою Гиперборею.
Летом «Литературная газета» совместно с руководителем проекта «Это моя земля» Андреем Сулейковым презентовала на книжном фестивале «Красная площадь» пилотное издание проекта – «Суздаль. Легенды и мифы Владимиро-Суздальской земли». Первый том сборника, посвященного легендам и мифам Суздаля, тепло встретили и читатели «Литературки», и блогеры, и критики. Презентацию приурочили к 1000-летию города Суздаля. Под золотистой обложкой книги-подарка собраны искрящиеся жизнью и эмоциями рассказы, вобравшие в себя дух Владимиро-Суздальской земли, а также современный взгляд на традиции.
Вместе с секретами, где можно отведать самое вкусное земляничное варенье, пригубить из чашек суздальской керамики медовухи и хреновухи, читателю открывается тысяча лет истории Суздаля. С гуляниями, гусиными боями, праздником огурца, кино и байкерскими фестивалями. Каждая страница сборника отражает особую атмосферу города, нравы и характеры его жителей, его легенды.
Осенью проект получил развитие в Красноярске. Ноябрьская Красноярская книжная ярмарка – 2019 объявила тему выставки «Локальные истории». Второй том серии «Это моя земля» называется «Красный Яр» и точно совпадает с заявленной сибиряками темой.
Макет сборника воплотил концепцию литературного путеводителя. Кроме иллюстраций, читатель найдет фрагменты карты города, получит энциклопедическую справку об объектах, где разворачиваются сюжеты мифов и житейских историй. Узнает, где город манит запахом горячей выпечки, где катаются на роликах, где смотреть культовые фильмы, пробовать разноцветные пельмени, дегустировать авторские коктейли с дерзкими названиями или опрокинуть кофейный шот. Узнает, как встать на сноуборд, поймать кабаргу, задобрить суслика, увидеть души скал и повернуть время вспять.
Прочтя «Красный Яр. Это моя земля», я прочувствовал сибирскость – щедрость, смелость, независимость, душевную широту красноярцев. Испытал гордость за сибиряков. Захотел приехать в Красноярск, чтобы прикоснуться к величию и духу Енисейской Сибири! Чего и вам желаю!
Главный редактор «Литературной газеты»
Максим Замшев
Предисловие
главного редактора
Что знает обыватель о Красноярске? Что там есть «Столбы» – заповедник с острыми скалами, которые так стремятся покорить все туристы. Есть Енисей – полноводная, широкая, большая река. Что у города огромная и такая же полноводная, как Великий Енисей, история. И века этой истории сплели замысловатые узоры. Крепкие нити событий связали прошлое с будущим неразрывным, нерасторжимым узлом настоящего.
Что Красный Яр лежит ровно посередине между Москвой и Владивостоком. Практически пуп земли и живое сердце Сибири. Территория настоящей свободы, за которой бежали, к которой стремились и которую тщательно оберегали все, кто ее достигал. В масштабе нашей страны Красноярск кажется городом, затерянным «где-то там», так далеко, что превращается в миф. В тот самый призрак, о котором все говорят, но который никто не видел.
Вообще, кстати, из боярской, купеческой, неспокойной и суетной Москвы кажется: все, что лежит после Уральского хребта, – сплошная Сибирь и один Красноярск.
С суровым характером, неразговорчивый. Точнее – не болтающий много. Не суетящийся и не заискивающий. Спокойный, надежный, точно скала. С ручным медведем на поводке, лодкой с уключинами, густой сказочной и страшной тайгой, с древними рунами, с морозами за сорок зимой, с комариным жарким летом. С великими советскими стройками и той необъятной историей, неразрывно связанной и с сибирским характером, и с историей государства, и с историей отдельных семей – каждого человека, который может назвать себя сибиряком, красноярцем или его потомком.
В нашей новой книге проекта «Это моя земля» мы рассказываем вам истории прошлого, настоящего и будущего. Многое в них – правда. Многие из них реальны, а их герои действительно жили или даже живут и ходят по улицам Красноярска.
Здесь есть истории – чистая выдумка и фантазия. Фэнтези и фантастика. Мы представили, каким будет этот город через несколько десятков или даже сотен лет. Он обязательно будет все той же скалой. Он выстоит, даже если случится нечто страшное.
Потому что у него главное преимущество – он пуп земли и живое сердце Сибири. И с какого бы края света к нему ни ехал, ни пытался бы его достичь – всюду далеко. Но кто достигнет – тот примет этот город в свое сердце, в свою жизнь. Он выстоит сам и поможет другим, кто будет в этом нуждаться. Потому что Сибирь не бросает ни своих, ни чужих. А в тайге все равны.
Главный редактор сборника «Красный Яр»
Елена Яковлева
Востокова Анна.
Дорожная
Когда в 2006 году Красноярский государственный университет слился с тремя другими, и получилась передовая громадина СФУ, я год как выпустилась. Выпустилась из КГУ. Я не застала свергающей все с привычных мест эпохи перемен, не застала периода неистовой вкачки бюджетов, не застала перелома, когда из нашего универа сделали образовательную витрину национального значения. Я помню КГУ в правильном смысле элитарным: умным, дерзким, с сильными традициями, активным студенческим сообществом. Надеюсь, нынешние студенты и выпускники СФУ так же гордятся своим вузом, так же признают «своих» в любой точке мира – всего по трем буквам. Всем потокам КГУ с 1969 по 2006 пламенный привет!
Сибирский федеральный университет:
Красноярск, Проспект Свободный, 79
Так жить хорошо, такая жизнь интересная!
Елена Ерхова
(бабушка Лена)
Мы еще жили в Красноярске. Я отбывала первый год в декрете и училась существовать по новым правилам – в постоянной, не ограниченной рабочим расписанием ответственности и вечных домашних заботах. В целом, мне не нравилось быть молодой матерью, поэтому в новом доме, куда мы недавно переехали, я осталась в презираемом материнским сообществом меньшинстве. К информационному вакууму добавился бытовой, стало совсем тоскливо.
Помню, как, вернувшись от очередного педиатра, удивилась припарковавшейся рядом синей «Тойоте». Не машине, конечно: чем может удивить подержанная «Королла»? Удивил водитель. Крепко ухватив руль «японки» обеими руками и придвинувшись к нему сколь можно близко, сидела крошечная пожилая женщина. Глубоко пожилая. Женщина-водитель в Красноярске – дело привычное, но старушка за рулем – редкость. Ладно, подумала я, буду впредь парковаться подальше от синей «Тойоты», кто знает, чего от нее ждать. «Бабушка-подснежник1» неожиданно бойко выбралась из своего авто, открыла заднюю дверь и вытянула объемную пластиковую переноску для животных. Мне не было видно, кто в клетке, но зверь оказался нервный и тяжелый – старушка держала переноску обеими руками, та ходила ходуном. Кто-то внутри отчаянно рвался наружу. Женщина неуклюже перехватила ручку, и переноска вместе с обитателем бухнулась на асфальт. Я вышла из машины, предложила помощь и узнала в старушке народную любимицу – путешественницу тетю Валю. История красноярки, которая на старости лет взялась исследовать мир2, всколыхнула эфиры: смелую женщину показывали по центральным каналам, телепутешественник Кожухов сделал о ней очерк, маэстро Васильев приодел Валентину в прямом эфире.
Оказалось, что Валентина Захаровна и ее родовитый «британец» Эндрю живут двумя этажами ниже. Довольно скоро каноническая пара одинокой пенсионерки и кота стала моей дежурной семьей. Когда две собственных комнаты становились слишком тесными для меня, моего эго и моей десятимесячной дочки, мы спускались к тете Вале. Пили чай и слушали, слушали, слушали – о странах, людях и ее собственной долгой, полной жизни.
…
В университетском комплексе на горе3 тетя Валя проработала без малого двадцать лет. Пришла в строительный отдел, когда учебные корпуса и общаги еще сдавались, да так и осталась – важно говорила, «по хозяйственной части».
Даже в легендарной «Тройке» комендантом поработала. Общежитие №3 и в моем студенчестве гремело, там жили студенты с физфака и эконома, считай, на весь универ самые горячие головы. Умные, голодные, тщеславные. Третья общага ковала людей, отливая в стали «настоящую мужскую дружбу». Не знаю, как у нынешних студентов, но в братстве выпускников КГУ «Тройка» стала общей ДНК. Бизнесмены, умные лица из телевизора, депутаты, бывшие кавээнщики – частенько одни и те же люди – стоит им собраться, уже на второй рюмке вспоминают общагу и свои подвиги. Порой сочиняют, порой не свои – да и какая разница: если ты хоть день прожил в «Тройке», поймешь. Таким был и весь универ. Эконом, юрфак, физфак – в городе много вузов, но если просто «эконом», значит, Красноярского государственного4. Это как у монархов – фамилий не спрашивают.
– Половину нынешних депутатов в лицо знаю. Ух, какие басни сочиняли, чтобы после отбоя в корпус зайти, – заслушаешься. Молодые все, безголовые, – азартно вспоминает тетя Валя общежитие. – Однажды, знаешь, кого чуть ректору не сдала? – подмигивая, называет местного олигарха. – Пакетики чайные, шельмец, продавал. Использованные. Ему откуда-то по импорту привезли, а мы еще и знать не знали, что они на один раз.
Никого она ректору не сдавала. Куда там. Жалела, кормила. Студенты стали для тети Вали семьей, другой у нее не было. Муж погиб на богучанской трассе в конце семидесятых. Сорок лет тому, а до сих пор горюет. Рассказывать о том, что случилось на суровой зимней дороге, Валентина не любит. Не знает или не хочет. Вместо рассказа замирает на минуту, потом просит быть добрее. Уважает шоферов. Именно так, не водителей, а шоферов. В память о муже, как появилась возможность, села за руль.
– Ой, мужики смеялись, когда на занятия в ДОСААФ пришла. Тогда совсем не так учили, как сейчас. Машину собирали-разбирали. И чинили сами. Или на Водники ездили, один гараж на весь город. Туда еще попади – по большому блату. Спасибо, из деканата помогали.
Бывшие студенты бывшей коменде5 помогли купить первые «Жигули».
– И с нынешней машиной помогли. Да и вообще, грех жаловаться. – Разливает чай по тонким фарфоровым чашкам тетя Валя. – Не забывают. Тот, что пакетиками чайными торговал, теперь богатей, мне именную пенсию сделал. Благодарит, а я, куда деться, не знаю. Он из Минусинска, здесь тогда один-одинешенек, ему аппендицит вырезали еще на первом курсе, прямо из общежития забрали. Я с ним поехала, куда одного-то? Да кто бы ни поехал? Ребенок же совсем. Это он потом с пакетиками-то. Сначала цыпленок-цыпленок, напуганный, голодный.
Мне смешно и уютно от ее воспоминаний. Британский Андрюша стоически терпит проявления дружбы моей дочери. Настоящий кот: морда по циркулю, невозмутимый, что лондонский Тауэр, только в машине ездить не любит. В этом они с хозяйкой никак не сходятся. Андрюша у Валентины Захаровны появился семь лет назад, когда уехала Мидори.
– Юна подарила, – вздыхает тетя Валя и гладит мохнатую кучу высокомерия. Ее тонкой руки еле хватает поперек массивной холки Эндрю.
Юна и Мидори – самая любимая история тети Вали. Рано или поздно любой наш разговор сходится к далекой Мидори, девочке, изменившей Валину жизнь.
В двухтысячном году в универе на горе открыли Японский центр:
– Не поймешь, не то клуб, не то библиотека, – в четвертом корпусе внизу, рядом со столовой. Я тогда в главном здании работала, часто в столовой бывала. Ну и подружилась там с японочкой. Славная такая, маленькая, аккуратная. По-русски понимала немного, но старалась выучить. Смешно так, у них же звука «л» нету, так и называла меня Варя-сан. Я ей разрешала. Остальные-то полностью обращались, с отчеством, а ей сложно.
Юну в Красноярск привез муж, выпускник красноярского мединститута. По программе обмена поехал на стажировку в Медицинскую школу университета Канадзавы, где они и познакомились. По окончании стажировки начинающему нейрохирургу предложили контракт дома. Юна, хоть и боялась загадочной снежной Сибири, приехала с мужем. Педагогическое образование и отличный английский пришлись кстати: на волне очередного потепления русско-японских отношений6 в КГУ на японский язык сделали ставку, специалистов отчаянно не хватало.
Скромную почтительную Юну в универе уважали, но держались на расстоянии. По-настоящему сблизиться девушке удалось лишь с Валентиной. Как пожилая сибирская женщина понимала молодую японку, о чем они говорили часами в пустом Японском центре? Наверное, сердце, которое ищет заботы, и сердце, которое жаждет ее подарить, говорят на каком-то своем языке. Юнин муж Юрий (о как, повезло, что ни одной «л» нет) сутками пропадал между медом и краевой больницей. Юна гордилась Юрием, не сетовала на одиночество в чужом городе. Красноярска Юна побаивалась, хотя окрестности универа полюбила. По субботам, когда Юрий дежурил в больнице, Юна с тетей Валей гуляли по лесным тропинкам – до самого Удачного или наверх, к Николаевской сопке. Иногда им навстречу попадались запыхавшиеся, краснощекие от колючего осеннего морозца студенты.
– Куда они бегут по лесу? – удивлялась Юна.
Тетя Валя смеясь ей рассказывала, что это у студентов физкультура такая, спортивное ориентирование называется – когда носишься по лесу с картой десятилетней давности и ищешь контрольную точку у давно пересохшего ручья за давно обвалившимся валом. Юне нравилось в лесу в любую погоду, и чем ближе к зиме, тем больше восхищало японку сибирское природное спокойствие. Вот дорожки в лесу прихватило первыми заморозками, насыпь из влажной сосновой хвои хрустит под ногами, воздух как стекло – звенит и отражает яркое сибирское солнце. Вот те же дорожки укрыло плотным снежным настом, что не растает до самой весны. «Почему Сибирь называют суровой? – возмущалась Юна. – Здесь столько солнца!» Зимнее солнце радовало ее особенно. В морозный день оно множится бесконечностью крошечных серебряных солнц отовсюду – с покатых сугробов, с заснеженных крыш, с подернутых изморозью веток деревьев. Кажется, студеное солнце брызжет из нутра Красноярска.
В две тысячи третьем родилась Мидори. По общему решению, Юна с ребенком перебрались из общежития мединститута к Валентине – той как раз дали двушку на Копылова в счет снесенного дома. Юрий заметно продвинулся в своей нейрохирургии, готовился к защите кандидатской, и ему, несмотря на молодость, прочили кафедру в меде. Тетя Валя, не испытавшая материнства, вдруг стала настоящей бабушкой, самозабвенной и неугомонной. Ночами баюкала беспокойную Мидори, днем покоряла марафонские дистанции с коляской, терла яблоки, кипятила пеленки – в общем, действовала в строгом соответствии с должностной инструкцией бабушки без перерывов и выходных. С обычными должностными инструкциями пришлось расстаться: совмещать заботу о внучке и работу у тети Вали не получалось. Шутка ли, семьдесят лет, хоть и не задумывалась о возрасте никогда. Благодарная Юна давала частные уроки японского, на полставки вернулась в универ. На заработанное покупала в дом новую посуду, электроприборы, бытовые мелочи.
– Вот и этот сервиз ее, Юнин. – Нежно погладила фарфоровое пузо чайника Валентина. – Попросила кого-то прямо из Японии отправить. Настоящий фарфор. Вот, смотри, на свету прозрачный. – Тетя Валя взяла невесомую чашку, поднесла к лампе над столом, плотная с виду фарфоровая стенка правда пропускала свет. – Одной чашки не хватает. Мидори в первый день разбила, думала, это для кукол. Испугалась сама, заплакала. Зовет меня, мол, Варя-сан, извини. А я стою, растерялась, и чашку жалко, и ее, непутевую. – На этих словах, как и рассказывая о муже, Валентина замирает. На морщинистом лице разом проступают и грусть, и надежда, и мечты – сквозь плотную накипь прожитых лет пробивается сама жизнь, пульсирующая, тревожная, полная задумчивого вчера и таинственного завтра.
В две тысячи шестом Мидори увезли. Юрия включили в научную группу престижного международного проекта в Осаке с серьезными перспективами остаться в Японии – возможность, каких не упускают.
Юна уговаривала тетю Валю поехать с ними, принялась хлопотать о долгосрочном визите: получение японской визы – задача не из легких. Валентина отказалась, Юна тихо плакала, как никогда не плакала, вспоминая о своей родине и оставшихся там родных. Трехлетняя Мидори, конечно, не могла понять грядущих изменений, но, следуя безошибочной детской интуиции, в последние дни не отпускала Варю-сан ни на шаг. Есть – вместе, спать – вместе, на прогулку – вместе. Одной рукой уцепившись за Валентинино пальто, другой крепко держала веревочку от большой игрушечной машины с настоящими резиновыми колесами. Мидори любила машинки, а тетя Валя любила их дарить: «Вот был бы жив дедушка, он бы с тобой покатал».
В аэропорт их тетя Валя отвезла сама. Дома остался Андрюша, его Юна принесла с выставки. Сказала, что понравился, но какое там: боялась оставлять после себя пустоту.
Мидори пошла в самолет в обнимку с неудобной красной машиной.
Как прошло время после их отъезда, не знаю. Это третья тревожная тема для тети Вали. Скупо сообщила, что «ну, жила да жила, неча жаловаться». Позже в интервью услышу, что сердобольная пенсионерка помогала бывшим студентам с детьми и престарелыми родителями, что и нынешние студенты, по традиции, к Валентине забегали на чай и погреться. Она принимала, любила людей, не уставала от них.
В две тысячи восьмом в свои семьдесят пять впервые съездила в отпуск.
– Осмелела, да и деньги скопились – немного, а все равно пропадут, если помру. Не коту же оставлять, чай не графиня. – Очень ее забавляли истории про состояния, что европейские богачи («одно слово, чокнутые») оставляли в наследство питомцам.
Ее много что забавляло, ей всегда было интересно – новости, сплетни, события в жизни знакомых. Благодаря неуемной любознательности да нерастраченному умению удивляться, на восьмом десятке съездила в Таиланд7. Потом в Турцию, во Вьетнам. Фотографии сибирской бабушки со слонами, верблюдами, на тук-туке и на катере попали в Сеть, где, подхваченные жадными до добрых новостей пользователями, разлетелись в тысячах репостов. За пять лет тетя Валя объехала Азию и Европу. Где могла, садилась за руль. Вот на крошечном «Фиате» напротив Святого Петра, вот на хищной «Бэхе» на скоростном немецком автобане. Соцсети и пиар-отделы корпораций охотно подкидывали пожилой путешественнице билеты, оплачивали гостиницы и аренду машин. По-советски скромная и стесняющаяся внезапной популярности, Валентина принимала необходимый минимум, да и то как незаслуженные чудеса. Красноярск тетей Валей гордился.
– Эх, до Америки не доберусь, – сетовала за чаем тетя Валя, – и до Японии.
Подозреваю, мечта однажды добраться до Страны восходящего солнца и привела тетю Валю к туристическим подвигам, даже если сама она в этом не признавалась.
Юна, Юрий и Мидори после отъезда с Валентиной контакта не потеряли, поначалу регулярно звонили. Студенты научили тетю Валю пользоваться скайпом и фейсбуком, но почему-то многообразие каналов связи дало обратный эффект: японские «дети» звонили все реже, в последнее время перестали совсем.
– Понимаю все, заняты, – не обижалась тетя Валя, – одно жаль, Мидори давно не видела. Со взрослыми-то о чем говорить? Ну, Юрка со степенью уже, работает нейрохирургом, Юна в школе хорошей. Там и Мидори учится. Она способная, почти отличница.
Успехами «внучки» тетя Валя гордилась особенно – куда больше, чем своими собственными. Листала страницы семьи в фейсбуке, снова и снова рассказывая, где они побывали, чем занимаются. Вот одетая в строгую форму испуганная Мидори впервые шагает в школу за руку с отцом.
– Юна говорила, в их школе много иностранцев и Мидори свободно говорит на английском. А по-русски? По-русски тоже говорит, смешно так, без «л», – смеется тетя Валя, – но ничего, приедет в гости, я ее научу. Интересно, помнит, как мы с ней вокруг универа на горе гуляли? Там сейчас красота, не узнать.
Судя по комментариям в соцсетях, Юна, Юра и девочка за приключениями Валентины следили, поддерживали. Правда, в Японию не приглашали.
Тетя Валя мечтала-мечтала, да и собрала документы на визу. Получить не успела: холодным ноябрьским утром у Валентины случился инфаркт. Обычный, о котором все знают, и никто никогда не готов.
Осень в Красноярске скоротечная, хмурые дожди быстро сменяются снегом. Тот плотно ложится, укрывает голый унылый пейзаж, вокруг становится бело и радостно. Зиму специально для Сибири придумали. Та осень пошла не по правилам: свинцовые тучи зацепились за город, с неба лило. Прогулка снова отменилась, и мы с дочерью снова, едва умывшись, спустились на два этажа – за чаем и солнцем. Через полчаса мы уже поворачивали в служебные ворота тысячекоечной больницы.
…
Найти контакты Юрия и Юны труда не составило, вечером того же дня я написала сообщение в фейсбуке и оставила свои координаты. Почти сразу мне перезвонили. Я представилась, рассказала, что произошло. Юрий подробно расспросил о симптомах и медицинских показателях, о том, как тетя Валя чувствует себя сейчас и что предприняли в больнице. Что смогла, я объяснила, об остальном он пообещал выспросить у лечащего врача в тысячекоечной. Юрий поблагодарил меня за звонок и хотел отключиться, но я остановила:
– Юрий, извините, если лезу не в свое дело, но не могли бы вы организовать видеозвонок?
– Э-э-э, боюсь, я не понял, – вежливо-недоуменно спросили на том конце.
– Понимаете… Мидори. Тетя Валя в последнее время о ней много говорит. Точнее, она всегда о ней говорит. Увидеться с внучкой – ее единственная мечта. Боюсь, последняя мечта, понимаете?
– Понимаю, – тихо после недолгого замешательства ответил Юрий.
– Она ведь все свои путешествия затеяла ради девочки. Пусть, говорит, я не настоящая бабушка, но внучка мной будет гордиться. Она хотела в Японию. Документы на визу подала. Ей тут с билетами помочь обещали. Алло? Вы молчите? Вы меня плохо слышите? – Странно, Юрий был так разговорчив, пока речь шла о больнице, а сейчас я разговаривала как сама с собой. – Если вы заняты, я перезвоню.
– Простите, нет-нет, я… я на проводе, – так же тихо и растерянно ответил мой собеседник, – я просто не понимаю, чем могу…
– Ну вот, документы она подала, но, сами понимаете, приехать ей вряд ли удастся, все-таки девятый десяток. Я подумала, может, видеозвонок организовать? Скайп? Я в палату планшет привезу или даже большой монитор. Только вы обязательно Мидори пригласите, пусть даже ничего не говорит. Тете Вале лишь бы увидеть…
– Извините, это невозможно, – странно сухо, даже зло ответил Юрий.
– Невозможно? – оторопела я.
– Невозможно. Мидори нет.
Меня будто с размаху ударили по лицу. Как нет?
– Как нет?
– Мидори ушла от нас два года назад. Утонула, – отрезал голос в трубке и умолк.
Замолчала и я.
– Извините, я не знала. Тетя Валя так много говорила о девочке, но этого не сказала. Показывала ее фото в Сети, я думала, это свежие. Извините, я… это страшно бестактно.
– Нет, вы не виноваты, – Юрий говорил тише прежнего, так люди говорят в никуда, – тетя Валя не знает. Мы не стали ей сообщать. Наша дочь ей родная, она… она бы не справилась. Мы с Юной так решили. Мы иногда делали фотки, просили племянницу позировать, что-то писали от имени Мидори. – Юрий замолчал, ожидая моей реакции. – Вы осуждаете нас, понимаю. Мы поступили безответственно, да, но причинить Вале такую боль, когда она так далеко, для нас непосильно.
– Не осуждаю, – выдавила я, почувствовав через тысячи километров горе незнакомой мне, в общем, семьи. Казалось, я так много о них знала, оказалось – ничего. Тетя Валя? Как быть с ней?
В ответ на беззвучный вопрос ожила трубка:
– Алло? Если вы не сочтете нас сумасшедшими, мы с Юной могли бы…
…В БСМП8 всегда полно народу, но тетю Валю по большой ли народной любви или по просьбе японского коллеги разместили в почти отдельную палату. Узкая неуютная комната рассчитана на двух пациентов, но сегодня вечером соседская кровать пустовала: невообразимый простой в местном конвейере. Тетя Валя лежала на боку, подложив ладони под щеку. Обыкновенно радостное лицо пожилой женщины съежилось, заострилось, казенная грязно-белая наволочка, казалось, въелась в ставшие заметно глубже морщины. Валентины стало меньше – ее тело терялось в коконе из покрывал, ее души больше не хватало ни на кого вокруг, едва ли хватало на саму себя. Когда я вошла в комнату, заметили меня ее глаза – нашли, узнали, потеплели. Собралась с силами, улыбнулась – неуверенно примеряя, пробуя улыбку на вкус. Дежурно поговорили о больнице, врачах, еде. Сначала отвечала нехотя, потом, тьфу-тьфу, разошлась. Непривычно медленно подбирая слова, рассказала о соседке, которую утром сослали в общую палату, о том, что главврач цветы приволок (всей семьей за ее приключениями следят), о том, что надо в визовый центр позвонить, узнать, что там японское консульство. Спросила про Андрюшу (жив-здоров, воспитывает мою дочь). Про Юру и Юну я рассказала сама. Призналась, что донесла о ее плохом самочувствии. Тетя Валя неодобрительно нахмурилась, не в ее вкусе жаловаться. Пора было приступить к главному.
В проход между кроватями втиснула стул, на него установила ноутбук. Пока возилась с настройками вайфая, искала в палате место, где уверенно берет сигнал, тетя Валя прихорашивалась на своей постели: расчесала волосы, расправила халат, подняла выше подушки (буду сидеть, не хочу кулем валяться). Я пристроилась с краю – убедиться, что скайп работает без помех. Нажала видеовызов.
Ответили сразу, стоило сигналу слететь со спутника на острова. Сначала неразборчивый голос, потом картинка. Встроенная камера с привычным для скайпа низким разрешением высветила трех человек: стройную женщину с точеным азиатским лицом, тощего парня канонической «профессорской» внешности в тонких очках-стеклышках и худенькую черноволосую девчушку с двумя высокими хвостами и тоже в очках, в детских, в толстой синей оправе. Девочка обнимала большую красную машину.
– Варя-сан! – закричала девочка в кадре и, наверное, запрыгала. – Ва-ва-ва-варя-сан!
Скайп показывал фигуры по пояс – взрослые сидели за столом, девочка с машиной сначала стояла рядом, потом ускакала на задний план. Она постоянно двигалась, пританцовывая с необычной для десятилетки, очевидно, любимой игрушкой. Взрослые в кадре смеялись и безуспешно просили ребенка угомониться.
– Здравствуй, Варя-сан, – помахала в камеру Юна, когда «дочь» исчезла из кадра, – пусть идет в комнату к урокам готовиться. Расскажи, как ты…
Я тихо вышла из палаты, прикрыв за собой дверь.
Утром тети Вали не стало.
Андрюша живет с нами.
