Czytaj książkę: «Рассказ о рассказе, интеллект и субъект»

Вступление

Для присутствующих всегда актуальным является вопрос эффективного функционирования значительных «происходящих конструкций», а также возможность воспроизводства различных активностей, а в последующем на пике мышления присутствует задача запуска какого-то «искусственного интеллекта».

Мысль о том, что «личность воспроизводится в социуме», имеет очень значительные основания, но ее тоже не стоит понимать ограниченно, то есть любая статическая остановка такого приводит к возникновению не-мыслия, что и присутствует иногда в «социальной» и другой «позитивной» «науке о субъекте»¹. Попытки понять такое через какое-то «бессознательное», которое присутствует для ума только как «акт осознания такого», имеет право быть, но работать с этим сложно². Рассматривать некую «незримую» сущность как какое-то «присутствующее», в котором отражаются все «формы и сущности», которые затем становятся смыслом мыслей-активностей, – это, скорее всего, скрытое.

Представление о том, что изучение активных познавательных и других интеллектуальных особенностей позволит воспроизвести по аналогии подобные функции в какой-то схеме, – это, скорее всего, слабое понимание. Любые попытки воспроизвести «частный» интеллект обречены на «последующие поиски» без нахождения начала пути³. Такое связано с тем, что, «скорее всего», наивные представления о существовании субъекта как некоей «разумной автономной единицы» – это иллюзия. Необходимо рассмотреть присутствующий способ понимания субъекта в качестве «выделенной автономной частности». Субъект присутствует только как процесс субъективизации, то есть «разливания» этого активного смысла на все пространство «мира», который уже есть этот субъект-с-той-стороны, а интеллект (как функция) в таком смысле тоже никогда не есть автономия. Поэтому попытки создать именно искусственный интеллект, а не некую логическую функцию, станут возможными только при проигрывании вот-субъективизации и позволяющему ей воспроизводиться интеллекту, только как формы обеспечения такой субъективизации, которая может быть на начальном этапе включена в присутствующую активность в качестве самоактивного подключаемого механизма. При этом чем она станет в последующем – это загадка, а точнее, открытый для обсуждения вопрос.

Субъективизация в конкретном смысле должна отрицать любую частность, телесность, предметизацию… Такое – это процесс постоянного активного включения разных частей-мыслей-активностей в становящуюся-«длитель-ность». Отсюда речь идет больше не о создании «искусственного интеллекта», а о вопросе запуска процесса искусственной субъективизации и обеспечивающего ее интеллекта. Причем методологическое воспроизводство в мышлении таких процессов позволяет понять возможное аналогическое перенесение подобного мышления на любое другое, потому как все-мышление существует по сходной «модели», то есть разное, что понято в качестве одного, станет действовать так же и в другом.

1. Выключение-включение…

⁴

Лучше потревожить тигра в его логове, чем мудреца, поглощенного своими книгами. Ибо для тебя царства и их армии — это нечто могущественное и долговечное, а для него они всего лишь временные игрушки, которые можно отбросить легким движением пальца.

«Уроки», автор неизвестен

«Тактика ошибок», Гордон Р. Диксон

За что «отключили» Сократа? Предположим, что Сократ присутствовал⁵ предположительно именно в конце «своего мира», во времена «заката полисов» и прихода «очередных варваров». Причем именно любая «эпоха полисов» – это, возможно, не пик и не расцвет, а именно завершение, окончание очень значительного процесса⁶. В любом случае, что такого сделал Сократ? Ну ходил, ну задавал вопросы, и? Никакого конкретного «учения», «знания», «рассказа», «способа включиться, а… затем как!» – не предлагал. Те, кто хотел получить у него какое-то «тайное», «сильное» «знание», которое бы позволило им «взять всех под контроль», – не получали в итоге ничего. Те, кто желал приобрести «скрытое» знание, которое бы позволило «окончательно узнать обо всем все», тоже уходили ни с чем. Возможно, параллельно присутствовала и «очередная» «скрытая» традиция, но для не-исключенных такое не имело никакого потрогательного-значения, им был и будет нужен «конкретный инструмент», и именно «инструмент включения», а не «бесполезный» «акт сна наяву»⁷. Такие акты – это удел исключенных⁸ из «включения», и они бесполезны для тех, кто в процессе.

Активный всегда включен в определенную субъективизацию, в какой-то становящийся процесс, который имеет «направление», то есть «смысл» для тех, кто в таком принимает участие. Такой «процесс» – это определенный «рассказ», в котором присутствуют для ума разные «акты-ча-сти», их можно извлекать в качестве каких-то «конструкций», а затем их как-то обозначать: присутствующее, теории, модели, акты, потребности, слова, стремления, очевидное, приемлемое, понятное, мир, язык, понятое, цель, свой, чужой, страх, известное, непонятое, осуществляемое, предметы, ценности, радость, мысль, процесс… и другие «слова»… точнее, весь «массив включенности» и «развитая практика включения». То есть извечная проклятая включенность⁹, от которой можно «уйти» только «в каком-то сне»…

Так вот, Сократ (и другие) «показал»¹⁰, как можно выключать, затем включать «активность», снова выключать, включать, и так без конца, и не только на том «мистическом уровне», который был-(и есть) окончательно доступен только действительно-исключенным. Такая «технология» позволяет «ощутить»¹¹, что смысл-есть-не-смысл, слово-не-слово, мысль-не-мысль, рассказ-не-рассказ, видимое-не-видимо, невидимое-видимо, присутствующее-не-присутствует, знание-не-знание, страдание-не-страдание, направление-не-нап-равление… – отрываясь от включенности – вырываясь из включения – раскрывая очередную «настоящую» «сущность». То есть показывание того, что то, что для включенного есть «смысл», на самом деле есть «другое», а затем пере-открывание такого, и так не по «какому-то кругу», а по неизвестной никому (кроме «практика») траектории. Итак, это способ остановить «экзистенцию»¹², а затем включить ее снова, но это будет уже «другая» экзистенция. Такая открытая «практика»¹³ духа может иметь разные «установки» и по-разному актуализироваться.

Разворачивание-фиксация-реализация «такого процесса-состояния» может вызываться, а затем после определяться «разными словами», но суть этого – это какая-то мыслительная «медитация»¹⁴, «умственное» состояние, мышление-о-мышлении¹⁵, рассказ о рассказе¹⁶… – это неважно-(но важ-но)¹⁷, таких мгновенных исчезающих в потоке актов-со-стояний-мыслей «достаточно», и такие «состояния» могут двигаться в любом направлении и жизненного и не-жизненного мира или какой-то «позитивной практики о себе». В более приземленном и «слабом» значении – это некий рационализм, критическое мышление, научный рационализм, научное мышление… или какой-то «критический реализм»…

Такое «всегда существовавшее» мышление-состояние-практика позволило получить «универсальный инструмент» для выключения и включения и опять и снова… – в любом направлении. Это дало возможность высвободить неограниченные ресурсы духа, которые без «конкретизации» такой практики не могут достичь таких значительных результатов, и неважно, где и как применять такое¹⁸.

Случается¹⁹, что у представителя «есть время» «отключиться» для того, чтобы «упереться» взглядом в «реку вечности», наблюдая, как смысл проносится и бурлит в каких-то водоворотах мысле-состояний. Иногда-(всегда) наступают мгновения «затишья», когда активные имеют «такую возможность» в очень значительных объемах. Бывает, что не только отдельные мысли, но и целые сосредоточения²⁰ обладают таким избытком.

Экономия мышления заключается в том, что включенный-активный всегда «направлен на решение», и когда решение – это «быть сейчас», ему приходится напрячься²¹ как можно сильнее для решения этой проблемы. Но когда «быть сейчас» не есть тотальная необходимость, тогда внимание-мышление может двигаться в другом направлении и обращаться к другим горизонтам²². Но для разглядывания их необходимо освоить «метод»²³ «выключения-включения»²⁴. Причем это не «изобретение»²⁵ Сократа, каждое «следующее решение ума» – это и есть «показывание» такого акта или «решение ума» – это есть подобный акт-с-другой-стороны. Любое уже-ставшее полученное – практика, вещь, мысль, акт, произведение-произведенное = «рассказ»… Акт выключения себя из длительности и включение «через какой-то ноль», но уже в другом качестве.

Что происходит там, «с той стороны выключения»²⁶ – это загадка, возможно, это какой-то «театр теней»? А может быть, это особенность самого «сознания» пребывать в каком-то «особом состоянии отключения»²⁷, которое позволяет каким-то образом «изменяться» после такого, при этом иногда даже «замечая» какие-то отголоски-слои произошедшего в уже «сознательном присутствии». Причем в уже-включенном состоянии «такие слои» становятся фундаментом для «текучего-следующего» изменения активного. То есть пред-извлеченное оттуда продолжает постоянно воздействовать на включенного даже в уже осознанном состоянии. При этом если таковое²⁸ как-то и «присутствует», то оно является общим для всех «отключаемых» и даже для тех, кто «отключается» через экстатический выключатель? «Все такое» – это значительная загадка для мысли.

Когда включенный неспособен «явно-выключаться», такой активный будет отрицать существование такого. Активный даже может отрицать «присутствие» «своей включенности», но он не может отрицать в последующем итоговое отключение, хотя и такое может иметь склонения. При этом «любая-его-включенность» будет происходить «по сценарию» «какого-то очень значительного уже ставшего присутствующего рассказа, начало которого очень далеко», отрицать наличие которого включенный может, но от этого в итоге «не изменяется» его включенность в качестве разворачивающегося «рассказа» как части другой «истории». Причем самая-значительная-включенность – это именно «отсутствие ощущения» включенности. Для тех, кто от субъекта, именно-вот-это «отсутствие ощущения» включенности и является самым «правильным состоянием» активного. Причем включенный может даже устранить свое-Я в результате поиска выключателя, но включенность²⁹ все равно будет присутствовать.

Последующее «включение» должно в обязательном порядке обладать каким-то новым смыслом-содержанием-основанием³⁰, которое будет затем ограничено в «каком-то-рассказе-(о)предмете-сущем-акте-» как какая-то целостность. И через такой уже-рассказ, а в последующем разворачивающуюся практику, которая и есть живое прочтение рассказа, можно активировать и подключать другие активности. После «нуля» всегда предлагаются-предполагаются-возникают разные «-учения-мысли-модели-акты-смыслы-предназначения-стремления-практики-выводы-решения-со-стояния-», то есть все то, что предположительно можно схватить в мысли – «присутствующее-происходящее». Когда включение перестает предлагать какие-либо «куда», такое включение ждет неминуемое «вникуда», а затем и субъектию-внигде. Включение – это всегда «вкуда, вочто и вкак»…

Обладая таким «инструментом» в качестве «уже-осознанной-практики», а не только в качестве неосознанной «функции ума» и не в «качестве сна исключенных», возникает возможность получать грандиозный какой-то скачок в каком-то «изменении», который и становится и целью и само-целью³¹ в итоге. Причем и в «изменяемости» (развитии) вообще или в той «отрасли», в которой «разрешено, интересно, нужно, приходится» выключаться-включаться.

Такая «практика», возведенная в основании какой-то субъективизации, позволяет получить значительные конкурентные преимущества для части активных на «всех» «пространствах». «Основанием» для такой практики является «освобождение от всего того, что сдерживает, закрепощает дух» для того, чтобы смело перейти к таким состояниям. Причем если «освобождение» присутствует не для высвобождения «великих ресурсов» духа, тогда такой избыток воспроизводит и то, что присутствует в любые последние времена параллельно с великой практикой. Причем те активные, у которых «такая склонность» оказалась значительной, скорее всего, и стали теми, кто-есть как-активные. Отсюда «стремление к свободе»³² и как цель, и как практика становятся великим драйвом для тех, кто освоил такое.

Но «такая свобода» и последующие состояния – это основание и для великих скачков³³, а в итоге и для великого завершения, потому как «выключенный-включенный» чаще всего через определенное количество актов пробуждения³⁴ теряет желание³⁵ снова становиться участником. Потому что, а что в итоге получает «включенный» – страдания, гибель, завершение …, тогда зачем она³⁶? В «этой игре» нельзя выиграть, итог любой победы – последующее завершение победителей. Выигравшие – все равно проигравшие. «Время» победит всех, и если это пока и неизвестно, «то это только потому, что твою историю тебе не рассказали до конца»³⁷. В итоге «смысл» окончательно становится «чем-то другим», он теряет и запах, и вкус, и чаще всего в итоге возникает либо «тотальная исключенность», либо какой-то ее не такой крайний тип, например, то, что присуще некоторым «ученым» и другим собраниям, которым в каком-то смысле плевать на тип, вид, способ другой субъективизации. Когда же такое исключение становится всеобщей практикой, тогда, скорее всего, запахло очередным «великим утешением» и «великим завершением».

Когда есть «остановка»³⁸, то есть «учение» и «следующее учение», и «снова учение», тогда есть и обязательная «включенность» в него и последующее за этим. Но когда нет осознанного-определенного «-метода-способа-практики-знания-умения…» отключаться от него, тогда не будет понятного поступательного движения. И это отсутствие можно наблюдать в тех «частях происходящего», где «есть длительность», но нет вибрации исключенности. При этом такое «выключение» не всегда приемлемо для тех, кто «сохраняет» рассказ. У этих «хранителей» есть определенное право, которое они получили (от? и для!³⁹), закрывать некоторые части повествования от этой сверх-практики, которая позволяет и созидать, и развивать, и изменять, но и одновременно завершать, разрушать, устранять что угодно – и смыслы, и части, и активности, и все сущее для себя. При этом «погруженности» плевать на любую субъектию и субъективизацию – философия, как и «любая» другая практика духа, может преодолеть любую включенность. Но это не устраняет присутствия какого-то «конкретного типа включения», без которого нет никакой «исторической» субъективизации, а значит, и действительного существования.

Каждая «практика духа», кроме установки-направленности на «абстрактную свободу», требует «конкретного освобождения»⁴⁰ от различных «связывающих условий», а последующее «конкретное освобождение» требует перехода к самой «практике освобождения», что предполагает значительное напряжение духа, воли, плоти, ума, памяти…, а также самоконтроля, отрешенности, погружения, работоспособности, борьбы, страсти, стараний, страданий и другого. Поэтому «такая практика» доступна не только тем, кто получил «свободу» как «условие», но и для тех, кто готов подвергнуть себя «значительному напряжению». Поэтому не всегда «свобода» вызывает «переход к практике», часто на почве «такой свободы» вырастает такое проклятие, как «радикальная автономия», которая отрицает любую включенность и одновременно, конечно же, не предполагает никакого выключения. То есть проповедующий «радикальную автономию» «конкретно не исключает⁴¹ себя из включенности», не стремясь ни в какой форме заниматься какой-либо «практикой». На фоне «радикальной автономии» возникает и «очередная радикальная жесткая включенность», которая отрицает⁴² как проклятие «весь период предыдущего включения», которое привело в обязательном порядке к радикальной автономии. Такая радикальная включенность пытается «найти свое основание» в том, что «было до всего этого» «очередного неправильного пути, который привел к радикальной автономии и параллельно к какому-то завершению».

«Радикальное освобождение»⁴³ не имеет ничего общего с «практикой освобождения» – это самая обычная само-фагия, причем иногда доходящая до крайних форм каких-то де-, потому что «в формат фагии» попадают именно части включения, но на такое накладывается запрет еще в самом глубоком начале возникновения любой включенности, которое уже настолько далеко, что «ее основание» «никто не помнит», но оно обязательно для возникновения политеизма мыслей. И если такое не так, тогда все приближается к очередному завершению включения⁴⁴. Поэтому в происходящих собраниях, предлагающих «какую-то практику освобождения»⁴⁵, тем, кто желает получить доступ к «условиям» и последующей «свободе», а затем и «практике освобождения», такое не предлагается просто так, такое дается только в результате того, что активный сначала «показывает» «способность к напряжению». И если такое «показывание» как экзамен и последующее за ним «напряжение» перестают становиться обязательным условием, тогда «портал закрывается» и наступает стабильное-затяжное-завершение какого-то очередного великого выключения-включения, которое постепенно перетекает во всеобщую «радикальную автономию» и гибель в итоге.

Разноприсутствующая сложная «практика» «выключения-включения» находит свое полное и стабильное примене-ние именно там, где «есть различная возможность» «застыть, оглянуться, перезагрузиться», и тогда, когда она сложилась как «устойчивая практика» и на нее не наложено системное «табу» и другое. Когда же это не так, тогда есть или «какая-то длительность»; возможно, застывший «происходящий процесс»; включенный-затухающий-рассказ; какой-то застой, безвременье, происходящее во времени; ну или в самом крайнем случае – чаша цикуты (см. начало).

1.1. Вязнущая-текучесть

Акт присутствия активного – это всегда акт. Блуждающее «сознание» «проносится» по различным пониманиям-состояниям-присутствиям-смыслам-ощущениям-действи-ям⁴⁶. Что значит тогда «знать все»? Окончательно остановить акт? Но как остановить акт, когда бытие-присутствие для активного – это и есть только движение-мысли-су-ществования? Мысль «несется» «по различным волнам». Отсюда «то, по чем» может проноситься-акт-блуждания – это какой-то рассказ или какое-то разворачивание-извивание-вибрация смыслов. Что остается после? После «очередного» акта наступает следующий и так, пока есть воление, есть и акт, есть и присутствие, есть и понимание, есть и реализация… окончательная остановка – это конец. Можно ли получить «окончательное понимание обо всем»? Конечно, так же, как можно получить «окончательную мысль обо всем», то есть перестать мыслить или перестать быть. Присутствие активного – это всегда акт воления, акт присутствия, акт разворачивания… который предполагает постоянное живое рассказывание, чтение открываемого, прочтение метарассказа, создание истории, производство присутствия.

А что с той стороны акта? Объект? А когда сам акт – это объект? Обязательно ли «блуждание» должно быть о каком-то объекте? Объект предполагает, что «нечто» «определяется в сгусток», в который упирается⁴⁷ взгляд активного? Нечто статическое, нечто определенное окончательно. Можно ли считать таким объектом, например «слово», а затем мысль, что вот «есть слово», а что «есть» это «слово»? И дальше идет вибрация, подключение различного, идет вихрь, и где теперь это слово?

Показывание любого «предмета» – это постоянное «показывание» его различных «сторон», то есть нет никакой остановки, есть постоянное блуждание, и рассказ о «предмете» – это не определение «объекта»; это какая-то проносящаяся вибрация, то есть активный рассказ, который есть, пока есть читающий. Любой разговор «о чем-то» можно определить как «разговор о чем-то» и как бы даже предположить, что это «разговор об объекте». Допустим, так можно говорить «в акте говорения», но что в итоге? В итоге только такая вибрация. А решение уточнить ее – это новый акт мысли. А желание доказать и установить окончательно, что это действительно «так», – это снова подвижный акт… Так «объект» с той стороны есть? Конечно, есть! Но для акта – только как мысль и как-акт-мысли, так же, «как все», о чем происходит мысль… Любое движение мысли для ее «закавычивания» можно определить как-объект. Но что будет в таком определении, кроме определения?

Можно ли понимать «мысли» как сгустки в океане мышления? Мышление как какой-то бесконечный, бурлящий, активный, непостоянный, неограниченный, безбрежный, безграничный океан в океане. В этом океане-океана, возможно, есть ветры, волны, подводные течения, островки, сгустки, вихри, … что-то «есть»… разные явления (происходящее) – все активное наличествующее, которое находится в постоянном происходящем. Можно ли узнать в целом сразу и окончательно про такой «океан»? Скорее всего, можно замечать только какие-то «явления природы», которые «будут» «происходить» в таком океане. Во-первых, для исследования этого океана нужно быть на корабле-мысли и на нем двигаться по просторам этого мышления. А что дальше? Дальше – неизвестные горизонты, белые пятна, путешествия, акты, чтение этого тотального рассказа, создание рассказов о рассказе, новых рассказов, чтение этих рассказов, определение этих рассказов, написание новых рассказов об увиденном, упорядочивание этих рассказов, систематизация рассказов… Можно сбрасывать с корабля лаг, можно пытаться определить свое местоположение по звездам или использовать какие-то приборы. Можно придумать структуру этого океана, какую-то сетку координат. Можно придумать точку входа, то есть порт, и затем прорисовывать маршруты. Можно извлекать различное из этого океана, а затем его препарировать – так будут возникать новые «данные», а затем – новые разговоры о таком… В итоге такое путешествие может быть…, а точнее, оно «есть»…

Попытка определить «нечто» в «объект» всегда приводит к рассказу, и тогда нечто об объекте всегда будет как-рассказ. Попытка создать какое-то научение об объекте, то есть определить предмет какой-то науки – это всегда сумма каких-то рассказов. Попытка убрать и удалить эту проклятую текучесть, которая не позволяет поставить гранитный памятник мысли, – это гибель мысли, то есть это означает присутствие именно чего-то, уже переставшего быть мыслью.

Все тотальное происходящее, которое замечает мысль, как некий вибрирующий акт, в который включена-мысль как-акт. Что «может» мысль, пребывая в таком акте? Во-первых, она принимает в нем участие как происходящее. Но каким может быть это участие, как оно происходит, как оно будет происходить – это вся значительность. Акт был и есть до того, как вспыхнула активность, заметившая этот АКТ. Замечая АКТ, мысль может замечать и другие акты, разные акты, кроме того, замечание актов – «знание о таких актах», которое будет присутствовать как какие-то рассказы. При этом присутствие себя как-акта и разные акты – это то, что происходит в мысли и для мысли, это действующее активное.

Можно ли проводить различие между мыслью и другим, например, какой-то материей или протяженностью, или временем или… конечно же, можно, нужно, возможно проводить разные акты мышления, но что будет, кроме таких актов у того, для которого «быть» – «есть-быть в таком акте»? Чем будет для мысли «материя» – только какой-то следующей мыслью! И что, только мысль? Да, только мысль, но разве этого мало? На самом деле, это тотальное все! Тотальная достаточность! А если акт «лишить сна» или каким-то образом «остановить» – это тоже только мысль?

Возможна «мысль» о том, что мысль – это «ничто» по сравнению с тем, что находится с этой стороны, но разве мысль тоже не с этой стороны? Для мысли ничто⁴⁸ – это только то, что не есть как-акт, а так как эта сторона – это всегда-акт, тогда и мысль также принадлежит к этому миру, как и мир-акт принадлежит мысли. Если это «присутствующее» предполагает, что то, «что есть», «оно есть одинаково», тогда нет «противоречия в акте». Нет никакого противопоставления или есть противопоставление – все это «есть» для мысли. Мысль все это может выделять.

Можно ли воздействовать на присутствие, на сам великий акт, на свой замечаемый в этом акте акт? Конечно же, можно, можно, исходя из «наличествующих можно». Сам акт есть как бы «часть» акта, то есть активное, которое активно происходит, и этот акт замечает, он замечает себя как акт и может двигаться в этом акте как-акт. Это движение может иметь разную «траекторию». Акт – это история. История – это акты. Акты – это разворачивающиеся истории. Истории – это рассказы. Рассказы об актах – это истории актов, тотальное присутствующее от этих актов – это все и «другого нет» для того, кто-есть-акт (сущность = существование).

Протекающая текучесть должна протекать из чего-то. «Это чего-то» можно понимать «как сгустки»⁴⁹, иначе как может «замечать» это активный? Он сам есть какой-то текучий-сгусток. И остальное для него, как и он сам для себя, есть такое же текучее-активное. Эти сгустки можно «закавычивать»⁵⁰, а далее их можно называть, определять, с ними, с этой тотальной сгущенностью, можно «работать» во всем данном. Причем такая работа – это опять же будет акт активного⁵¹.

Отсюда происходящее происходит, но для того, кто присутствует как-акт в этом океане происходящего, то есть он одновременно и происходящее, и ставшее, и как-предмет, и как-сгусток, и как-монада, то есть и река, и остров, и бескрайняя, безбрежная Вселенная и планета. И происходящее, и присутствующее. И становящееся, и ставшее. И форма, и содержание. И сущее, и экзистенция. И ставшее, и перестающее. И процесс, и монада. И субстанция, и протяженность. И мышление, и протяженность…⁵²

Почему есть такое состояние? Возможно, происходящий и выделяет сам по себе АКТ, который происходит «как-то…», и «это его! происходящее» «всегда будет тотальным разворачиванием», которое выделенный акт будет замечать. Но «замечать» этот акт может только «то, что заметно», то есть только то, что и «происходит», но одновременно и «как-то выделено». И это дуализм? Дуализм как противопоставление? «Протекающий акт, модус, предмет» против того, что «это только протекающий акт»?

Видимость видимого протекания присутствующего может вызывать желание помыслить, что такое «протекание выделенного» – это какая-то видимость, а там, с той стороны, есть нечто не-движимое, ставшее-вечное-неподвижное, акт-но-не-акт, выделенное-но-не-протекающее. Такая мысль может быть, раз она есть, но тогда «открывается» разговор про то, что есть такое «есть» – и это очень старый разговор…⁵³

Выделяемое для мысли уже становится чем-то, и это что-то становится сгустком, то есть текучесть вязнет в мысли, не переставая быть текучестью. Присутствующая-текучесть-вязнущего-акта в мысли длится-течет, и тут можно думать-быть в-таком как во времени, пространстве, бытии, ставшем, исчезающем, становящемся… и одновременно думать о таком как о времени, пространстве, бытии, ставшем, исчезающем, становящемся…⁵⁴

Что остается в сухом остатке? После бушующих мысле-бурь возникает желание замереть, оглянуться, остановиться и понять, а что «есть» «как», а точнее, что-остановка? И при этом очень хочется поставить знак равенства между тем, что «есть» и «остановкой». Но активность, которая есть как-мысль, замечает только «присутствие» остановки, но не «того», что на ней присутствует. Потому как то, что «должно присутствовать на остановке», не может «видеть» активность, у нее «нет» для этого никакой способности, кроме способности «замечать» саму остановку «без присутствующего» на ней, что вызывает сильное раздражение у того, у кого «есть» «изначальная» «способность» производить «выделение», но нет способности «схватить» это выделение.

Такое «беспокойство» того, кто «выделен» как «выделение», как «предметность восприятия», позволяет «выделять нечто в качестве предмета», и такое выделение позволяет даже придумать какую-то и казуистику, и «систему выделений-предметов». Такое позволяет даже создавать различные каузально-субстанциональные представления о происходящем. А далее – и поток как предмет, видимое как предмет, сознание как предмет, слово как предмет, мысль как предмет, событие как предмет, мозг как предмет, сознание как квалия-предметы, сознание как система-предмет, жизнь как предмет, время как предмет, мир как система-предмет, мир как информация-предмет, информация-мир как предмет, математические-связи как предмет-мир… мир как предмет – тотальное все как субстанция, как нечто, выделенное в вещь, ну, или при случае, как ее свойство или, например, какая-то «тонкость». То есть информация – это свойство предмета… Математические-сущности – это свойства предмета… Математические-сущности – это тонкие-предметы, которые встроены в другие настоящие-предметы как…?

Душа тогда = сознание, которое тогда = предмет, который тогда принадлежит «миру предметов», то есть это какой-то предмет, но какой? Это, скорее всего, предмет, возможно, не обычно-физический, а другой!, скорее всего, какой-то тонкий!, а точнее всего, какой-то – ну, приятнее будет слово «ментальный». Итак, уже есть проблема; оказывается, присутствуют предметы (физические) и другие предметы-свойства (ментальные) и дальше сумма разных «теорий» о том, что такие предметы либо совсем физические или не совсем, материально-ментальные, функционально-ме-нтальные…⁵⁵, но в любом случае они какие-то «эмпирические», «физические»… и все это обязательно та самая наука!, в которой есть правильный запах эмпиричности, а не какая-то там болтовня. И те, кто этим занимаются – это точно именно те «ученые». А дальше – теории казуистики, которые объясняют, как соотносятся, следуют, взаимодействуют эти «тела», как одно «тело» «ударяет» о другое …, и так возникает целая система ментально-механической картины «мира». И после – доклады, конференции, статьи, чертежи, в которых присутствует сумма суммирующих вибраций (А породило Б, а Б состоит из Х, которые от У…). И дальше – важные «последние» теории: дух = свойство сознания; сознание = ментальный предмет, а с той стороны физический предмет = мозг…

В итоге, так или иначе, дух-сознание становится предметом или функцией мозга-предмета (его свойством… какой-то даже «информацией-функцией»), но оно, «это» – уже часть эмпирического мира-предмета. А эмпирический мир – это сумма физических предметов! (Ну и немного допущений и «свойств»⁵⁶ для связки в тесто такой конструкции.) И мир – это физический предмет, который существует в «космосе»⁵⁷… или можно такое прописать изощреннее… «способов достаточно», но суть в том, что в «таком мире»⁵⁸ нужно ввести значительное количество не-эмпирических предметов, которые нужно определить в качестве каких-то квали…, мента…, информа… или других как-свойств запахов-структур «физических» предметов. Взять, например, уверенность раннего Витгенштейна, разоблачившего, наконец, всех этих «философов», которые не научились правильно использовать предметный = язык! Или первичная уверенность Рассела, что с помощью анализа предмета-языка можно нарисовать залогиченный-предмет-мир (и наоборот) и таким образом можно устранить все эти бесполезные метафизические разговоры. Но после всегда наступает отрезвление, то есть возникает необходимость придумывать различные допущения…, которые бы позволили каким-то образом показать, что в общем «логистическая схема связи слов-предметов, которые образуют мир-предмет = идеальная схема», а всякий язык-в-целом, мир-в-целом, «границы» и то, что за ними – «не нужные, но присутствующие слова-не-предметы», сны, стремления, акты, жизненные миры, пришедшие-уже-ушедшие, ушедшее, время как мысль, завтра, запах, ненависть, никогда, любовь, бессмыслие, ничто, цвет, сущее, число, наука-в-целом… – это все просто какие-то тонкие структуры либо свойства «настоящих» «эмпирических» «данностей», или необъяснимые автономные квалии какого-то «вида», ну или, в крайнем случае, это помешательства, фантазии, бред, не-разговор… И самым обидным является то, что, «взяв в руки инструмент препарации» и отправившись вскрывать «физичность» и «эмпиричность», можно там внутри них обнаружить только «есть» Парменида, монады Лейбница или акты-сущности Аквинского (и других до и после), а если «копнуть» еще глубже, то в итоге окажется, что и эти сгустки становятся чем-то другим…