Czytaj książkę: «Костяная королева», strona 13
– Ваше величество, – начал Моррит назидательным тоном, когда все устроили лошадей, успокоили их и успокоились сами, – вы поступили весьма рискованно, когда покинули дворец в такую непогоду…
– Да-да, можешь не продолжать, – остановила потоки нравоучений Фриджия. – Теперь мы с тобой пойдём во дворец. А вы оставайтесь здесь и присмотрите за лошадьми, – обратилась она к остальным слугам. – Ни о чём не беспокойтесь, скоро я пришлю ещё людей со всем необходимым. Чистая одежда, одеяла, еда и вода. Здесь в любом случае безопаснее, чем где бы то ни было.
Коридор, соединяющий дворец и конюшни, никак не пересекался с костяными галереями, поэтому королева с такой лёгкостью открыла его существование посторонним. Главным же было и остаётся в этот момент уберечь лошадей. Вместе с Морритом они зашагали вглубь переходов, в противоположную сторону от той, с которой только что пришли.
Переход не занял много времени. Поднявшись по крутой лестнице и миновав ещё одну дверь, они вошли во дворец через одну из комнат прислуги. Сейчас комната пустовала. Оно и правильно – в такой ситуации работа найдётся для всех.
Ещё пара коридоров – и вот уже большой зал в середине дворца. Он был полон людей: слуг, стражей, которые тихо переговаривались, занимались своими делами, выполняли поручения старших. А в каминах приветливо потрескивали дрова, яркое пламя и тепло делали своё дело и люди понемногу успокаивались, отходили от того ужаса, что творится снаружи.
– Что скажете, уважаемый Нивис? – обратилась Фриджия к пожилому слуге, подошедшему к ним. Он уже долгое время служил королевской семье и приходился главным дворецким.
– Ваше величество! – он согнулся в поклоне. – Ситуация, конечно, сложилась нехорошая. Такого ветра, однако, никто не ожидал… Но благодаря общим усилиям и слаженной работе мы понесли минимум потерь, которые выражаются в основном в оконных стёклах, створках дверей уличных построек и растительности вокруг дворца.
– Все люди в порядке? Раненых нет?
– Самая малость, ваше величество. У нескольких человек порезы, синяки – так, ничего серьёзного. Раны им обработали.
– Хорошо, – кивнула королева. – Наверно, не стоит ждать, что ветер прекратится в ближайшее время, так что занимайте все пригодные комнаты, кому не хватит места – этот зал, и устраивайтесь на ночь. Поручаю вам проследить за этим и убедиться, что всем хватило одеял и прочего. Возникнут проблемы – сообщайте. – Королева улыбнулась своему старому дворецкому. – Но думаю, вы и сами тут со всем справитесь.
– Да, ваше величество, – поклонился он, – будет исполнено.
– Пойду к сестре, – сказала Фриджия, повернувшись к Морриту. – А ты пока распорядись насчет лошадей и людей, которые сейчас в тоннелях. Еда, вода, одеяла и прочее.
– Да, госпожа.
И они разошлись в разные стороны. Девушка направилась к себе под завывание ветра через тёмные холодные коридоры. Она шла по битому стеклу, веткам и листьям, что принёс ветер сквозь выбитые оконные проёмы, погрузившись в свои мысли, как вдруг её догнал Фиделис. Он, похоже, ещё не успел переодеться в сухую одежду, так что по полу за ними тянулись уже две мокрые полосы.
– Госпожа, – заговорил он негромко, – хотел вам сообщить раньше, но с этой погодой… – Девушка оглядела его и вытащила из его волос пожелтевший листик. – Разведка доложила, что в городе замечены подозрительные личности. Это не жители нашей страны. Есть основания полагать, что они здесь не просто так, а преследуют какую-то цель. Представляются приезжими, живут в гостиницах, ничем особым не занимаются, кроме исследования города. Часто появляются вблизи дворца.
– Конечно, хорошо бы узнать, кто они и что им нужно, но для задержания ведь нет оснований?
– Нет, госпожа.
– Значит, продолжайте за ними следить. Как что-нибудь выяснится – докладывай. Я так понимаю, разговорить их не удалось?
– Мои люди, переодетые в торговцев, пытались наладить с ними доверительные отношения, так сказать. Молчат. Отвечают уклончиво и переводят разговор на другие темы.
– Ясно. Что ж, посмотрим. Иди, тебе нужно переодеться, иначе рискуешь простудиться.
– Пожалуйста, госпожа, – в голосе Фиделиса промелькнули нотки беспокойства, совсем не свойственные его натуре, – не ходите одна. По возможности берите в охрану не меньше пяти человек, и самых опытных. Я постараюсь всегда сопровождать вас.
– Благодарю, Фиделис. Как скажешь.
20
Снег. Чистое пронзительное небо. Городская улица заполнена народом. Шумная пёстрая толпа движется одним сплошным потоком. Эти люди похожи на муравьёв в муравейнике. Заняли собой всё пространство, шевелятся, копошатся, переговариваются. От их мельтешения рябит в глазах, от их голосов закладывает уши и в голове они сливаются в один безобразный, надоедливый шум.
Они забили все тротуары, лестницы и возвышения. Последние ряды пытаются пробиться вперёд, а первые ряды почтительно отступают, выстраиваются в колонны по бокам дороги. Все они собрались, чтобы поприветствовать свою госпожу, королеву Фриджию.
Они недовольны друг другом, погодой и своими местами в общей массе, но пытаются казаться счастливыми. Они улыбаются королеве, и королева улыбается им. Они приветствуют её, и она дарит каждому из толпы нечто особенное, ощутимое только сердцем. В Каэлур не без основания говорят: «Жизнь прожита зря, если вы не видели королеву Фриджию». А это морозное небо так удивительно сочетается с глазами девушки!..
Пока процессия из шести человек шествовала посреди толпы, люди успевали разглядеть и обсудить, наверно, все мелочи, пересказать друг другу все свои мысли и переживания, связанные с сиятельной особой и её сопровождением. Тем, кто был не осведомлён, сразу всё выкладывали: имена слуг и их положение при дворе, и породу лошадей, и даже адрес торговца тканями, который принимает заказы из дворца.
Целью прогулки королевы было посещение торжества в честь дня рождения дочери одного из местных золотовладельцев – дома Конкордия. Очень немногие обладали достаточным богатством, авторитетом и правами, чтобы прислать приглашение самой королеве.
Разумеется, за праздничным столом соберётся вся элита Каэлур. Об этом вечере уже давно говорил весь город. Все знали, что намечается нечто грандиозное, и все стремились любыми способами заполучить приглашение. Пропустить такое событие, оставшись без приглашения – это означало публичное унижение, крах авторитета, это говорило о незначительности рода и даже лишало его некоторых привилегий. А никто не хотел терять вес в глазах окружающих. Тем более упустить возможность пообщаться с самой королевой, или хотя бы лично выразить ей своё почтение.
Незавидная участь ждёт тех, кто остался без приглашения, в то время как их соседи получили заветную открытку. Презрение, насмешки, высокомерное отношение – лишь малая часть того, что получат неудачливые дворяне, каким-то образом попавшие в немилость семье Конкордия.
А простой народ и мечтать о подобных вечерах не смел. Они довольствовались уже тем, что провожают взглядами свою королеву, грациозно сидящую на белой лошади с чёрной гривой.
На королеве был черный драповый плащ, надёжно защищающий от холода. Снежинки, попадая на него, не сразу таяли, а оставались ещё некоторое время на черной ткани и золотистых волосах девушки, как будто укутывая её лёгкой полупрозрачной вуалью. Сопровождающие королеву стражи отличались изумительной выправкой и держали себя так, что незнающий человек легко бы принял их за высокородных особ.
С обеих сторон и чуть впереди шли Моррит и Фиделис в таких же чёрных плащах. То один, то другой незаметно, но постоянно оглядывались на свою госпожу, следя одновременно и за движениями в толпе. Эти взгляды украдкой объяснялись не только их обязанностями, но и простым беспокойством со стороны слуг, никому кроме них самих непонятным.
Сегодня Фриджия была напряжена. Это чувствовалось в её немного резких движениях, в улыбке, не такой открытой, как обычно, во взгляде, которым она обводила толпу. А всему виной то незаметное чувство тревоги, уже давно поселившееся в душе девушки. Несколько дней назад тревога внезапно переросла в волнение, и оно всё увеличивалось и увеличивалось, пока не превратилось в напряжение. Причины зарождения этого неприятного навязчивого ощущения оставались тайной для самой Фриджии.
Это чувство настолько сильно захватило её, что девушке с трудом удавалось сохранять самообладание. Совершенно естественно, что ни желания, ни настроения посещать кого-либо сегодня у Фриджии не было. Бал фальши, лицемерия и притворства, бесполезных разговоров и неумелого раболепства – не лучшее средство для восстановления душевного равновесия.
Да, все на самом деле тепло любили королеву, и да, ей это нравилось. Но именно сегодня у Фриджии появилось огромное желание остаться дома, в библиотеке, посидеть в тишине и одиночестве с книгой в руках и чашкой зелёного чая. Но долг зовёт, и королева вынуждена нервно вздрагивать при каждом резком движении и слишком громком возгласе.
Казалось, толпе нет конца, и снежинки падают бесконечно долго, и даже само время замедляется на морозном воздухе. Лошади послушно шли вперёд, их горячее дыхание поднималось к небу облачками пара. Дома сменялись домами, а толпа вокруг оставалась прежней, такой же пёстрой, разносортной, шумной, одинаковой.
Краем глаза Фриджия снова заметила в толпе чьё-то резкое движение. Повернула голову – и в следующее мгновение увидела перед собой спину Моррита, а за его плечом – человека. Таких в толпе были тысячи, но он был один. Кроме него Фриджия не видела никого, все просто куда-то исчезли в один момент из её поля зрения. Ещё секунда – и девушка выбросила в его сторону руку со стилетом.
Мужчина не успел ничего предпринять. Стилет с завидной быстротой и точностью воткнулся в горло незнакомца. Мужчина удивлённо открыл рот, пытаясь сделать вздох, потянулся рукой к вошедшему по самую рукоять стилету. На подбородок выплеснулась алая кровь, и вместе с кровью из раны она потекла по плащу, по руке и окропила снег под ногами. Мужчина рухнул вниз.
Толпа тут же отпрыгнула подальше, а по серому затоптанному снегу равномерно начало расползаться красное пятно. Все взгляды окружающих людей приковала к себе эта завораживающая и пугающая картина, но королева заметила новое движение. Двое таких же неприметных человек бросились в разные стороны сквозь живую испуганную массу.
– Догнать! – крикнула Фриджия своим слугам, и они тут же разгруппировались и сорвались с места, но двое, как и раньше, закрывали собой королеву.
А королева… Для Фриджии мир перестал существовать. Всё её внимание сосредоточилось в одной точке.
Моррит.
Он из последних сил пытался остаться в сознании, одной рукой опираясь о шею лошади, а другой закрывая кровоточащую рану на животе.
Секунду назад он спас жизнь своей госпоже, и осознание этого делало его счастливым. Он вдруг подумал, что вся его жизнь была прожита ради этого самого момента, и он почти незаметно улыбнулся своей мысли.
– Моррит! – проговорила Фриджия, придерживая своего слугу.
Сознание неумолимо покидало его. Девушка аккуратно положила его голову на своё плечо, свободной рукой сильнее прижала рану.
Моррит в эту минуту замечал странные и отстранённые от реальности детали: кожа на лице королевы такая светлая, что смело соперничает с белизной снега, ее шелковистые волосы переливаются и светятся в лучах полуденного солнца, её глубокие синие глаза затмевают собою небо, и оно кажется тусклым на их фоне. А в этих глазах – о боги, это правда или наваждение? – слёзы.
Королева не обращала внимания на толпу, не беспокоилась о том, что эти люди сейчас думают о ней и о её поступке. Она никого вокруг не замечала, кроме своего слуги.
Кругом них – пустота. Между ними – нить, которая становится всё тоньше. Внутри неё – страх.
Всё, что могла сейчас сделать Фриджия – крепче обхватить своего слугу. Как будто это могло помочь. Как будто это могло что-то изменить.
Фриджия прикоснулась своей прохладной щекой к его лбу. Её чувства и ощущение реальности вдруг как-то смялись, смешались, застыли и потемнели.
Это было похоже на падение в бездонный колодец, где с каждым мгновением становится всё темнее и холоднее, а ты как-то смутно, не до конца, понимаешь, что падаешь, и чувствуешь только тоску, непонимание и сожаление. Это не тот момент, когда вся жизнь проходит перед глазами, а наоборот, она застывает и уходит на второй план, как будто её и не было вовсе.
Все это время шёл снег, белыми кружевными хлопьями ложась на волосы и ресницы королевы. Её застывший стеклянный взгляд обращён был в вечность. Вокруг витала тишина. Толпа в эту минуту боялась шелохнуться, вздохнуть, чтобы не спугнуть что-то хрупкое. Капала кровь, алая, яркая, она пылала на белом снегу.
Священную пустоту расколол тихий голос Фиделиса, и маленький неприкосновенный купол стал распадаться на части.
– Госпожа.
Королева вернулась из пустоты и подняла на него глаза. Ей потребовалась всего секунда, чтобы прийти к реальной жизни, собраться, сосредоточиться. Мысли снова ожили и в голове с прежней быстротой появились решения и действия, рассчитанные на несколько шагов вперёд.
– Повязку и жгут. Нужно перевязать ему рану и как можно скорее отправить во дворец.
Слуга уже приготовил всё, что нужно, и ждал только распоряжения своей госпожи. Моррит был без сознания. Они вместе перевязали его рану и разместили его на лошади Фиделиса. Одному из оставшихся с ней стражей она приказала:
– Сообщи в дом Конкордия, что меня не будет на вечере по причине покушения на мою жизнь. Передай мои извинения.
Королева говорила коротко и по делу, не распространяясь, голос её теперь стал жёстким и совершенно металлическим, и эта холодная сталь пугала и заставляла трепетать. Слуга поклонился и отправился выполнять поручение, а королева вместе с Фиделисом поспешила обратно во дворец. Толпа растерянно и испуганно расступалась перед ними, все, даже самые словоохотливые, притихли. И только когда стук копыт по мостовой затерялся вдали, изумлённые зрители тихо начали обсуждать увиденное только что представление.
По приезде во дворец сильно побледневшего и бесчувственного Моррита сразу же доставили в неприкосновенное и тайное подземное помещение, которое служило королеве операционной и по совместительству хранилищем всех её медицинских препаратов и принадлежностей.
Все стены были уставлены полками, на которых и красовались плоды научной деятельности Фриджии. Полки с заспиртованными органами – гордость коллекции девушки – занимали почётное место. Рядом разместились образцы черепов. На других стеллажах теснились банки, тигли, колбы, всевозможные мешочки и коробочки со снадобьями, лекарствами, травами и порошками, и дальше – идеально острые сверкающие холодным блеском инструменты. Многие из них выполнены по индивидуальному заказу королевы, многие привезены из других стран. Весь этот набор обошёлся королеве неприлично дорого.
Это место – маленькая мастерская королевы, место её уединения и познания. У неё здесь были даже собственные научные труды – несколько книг и папки с бумагами. Это была её жизнь и страсть.
А сейчас на столе поместилось тело её преданного слуги.
Фриджия выгнала из операционной всех лишних и оставила только Эквитума на случай, если ей понадобится помощь. Любые лекари сейчас оказались бы бесполезны – никто так хорошо не разбирается в анатомии, как королева, никто даже не взялся бы за такую сложную операцию.
Взглянув на беспомощное тело своего слуги, лежащее на столе, на секунду Фриджия почувствовала слабость. Голова закружилась от мысли, что ей предстоит работать не с каким-нибудь посторонним и безразличным человеком, а с тем, кто в некоторой степени дорог ей. Но эта секунда прошла, и неуверенность сменилась холодной отстранённостью профессионала и решимостью с примесью надежды.
Рана была глубокая и, возможно, смертельная. Возможно – потому что в такие моменты надежда не оставляет до последнего, и пока сердце бьётся, можно попытаться спасти Моррита. Если он выживет, это будет чудо.
Фриджия, расчётливый, практичный, далеко не сентиментальный реалист, в любом другом случае признала бы, что человека с такой раной нельзя спасти. Но ведь перед ней лежал Моррит, близкий друг, очень важный для неё человек.
И этот крохотный лучик, маленький комочек надежды был единственным источником света в царстве тьмы её ледяной души.
Хирург и её ассистент продезинфицировали руки, инструменты и рану пациента, приготовили всё нужное для операции и приступили. Девушка мастерски управлялась с инструментами, пусть даже они не были удобны в использовании, её движения были точны, слова и распоряжения коротки и только по делу. Её внимание целиком и полностью сосредоточилось на ране и на состоянии Моррита. И полное погружение в работу приносило свои положительные результаты.
Никто не мог предугадать исход операции. Тем не менее, Фиделис отдал несколько распоряжений и сам принимал участие в подготовке комнаты для Моррита. Он выбрал светлую, тёплую и удобную в плане расположения комнату. В ней вымыли полы, протёрли пыль, вычистили всё, что только можно, кровать застелили чистым постельным бельём и принесли гору подушек. Мебель немного переставили и вынесли лишнее.
Вскоре всё было готово, оставалось только ждать. Чем и занимались Фиделис, Глория и ещё несколько человек прислуги.
Глория, это хрупкое и ранимое существо, не находила себе места. Поводов для волнения у неё было предостаточно. И все её внутренние переживания временами выливались наружу в форме тяжёлых вздохов и даже слёз. Моррит был практически членом их семьи, очень хорошим другом. Таких ещё поискать, и неизвестно, найдётся ли в мире хоть один человек такой же благородный, искренний, преданный.
Девушка очень переживала за него и очень восхищалась им. За двенадцать с небольшим лет их знакомства она не могла упрекнуть этого человека в чём-либо плохом, он всегда проявлял искреннюю заботу и внимание к сёстрам, всегда оберегал их. В его поведении и словах не было лжи или лицемерия. Он бескорыстно отдавался служению королевской семье. Так и теперь…
«О, бедный милый Моррит! – думала Глория в мучительном ожидании исхода операции. – Его поступок поистине достоин уважения и восхищения! Если бы не он, сестра… Неужели всё это происходит на самом деле, а не снится мне в каком-нибудь из кошмаров? Если бы только можно было проснуться утром и забыть этот жуткий сон, чтобы всё снова было по-прежнему!»
Мысли о судьбе слуги плавно перетекали в мысли о возможной участи сестры, которая бы постигла её, если бы не Моррит. Глория так боялась, так переживала, что нападения на сестру продолжатся и что спокойной их жизнь уже никогда не будет. Кто эти жестокие безбожные люди, покусившиеся на бесценную жизнь дорогой Фриджии? У них нет ни чести, ни совести, ни сердца.
От неизвестности и от недомолвок бедная девушка чувствовала себя просто ужасно. Постоянная недосказанность начинала раздражать её, а будущее пугало своей непредсказуемостью. Старшая сестра – и Глория чувствовала это – постоянно что-то недоговаривала, не во все свои дела посвящала, переводила тему, когда разговор затрагивал неудобные для неё вещи. То ли она берегла Глорию, то ли считала её ребёнком.
И Фиделис, как на зло, туда же! С момента его приезда девушка чуть ли не по пятам за ним ходила, пытаясь выспросить хоть что-то помимо общеизвестных фактов. Уж он-то точно знал больше, чем говорил, но по какой-то причине всё старательно скрывал, отмалчивался, и вопросы оставались без ответа.
Сидя в новой комнате Моррита, с массой чувств, мыслей и вопросов, которым уже просто не было места внутри, Глория снова обратилась к Фиделису и сделала при этом такое несчастное лицо, какое бывает только у глубоко несчастных людей:
– Ну как ты можешь, Фиделис?! Ты же видишь, я переживаю, я страдаю, я боюсь! А ты, такой жестокий, беспощадный человек, ты заставляешь меня страдать ещё больше! Я не вынесу этого! Ты, видно, хочешь, чтобы я лишилась рассудка. Я ведь не прошу невозможного, всего лишь прошу человеческого отношения ко мне. Разве это много?
– Прошу меня простить, ваше высочество, но разве я когда-нибудь относился к вам без должного уважения и почтения? – Слуга мог только удивляться настойчивости принцессы и надеяться на свою выдержку, ибо это существо с большими печальными глазами сейчас могло разжалобить кого угодно.
– Ты не принимаешь в расчёт мои чувства, Фиделис. Представляешь, каково мне? Моя сестра – любимая, единственная, самый близкий и родной для меня человек… Кто-то пытался отнять у неё жизнь, а я даже не знаю, кто. Не знаю, зачем, с какой целью они хотели это совершить. Не знаю, кто дал им этот приказ и повторятся ли попытки снова. Я нахожусь в полном неведении и чувствую себя вдвойне паршиво, осознавая всю свою беспомощность в этой ситуации. Да, я, может быть, совершенно не приношу никакой пользы, но я, по крайней мере, имею право знать, что происходит, чтобы сделать из этого соответствующие выводы и правильно вести себя с сестрой!
Девушка с шумом выдохнула. Собственная речь её утомила, по щекам распространился лёгкий румянец. Хоть она и не блистала красноречием, но вложила в свою просьбу столько чувств и эмоций!
Фиделис считал упрёки принцессы абсолютно уместными в данной ситуации, но всё-таки постарался сделать ещё одну попытку уклониться от ответа:
– Ваше высочество, я прекрасно понимаю ваши чувства и то положение, в котором вы сейчас находитесь. Но не лучше ли было бы оставить эти вопросы до тех пор, пока ситуация прояснится? Потому что сейчас мы и сами не располагаем многими сведениями и не до конца уверены в достоверности…
– Прошу, Фиделис! – умоляюще прервала его Глория. – Я хочу знать. Я должна знать. Я же не посторонний человек!
Слуга глубоко вздохнул, понимая, что у него нет возможности держать в тайне те сведения, что удалось разузнать, хоть их и очень мало. Если и дальше молчать и отнекиваться, это уже будет грубостью и неуважением по отношению к юной принцессе Глории. Госпожа запретила говорить об этом с её младшей сестрой, но, принимая во внимание все сегодняшние события и состояние королевы, даже её самые доверенные люди не могли с точностью предугадать её реакцию на что-либо. В таком настроении её ещё прежде никто не видел.
Было бы полнейшим безумием полагать, что её поведение, мысли, решения останутся без изменений. Поэтому Фиделис решил рассказать часть известной ему информации. Своим фирменным ровным безэмоциональным голосом он начал:
– По некоторым данным к нападению на королеву Фриджию причастен король Астрелии Улисс. Повторюсь: это не доказано достоверно. Точно можно сказать лишь то, что эти люди действовали не по своей инициативе, ими руководил кто-то сверху. Исполнителей было трое; один мёртв, двое пойманы нашими стражами и ожидают своей участи в темнице. На настоящий момент нам неизвестно, есть ли в стране их сообщники. Но есть основания полагать, что нападения продолжатся, так как они не смогли выполнить изначальную задачу. Как скоро это произойдёт – неизвестно. Это всё, что я могу вам сказать, ваше высочество. Нам не удалось собрать достаточно информации для более конкретной оценки ситуации.
Больше рассказывать было нечего, но это и не потребовалось. Глория ушла в глубокую и мрачную задумчивость. Только что полученную информацию следовало осмыслить. Девушка заново прокрутила в голове тот вечерний разговор сестры и короля Улисса, подслушанный ею. Мысли потекли рекой, безудержным потоком, который с головой захватил бедную, в смятении чувств, Глорию.
Гнев, ненависть, ярость по отношению к Улиссу, этому гнусному, заносчивому, себялюбивому типу, наверно, были самыми сильными негативными чувствами, которые когда-либо испытывала Глория. Ненавидеть кого-то не входило в её привычки, и сумасшедший король стал первым её врагом.
Потом боль, страх за сестру: её жизнь постоянно в опасности, нельзя быть уверенными в завтрашнем дне, невозможно понять, кому можно доверять, а от кого держаться подальше. И ещё отчаяние из-за собственной беспомощности. Все эти события происходят и будут происходить, фигуры движутся по шахматной доске. Может ли она, Глория, чем-то помочь?
Напряжённую сосредоточенность ожидания наконец прервали.
Из коридора доносились шаги нескольких пар ног. Не было сомнения: это сестра со своими людьми. Через минуту Глория узнает судьбу дорогого друга Моррита, и эта мучительная минута длилась для девушки едва ли не дольше, чем несколько часов ожидания до этого.
Она так жадно вслушивалась в звуки шагов, будто хотела по ним определить, какие вести они несут. Страх и надежда, сомнение и предвкушение мешались в одно острое и необъятное чувство, залегшее камнем в сердце. До того её напряжение возросло, что она даже дышать перестала, а сердце опустилось куда-то вниз и билось там невозможно медленно и глухо.
Первой вошла королева Фриджия, и Глория тут же вскочила.
До чего же сильно изменилась сестра! Она видела её с утра до отъезда, и это был совершенно другой человек. Это даже не поддаётся описанию, потому что нельзя было сказать, что именно с ней не так. Глория почувствовала что-то интуитивно, и это что-то её напугало…
Следом вошли двое, аккуратно несущие на носилках тело. Они подошли к кровати и бережно перенесли Моррита на чистую постель.
Глория в полуобморочном состоянии, с больно жалящим сердце страхом, дрожащим голосом прошептала:
– Фриджи, он…?
Сестра взглянула на неё небесного цвета глазами и тихо выдохнула:
– Жив.
Вся тяжесть тут же ушла, как и все оставшиеся у девушки силы. Сильнейшая слабость разлилась по всему телу, и Глория упала обратно в кресло.
Жив! Как многое одно это слово способно перевернуть в душе человека, по-настоящему привязанного к своему другу. Счастье и благодарность постепенно наполняли её тело, текли по венам, согревали сердце.
Небеса снова светлы и безоблачны, появилось солнце, наступила весна и жизнь снова прекрасна. Какое же наслаждение услышать это слово: жив!
