Czytaj książkę: «Боги мёртвого мира», strona 14
Глава 25. Тревога
Янока Пума, уставший и раздраженный, вернулся с вылазки к Дальнему Боргу под вечер. Каменолом, который сопровождал его, напротив, выглядел бодрым и довольным, будто сходил на рыбалку. На следующее же утро король назначил совет, где собирался услышать подробности укрощения еретиков-демонопоклонников. К назначенному времени все те же люди потянулись в зал: король с сыновьями и самые доверенные советники.
Мики проводила мужа до дверей зала и поспешила в сад, стараясь не встречаться ни с кем из советников взглядом. Особенно ее пугал Вэлл: пряталось в этом мужчине что-то хищное и жестокое. При встрече он всегда улыбался ей, но его улыбка уж точно не была вежливой. Арзейн со своим добродушием и упрямой верой в соратников не замечал подобного в людях, но Мики замечала. За все эти годы она неоднократно пыталась намекнуть мужу, чтобы присмотрелся к своему окружению получше, но прямо высказать свои мысли не решалась. В конце концов, кто она такая – обычная безродная дворняга, которую из жалости пригрел наследный принц. И не все в замке были рады ее появлению.
– Госпожа Мики?
Певучий южный акцент, сглаженный годами жизни в Иронте, аккуратная черная щетина на массивном подбородке. Это был один из советников рангом пониже, картограф Кириэлл. Мики шла по галерее с опущенной головой, погруженная в мрачные мысли, и не заметила своего хорошего знакомого.
– О, прошу прощения, – женщина бледно улыбнулась.
– Вы выглядите немного мрачно. Все ли в порядке?
– Конечно. Я просто задумалась. Король проводит собрание по поводу…
Мики слегка нахмурилась, на что Кириэлл ответил вежливой улыбкой.
– Ах да, отряд Яноки успешно обезвредил отступников. Сейчас, видимо, рождается очередная легенда о подвигах нашего славного принца.
Мики расслабленно улыбнулась в ответ. Картограф был одним из немногих людей помимо ее мужа, с кем она могла свободно общаться в замке. Мужчина много путешествовал по миру, объездил и Север, и часть Юга. А самое главное – он был ученым, что делало его интересным собеседником.
– Вы правы. Очередная легенда.
– Не хотите ли чаю?
– Если честно, я собиралась прогуляться. Дождь, наконец, закончился, было бы совершенным кощунством сидеть в такую погоду взаперти.
– Да, действительно. Так, может быть, попросим вынести самовар на террасу?
– Замечательная идея, господин Кириэлл, – Мики снова искренне улыбнулась собеседнику. Похоже, хорошая компания ученого пойдет ей только на пользу.
– В таком случае я распоряжусь насчет чая, а вы подождите меня в саду.
– Договорились.
Мужчина склонил голову в легком поклоне и ушел в направлении кухни, а Мики добралась по светлой галерее до выхода на террасу. Сад, окружающий резиденцию, в это время года не дарил особого эстетического удовольствия: голые темные стволы с растопыренными мокрыми ветками. Зато с террасы открывался отличный вид на город, который летом скрывается за буйной зеленой листвой.
Кьёр, грязный и голый, буро-коричневый и коричнево-серый, раскинулся вокруг замка на многие мили. Черные поля с остатками талого снега ждали посева, и на приветливых просторах по-хозяйски расхаживали птицы в поисках забытых в земле прошлогодних зерен. А над этой чернотой поднималось необъятное светлое небо с редкими перьями облаков. Кто бы что ни говорил о Севере или о Кьёре в частности, но Мики любила свой город.
В созерцании знакомого пейзажа женщина вновь погрузилась в мрачные мысли. Почему-то в последнее время они стали одолевать ее чаще и чаще. А в душе не переставая тлела тревога, предчувствие чего-то плохого.
Шум шагов вывел ее из задумчивости. Кириэлл вместе со слугой внесли на террасу серебристый самовар и пиалы для чая, а также немного сладостей.
– Не успел я заварить чай, как вы снова принялись грустить. – Картограф разлил чай и уселся на скамью рядом с Мики, но на таком расстоянии, чтобы это не казалось нарушением этикета. – Может, поделитесь со мной, что вас тревожит?
Мики подула на чай, с поверхности которого тянулся пар и растворялся в потоках легкого весеннего ветра. Отпила маленький глоток, вздохнула.
– Если честно, господин Кириэлл, многое. Война. Вчерашняя вылазка в Дальний Борг. – Немного подумала и добавила: – Муж.
– Что ж, лезть, куда не следует, я не собираюсь, но, может, расскажете мне об остальном? Война сейчас волнует всех и каждого, но что-то я не припомню, чтобы видел у кого-то кроме вас мрачное выражение при ее упоминании. Вы не питаете надежд на лучшее будущее?
– Мне нравится Север, как бы странно это ни звучало. Я бы не хотела отсюда уезжать.
– Мне тоже нравится Север, вы же знаете. А война… – Он сделал несколько глотков и поморщился – то ли от вяжущей терпкости заварки, то ли от собственных мыслей по поводу войны, которые не слишком совпадали с общими веяниями. – С точки зрения моего мировосприятия, это не самый праведный способ улучшить условия своей жизни. Я не отрицаю, что народ нуждается в переменах, и что климат здесь суровый, но…
Мики печально кивнула.
– Понимаю. Я просто не уверена, что поход на Юг принесет те результаты, на которые рассчитывают люди.
– Почему же?
– Просто у меня… плохое предчувствие. – Кириэлл озадаченно поднял на ее взгляд, и альбиноска поспешила добавить: – Вы ведь сами говорили, что Юг тоже постепенно умирает. Плодородных земель там становится все меньше, и с того конца континента подступает пустыня, Долина Неживых. Если северяне все же переселятся туда, то когда-нибудь их заботой станет уже не вечный снег, а испепеляющая засуха.
Картограф знал это не понаслышке. Он несколько лет провел в путешествиях по южной части, прежде чем осесть в Иронте, да и сам являлся уроженцем графства Сира, а не коренным северянином. Его приняли при дворе как опытного картографа и ученого несмотря на его отличия от остального населения: чуть смуглая кожа, темные волосы и невероятно смелые идеи.
– Да, когда-нибудь, но не на нашем веку. По крайней мере, я очень на это надеюсь. – Картограф усмехнулся, в уголках глаз собралась паутинка морщин. – Земля больше не благоволит нам. В такой ситуации помогла бы не война, а божественное вмешательство. Ну или Бессмертные.
Мики содрогнулась при их упоминании.
– Бессмертные? – Переспросила она слабым голосом. Но Кириэлл, похоже, не обратил на перемену в ее тоне внимания. Иногда он во время разговора увлекался какой-то своей мыслью, мог смотреть прямо на собеседника, но видел лишь свои мысленные образы. Мики это качество не казалось раздражающим, наоборот, она находила его увлеченность признаком искренности.
– Зря все-таки Церковь избавилась от них. Ведь, насколько мне известно, их задачей было оберегать мир от таких вот казусов.
– Так вы верите в них? И в темных созданий?
Альбиноска попыталась спрятать свою тревогу за чашкой чая. Кириэлл дружелюбно рассмеялся.
– Ну, госпожа Мики, я изучил множество документов, подтверждающих их существование. Есть ли Бессмертные сейчас, не возьмусь судить. Единая Церковь позаботилась о том, чтобы надежно спрятать или уничтожить информацию о них. После того как начала их истребление. Но вот во что я точно не верю, так это в существование Чернокрыла.
При этих словах он помрачнел и спешно запил горячим чаем нежелательную фразу, как будто мог отменить ее произнесение. Альбиноска тяжело вздохнула и с грустью покачала головой.
– Вы же знаете, господин Кириэлл, в моем обществе не нужно бояться правды. Я не одна из них, – она кивнула в сторону замка, – и никогда не стану.
– Ну что вы, я и не думал…
– Поэтому только от меня вы можете услышать, что эта затея со староверами была жестокой и бессмысленной тратой человеческих жизней, направленной лишь на то, чтобы пресечь еще не начавшиеся мнимые восстания мирных граждан, которые не хотят покидать свои дома и понапрасну рисковать жизнями своих детей.
Всю фразу она произвела на одном дыхании, а к концу обычно кроткое лицо приобрело выражение крайнего неодобрения. От высказанной вслух мысли даже порозовели щеки. Мики отдышалась и добавила уже чуть тише:
– Жаль, что Арзейн этого не понимает.
Кириэлл какое-то время помолчал, переваривая услышанное.
– Мы с вами – люди другого склада ума, госпожа Мики. Мы смотрим на мир под другим углом. Ваш муж, несомненно, обладает высокой степенью патриотичности и имеет выдающиеся качества. Он станет замечательным монархом, но…
– Но ему нужно научиться видеть не то, что он хочет, а то, что происходит на самом деле. Видеть в людях в первую очередь не хорошее, а плохое, то, что они прячут под оболочкой заученных фраз и фальшивых улыбок.
– Именно так, уважаемая госпожа Мики. И вы будете рядом, чтобы помочь ему в этом.
Альбиноска вымученно улыбнулась вместо ответа, сочтя за лучшее промолчать. Она искренне надеялась, что когда-нибудь Арзейн изменит свои взгляды на мир и на своих товарищей. Но одновременно и боялась, что чье-то предательство – а рано или поздно кто-то обязательно предаст его – разобьет мужу сердце.
По небу лениво проплывали дырявые облака, подгоняемые холодным весенним ветром. Слабые солнечные лучи не приносили достаточно тепла, и Мики грела озябшие тонкие пальцы, обхватив ими горячую пиалу. Отсюда были слышны голоса жителей Кьёра, лай собак и крики петухов. Такие привычные, настоящие. Люди объединились одной мечтой о лучшем будущем, где не придется добавлять в муку перемолотые кости, чтобы приготовить хлеб. Но тревога в душе Мики все росла и росла, пока не заполнила сердце до краев, так что теперь оно давило тяжестью при каждом вздохе. И эта тревога явственно предостерегала: должно случиться что-то плохое.
Глава 26. Слезы Земли
Что влияет на силу Бессмертного?
Ответ на этот вопрос Ройль искал самостоятельно на протяжении прожитых лет. Те немногочисленные книги, оставшиеся после Бессмертных, которые каким-то чудом не попали в лапы церковников, содержали ничтожно малые крупицы информации. Опираясь на эти древние тексты, он действовал во многих случаях наугад, и результат для него зачастую являлся неожиданным. Он пробовал свои силы и пытался понять, где их граница. Искал способы силы умножить.
Опытным путем он понял, что на темных созданий сильное влияние оказывает ночь – недаром чаще всего они появляются именно в это время суток. Лунный цикл также имеет немаловажное значение. На себе он ощутил, что в безлунные ночи его тело наполняется новой энергией, а сила возрастает.
Сегодня же была особая ночь.
Ради такой ночи, а именно, события, которое должно было произойти, Экко забрался на самую высокую крышу замка Бьёркина. Отсюда открывался вид на мокрый город, завернутый в тени словно в шаль. Но не этот грязный муравейник вызывал интерес у Экко, а то, что выше.
Белесый месяц, похожий на широкую улыбку свернутой набок головы, болтался над верхушками островерхих елок. Он только начал свое восхождение. А со стороны вечных льдов в темно-синее пространство вторгся маленький светлый шар с синеватым свечением – вторая луна. Некоторые называли ее Слезы Земли. Она проплывала над поверхностью шара каждые два с половиной года, а в небе ее можно было видеть почти четыре дня, как ночью, так и при свете солнца.
Вторая луна дарила совершенно особую энергию темным сущностям, таким как Ройль Экко. А обычные люди при ее свете, наоборот, ощущали слабость, мигрень, ломоту в суставах. Некоторые предпочитали не выходить в это время на улицу. Особо религиозные возносили молитвы своему богу, просиживая по несколько часов на коленях перед алтарем. Ройль презирал их за это.
Слезы Земли изливала свое мягкое свечение на город, леса, горы и бесконечные равнины, укутанные снегом. Ройль Экко подставил лицо и раскинутые в стороны руки этому свечению, его кожа приняла оттенок замерзшего в снегах путника. На самом же деле он ощущал тепло.
Мужчина ловил это свечение мускулистыми руками, оголенным торсом и запрокинутой шеей. Свет второй луны окутывал его, наполнял энергией и силой, согревая в морозную весеннюю ночь.
Мужчина наслаждался синеватым светом и приливом энергии и представлял себе темноволосую Бессмертную, которая подставила бы точно так же лицо и тело магическому свечению второй луны. Представил, как сияет ее белая кожа, и как ветер играет в волосах. Хотя женщина находилась на другом конце континента и Слезы Земли будет ей видна только через какое-то время, Ройль ощущал с ней близость. Ведь она вберет в себя ту же энергию, что и он. Как будто разделят трапезу.
Кожа приятно покалывала, мышцы налились новой силой, а границы отодвинулись гораздо дальше обычного. Сейчас Экко мог бы перебить целый легион и не запыхаться. Энергия, как и образ полуголой Бессмертной, вызывала возбуждение. Еще несколько минут постояв на крыше, он спустился в город, чтобы выплеснуть немного энергии и удовлетворить свое возбуждение в постели с какой-нибудь местной девицей.
Келл проснулся от внезапной головной боли. Перед слипающимися глазами предстала картина раннего утра. Солнце вот-вот выглянет из-за горизонта, но пока в небе еще тускло поблескивали остатки звезд, а на северном краю неба показался светлый синеватый шар. Мужчина пошарил взглядом по округе и обнаружил Инмори в нескольких десятках шагов от лагеря. Одинокая фигурка посреди необъятного поля сухой травы.
После сна силуэты казались расплывчатыми, а на глазные яблоки будто кто-то надавил. Еще и виски пульсировали под невидимыми тисками. Проморгавшись достаточно, Келл на затекших ногах поплелся к Бессмертной.
Селестия-Инмори стояла неподвижно, обратив лицо на север. В синеватом свете глаза казались двумя уменьшенными копиями второй луны. Женщина повернула к нему лицо, и стало понятно, что ее глаза действительно излучают синее свечение наподобие спутника Слезы Земли.
– Я и забыл про ее появление, – Келл кивнул в сторону спутника.
– Слезы Земли – странный и сильный спутник, который влияет на нашу жизнь особым образом. Забирает энергию у одних и отдает ее другим. В фигуральном смысле, конечно. Под ее светом энергия темных созданий увеличивается в несколько раз, а люди ее теряют.
– Так вот почему у меня болит голова каждый раз, когда она появляется. Но только в первый день. В остальные дни она что же, энергию не забирает?
– Энергия бывает разного свойства. Когда-то давно люди классифицировали ее как белая магия духа, темная магия крови и энергия плоти, лишенная магии. Это не совсем верно, но можно сказать, что одна энергия уменьшается, в то время как прибавляется другая, что и вызывает головную боль.
– Это значит, что я как бы… становлюсь сильнее?
– Да, способности возрастают, но только на время, пока видна вторая луна. Но темные создания умеют сохранять эту энергию на некоторое время. Многие из них проявляют активность именно в эти дни.
– А у людей в это время болит голова. Но почему не у всех?
Красновато-оранжевое солнце высунулось из-за горизонта, но его свет не мог полностью затмить сияние второй луны. Инмори все еще неподвижно глядела на спутник.
– Разное количество энергии. Когда она понижается, организм становится более восприимчив к заболеваниям. А еще в это время происходит самое большое количество смертей, но об этом мало кто задумывается. Люди редко ведут статистику.
– Значит, монахи что-то знают о свойствах второй луны, если в это время у них принято усердно молиться и соблюдать пост. Они даже на улицу стараются не выходить.
Келл вспомнил, как братья из гимназии хмурились и делали жесты, отгоняющие темные силы, стоило им пройти мимо окна или выйти во двор.
– Глупости. Слезы Земли оказывает воздействие даже тогда, когда свет не касается напрямую кожи.
Мужчина усмехнулся.
– Очередное заблуждение суеверных людей, я понял. Мертвая религия, замешанная на лжи и страхах.
– Да. Но вам, людям, лучше проявлять осторожность в эти дни. Темные сущности смелеют и выходят из своих нор, чтобы испить энергию спутника.
– Но я думал, что их почти не осталось – истребили воины-монахи. – Келл задумался в попытках вспомнить хоть что-то сверхъестественное. – По крайней мере, за двадцать два года я встречал только того теневого духа.
Если не считать Бессмертную – самое могущественное создание из всех. О том, что она не человек, было очень легко забыть при виде ее вполне человеческого тела.
– Их мало, но они все еще обитают здесь. Надо только знать места.
Они устроились на сеновале. На окраине города дома стоят далеко друг от друга, так что шансы быть услышанными сводились на нет. На этом сене не раз кувыркались парочки, желающие оставить свои отношения в тайне.
Экко стоял на коленях над какой-то девушкой и пытался представить вместо ее лица лицо темноволосой Бессмертной с Юга. Девушка под ним издавала тихие стоны, а небольшая грудь с розовыми сосками подпрыгивала при каждом толчке. Ее лицо наполовину скрывала тень, а другая половина – приоткрытый рот и бледная щека – освещалась слабо-синим светом второй луны. Кожа девушки одновременно покрылась и мурашками от ночного холода, и блестящими бисеринками пота.
Мужчина провел по ее животу рукой, поднялся выше, к груди, девушка сладостно вздрогнула под его пальцами. Еще выше, к межключичной впадине и тонкой шее. Нежно провел пальцами вдоль артерии – под кожей стучал учащенный пульс.
Ройль кинул быстрый взгляд на ее лицо. Совсем не похожа. Он сжал руку на горле девушки, сначала слабо, затем все сильнее, пока пальцы не впились глубоко в кожу. Девушка пискнула, потянула руки к шее, забилась в попытках освободиться, но Ройль неумолимо и безжалостно продолжал сжимать. У нее округлились глаза от ужаса и на краснеющие щеки брызнули слезы. Пальцами второй руки Экко впился в кожу между грудей и потянул на себя, оставляя на коже рваные полосы. К запаху сена примешался аромат крови, такой свежей и горячей. Он поднес окровавленные пальцы ко рту, чтобы облизать, пока наблюдает за последними слабыми подергиваниями девушки.
Больше он не представлял лицо Инмори. Он хотел только ее, но ни одна девушка не была на нее похожа. И ни с одной он не спал дважды.
Он кончил уже в бездыханное тело. Его переполняла энергия, так что вскрывать грудную клетку и поглощать очередное сердце безымянной шлюхи не было необходимости. Он вытерся ее одеждой и, оставив тело как есть, вышел в ночную свежесть. Когда труп обнаружат, решат, что это изнасилование, и начнут допрашивать местных мужиков. Но шум не поднимется – мало ли таких случаев происходит повсеместно.
Экко не спеша шел к замку Бьёркина по пустым холодным улицам. Ветер и морось холодили его шею, забирались под небрежно распахнутый плащ, но он чувствовал лишь безграничную энергию, такую теплую и сладкую. На языке все еще ощущался привкус крови, и Ройль наслаждался этим. Он питался не так часто, как мог бы. А что касается секса – этим он занимался гораздо реже, в основном только в таких случаях, как сегодня. На коже и одежде остался запах той девицы, и это было противнее всего. Так странно, что в какой-то момент жизни ему стали отвратительны те запахи, которые обычно возбуждают мужчин. Стали отвратительны чужие прикосновения, а от одной мысли о том, чтобы прикоснуться к кому-то губами, на лице непроизвольно возникало брезгливое выражение. Мысли занимала только Селестия-Инмори, которую ему не терпелось увидеть.
По возвращении в замок первым делом Ройль наполнил себе ванну. Конечно, этим могли бы заняться слуги, готовые исполнять приказы господина и днем, и ночью, но на все это потребуется слишком много времени, а он ждать не хотел. Нагрел воду при помощи своей духовной энергии за считанные секунды – у слуг на это ушло бы около получаса, скинул с себя одежду в бельевую корзину и погрузился в воду по самые плечи. Хотелось только одного: поскорее смыть с себя чужой запах.
Мужчина долго тер кожу мочалкой с огромным количеством мыла. Интересно, она тоже испытывает отвращение к чужому запаху? Ройль часто представлял себе, как бы поступила Инмори в той или иной ситуации, что бы она подумала или сказала. Он практически ничего не знал о других Бессмертных, ведь монахи начали их истребление задолго до его обращения. Но ему нравилась мысль, что другая Бесссмертная похожа на него. Поэтому он так хотел ее увидеть. Ведь никто другой в целом мире не способен его понять.
Полчаса спустя мужчина решил, что достаточно чист, и вылез из ванны на холодный мраморный пол. Под ногами тут же собралась лужа, с тихими шлепками падали капли с волос и кончиков пальцев. Это ничуть не заботило Экко. Утром слуги вычистят его просторную ванную до блеска. Во всем замке таких комнат было две: одна принадлежала Бессмертному, а второй пользовалось королевское семейство. Бьёркин мог что-то не одобрять, однако вынужден был мириться со странными прихотями своего ближайшего советника. Так что Экко пользовался всеми преимуществами своего положения.
Остальные советники и придворные в тайне завидовали ему, пытались строить козни. Ройля это немало забавляло. Когда-нибудь они все преклонятся перед ним. Будут служить ему и почитать как своего нового бога. А тот, кто посмеет воспротивиться его власти, умрет.
