Vladimir Kołyczow

так… Бах, и нету… – Вы это серьезно? – Вполне… Так вы согласны? – Я подумаю… Через три дня первый заказ был сделан. Деньги и краткие сведения об объекте уничтожения Гена отнес на почту, положил в специальную

шая форма разговора с ним. Конструктивный диалог – пожалуйста. Хочет Северьянов заняться свидетелем, пожалуйста, наружное наблюдение, отработка связей, но даже такое воздействие как минимум крайне нежелательно. О физических методах и вовсе говорить не стоит. Уж если Северьянов решился, пусть делает

ние с каким-то Мишкой, но пришлось. Чекалов жил недалеко от магазина, Милованов решил оставить «уазик», чтобы не напугать его хоть и выключенными, но мигалками

рукой обнял ее, боком прижимая к себе. Комов угрожающе напыжился, но Степан подал знак, и он сдал назад. – Но это был не Севастьян,  – вздохнула Агата. – А кто? – Они были в масках! – И в одинаковых одеждах?

В таких случаях Евграфов предлагал чистосердечное признание в обмен на состояние аффекта, но это нечестно. Прежде всего перед законом. Черепанов избивал Каурова в состоянии сильного душевного волнения, с этим трудно спорить. Но если он вернулся и добил потерпевшего

затопило. Паша тяжело поднялся с места, вышел в холл, Тимофей проводил его взглядом и опустил голову, когда он вышел. В сон уже тянуло невыносимо. – Что-то я не понял! – донесся возглас из холла. Паша стоял у окошка под лестницей и удивленно смотрел во двор. – Что там такое? – А Тимофей смотрел на саму лестницу, так хотелось поскорее подняться наверх и завалиться спать. И будь что будет. – Родик куда делся

возвышался Беломутов. Важный, невозмутимый, на кривой козе не подъехать. Увидев Костю