Юрий Буйда

да сама находила себе занятие. Но однажды вечером Кора положила перед Полусветовым лист из альбома с карандашным портретом старика, замершего перед какой-то картиной в Оранжери. – Как тебе? Согбенный старик стоял перед картиной, заложив руки за спину и подавшись вперед, – и его поза, и выражение его лица, и очки, сползшие на кончик рыхлого носа, и полуоткрытый рот были переданы с такой точностью и глубиной, словно в работе мастера. – Путь от каракулей до этого рисунка она пробежала за две

не добивавшийся их силой, на такое способен. Но когда всё было кончено

– Входи. В старину в русском языке слова «убит» и «избит» были синонимами, поэтому, если речь шла об убийстве, к слову «убит» добавлялось «насмерть», «до смерти». Понятно, что я не стал донимать Юга этими филологическими рассудизмами. – Где Шаша?

надежду и огонь, то есть наделил их свободой

В Праге я едва уцелел в схватке с глиняным монстром, в Саксонии меня пытались затоптать свиньилюдоеды, а оспина на моей левой щеке  – это след ядовитой слюны каркассонской ведьмы. В

Трагедия сейчас никому не нужна, потому что и в России, и в мире все больны, все слабы, а трагедии нужны только сильным и здоровым людям, но не нынешним сильным и здоровым людям, потому что они сегодня поголовно - качки и дебилы, такова уж эпоха, которая нам выпала, эпоха, не заслуживающая ни оплакивания, ни осмеяния...

Там жизнь – глагол, а тут – одни прилагательные…