Бенедикт Лившиц

лошади из Кеу. Кив сел особняком

Прекрасный, сильный, статный, пышный Гуляет кот в мозгу моем. Он, как в своей каморке, в нем И там мяучит еле слышно.

II

Отблеск ли слабый затрепетал

На горизонте, ветер ли хлещет

Ветви и листья, день ли настал?

Это рассвет, это утро блещет.Рыжий восток заалел. Потух

Звездный венец, краса небосвода.

Заголосил бессонный петух.

Жаворонок взвился на свободу.Бьет нам в глаза багряной стрелой

Радость живая, даль заревая,

Хищников ночи гонит долой,

Сразу пиршества их обрывая.Вот оно, чудо! Бьются сердца

В лад с наступленьем яркой погоды.

Крепнет жаркая воля борца,

Гневная гордость древней породы.Встань – и на приступ! Встань – и вперед!

Не передышка для нас, не милость, –

В бой! Наконец это наш черед!

Кровь на ножах уже задымилась!

Отец разъярен: мальчики издеваются над ним. Стоило ли воспитывать их, на медные гроши учить живописи, если они занимаются такой мазней, да еще выдают ее за последнее откровение!

– Я левой ногой напишу лучше! - бросает он в лицо сыновьям и сердито хлопает дверью.

Часа через три Давид приносит отцу пахнущий свежей краской холст. Ни дать ни взять, Левитан.

– Вот тебе, папочка, в кабинет пейзажик.

Старику угрожает паралич. У него уже был один удар, и его надо оберегать от всяких волнений. Давид за себя и за брата выполняет сыновний долг. Отец умилен:

– Ну, иди, иди… работай, как знаешь…

Мы рождаемся с криком, умираем со стоном. Остаётся только жить со смехом.