Cytaty z audiobooka «Человек по имени Моисей»
Даже самая высокая вероятность не может защитить от ошибки. И, даже если кажется, что все части проблемы складываются вместе, подобно фрагментам головоломки, следует помнить, что то, что кажется правдоподобным, не обязательно является истиной, и что истина часто бывает невероятной...
Красота, например, и физическая сила, несмотря на ту зависть, которую они способны вызвать, не представляют собой никакой заявки на «величие».
Наша настоятельная потребность в причинах и следствиях вполне удовлетворяется, когда каждому процессу отвечает одна-единственная причина. В действительности, однако, внешний мир вряд ли устроен таким образом: каждое событие представляется обычно сверхобусловленным, то есть оказывается следствием нескольких налагающихся причин. Страшась бесчисленных усложнений, исследователи, как правило, выбирают какую-нибудь одну причинно-следственную цепь, отбрасывая другие, и рассуждают о противоречиях, которые не существуют в природе, а являются всего лишь следствием этого расчленения сложной структуры.
Всё новое должно иметь в прошлом подготовительное состояние и предпосылки
Искажение текста не так уж отличается от убийства. Вся трудность — не в том, как это сделать, а в том, как скрыть следы. Даже само слово "искажение" может толковаться двояко, и такая трактовка вполне законна, хотя ныне уже не употребительна: искажение может означать не только "изменение внешнего вида", но и "изменение сути" — путем всевозможных перестановок и перекручиваний. Вот почему во многих случаях таких искажений можно рассчитывать найти скрытый или изъятый материал в каком-нибудь другом месте того же текста, хотя и в переработанном виде, да еще и оторванный от исходных связей. Но не всегда легко его распознать.
В ходе индивидуального развития часть препятствующих сил внешнего мира превращается во внутренние, так сказать - "интернализуется"; внутри Эго возникает определенный стандарт дозволенного поведения, который противостоит нашим инстинктивным потребностям с помощью размышлений, самокритики и системы запретов. Этот новый стандарт мы называем "Супер-Эго". Отныне Эго, прежде чем решиться на удовлетворение инстинктов, должно учесть не только внешнюю опасность, но и возражения Супер-Эго, а поэтому у него, больше оснований воздержаться от такого удовлетворения. Но в то время как подавление инстинктов по чисто внешним причинам всегда влечет за собой только дискомфорт, подавление по причинам внутренним, по требованию Супер-Эго, приносит и другой результат. Вместе с неизбежной болью оно дает и своеобразное наслаждение, так сказать - суррогат удовлетворения. Эго ощущает себя "на высоте", оно гордится отказом от удовлетворения инстинктов как неким ценным достижением. Я полагаю, что механизм этого ощущения можно объяснить. Ведь по сути Супер-Эго является попросту преемником и заместителем родителей (и воспитателей), которые контролировали наши действия в первые годы жизни; оно перенимает их функции почти без перерыва.
Потому-то оно и может держать Эго в подчинении и оказывать на него постоянное давление. Как и в детстве, Эго стремится сохранить любовь своего господина, а потому воспринимает его похвалу как облегчение и удовлетворение, его порицания - как угрызения совести. Когда Эго идет на жертву, отказываясь от удовлетворения инстинктов, оно ожидает награды в виде еще большей любви со стороны Супер-Эго. Сознание, что оно "заслужило" такую любовь, ощущается им как гордость. В детстве, когда внешний авторитет еще не интернализовался внутри нас в виде Супер-Эго, отношения между страхом утраты любви и требованиями инстинкта были, видимо, точно такими же. Когда из любви к родителям мы подавляли свои инстинкты, то ощущали, что взамен гарантировали себе покровительство и удовлетворение. Эти-то положительные ощущения и превратились в почти нарцисстическое чувство гордости после того, как родительский авторитет превратился в часть нашего Эго.
идея монотеизма - в сущности, ни что иное, как религия первобытного отца с присущими ей надеждами сыновей на вознаграждение, выделенность и первенство в мире.
Религиозные доктрины отягощены признаками психотических симптомов,но, будучи массовыми явлениями, не поддаются проклятию изолированности, которое постигает их в психике индивидуума.
В Советской России вознамерились приблизить к лучшим формам жизни около ста миллионов людей, живущих в условиях подавления. Достаточно рискованно лишить их "опиума" религии и тем самым установить им определенную меру сексуальной свободы, при этом подвергнув их жесточайшему гнёту и лишив всякой возможности свободного мышления.
