Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы

В Национальной галерее в Лондоне находится прекрасный, нежный портрет Лукреции, откровенно приписываемый Бартоломео Венето. До недавнего времени никто не признавал на этом портрете герцогиню Феррарскую. На жёлтом фоне изображена сидящая дама в элегантном платье из чёрного бархата, с широкими рукавами, расшитыми золотыми пальмовыми листьями. Её шею украшает золотое ожерелье с изображениями символов Страстей Господних и букв, по всей видимости составляющих латинскую фразу. На голове изящная корона, украшенная жемчугом и рубинами. Мягкие округлые линии шеи, остро очерченный нос, великолепные белокурые волосы и срезанный подбородок (напоминает портрет Александра VI). Все эти детали, безусловно, указывают на то, что это портрет Лукреции.

Пышное великолепие и богатство являлись для Борджиа неотъемлемой частью внутреннего раскрепощения личности. Через Альдобрандино дель Сократо, французского посла, Лукреции передавали золотые цепочки наитончайшей работы, которые переливались подобно сверкающей реке под её проворными пальцами, когда она читала какую-нибудь книгу из своей личной небольшой библиотеки, например Петрарку или "Asolani" Бембо, поэмы Строцци, испанские песни, рассказы о приключениях, духовную литературу. То она вдруг принималась читать книгу по философии, сотни раз повторяя фразу "внешний вид вещей, среди которых мы живём...", и оставляла в этом месте закладку, сделанную из "девяноста жемчужин среднего размера". Все окружавшие Лукрецию вещи отличались высочайшим качеством изготовления. Стоит только упомянуть об ожерельях из крупных драгоценных камней, каскадах жемчуга, множестве колец и браслетов, сотнях пряжек и застёжек из золота и эмали, медалях, изумрудах, рубинах, сапфирах, бриллиантах, сердоликах и кораллах. А такие нужные вещи, как серебряная чернильница, чёрный бархат и пояс из золотых пластинок, маленькие коробочки и массивные золотые и серебряные сосуды с редкими мазями и притираниями, пестики для растирания косметических средств, гребни из слоновой кости с серебром, зеркала в серебряных рамках, украшенных узором из листьев.

Когда приходит время читать молитвы, бледные пальцы Лукреции перебирают золотые чётки или серебряные с позолотой, рубиновые, из сердолика или перламутровые. Она открывает молитвенник в переплёте зелёного бархата с золотыми застёжками. На рукописных пергаментных страницах сделаны изумительные миниатюры, и они помогают Лукреции обратиться мыслями к Богу.

Лукреция никогда не была способна дойти до того, чтобы осудить отца и братьев, и не потому, что, чувствуя собственную вину, находилась в затруднительном положении, а просто из-за собственной доброты и мягкосердечности. Самое же элементарное объяснение заключается в том, что она тоже была Борджиа, и в ней, как и во всех Борджиа, величие и благородство сочетались с грубостью, животными инстинктами и свободой от моральных принципов. Ей был свойствен конфликт между религиозностью и чувственностью, между стремлением к упорядоченной жизни и сжигающей ее жаждой желаний, и только в исключительных случаях, преодолев себя, Лукреция шла наперекор отцу, братьям и будущему свекру, герцогу Феррарскому. Все эти редкие проявления бунтарства позволяли ей быть той, которой она была – единственной Борджиа, сохранившей саму себя.

Истинная драма Лукреции кроется не в ее слабости, а в губительности сделанных ею уступок, по сути означавших капитуляцию. Принятая ею тактика не замечать происходящего вокруг обнаруживает типичную для женщины форму инстинктивной самозащиты, которая хотя и уводит от жизненных проблем, но тоже становится своеобразным проявлением мужества и отваги.

Приближается рождение ребёнка, и все разговоры сводятся к этой теме. Вопрос колыбели, например, вызвал долгие дебаты: какая модель из представленных Бернардино Венециано будет предпочтительнее? В итоге остановились на невероятно сложной колыбели - некоем подобии храма с алтарём. Место для младенца было выполнено из дерева с золотом (сразу же возникала ассоциация с горной породой); расположенные по краям четыре изящные опоры поддерживали классический архитрав. Свод колыбели усеян листьями и цветами из золота, чтобы у ребёнка в колыбели создавалось ощущение, что он лежит в солнечной беседке, увитой цветущими растениями. Картину дополняли белое атласное бельё и маленькие подушечки, белые с золотом. Полосатый бело-малиновый атласный навес над колыбелью предохранял от возможных сквозняков. Угол в большой комнате, отведённый для колыбели, задрапировали великолепными гобеленами и установили печку. Одним словом, всё было продумано до мельчайших подробностей. Придворная вышивальщица, гречанка, чуть не потеряла зрение, вышивая приданое ребёнку и простыни для Лукреции. Придворные дамы, ведающие гардеробом, доставили сокровища династии д'Эсте - ковры, гобелены, кружева, тюль и атласные занавеси, принадлежавшие Элеаноре Арагонской. В небольшой гостиной Лукреция приказала установить кровать под серебряным балдахином. Стены комнаты обили золотой и коричневой тканью (цвета Лукреции). В соседней комнате, отделанной деревом с золотом, по распоряжению Лукреции поставили печку; там она могла ежедневно принимать ванну.