Семь гвоздей с золотыми шляпками

Глава 3

Марджори ушла в свою комнату, приводить в порядок растрепанные чувства, а я села за письменный стол и со вздохом достала лист бумаги и чернильную ручку.

Многие мои коллеги по магическому Совету демонстративно презирают достижения техники: мол, и магические вестники намного эффективнее электронной почты, и поиск при помощи заклинания Марстона-Грайля куда быстрее, и вообще, не к лицу им, таким возвышенным, разбираться в гайках и проводах. На такие рассуждения я могу ответить только пожатием плеч и цитатой из письма одного древнего мага другому: если мне скажут, что нужная мне информация написана на левом крыле дракона, я уговорю дракона распахнуть крылья. Нет-нет, я не стану отказываться ни от коммуникаторов, ни от компьютеров и всемирной Сети, ни от возможности отправиться куда-то дирижаблем, если по той или иной причине мне неудобно открытие портала.

Но сейчас мне нужно было предупредить коллег-магов о том, что некто интересуется камнями Коркорана, и значит, на горизонте нарисовался очередной темный маг, желающий, как минимум, мирового господства. А в Совет магов, к сожалению, положено писать по старинке, чернилами по бумаге. Этикет и правила поведения, чтоб их…

Пока что у меня не было никакой информации о тех, кто желал получить камни. Да, говоря откровенно, и об исполнителях я почти ничего не знала. Что же, через пару часов я встречусь с незадачливыми грабителями и узнаю, кто же их так подвел с заказом.

Я отправила с магическим вестником письмо в Совет, поинтересовалась у Бакстона, не было ли новых неопознанных звонков из Люнденвика или откуда бы то ни было (звонков не поступало), и стала потихоньку собираться на встречу.

Таверне «Старый гоблин», что на улице Кота-Рыболова, на левом берегу прекрасной реки Сены, уже лет пятьсот, наверное. И все пятьсот лет ее хозяйку зовут Мари Шарро. На вид это простая, не сильно образованная женщина лет сорока – сорока пяти, с густыми каштановыми волосами и светло-голубыми глазами. Она неразговорчива, на собеседника обычно не смотрит, но уж если взглянет – тут самый пропитой пьяница поежится от ледяного холода этих блеклых глаз, поспешит оплатить свою выпивку, да и уберется подальше. В «Старом гоблине» находят приют и недорогой ужин речники, небогатые торговцы, что приводят свои лодки к причалу по соседству, студенты, ждущие зачисления в Университет Лютеции и Коллеж Сорбонна…

Я вошла в таверну, как и планировала, в начале пятого, села за угловой столик и кивнула подошедшей ко мне хозяйке:

– Добрый день, мадам Шарро! Жаркий сегодня день, а у вас, как всегда, такая прохлада!

– Добрый день, госпожа Редфилд! Принести вам морс, или попробуете домашнее вино? Вот только что открыли бочонок!

– Пожалуй, давайте вашего белого вина, и похолоднее, мадам Шарро! – ну вот, ритуал исполнен, теперь можно и вопросы задавать. – Скажите, Мари, у вас остановились два молодых человека? Светлые волосы, голубые глаза, похожи, как два фальшивых луидора. Пришли на катере синего цвета с белой полосой, «Крошка Пимп» называется.

– Да, мадам, – хозяйка кивнула, не поднимая взгляд. – Сидят в своей комнате со вчерашнего вечера, даже еду туда попросили. Прикажете позвать?

– Позовите, Мари. Только скажите мне сперва, как они вам?

Она подняла брови и сложила пальцы левой руки особым образом, жест этот на языке контрабандистов означал «гнилой товар». Да, я согласна с мадам Шарро, публика не самого высокого разбора. Ну, что делать, информация правит миром. В данном случае – информация об их нанимателе.

Клещ и Леший появились возле моего стола через минуту. Я разглядывала их, отпивая по глоточку легкое белое вино. Да, ненадежная публика, пусть выкладывают, что знают и выметаются из столицы.

– Садитесь, молодые люди, – я кивнула им на табуреты. – Мари, принесите им холодной воды и посмотрите, чтобы нас не беспокоили. Итак, я вас слушаю: кто вас нанял, сколько вам заплатили и что заказали.

– Так нам и рассказать особо нечего, – бойко начал Леший. – Мы сюда, в Лютецию, пришли неделю назад, рыбу привезли из Онфлера, ну и так, кальвадоса слегка, бочонок-другой одному знакомому.

Я приподняла брови. Подниматься по Сене от Онфлера до Лютеции с грузом в пару сотен килограммов рыбы? Да доходом с ее продажи не окупится и приобретение заклинания для двигателя катера! И потом, за те три-четыре дня, которые были потрачены на это плавание, рыба станет уж совсем несъедобной! А охлаждение или стазис, чтобы сохранить свежесть продукта, впридачу к двигателю, сделают рыбку просто золотой.

– Отлично! – сказала я, – А теперь, для разнообразия, хотелось бы услышать правду. Пока что к категории правды можно отнести только то, что вы пришли сюда неделю назад. Нет-нет, я не хочу знать, зачем. Ваш мелкий гешефт меня не интересует. Рассказывайте, как вас наняли.

Как я и предполагала, история оказалась простой. Леший и Клещ сделали все, что должны были, и выпивали в кабачке рядом с Центральным рынком, отмечая окончание сделки. На третьей бутылке красного к ним подсел незнакомец. Поговорил о рыбной ловле, поставил еще пару бутылок, рассказал анекдот, а когда захмелевшие парни собрались отчаливать, предложил им задержаться на день-другой для небольшой подработки. И делать-то особо ничего не понадобится, просто увезти из дому одну старуху и пригрозить другой, дабы та отдала шкатулку с фамильными камушками. Их новый друг – звали его, разумеется, Жаном – клялся, что шкатулку он должен был получить по завещанию дедушки, а эта старая сука, дедова вторая жена, все заграбастала. Клеща с Лешим семейная история Жана интересовала мало, а вот сумма, предложенная за «плевое дельце», была весьма привлекательна. Предложили им сто золотых луидоров на двоих, и даже выплатили аванс в двадцать луи.

– Покажи монеты! – потребовала я.

Леший замялся.

– Я не сказала: отдай. Я сказала – покажи!

Он со вздохом полез куда-то в недра своей куртки и достал кожаный мешочек. Ну, конечно, эта публика – рыбаки, крестьяне, фермеры, мелкие торговцы – не доверяют бумажкам или карточкам. Им подавай настоящее золото, чтобы его попробовать на зуб.

К сожалению, монеты были совершенно новенькими, и никакого магического следа на себе не несли. Я вернула кошель своим жуликам и сказала:

– Рисовать вы, конечно, не умеете?

Клещ вытаращил глаза, а Леший помотал головой.

– Тогда посиди тихо, я посмотрю в твоей памяти, как выглядел этот самый Жан.

Леший сидел тихо, как мышь под метлой, только безостановочно шевелил губами. Ну что же, может быть, и молиться научится, с перепугу-то. Я приложила ладонь к его лбу, прикрыла глаза и считала память последних дней. Так, а вот это интересно. Пресловутый «Жан» был мне неплохо знаком, и звали его, разумеется, совершенно иначе. Это был Анри Вермель, которого я лично выгнала после третьей сессии в Академии Магии за низкий уровень успеваемости вкупе со столь же низким моральным уровнем. Темный тебя побери, ты можешь не сдать зачет, и даже попробовать пронести на экзамен шпаргалку, но украсть у соученика готовую курсовую работу и попытаться выдать ее за свою – это уже переходит всякие границы.

– И где вы должны были отдать ему добытое? – я отняла ладонь ото лба Лешего, но он продолжал сидеть с закрытыми глазами и бормотать, поэтому вопрос я адресовала Клещу.

– В той же таверне, «Лисий хвост», где он нас… с нами… в общем, где мы познакомились. Договорились, что, как только получим эту шкатулку, должны будем туда вечером придти, после семи часов. А если его не будет, оставить у хозяина для него значок, вот этот.

Он выложил из кармана большую деревянную пуговицу, выкрашенную в синий цвет.

– Боже, как романтично! – хмыкнула я. – Ладно, поступим так… Леший, отомри уже, все кончилось! Вы сейчас оставляете мне адрес, где вас можно будет найти в вашем Онфлере, садитесь в свой катер и отправляетесь домой. Понадобитесь – найду. Значок я у вас забираю, а чтобы было не так горько с ним расставаться, вот еще десять луидоров к незаработанным двадцати.

На этом месте Леший шумно выдохнул и открыл глаза.

– Значит, вы нас легавым не будете сдавать?

– Не вижу никакого смысла. Лучше вас там не сделают. Отправляйтесь домой, и в следующий раз, прежде чем подписаться на что-то неправедное, вспомните меня.

Отправив незадачливую парочку собирать вещи, я убрала в поясную сумку синюю пуговицу, расплатилась с мадам Шарро за вино, воду и тишину, и отправилась домой. Мне хотелось прогуляться по набережной Сены и подумать.

Итак, Анри Вермель. Помнится, на одной из лекций, посвященной артефакторике, я упоминала и камни Коркорана в качестве примера природного артефакта. Я не говорила студентам, что хранятся они у меня дома, в особняке в Лютеции, но узнать это было несложно для того, кто живет внутри магического сообщества. Вермель был выгнан из Академии, но магических способностей его не лишали. Он мог поступить в другое учебное заведение, рангом пониже, или наняться помощником к лицензированному магу или травнику. Все-таки за три семестра кое-какие знания он получил. Способности его были невелики, но для бытовой магии вполне достаточны.

Да, я была деканом факультета боевой магии, но экзамены по ряду дисциплин принимала у всех специальностей. Защитные заклинания, например. Магические потоки. Еще кое-что…

Понятно даже и ежу, что лично Вермелю камни совершенно без надобности. Значит, надо узнавать, кто же стоит за ним. Что же, сегодня я не пойду в «Лисий хвост», а вот завтра надо будет туда наведаться.

Сегодняшний вечер придется отдать тренировкам.

Ушла в отставку и решила, что можешь расслабиться, дорогая Лавиния? Сидеть у камина и пить напитки покрепче? Собралась уехать на все лето в Провенс и жить вдали от цивилизации? Вот и получила. Занервничала, какой позор, из-за двух мелких жуликов, решивших подработать грабежом!

Все эти слова я говорила себе, выполняя растяжки перед силовой гимнастикой. Могла и еще много чего сказать, но от упражнений отвлекаться не рекомендуется, полагалось бы и вовсе войти в медитацию. Но это завтра, сегодня просто легкая… ладно, тяжелая разминка. Шутка ли, три месяца перерыва.

Наверное, надо пояснить, что три месяца назад, в середине февраля, я оставила оперативную работу в Службе магической безопасности Союза королевств, которой отдала больше двух сотен лет. И, хотя последние годы я не гонялась за злоумышленниками со шпагой наголо, а работала аналитиком, ежедневные тренировки все равно оставались обязательной частью моей жизни. Потом я решила уступить место молодым, оставила за собой необременительную должность консультанта аналитического отдела Службы и… да, именно расслабилась.

Преподавание в Академии много времени и сил не отнимало, за годы работы я научилась предугадывать вопросы, которые мне задавали мои студенты, предвидеть те действия, которые они считали сногсшибательными пакостями, и нивелировать ситуацию по необходимости.

А вот теперь расплачиваюсь за три месяца почти безделья: приходится восстанавливать навыки, заново приучать мышцы к работе.

Ничего, твердила я сама себе, переходя к беговой дорожке, ничего, втянешься…

Глава 4

В «Лисьем хвосте» я была незадолго до семи. Заняла столик, набросила легкое заклинание отвода глаз, такое, чтобы ни у кого просто не возникало желания поглядеть в темный левый угол, заказала бокал легкого белого вина и приготовилась ждать. Я хорошо помнила, что приходить вовремя Вермель не умеет в принципе.

Ну что же, за шесть лет, прошедших с его отчисления, привычки моего бывшего студента не изменились. Дверь таверны в очередной раз открылась в половине восьмого, когда я уже решила было не ждать больше. Вермель слегка похудел и несколько обтрепался с того времени, когда я читала ему лекции, отрастил дурацкие редкие усы, но в целом изменился мало. Я посмотрела, как он задает вопрос официантке, оглядывается и поворачивается к двери, бросила на стол серебряную монету и вышла. Через минуту на пороге показался и он, нахлобучил шляпу. Вот тут-то я мягкой воздушной петлей взяла его за шиворот и подтащила к себе.

– Анри, мальчик мой! Какая встреча! Нет-нет, не говори ничего пока, – проговорила я, быстренько запечатывая ему рот заклинанием. – Пойдем вот сюда, на бережок, посидим на скамеечке и поговорим.

На набережной в этот час не было ни души: дети, игравшие здесь весь день, уже разбежались ужинать, влюбленные еще только готовились к встрече, редкие рыболовы предпочитали места с менее быстрым течением. Скамейки были пусты, на одну из них и приземлился Анри Вермель. Я села рядом и слегка ослабила запечатывание рта.

– Ааааа… Госпожа Редфилд! Вы! Что вы тут… зачем… я не понимаю!

– Отлично понимаешь, Анри. Вот это твоя замечательная пуговица?

Молодой человек молчал, но понятно было, что выкрашенная в синий цвет деревяшка ему знакома, так он стрельнул глазами.

– Твоя, вижу сразу. Очень хорошо. Тогда давай-ка, быстренько рассказывай, кому пришло в голову добыть камни Коркорана?

– Не знаю, – он опустил голову, так, что глаз было не видно. – Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Ты нанял двух рыбаков, чтобы они украли эти камни из моего дома.

– Нет, я не нанимал.

– Анри, посмотри на меня, – все той же воздушной лентой я подняла его подбородок. – Я не спрашиваю, нанимал ли ты их. Я это знаю. Меня интересует, кто нанял тебя.

Я посмотрела парню прямо в глаза. Он вздрогнул, весь как-то сжался и начал сыпать словами и обрывающимися фразами, частя, повторяясь и кивая безостановочно головой.

– Я у дядюшки… у меня дядя есть, я после Академии год еще проучился на курсах бытовиков… а потом к нему работать… в контору и на склады…

Ага, понятно. Годичные курсы бытовой магии, Я так и думала. Это как раз то, что тебе подходит. Бумаги сортировать в конторе, или на складе заклинание от мышей и крыс обновлять.

– А дядя у нас кто? – спросила я ласково.

– Гггггггонтар Дюнуа…

Совсем интересно. В Галлии даже дворовые собаки знают: если речь идет об очень больших деньгах – значит, первым вспомнят Гонтара Дюнуа. Если заговорят о предметах роскоши, дальних торговых плаваниях – снова на ум придет Гонтар Дюнуа. Но ведь при обсуждении интриг и тайных заговоров того же Гонтара Дюнуа опять назовут первым! Ай да дядюшка!

– Дружочек, и ты хочешь сказать, что твой достопочтенный дядюшка поручил тебе стащить у меня камни Коркорана?

Тут Вермель уже даже не побелел, а позеленел.

– Нет-нет-нет, что вы, госпожа Редфилд! Дядя тут ни при чем! То есть, при чем, но он не знает, что я при чем…

В общем, опустив повторы, заикания и меканья, которыми изобиловал рассказ Анри Вермеля, можно описать историю так.

После отчисления из Академии Анри очень не хотелось возвращаться к родителям в тихий провинциальный Олон-сюр-Луар. И он, набравшись храбрости, толкнулся в дверь к родному дяде, брату его матери. Неизвестно, то ли у дяди было хорошее настроение, то ли ему действительно нужен был маг-бытовик, а тут все-таки близкий родственник. Но Вермеля поселили в доме дяди (хотя и в мансарде), не отказали в тарелке супа и небольшом вспомоществовании, и отправили на годичные курсы бытовых магов для систематизации усвоенного ранее.

Четыре с лишним года после окончания курсов Анри отработал на дядюшку, его, в общем, хвалили, дело свое он знал. Но увы, гонять на складах мышей и накладывать заклинание сохранности на рулоны шелка и кашемира ему было невероятно скучно. И юный Вермель стал потихоньку подслушивать и подсматривать, заглядывать в дядюшкин письменный стол и, если удавалось, в записную книжку. Удавалось нередко, потому как Гонтар Дюнуа считал, что племянника может не опасаться. Для удобства подслушивания Вермель даже проделал небольшое отверстие в стене между дядюшкиным кабинетом и соседней гостиной. Дыру очень удачно прикрывал со стороны кабинета большой ковер, а со стороны гостиной – картина.

И вот недели полторы назад, когда к Дюнуа пришел солидный гость, Анри привычно запер изнутри дверь гостиной, снял со стены картину и устроился возле своего слухового отверстия с блокнотиком и карандашом.

Сперва разговор шел тихий, сквозь ковер почти ничего и не было слышно. Но мало-помалу голоса стали звучать громче и даже как-то резче. Пару раз и по столу кулаком было грохнуто. Анри заинтересовался и стал слушать внимательно.

– Гонтар, я же говорю вам, что ваши вложения отобьются втрое и вчетверо! Не говоря уже о благодарности царствующей особы!

– Ах, ваше сиятельство, вашими бы устами да мед пить… Только вот покуда травка подрастет, лошадка с голоду помрет, – дядюшкин голос звучал так сладко, что разом заныли все зубы. В такой сладости непременно прячут что-нибудь ядовитое, подумал Анри, и продолжал слушать с удвоенным вниманием.

– Да бросьте, Гонтар, эту вашу манеру сыпать псевдонародными поговорочками! Мне-то хорошо известно, что Колледж Сорбонны вы окончили с отличием. Я повторяю вам, что дело беспроигрышное! – высокородный собеседник Гонтара явно сердился.

– Я пока не вижу никаких гарантий, – теперь Гонтар говорит сухо и по-деловому. – Что до «благодарности царственной особы», так эту особу надо, во-первых, на трон усадить, во-вторых, помочь там удержаться. А, в третьих, пока этот младенец хоть в какое соображение войдет, чтобы благодарность проявить, так я и с этим миром успею распрощаться!

– При младенце-короле непременно бывает регент. И сумма благодарности будет зависеть исключительно от доброй воли этого регента. А мы с вами знаем, кто возьмет на себя сии тяжкие обязанности… – невидимый обладатель сочного баритона ухмыльнулся.

– И точно так же мы с вами знаем, кто первый пойдет на плаху, если ваши планы сорвутся!

– Тишшше! – прошипел баритон, он же граф. – Нас точно не могут подслушать?

– Точно, – успокоил его Дюнуа. – Племянник у меня бытовой маг, он мне заклинание от подслушивания на кабинет поставил, и обновляет каждую неделю. Я проверял, ничего отсюда не слышно, ни звука не проходит.

– Ну, хорошо, предположим, – сказал его собеседник успокоено. – Так вот, я повторяю. От вас мы ждем только одной вещи: вы должны перекупить, выпросить на время, я не знаю… хоть украсть один из магических артефактов Древних. Артефакт называется камни Коркорана, и он дает возможность выдать любого младенца за сына короля, при любой магической или научной проверке крови.

На этом месте я, совершенно забывшись, прервала рассказ Анри задумчивым присвистыванием. Как интересно! Неужели у древних камушков есть такое свойство? Никогда даже не слышала об этом… А странно, уж кто-кто, а я должна была бы знать. Ну ладно, об этой странности я подумаю потом.

– Так и чем же закончились переговоры, Анри? – спросила я.

– Увы, я не знаю, – вздохнул он. – Я не рискнул слушать дальше, меня могли искать. Поэтому повесил на место картину и ушел из гостиной.

– Но дядюшка поручил тебе нанять бандитов и выкрасть камни, разве нет?

– Нет, – он с досадой покачал головой. – Я решил, что, если мне удастся этот артефакт добыть, я и сам сумею его пристроить за хорошие деньги.

– Ах, Анри… – Я поднялась со скамейки и положила рядом с молодым человеком кошелек с несколькими серебряными монетами и моей визитной карточкой. – Ты ведь уже один раз пострадал на том, что воровал у своих. И снова наступаешь на те же грабли? Смотри, в третий раз может и не повезти так сильно! Или твоей голове неудобно на плечах?

Судя по тому, как сильно побледнел Вермель, и без того не слишком румяный, остаться без головы ему не хотелось.

– Значит, так, – продолжила я. – Я ухожу, заклинание связывания развеется через пять минут. В кошельке – моя визитка и немного денег, чтобы тебе не пришло в голову заработать, продав информацию обо мне кому бы то ни было. Если ты услышишь еще что-то интересное, и не обязательно в доме Гонтара Дюнуа, пошлешь мне сообщение на коммуникатор. Если понял, кивни.

Вермель закивал, и я открыла портал домой, уже не особо скрываясь.

Глава 5

Камин сегодня не разжигали, даже вечером было тепло, и мы с Марджори ужинали не в столовой, а на веранде с видом на реку и спускающийся к ней сад. Вечернее июньское солнце стояло еще довольно высоко, и позолоченная его лучами Сена несла свои воды среди серого камня набережных. В саду уже распускались любимые мои чайные розы, зацветали липы рядом с домом, какие-то мелкие птицы, отчаянно вереща, устраивались на ночлег в кронах деревьев. Жить бы да радоваться, пить чай вечерами, правнуков из Бритвальда на каникулы вытащить… Так нет, неймется кому-то, заговор устраивают. Где находят идиотов, желающих взвалить на свои плечи ответственность за страну? Кому хочется думать не о себе и своих родных и близких, а о возможном разливе реки, которая затопит коровники или о том, что нужно категорически запретить дуэли, ставшие модными среди светской молодежи? Или этот неизвестный мне пока граф, так сильно желающий стать регентом, считает, что достаточно усесться в желанное кресло, а уж радости жизни немедленно посыплются градом?

Я не могу сказать, что мне сильно симпатичен Луи Одиннадцатый, нынешний король Галлии; но в этой стране я живу уже давно, и законы ее соблюдаю. И значит, буду делать все, что можно, чтобы помешать нарушению этих законов.

Итак, два основных вопроса. Нет, три.

Первый – кому я могу доверять?

Нет, понятно, что я могу, как себе самой, доверять своим детям и той же Марджори. Могу полностью – или почти полностью – положиться на Джаледа ас-Сирхани и Сирила Уорбека, на своего дворецкого, в конце концов.

Но мне нужен совет, и совет серьезного мага, равного мне по уровню.

Придворный маг короля Луи отпадает, мы не так хорошо знакомы. Ректор Академии? Нынешний глава Службы? Эльфов бы спросить, но они не вмешиваются в людские дела…

Вопрос второй – камни Коркорана. Не понимаю, почему они лежали в шкатулке несколько сотен лет, и никто ничего не знал о каких-то их необыкновенных свойствах. Кто мог их изучить, если они были у меня в доме? Как?

И третий вопрос, самый, может быть, простой. Неизвестный мне граф, желающий стать регентом, и Гонтар Дюнуа. Согласился ли Гонтар на участие в перевороте? В захвате власти? Если граф N пришел именно к Гонтару, значит, что-то о нем знал, что-то такое, чем смог его шантажировать? В противном случае, такой опытный в интригах, умный и осторожный человек близко бы не подошел к заговору с целью свержения короля.

Странная, очень странная история. Ну, ничего, я в ней покопаюсь. В конце концов, уже очень давно странные истории – это моя специальность.

Н-да. Некоторые считают, что в моем возрасте полагается демонстрировать добродушие.

Боги, я ведь чуть не забыла об очень важном. Дети.

Если одному мерзавцу пришло в голову надавить на меня, используя близкого мне человека, то это может придти в голову и другому.

Детей у меня четверо, шестеро внуков и – пока – всего восемь правнуков и праправнуков.

Большая часть моей семьи – сыновья Джеймс и Артур, дочь Джессика и их дети и внуки – живут рядом с Тамаки-Макау-Рау, фактической столицей Нью-Зееланда. Там нам принадлежит огромная ферма с бесчисленными стадами овец, виноградниками, производством ячменной аква виты и рудником черных опалов. К сожалению, немногие из моих потомков унаследовали магические способности. Джессика неплохой погодный маг, ее дочь Алиса пошла в маму, а моя праправнучка Дани уже сейчас отлично разбирается в производстве аква виты. Мальчики в этом смысле совершенно безнадежны. Ладно, думаю, что до Ново-Зееланда наши заговорщики не доберутся, поэтому ту часть моего семейства можно не беспокоить. А вот семью старшего сына, Кристофера, живущую в Бритвальде, предупредить надо. Пусть приведут в действие все охранные системы нашего старого особняка в Люнденвике, да и в загородном доме, пожалуй, тоже. Через пролив перебраться легко.

Я отправила магический вестник Кристоферу и, после некоторого размышления, попросила Марджори соединить меня с Жаком Бельфором, главой Службы магической безопасности Союза королевств.

Жак нашелся не сразу и был зол. Судя по всему, Марджори оторвала его от ужина.

– Лавиния, добрый вечер! Что-то случилось?

– Добрый вечер, Жак! Мне нужно с тобой встретиться, обсудить один момент. Один важный момент, относящийся к вопросам безопасности. И хорошо бы поскорее.

– Сейчас я… – он скосил глаза вправо, – я немного занят. Через час, не поздно будет?

– Нет, нормально. Открешь мне портал, чтобы не беспокоить твою охранную сигнализацию?

– Да, конечно. За три четверти часа до полуночи, жду.

Дама там у него была, что ли? Неужели я поломала Бельфору сегодняшнюю личную жизнь? Ну, ничего, я не очень надолго, дама подождет. Мои новости важнее любой молоденькой аспирантки или цветочницы с бульвара.

Ровно в 23.15 Жак открыл портал со своей стороны.

Все мы, сотрудники Службы, немного маньяки и в большой степени параноики. У каждого дом защищен таким количеством механических замков и запоров, подкрепленных заклинаниями и охранными сетями, что защита королевской сокровищницы едва ли может с этим соперничать. И, разумеется, стоит абсолютный запрет на любые порталы, открытые кем угодно, кроме хозяина дома.

Портал захлопнулся за моей спиной, и я протянула Жаку руку для пожатия.

– В кабинет? – спросил он, пропуская меня вперед.

– Пожалуй, – согласилась я. – Сигналку давно обновляли?

– Вчера только. Бокал вина?

– Сперва поговорим. И если ты скажешь, что я зря волнуюсь, я напьюсь в хлам.

Мой рассказ не занял много времени. Выслушав, Жак подошел к камину, задумчиво пошевелил носком сапога полено и спросил, не поворачиваясь:

– Камни в надежном месте?

– Да. Но если они будут угрожать жизнью кого-то из близких, то я…

– Понимаю. Значит, мы должны успеть раньше, – Бельфор отошел от камина и сел в кресло напротив меня. – Дюнуа займешься сама?

– Нет, мне кажется, с ним надо начать с официальных действий. Посмотрим, что он ответит на допросе. А я поищу ответ на второй важный вопрос. Кто и как мог узнать о каких-то свойствах камней, помимо известных моей семье?

– Хорошо, решили. На допросе Гонтара Дюнуа хочешь поприсутствовать?

Я задумалась. В принципе, следователям службы я могу доверять вполне, они не упустят ничего из сказанного и несказанного. Но в ментальной магии, пожалуй, сильнее меня никого нет, не зря меня учили оркские шаманы.

– Да, пожалуй. Но только вне поля зрения для начала, а там посмотрим.

– Вызовем его на завтрашний вечер, часов на десять, – предложил Жак. – Пусть денек поварится в собственном соку. Лучше, конечно, было бы дать ему дня два поволноваться, но неизвестно, когда они решать действовать. Тринадцатый кабинет?

Мы оба улыбнулись. Упомянутый кабинет был нежно любим сотрудниками Службы: тесный, больше похожий на коридор, чем на полноценную комнату, он упирался окном в серую стену соседнего здания. Окно было забрано решеткой из толстых прутьев, какие рисуют в чувствительных дамских романах, чтобы показать место страданий главного героя. Стул, на который предлагалось сесть допрашиваемому, разрабатывали лучшие специалисты королевского института Дизайна, чтобы сделать его особо неудобным. Лично у меня на этом стуле уже через десять минут начинало болеть все, включая зубы. На стене тринадцатого кабинета висел портрет его величества Луи, смотревший на «гостя» в упор, мрачно и с отвращением. Словом, замечательное место!

Вот как раз за портретом, в соседней комнате – к слову, большой и светлой – я и буду завтра наблюдать за допросом.