Очарованный кровью

Тут Кот осознала, что сочный яркий плод, мягкий и вкусный даже на вид, который начал стремительно вызревать у нее в голове, есть не что иное, как паника, и стоит ей откусить хоть кусочек, и она непременно подавится.

Представь себе обладание властью, которая позволяет начать настоящую войну. Как это восхитительно! Разумеется, в публичной жизни им приходится воздержаться от того, чтобы погрузиться в чье-то разверстое чрево и омочить руки всеми благословенными жидкостями. Кому-то приходится искать удовлетворения в том, чтобы посылать на смерть сотни других людей, уничтожая их на расстоянии. Но я думаю, что сумел бы приспособиться и к такому положению. Ведь будут и фотографии с театра военных действий, будут репортажи о потерях и зверствах врага - отчеты настолько подробные и наглядные, что лучшего нельзя и желать. И никакой опасности разоблачения! Напротив, если постараться и угробить побольше людей, можно заработать себе памятник. Можно отдать приказ о массированной бомбежке, стереть с лица земли какую-нибудь маленькую страну, и в твою честь будут давать торжественные обеды. Можно объявить религиозную общину опасной и уничтожить ее, - убить больше тридцати детей, сжечь их живьем, раздавить их танками, а потом вернуться на свое место под гром рукоплесканий. Какая это власть, какая сила, какая страсть! И какие глубокие ощущения...

Но Кот все равно показалось, что кто-то невидимый толкнул гигантскую дверь ночи, и она со скрипом повернулась на петлях, открывая вход из другого мира.

Жертвенность и покорность судьбе были слишком соблазнительны, маня освобождением от ответственности, необходимости о ком-то заботиться и кого-то любить. Страх легко переплавлялся в усталую покорность, а провалы и неудачи не влекли за собой ощущения вины — напротив, из них быстро прорастала жалость к себе, такая уютная и удобная.

Быть жертвой — это выбор, который человек делает сам.