Cytaty z książki «Сиддхартха. Путешествие к земле Востока (сборник)»
Отчаяние — исход любой серьезной попытки вытерпеть жизнь и выполнить предъявляемые ею требования, полагаясь на добродетель, на справедливость, на разум. По одну сторону этого отчаяния живут дети, по другую — пробужденные.
Слова вредят тайному смыслу. Стоит только высказать какую-нибудь
мысль вслух, как она уже получает несколько иной характер, звучит немного
фальшиво, немного глупо. Впрочем, и это хорошо и нравится мне. Пусть то, что
один человек считает своим сокровищем и мудростью, звучит для другого, как
глупость -- я и против этого ничего не имею.
кто подлинно ищет, подлинно желает найти, тот не может принять никакого учения.
"Сиддхартха"
Он и раньше не раз слышал все эти
многочисленные голоса в реке, но сегодня они звучали как-то особенно. Уже он
не мог больше различать одни голоса от других -- радостные от плачущих,
детские -- от голосов взрослых. Все сливалось теперь в одно -- жалобы
тоскующих и смех умудренных, крики гнева и стоны умирающих -- все составляло
одно, все сочеталось вместе, все переплеталось в тысячекратном сплетении. И
все вместе -- все голоса, все цели, все порывы и страдания, все наслаждения,
все доброе и злое -- все вместе взятое составляло их. Все вместе взятое было
потоком событий, было музыкой жизни. А когда Сиддхартха внимательно
прислушивался к реке, к ее тысячеголосой песне, когда он не обращал
преимущественного внимания ни на жалобы, ни на смех, не уходил своим Я в
один какой-либо голос, а слушал их все одновременно, внимал всему и слышал
единство, тогда эта великая песнь, распеваемая тысячами голосов, оказывалась
состоящей из одного единственного слова; это было слово Ом -- совершенство.
Часы отчаяния я принимаю теперь так, как все мы
принимаем сильную физическую боль: ее терпишь, жалуясь или сжав
зубы, следишь, как она прибавляется и нарастает, и чувствуешь
то яростное, то насмешливое любопытство -- как далеко это
зайдет, насколько может боль становиться злее?
Что хочет жить долго, должно служить. Что хочет господствовать, живет не долго.
Распространенная человеческая слабость-- предмет, отсутствие
коего только что обнаружено, представляется несообразно ценнее
и необходимее всего, что осталось у нас в руках.
По-иному смотрел он теперь на людей,не как раньше,менее умно,менее горделиво,зато теплее,участливее,с большим любопытством.Эти люди уже не казались ему,как прежде чужими:он понимал их,понимал и разделял их жизнь,которой управляют не мысли и знания,а лишь инстинкты и желания.
Блаженство мое состояло из той же тайны, что и блаженство сновидений, оно состояло из свободы иметь все вообразимые переживания одновременно, играючи перемешивать внешнее и внутреннее, распоряжаться временем и пространством как кулисами.
Я держусь одних мыслей с Сиддхартой, нашим мудрым другом с Востока, сказавшим однажды: "Слова наносят тайному смыслу урон, все высказанное незамедлительно становится слегка иным, слегка искаженным, слегка глуповатым - что ж, и это неплохо, и с этим я от души согласен: так и надо, чтобы то, что для одного - бесценная мудрость, для другого звучало как вздор".
