Всё что в тексте принадлежит Джоан Роулинг, принадлежит Джоан Роулинг. Всё прочее – следы на песке.
Событие первое. Знакомство
Деклан Дример: огненно-рыжий, долговязый джентльмен на пятом десятке, – из вежливости, предложил гостю чай. Гость, согласился. Вот только попросил чашку не приносить, сказал у него есть с собой чашка. И ложка, и даже волшебная палочка. Проговорив последнее гость усмехнулся, от чего мистер Дример, так и не понял – маг перед ним или магл.
Снаружи шел ливень и когда промокший до нитки, но веселый брюнет попросил переждать у него грозу, долговязый пожав плечами впустил незнакомца.
Ему было совершенно все равно впускать в дом друга или врага. Может потому, что у мистера Дримера никогда не было ни друзей, ни врагов.
Приготовив чай, не без помощи магии (и всё же маглы, думал рыжий, кажутся более самостоятельными, нет?), Дример вернулся в прихожую. Кудрявый сидел в его любимом кожаном кресле, сухой, словно не был снаружи, нога на ногу, рука подпирает висок. Он гладил кота, по кличке Ржавь. Точно так, как обычно это делал сам Дример. Точно, да не совсем. Дело в том, что питомец выглядел, скорее, напуганным, нежели счастливым, но с колен незнакомца не уходил.
Почему напуганным? Мистер Дример отметил про себя, что Ржавь не ластится, и лапами не топчет; хвостом не виляет, не моется и не тянет пасть от зевоты, как обычно это бывает. Нет. Ржавь сидел, будто ему приказали, а тонкие худые пальцы пришельца гладили его против шерсти.
– У вас замечательный пушистик, – заявил гость.
Он взял Ржавь за загривок (хорошо не зубами, от чего-то пронеслось в рыжей голове) и опустил кота на пол.
Пушистый не бежал, нет, но и не плелся. Он рысцой покинул прихожую. И по всему казалось, будто кот только что напакостил, а теперь, решил скрыться от греха подальше.
– Я не представился, – сказал кудрявый встав со стула и подойдя к долговязому, – Лаладж Кит. Я, коммивояжёр.
Вместо правой, он протянул левую руку и только теперь мистер Дример увидел, что у гостя, с правой стороны, многого не хватает. Ему не хватало глаза и брови над ним. Не хватало уха, вместо него был чуть заметный огрызок, не хватало пальцев на руке. Трех, если быть точным: большого, указательного, и мизинца.
Мистер Дример поставил поднос, на рядом стоящий столик, пожал левой рукою протянутую руку гостя.
Она оказалась холодной, безжизненной и напоминала кусок резины.
"Манекен после детской комнаты", – так для себя охарактеризовал брюнета долговязый.
– Деклан Дример, – представился рыжий. – Работаю в министерстве.
Это было специальное представление. Когда не знаешь, наверняка, маг перед тобой или магл, лучше говорить так. А потом, просто слушать, и станет ясно: кто есть кто.
Рукопожатие завершилось, гость несколько секунд разглядывал мистера Дримера с поистине врачебным любопытством.
– Обычно, – сказал кудрявый успокоив жадный глаз, – мой вид вызывает вопросы. Но похоже вам, дорогой Деклан, это не интересно.
– Мистер Дример, – сказал долговязый, – я предпочитаю так.
Гость кивнул.
– Безусловно, мистер Дример. Как скажите, мистер Дример. Не пойду же я против ваших предпочтений, ведь так?
Долговязый пожал плечами. Он понятия не имел, что в представлении гостя "так", а что "не так". Кудрявый на этот жест ответил улыбкой и вернулся на место, сев в любимое кресло волшебника.
Мистер Дример скривил губы, пожевал их, но после решил, что он это переживёт. Несколько взмахов палочки и кресло станет вновь как новенькое.
Подобрав поднос, мистер Дример донес тот, наконец, до другого столика, в центре прихожей, поставил, сам же сел в гостевое кресло. Он никогда раньше в нем не сидел, по крайней мере в памяти на этот счёт было пусто.
Кресло оказалось крайне неудобным: слишком стройным, слишком хрустящим, слишком новым. Неуютным, чужим, "обезжиренным".
"Выброшу на мусор", – наметил для себя рыжий.
– Я, наверное, сел на ваше место, мистер Дример? – спросил Кит, всем своим видом показывая, что он отчетливо понимает, что спрашивает очевидное. – Просто мне оно показалось более удобным.
Долговязый пожал плечами. Отрицать слова гостя было бессмысленно, а прогонять не учтиво. Чтобы не нагнетать – безразлично бросил:
– Пустяки.
– Благодарю, – быстро вставил Кит и прибавил: – Редко встретишь человека способного уступить. Правда, мистер Дример?
Дример вновь пожал плечами.
О каких уступках идёт речь, он не уловил.
Кит же опустил левую руку в карман, вытащил оттуда маленькую круглую чашку без ручки, на восточный манер, поставил её на стол. Он взял чайник наполнил первую, поднёс к губами горячий напиток. Кудрявый долго-долго дул на него. Раздражающе долго, но… Долговязого было трудно чем-то задеть. По-настоящему. И гостю, казалось, это не очень нравилось.
Кит отпил громко хлебая, а потом прибавил умиленно сощурившись:
– М-м-м. Какой вкусный у вас чай, мистер Дример…
– Благодарю, – ответил рыжий, задумчиво разглядывая изувеченное лицо пришельца. Он все-таки созрел к очевидному вопросу и как бы, совершенно случайно, его задал:
– С вами приключилась какая-то беда, мистер Кит?
Вопрос выступил в роли следствия гальванической батареи, кудрявый оживился. Он поставил чашку на стол, провел двумя пальцами по правой стороне лица:
– О, вы заметили, мистер Дример? – гость едко усмехнулся обнажив белоснежные зубы. Дример заметил, что они у него совершенно нормальные. – Ладно, простите. Я просто очень люблю пошутить. Да, вы знаете, действительно, не заурядный случай. Как-то раз, один мой старинный друг так "вознаградил" меня за оказанную ему услугу. Он бы и больше "даров" мне преподнёс, если бы, вдруг, с ним не случилось горе и его не разорвало на части от неудачного "эксперимента".
Долговязый нахмурился. Не от истории, ему откровенно говоря было безразлично её содержание, нахмурился он только потому, что от той формы, в какой она была подана Дример так и не понял главного: маг, этот Кит, или магл.
Хозяин помолчал, взвешивая все за и против и уже собрался спросить у Кита напрямую, однако тот опередил его.
– А что у вас делает символ магии? – спросил кудрявый брюнет указывая тонким длинным пальцем на картину в прихожей.
Символ Даров смерти мистеру Дримеру подарила его коллега, с которой у него когда-то, очень давно, был роман. Но мистер Дример уже не помнил: ни когда именно это было, ни в связи с чем она дарила ему эту картину. Он, признаться, забыл, что она вообще там висит. Однако, и это было точно, Дример, знал, что изображается там никакой не символ магии. Он так и сказал:
– Это, никакой не символ магии, мистер Кит. Это символ Даров смерти.
– Неужели? – патетично возмутился Кит.
– Да.
– Вы уверенны?
– Абсолютно.
– Чушь, – гость принялся разглядывать свои грязные ногти вращая левую руку неприлично близко к лицу. Пояснил: – Круг, мистер Дример, это дар. Подарок природы делающий мага тем, кто он есть. Круг, потому как, все подарки это, одновременно, и проклятья. А поскольку конец круга и начало круга неотделимы, поэтому и был выбран этот символ.
Долговязый молчал. Слова Кита не казались ему чем-то обычным, но спорить с ними, пока, по крайней мере, ему не хотелось.
– Треугольник, – продолжал кудрявый опустив руку и теперь всецело обратив свой неполноценный взор в сторону входной двери и картины справа от неё, – символизирует заклинания. В старые времена они все состояли из трех слов. Обязательно. Это оптимальная форма для выражения оптимального содержания. Теперь же слов в основном два, а порою и вовсе, одно. Поэтому сейчас, я полагаю, было бы вернее нарисовать точку, максимум – две.
Дример, в ответ, недовольно крякнул сам не понимая, что он хотел этим выразить. Презрение? Нет. Недовольство? Нет. Желание высказать возражение? Упаси Бог. Мистер Дример крякнул, видимо, для того чтобы напомнить гостю, что он все еще есть, но сам пока не определился зачем именно.
– Линия, – завершал рассказ Кит, – это волшебная палочка. Здесь, я полагаю, объяснять ничего не нужно.
– Здорово придумано, – сухо бросил мистер Дример вяло парировав рассказ гостя. Слова не отражали эмоций даже приблизительно. В тоне рыжего не было ничего здоровского, скорее, апатичность, отрешенность, уныние, быть может…
– Однако, мистер Кит, – прибавил долговязый, – это символ Даров смерти. Каждый знает, что…
– Вот в этом-то и беда, – перебил Дримера Кит, – что я, я, мистер Дример, не каждый.
Брюнет поднялся со стула, прошёл к окну. Он отодвинул шторы, и через квадратное стекло в комнату брызнул оранжевый свет фонаря.
– Дождь прекратился, – заключил Кит. – И это превосходно. Пойдёмте, мистер Дример, и я докажу вам, что я – не каждый. Что моим словам можно верить, даже, если они противоречат тому, что долгие годы, десятилетия, убежденно вторят традиционалисты и не повзрослевшие дети падкие на сказки. Лентяи, не готовые копнуть глубже и всецело убежденные, что можно без потерь связывать судьбу талантливого парнишки с древними тайными знаками в абсолютно неприемлемом свете; без потерь калечить истину – выдавая подделку за оригинал.
Наш мир, мистер Дример, полнится шарлатанами. Они приписывают данности черты, которых у той никогда не было, и нет, что естественно, сейчас. А всё потому, что так, на их взгляд, лучше, комфортнее и как бы так сказать… ровнее.
– Я, мистер Кит, признаться, – пытался парировать долговязый не имевший желания покидать дом, – не из тех, кто стремится срывать покровы чужих тайн.
– И никто, – тут же ответил Кит, – Думаете, я? Нет. Совсем нет. Я просто предлагаю вам один "эксперимент". Не бойтесь, он не закончится так, как закончился у одного моего "друга".
Мистер Дример вздохнул.
– Это обязательно?
– Это увлекательно, мистер Дример! Я ручаюсь. Да что там, я готов отдать последние пальцы на правой руке. Что скажите?
Дример задумался. Идти он не хотел, это ясно. Но он также понимал, что изувеченный не отцепиться от него. Теперь, точно.
"И зачем я открыл эту чертову дверь", – подумал долговязый искренно пожалев, что у него нет маховика времени, и он не может всё переиграть.
– Ладно. Ваша взяла, – пробубнил Дример. – При одном условии. Я не ищу ни чьей дружбы, тем более в четверг, так что мистер Кит, после этого, как вы выразились, "эксперимента" мы с вами распрощаемся
– Сильны в прорицании, мистер Дример? – едко поинтересовался Кит и тут же поправил себя. – Извините. Колкости лезут из меня как из ежа иголки. Ну, что – идём?
"Нет", – подумал мистер Дример.
– Да, – сказал он вслух.
Событие второе. Последний поцелуй дементора
Мистер Вебстер Шакпи отлично бы подошел любому отделу, но повезло с приобретением незаменимого сотрудника только отделу магического транспорта. Повезло настолько, что Вебстер Шакпи так и не был причислен ни к одному конкретному сектору. Он занимался делами метел, трансгрессии, летучего пороха и порталами, одновременно. Заносчивый рыжий карлик Шакпи никогда не носил шляп, предпочитал френч мантии, узкие фиолетовые штаны, обтягивающие короткие толстые ноги, и туфли на высоком каблуке. Благодаря последним визиты маленького гордеца озаглавливались звонкой трелью кротких шажков.
Шакпи приглянулся министерству – быстро и навсегда. В силу своей природной недальновидности и близорукости он брался за все неугодные, мерзкие и пренеприятные дела. Брался высоко вскинув голову, выпячивая грудь и шагая важно, точно сам министр магии.
Неудачные последствия трансгрессии всегда отягощены жуткими картинами изображающими всевозможные комбинации конечностей и внутренностей человеческого организма. Никто из сотрудников не жаждет наблюдать жуткие картины и уж тем более участвовать в сборе нелицеприятных "пазлов". Никто, кроме Шакпи, которого с притворной почетностью отправляют на "особо важное задние".
И вот, он уже на месте. Рыжий карлик протоколирует все сохранившиеся останки волшебника, хладнокровно изучая раскиданные по полу, стенам и потолку внутренности. В воздухе его преследует пергамент с гусиным пером записывая все, что, лишенный фантазии Шакпи, перечисляет менторским голосом. И только две вещи заставляли Вебстера становится непоследовательным, растерянным и даже застенчивым: вид поломанной метлы и госпожа Банти Хоггарт, с которой, чтобы поздороваться, глядя при этом в ее глаза, Шакпи потребовалась бы лестница в четыре ступени не меньше.
Сегодня вечером, он получил новое поручение. Оно было записано на листке пергамента в стандартной для Шакпи форме, которой он повсеместно кичился, не осознавая истинных побуждений для подобной изобразительности. В пергаменте значилось следующее: "Мистеру Вебстеру Шакпи, лично. Глава отдела магического транспорта Зэофилус Олсопп.
Четверть часа назад отдел получил конфиденциальный запрос. Авария. Срочно прибыть и составить протокол происшествия. Адрес указан ниже. Подробности не известны, выяснить на месте. Если запрос ложный – найти волшебника, который его подал и взыскать штраф".
"Лично", – с завышенным чувством важности перечитывал Шакпи обращение главы.
***
Банти Хоггарт вошла в туалет, приблизилась к широкому зеркалу, чью отражающую поверхность сама Банти предвосхищала на целую голову – участь всех зеркал вне ее дома – использовала заклинание вестибус. Несколько минут она меняла один наряд за другим. Однако, поскольку остролицая брюнетка Хоггарт предпочитала классические черные мантии и широкополые конусные шляпы, сим перемена подвергались, в основном, пуговицы. И тем не менее, в выборе пуговиц, Банти, не было равных. Она с лёгкостью могла определить где, кем и когда была создана та или иная пуговица. И только к ним, в последние годы, черноволосая испытывала хоть какие-то теплые чувства. Волшебники, маглы или магические существа – не вызывали у нее бурных эмоций. Лишь иногда, когда кто-то из коллег мог прийти в отдел невыглаженным или, в спешке, не успел привести в порядок свою прическу, Банти, с огромным удовольствием, едко указывала на это.
Закончив с пуговицами, остролицая принялась подыскивать наиболее темный оттенок черного (да-да, именно так) для ее густых волос, с которым она пройдет коридором своего отдела перед тем, как наконец отправится домой.
Ее коллега, Раймонд Мейси видел, что Банти вошла в туалет и стал ожидать ее у дверей. Пока он был этим занят, Мейси, успел испытать на себе несколько глупых шуточек от представителей женского пола его родной комиссии по обезвреживанию опасных существ. Но он продолжал стоять, собрав все свое терпение в кулак.
– Мой дорогой, Мейси, – с неприкрытым отвращение, глядя на коллегу сверху вниз, произнесла Банти покинув клозет. – Ты обезвредил всех мозгошмыгов и пытаешься совладать с угасшим интеллектом?
– Что?
– Какого пикси, ты караулишь у женской уборной? Могу я полюбопытствовать?
– Э-э-э, – ничего не придумав потянул Раймонд.
Он мечтал провалиться сквозь землю. Признаться, Банти, внешне естественно, нравилась ему. Она, внешне, всем нравилась в отделе, не смотря на довольно забавное прозвище закрепившееся за ней во всем министерстве. Но стоило остролицей открыть рот, как тут же хотелось применить непростительное заклятие и спрятать куда подальше ее двухметровый труп. Впрочем, и об этом мероприятии тоже много шутили. Где-же спрятать такую-то, Банти? Она нигде не поместиться.
– Тебя дожидаюсь, – собравшись ответил он. – Зайди к главе комиссии.
Банти прищурилась, а ее ровные тонкие брови превратились в идеальную римскую пять. Она прекрасно знала, что глава ее недолюбливал и сам бы никогда не решился снисходить до визита.
– Ладно. Можешь идти, Мейси.
Его фамилию она выделила с таким количеством токсической субстанции в голосе, что Раймонд услышал нечто вроде: "щенок", "шакал" или "упырь". Вариации, возможны.
От главы комиссии Хоггарт получила распоряжение, ей следовало отправиться на место загадочной аварии, где по словам главы представителю их отдела будет на что посмотреть.
***
С детства, непримечательная сутулая блондинка Зови Элмерз, выросшая в семье бедных чистокровных магов, любила разгадывать загадки. При случае, она с важным видом рассказывала родителям и другим своим родственникам: чем они недавно занимались и где были. Одних это удивляло, а других…
"Твоё чадо, Морис, – волшебный деклассированный элемент", – сказал её матери дядя Джеб, приехавший, лишь однажды, в их дом на сочельник. Он сделал этот вывод глядя на непослушные, вечно засаленные волосы, грязное лицо, правое плечо выше левого на целый палец, и ношенную, не по размеру одежду, точно дуршлаг усеянную дырками. Зови не знала значения длинных слов, но на всякий случай укусила маминого брата за щеку. Больше дядя Джеб не приезжал.
Впервые, заморыш Элмерз, оказалась в министерстве по делу о библиотечных кражах. В роли преступницы. Когда же ее родителей поставили перед выбором: либо книги возвращаются на полки, либо их стоимость следует оплатить, плюс, естественно, штраф, – они сделали понятный выбор. Тогда маленькая Зови обозлилась и не обладая никакими практическими навыками трансгрессировала из министерства домой. Менее чем через час она снова оказалась в министерстве, но только теперь – под охраной. Поднялся страшный шум. Зови хотели изолировать, но явившийся, как это обычно бывает – точно черт из табакерки – небезызвестный профессор Хогвартса уговорил сотрудников отдать девочку под свою опеку и обещал не допускать подобных выходок, с ее стороны, в будущем.
По прошествии семи лет Зови окончила школу магии и самолично потребовала стажироваться в отделе тайн. Заморыш прошла стажировку на отлично и теперь, занималась проблемами связи между мирами в Комнате смерти. Больше об этом сказать невозможно: отдел тайн не афиширует свою деятельность. Так-то.
Сегодня, Зови работала как обычно. И к концу рабочего дня, когда она аккуратно укладывала свитки в свой старый потёртый портфель случилось странное.
Нельзя описать ее удивление, когда она получила личный запрос от министра на выезд "в поля". Зови еще ни разу, по служебным делам, не покидала стен родного отдела и не могла себе даже представить, что анонимный вызов может потребовать вмешательство отдела тайн. Это была загадка. А загадки, Зови, любила с детства. Известное дело, она не мешкала.
***
В министерстве магии много бюрократической волокиты и всяких разных странностей, которые сами представили министерства предпочли бы называть магловскими. Однако, жизнь полна сюрпризов и когда недавно прибывший на место происшествия бледнолицый брюнет Аверилл Фейн во всю занимался рутинными вещами: сращивал кости трех потерпевших маглов и тут же подчищал им память, – в Мэрилебон, на перекресток Уимпол-стрит и Нью-Кавендиш-стрит, трансгрессировала троица его соратников. Они приближались к месту аварии Ночного Рыцаря с присущими им, от природы, разными темпами ходьбы. И если ненавистную им своей заносчивостью Банти Хоггарт из комиссии по обезвреживанию опасных существ и рыжего простофилю Вебстера Шакпи из отдела магического транспорта Аверилл мог ожидать, то он никак не смел предположить появление такой загадочной, и практически мифической персоны, из отдела тайн, как Зови Элмерз.
"Паршивый наряд", – отметил про себя мистер Аверилл бегло изучив старую коричневую мантию Зови. А после, сделав вид человека, которому появление коллег сродни утреннего тумана в Лондоне, принялся за последнего потерпевшего.
– Доброй ночи, мистер Фейн, – донеслось до него слева из-за спины.
– Доброй, – ответил Аверилл не оборачиваясь.
Он узнал приторный и полный неодобрения голос черноволосой Банти, который буквально разбрызгивал капельки кислоты прожигая его шелковую мантию. Банти Хоггарт была столь высокой, худой и остролицей, что во всем министерстве ее, за глазами, называли Греческим Нимбусом. Олицетворением длинного черенка с черным веником на верху.
– Привет, коллега.
Новый, но хорошо знакомый писклявый голос коротышки Шакпи донесся до него справа. Из-за маленького роста рыжеволосого Вебстера Авериллу, показалось, что тот приветствует его наклонившись и проговаривая слова у самого уха.
– Привет, привет. Какими судьбами? – без интереса спросил Фейн.
– Когда я узнал, – начал тараторить Шакпи, – что тут такое и все сюда, то и я решил – тоже. Мне всегда пора, когда всем пора. А куда все – туда и я. А тут мало ли что, может и мне перепадет.
– Дорогой Вебстер, ты как всегда красноречив, – презрительно начала Банти, когда Аверилл наконец закончил и повернулся к ним спрятав за пояс волшебную палочку. – Даже не знаю, мой малыш, почему тебя так хвалят в твоем ведомстве.
От этих слов Веб зарделся. Всегда точно и ёмко выражавший свои мысли он жутко терялся в присутствие женщины-великана.
– Ай, ладно, – продолжала Банти. – Аверилл, милый, может ты нам все-таки расскажешь: это опять ошибка и мы здесь зря оказались? Или для такого неоднородного сборища есть справедливые причины?
– Они есть, – донесся из-за спины Банти и Вебстера холодный голос Зови Элмерз.
Оба повернулись и проследили за рукой невыразимца.
Метрах в десяти, впереди погнутого бампера трехэтажного фиолетового автобуса, на асфальте лежало бездыханное тело в черной порванной накидке с капюшоном. От автобуса к телу тянулся бурый маслянистый след. По центру этого следа, между потерпевшим и транспортом, лежала ветхая, сухая рука, испещренная струпьями и рытвинами.
– Неужели это… – ошеломленная увиденным потянула Банти.
– Да-да. – вздыхая подтвердил ее опасения Аверилл. – Это тело – дементора.
– Но разве так, вообще?.. Хоть иногда?.. – словно боясь быть услышанным прошептал Шакпи. – Я, в смысле, что так никогда, ведь так? И даже, если вдруг, то все равно не того… ну, не случалось?
– Мистер Фейн, он что и вправду мертв? – стоя в паре шагов от него, по среди безлюдной улицы (маглы спешно покинули место аварии), все также холодно спросила Зови. Оранжевый свет фонаря падал на ее засаленные светлые волосы, рождая кривую тень, а серебряные радужки глаз невыразимца источали хлад, ничем не уступающий самим дементорам.
Теперь все четверо стояли шеренгой, позади фиолетового автобуса и не могли отвести взгляд от черного тела. Вдруг и сам Аверилл Фейн осознал всю странность случившегося. То есть, мертвый дементор сразу показался ему делом из ряда вон, но видимо тяжелая неделя и сотни глупых, и нелепых вызовов настолько сильно забили его голову, что им не сразу удалось ее покинуть дабы он сумел вычленить событие, пожалуй, вселенского масштаба.
– Мертв, – осторожно подтвердил Аверилл.
– Сбит автобусом? – уточнила Зови.
Теперь Аверилл не был так уверен в том, что следовало ему отвечать. Он вообще не был ни в чем уверен. Единственное, что, казалось, ему понятным, так это почему – когда он приехал – Стэнли Шанпайк бубня себе под нос: "Это катастрофа. Катастрофа…" – скрылся внутри Ночного Рыцаря и закрыл за собой дверь.
"Это катастрофа, – подумал про себя мистер Фейн. – Я дурак и простофиля. А еще удивился, почему здесь отдел тайн. Я не должен был удивиться даже если бы на этот перекресток перенесли здание министерства магии. Вот идиот. Болван. Простофиля…"
– Мистер Фейн, – обратила на себя внимание Зови Элмерз. – Вы мне ответите?
– Я не знаю, – выдавил из себя Аверилл судорожно сжимая в руке манжету его тёмно-зелёной шелковой мантии. Бледное лицо Фейна, теперь, было просто мертвенным. – Нужно расспросить Шанпайка и Эрни Прэнга.
Наскоро слепленная идея была пусть не прекрасной, зато логичной. И всё же…
– А вы их не допрашивали? – сухо поинтересовалась невыразимец. Нельзя сказать, что в её ровном голосе появилось нечто новое, однако, он несомненно дрогнул на долю секунды. – Вам, что, даже не было любопытно?
Головы Банти и Шакпи проделывали полукруги переводя взгляд от холодного взора госпожи Элмерз к обреченным и разбитым глазам Аверилла Фейна.
– Мне… – неуверенно потянул брюнет и выудив все, что в нем осталось от храброго джентльмена, коим он привык себя считать, сказал: – Давайте не будем терять времени и все разузнаем у самого мистера Шанпайка.
– Конечно, конечно, – во спасение Авериллу подхватил Шакпи. – Нам срочно нужно, ведь так, госпожа Элмерз?
Женщина в ветхой мантии безразлично кивнула и пошагала первой.
– Вас уволят, – шепнула Банти склонив голову к мистеру Фейну и едко добивала: – Как горько, правда?
Аверилл, следовавший за госпожой Элмерз, и семенившего справа от нее Шакпи, не без труда смерил взглядом рослую Банти Хоггарт и решил, что не будет ничего противозаконного испытать на ней одно из непростительных заклятий, когда вся эта история наконец завершится. А если она не завершится никогда – тем более. Что ему теперь терять? Дураку, болвану, безумцу…
Приблизившись к двери Ночного Рыцаря Зови аккуратно постучала, но за этим ничего не последовало. Тогда она произнесла взмахнув необычной посеребрённой волшебной палочкой: "Алохомора", – и первой поднялась на первый этаж фиолетового автобуса.
Внутри было не особенно тихо. Один пожилой джентльмен на узкой койке громогласно храпел, а сидящий на соседней Стэнли Шанпайк продолжал бубнить себе под нос: "Это катастрофа".