От меня ушла жена. Эти четыре слова разделили мою жизнь на До и После. Как ни банально это звучит.
Она ушла тихо, без скандала, оправданий и упреков. Просто, в один, далеко не прекрасный день, собрала свои вещи и исчезла. Ее записка до сих пор лежит на полочке под зеркалом в коридоре, там, где она ее оставила.
Обычно я не читаю записок, и она это знает, поэтому положила исписанный мелким, словно бисер почерком, тетрадный лист на мои перчатки, и я не мог его не заметить.
«Я больше так не могу. Прощай. Вера»
Сначала, я принял ее послание за шутку или очередную угрозу, и не придал ему особого значения. Вчера вечером Вера, как бы между прочим, сообщила, что утром уйдет на работу пораньше. Завтрак, как всегда, был на столе. Одежда, поглаженная и вычищенная, висела на плечиках на двери в ванную. Все как всегда. Нет повода для переживаний.
– Наверное, надо плюнуть на все дела и сходить куда-нибудь вечером вдвоем. – Мелькнуло в голове. – Давно уже обещал. Пока ее терпение действительно не лопнуло.
На мгновенье, я почувствовал себя виноватым, но думы тут же переключились на очередное дело, и быстро собравшись, я помчался на работу.
А когда вечером, придя домой, не услышал ее возни на кухне, не увидел ужина, оставленного на столе, сначала удивился, постарался припомнить, не предупреждала ли она меня, что припозднится. Может пошла к подруге? Или проблемы на работе?
И тут я вспомнил о записке. Сердце екнуло в нехорошем предчувствии и противно засосало под ложечкой. Ноги сделались ватными, а на лбу выступила испарина.
Еще до конца не веря в происходящее, я бросился в спальню и открыл широкий новый шифоньер, который мы купили совсем недавно. Он был пуст. Вернее, пуст наполовину. Мои вещи, как обычно, аккуратно висели, на плечиках, с правой стороны. А левая сторона была пустой. Лишь вешалки-плечики сиротливо покачивались на круглой деревянной перекладине. Я закрыл дверцы шкафа и снова открыл, надеясь, что мне просто померещилось. Но все осталось по-прежнему. Действительно, кошмар, катастрофа. Что я буду делать без нее? Я абсолютно не приспособлен к бытовым проблемам. Все, на что меня хватает после работы, сесть за стол и схомячить подчистую то, что лежит на тарелке, особо не вдаваясь в ее содержимое.
Я отношусь к тем мужикам, которые умрут от голода перед полным еды холодильником. А стирка, глажка – это кажется мне настолько непостижимой наукой, что я смотрю на стиральную машину со страхом и благоговейным трепетом, а с утюгом, мы вообще на Вы, если и встречаемся с этим господином раз в месяц, быстро отворачиваемся друг от друга, делая вид, что совершенно не знакомы.
Вот жена с ним разговаривает. И жалуется ему на проблемы и неудачи, а он пыхтит ей в ответ, а то еще зашипит сочувственно и вместе с тем разгневанно, изрыгая пар.
Думая об этом, я суетливо пробежал по всем комнатам, а их у нас три, лихорадочно заглядывая во все уголки, выдвигая и задвигая ящики, хлопая дверцами шкафов, где предположительно могли находиться Верины вещи, но и они были пусты. Она не оставила ни-че-го своего, будто и не жила здесь 20 с лишним лет. Мои вещи, все до одной, лежат на своих местах, даже пульт от телевизора валяется как обычно – на полу возле кресла, на котором я проводил больше времени, чем в любом другом месте нашей большой квартиры.
Вот только не было так раздражавших меня ранее мелочей – плюшевого мишки с оторванным ухом – любимой игрушки нашей дочери Дашки, которую Вера ни за что не соглашалась выбросить, как я ее ни просил, дурацкой статуэтки балерины из глины, которая стояла на столике у окна. Фигурка была настолько страшной и несуразной – с кривыми толстыми ногами, неестественно повернутой головой и бесформенными руками, соединенными над головой, что я всегда пытался засунуть ее куда подальше, чтобы не выглядеть идиотом в глазах моего друга Веньки Стриженова, опера из соседнего отдела, который частенько у нас бывал. Вера обижалась, под громкий хохот Веньки, выуживала ее из «плена» и любовно погладив, ставила обратно, смерив меня при этом шутливо-презрительным взглядом.
В общем, осталось только мое, купленное или подаренное мне барахлишко.
Я в растерянности простоял посреди опустевшей и будто нежилой комнаты с полчаса, не в силах ни о чем думать – настолько меня ошеломило вероломство жены. Вроде все осталось, как и прежде, за исключением мелочей, а дом словно осиротел. Из него ушел уют, покой и стабильность. И, как ни странно, любовь…
Впрочем, я сам виноват – пропадал на работе целыми днями, а то и ночами. Срывался по первому звонку коллег, пропускал все семейные праздники, забывал дни рождения, отказывался сходить с дочерью на танцы, отговаривался занятостью, и ни разу не был в школе… А когда спохватился, Дашка укатила с мужем в столицу, чмокнув меня на прощание в щеку и не оставив нового адреса. – За ненадобностью. Но, такова моя работа – оперуполномоченный по особо важным делам милиции, а с недавних пор и полиции – Ракишов Борис Петрович.
Но ведь я мог хоть иногда отказаться от работы в выходные. Мог, но не хотел. Считал, что там моя жизнь. Там не скучно. Там не смогут и дня обойтись без меня…
А если мне и удавалось провести время дома, вместо того, чтобы побыть с женой, сходить с ней в кино, или, на худой конец, в магазин, я сидел с бутылочкой пивка, уставившись в «говорящий ящик» и просил, чтобы меня не беспокоили, дали отключиться от криминала, грязи и чернухи, от допросов, засад и беготни, а сам, при этом, тупо смотрел сериалы про оперов, и истории из серии «криминал», «человек и закон» и прочую дребедень, где были все те же драки, убийства, аресты и допросы, от которых я так уставал на работе.
Получая не ахти как много, я считал, что деньги в жизни не главное.
– А что главное? – задал я себе запоздалый вопрос. – И на что надеялся?
Устало и обреченно я плюхнулся на диван, и перед глазами замелькали картины нашего прошлого.
Познакомились мы на свадьбе моего сокурсника Тёмы Фадеева. Его невеста была так себе, серенькая мышка, тихоня с нашего же курса, а вот ее подруга, хоть и младше нас на два года, выглядела настоящей красавицей – высокая, стройная, с красивыми темными глазами.
В тот вечер мы с ней сбежали, как только гости начали хмелеть, и тосты посыпались один за другим, в тот момент, когда уже никому и дела не было ни до гостей, ни до конкурсов, ни до молодоженов.
Мы бродили по ночным улицам, и говорили, говорили… Не могли наговориться, словно пытались за те несколько часов рассказать друг другу все о себе, своих мечтах и планах. Мы, перебивая друг друга, взахлеб повествовали о своих достижениях и надеждах, которые будем вместе воплощать в жизнь, спорили о будущих событиях… А через два дня подали заявление в ЗАГС.
Я вспомнил, как она тогда так увлеченно и с таким вдохновением говорила о своем хобби… но никак не мог вспомнить теперь, что это было… А ведь, так горячо и пафосно уверял ее, что приложу все усилия, чтобы это занятие стало делом всей ее жизни… А еще клялся в вечной любви и верности… что сделаю ее самой счастливой на земле… И, главное, сам в это верил…
А потом, уже после рождения дочки, она как-то подошла ко мне, присела рядом за стол, и глядя, как я уплетаю ее котлеты с невообразимо вкусным соусом, напомнила мне об обещании помочь наладить ее дело, а я тогда лишь отмахнулся, сказав, что устал, и предложил обсудить ее проблемы завтра. А потом, снова завтра, и еще раз завтра, пока она вздохнув не махнула рукой, чему, честно признаться, я был очень рад.
И ведь я ее любил. Отдавал свою зарплату целиком, не оставляя себе ни копеечки. А зачем? Все что мне было нужно, Вера знала лучше меня. Я не шлялся по бабам, не курил, не пил, никогда с ней не скандалил.
Может она одумается? Надо ей позвонить и покаяться. Может просто решила проучить? Может ждет, что нерадивый муженек будет умолять ее вернуться? Ну так он готов на все, чтобы ее вернуть – хвалить ее еду, замечать какую она сделала прическу, и обязательно каждые выходные будет проводить с ней в парке, кормить прожорливых голубей и умиляться мелкими глупыми шавками на блестящих поводочках. А летом возьмет путевку на море.
– А еще я куплю ей шубу. Вот только скоплю денег, и обязательно куплю.
Я схватил телефон и набрал ее номер. Монотонный женский голос оповестил меня, что такого номера не существует. Я с остервенением набирал его еще и еще раз, в надежде, что это проблемы со связью, и я услышу наконец ее голос.
Дрожащими руками тыкал я по клавишам, на удивление быстро вспомнив номер ее мамы, но славная старушка ответила, что ее девочка не приезжала к ней больше месяца и все из-за козла мужа, который превратил ее крошку в рабыню и …
Дальше я не стал слушать вопли тещи, и бросил трубку. Уже сосем было отчаявшись, я позвонил дочери. Та, весело сообщила мне, что уже 2 недели с мужем и двумя сыновьями близнецами – Мишкой и Данькой – четырехлетними оболтусами, отдыхает в Турции на самом великолепном курорте. Она щебетала в трубку, как они ходили купаться, какое море соленое да теплое, несмотря на позднюю осень, какие турки обходительные да предприимчивые. Я пропустил ее болтовню мимо ушей и уже хотел дать отбой, как ее голос вдруг резко изменился
– А ты чего звонишь, пап? Что-то случилось?
– Да нет, все в порядке. – Успокоил ее я, – Просто поинтересовался где ты и как.
– Точно все хорошо? – не поверила Дашка
– Да, конечно. Что ж я, не могу позвонить собственной дочери и узнать как ведут себя внуки?
– Ладно, пап – звони если что, а мы побежали купаться – день такой солнечный, жалко упустить момент!
– Да, Дашунь, пока. Отдыхайте на здоровье. Передавай привет своим. И сорванцов своих поцелуй от меня!
В трубке раздались короткие гудки. Слава богу,, хоть у дочки все хорошо. Спасибо, про мать не спросила, иначе мне пришлось бы врать и изворачиваться, а мне бы этого не очень хотелось. Я аккуратно, словно он хрустальный, положил телефон перед собой, и молча уставился на него. Чего я ждал?
Ну конечно того, что Вера успокоится, сейчас мне перезвонит, и скажет, что задержалась у подруги и уже мчится домой. Но телефон молчал.
Надо обзвонить ее подруг – наверняка кто-то из них в курсе ее планов. Я схватил телефон, в порыве озарения забыв, что абсолютно не знаю ее подруг. И есть ли они у нее вообще. Меня словно током ударило – я совершенно не знаю своей жены. Что она делала? Ну, кроме стирки, готовки ожидания мужа с работы. Не сидела же она дома все время – наверняка куда-то ходила – но вот куда?.. Чем-то интересовалась. Но вот чем? Дааа, не удивительно, что у нее лопнуло терпение.
– Она собиралась сегодня на работу. – радостно спохватился я, и тут же со стоном обмяк – А где она работала? Придурок, я даже этого не знаю. Придется подключать свои связи… Вот стыдоба будет на службе, засмеют-застыдят – и это как минимум.
Я закрыл глаза и расслабился, вытянувшись во весь рост на диване. Идти в нашу спальню не хотелось, одинокая холодная постель… наверно так чувствуют себя сентиментальные одинокие бабенки, которых я насмотрелся за свою жизнь, ох как много, и над которыми в душе посмеивался… И вот теперь сам попал в эти сети… Дремота постепенно заволакивала мое сознание, погружая меня в пучину размытых образов.
Звонок раздался неожиданно. Я подскочил на диване и схватил телефон, который тут же выскользнул из непослушных пальцев, ударившись об пол.
– Черт побери, хоть не разбился! – выругался я, и в полной уверенности, что звонит Вера, излишне веселым голосом закричал в трубку – Ну наконец-то, где ты?
– Эй, братишка, – услышал я голос сестры – Ты кого-то ждешь? – я разочарованно крякнул и протер глаза, окончательно смахивая сон.
– Привет, Оксана!
– Не слышу радости в голосе! – Со смехом упрекнула сестренка. – Впрочем не буду тянуть кота за хвост… – выпалила она и замялась.
– Ну, если решила, то и не тяни. – Недовольно буркнул я – Что, опять племяш начудил? Надеюсь ни кого не грохнул? – хмыкнул я – Или опять… – я не успел договорить.
– Понимаешь, – нервно перебила меня Оксана – Кстати, как там Вера? – резко переменила она тему.
– Она ушла от меня. – Как можно равнодушнее ответил я, не желая выслушивать наставления и упреки по поводу моего поведения и вдаваться в подробности.
– Это и к лучшему! – брякнула сестра, чем меня очень удивила. – Пусти к себе Женьку пожить…
– С какого перепуга? – Взорвался я: «Вот только этого мне сейчас и не хватало!»
– Понимаешь, – всхлипывая протянула Оксана, – Он только что после ломки. Надо его подальше отправить от дружков-придурков. А куда, как не к подполковнику полиции?!
– Ты представляешь, как он может меня подставить? – Заорал я во все горло. – Меня постоянно нет дома! У меня работа! – Голос Оксаны сорвался:
– Ты же ему родной дядя! – Уже в голос рыдала она – Что мне с ним делать? Пропадет ребенок!
– В 19 лет – это уже не ребенок! – Парировал я, понимая, что пацана и вправду нужно спасать. – Говорила тебе мать, что воспитывать ребенка без отца, да еще с такими генами… Лучше бы аборт сделала…
– Как ты можешь так говорить? – Оксана еще раз всхлипнула и выжидающе замолчала.
– Ладно, но только на пару недель! Не дольше! – Обреченно согласился я. – И чтобы слушал меня беспрекословно. Иначе… – я не успел договорить, трубка радостно завизжала
– Спасибо, братик. Я знала, что ты мне не откажешь! Завтра в 8-30 встречай его на вокзале. Поезд семьсот шестнадцатый, 3 вагон… Надеюсь, ты его узнаешь, хоть и не видел 3 года.
– Так поездом от вас двое суток минимум в пути… – мысленно подсчитал я – Значит ты отправила его прежде, чем предупредила меня? Принимаешь меня за лоха? – Начал злиться я
– Не начинай, Борис… Спасибо! Я знала, что на тебя можно положиться!.. Ну пока, спокойной ночи! – и Оксана отключилась.
Новость взбудоражила меня и окончательно выбила из колеи. Я швырнул телефон на диван и отправился спать.
Утром, чуть свет я выполз из постели и отправился на вокзал. Благо, ничего криминального сегодня ночью не произошло и у меня было время встретить племянника.
Не выспавшийся, злой, с больной головой, я стоял на перроне, подставив лицо холодному ветру. Погода портилась. Небо заволокли свинцовые тучи, а ветер пронизывал насквозь. Погода под стать настроению.
– Ну и что мне делать с великовозрастным детиной, да еще наркоманом? – Сокрушенно думал я. – Бывшем наркоманом, только из клиники, как сказала сестра. Но, бывших наркоманов не бывает, уж стоит поверить моему опыту… Сколько их прошло через меня. Дрожащие руки, нервное подергивание, заплетающийся язык и пугливо бегающие мутные глазки…
– Привет, дядь Борь! – раздалось прямо передо мной. Я вздрогнул от неожиданности и уставился на довольно симпатичного юношу, только невероятно бледного и худого. – Я Жэка! – добавил он протягивая мне для пожатия руку. Ладонь его была сухой, жилистой и ледяной, и я невольно поежился.
– Ну, привет, коль не шутишь! – Выдавил я из себя, оглядывая парня. – Да, одет ты явно не по погоде.
Молодой человек приподнял руку, демонстрируя старенький допотопный чемоданчик
– Здесь есть и теплые вещи. – Равнодушно пожал он плечами.
– Ладно, – отмахнулся я, – вот держи ключи от квартиры… Устраивайся… В холодильнике найдешь, что перекусить… Постельное в шкафу… Надеюсь, сумеешь разобраться, наука не хитрая… Можешь поспать. – Я, стараясь придать голосу строгости, говорил коротко и отрывисто, но Женя, ничуть не смутился и не обиделся. Он, склонив голову немного на бок, кивал с томной, словно всепонимающей улыбкой – артист хренов. – Вечером вернусь, поговорим.
– Да не переживай ты так, дядь Борь, – подмигнул он мне – все будет хорошо.
– Надеюсь. – Вздохнул я, и тут же предупредил. – Денег пока не дам. Их заслужить надо!
– Не вопрос! – Мотнул он головой, и длинная челка упала ему на глаза. – Я не привередливый! Разберемся!
– И напиши мне свои размеры. – Я еще раз оглядел его с ног до головы – Погода не ахти, ни лето на дворе, поздновато без шапки щеголять. Да и куртенку потеплее бы надо… Куда мать твоя смотрела? – Я укоризненно покачал головой, и мысленно послал несколько нетривиальных выражений в адрес сестры.
Племяш ничего не ответил, только виновато отвел глаза в сторону и поджал губы, сложив их в тонкую линию.
Не стоило давить на парня и поминать его мать. Кто знает, что там у них происходило в последнее время… Сами разберемся, по-мужски.
Я посадил его в такси, и когда машина скрылась за поворотом, побрел на работу, подняв воротник и морщась от ветра.
– Может оно и к лучшему, – подумалось мне, – все хоть живая душа в доме!
Весь день я перебирал бумажки, освобождая стол от накопившегося мусора, прокручивая в голове последние события и строя сценарии будущего. Репетировал диалоги с племянником, звонил друзьям-операм и просил навести справки о моей жене. Они посмеивались надо мной, отпускали ехидные шуточки, но все как один гарантировали мне помощь.
Так прошло время. Уже перед самым концом рабочей смены, меня вызвал к себе полковник Нестеров.
Он сидел за своим огромным, еще советских времен столом, низко склонившись над какими-то бумагами. Не поднимая головы, командир хмуро посмотрел на меня из-под густых бровей и перекинул мне черную пухлую папку с грифом «Секретно», которая скользнув по гладкой поверхности стола, упала на пол.
Антон Петрович крякнул, досадливо махнув рукой. Он молча ждал, когда я соберу разлетевшиеся по старому, местами исшарканному до дыр линолеуму листы, и когда я выпрямился, запихивая исписанные страницы с материалами дела, спросил:
– Догадываешься, о чем речь?
Я криво усмехнулся
– Опять это «Ласточкино гнездо»?
– Надо разобраться с этим делом раз и навсегда! – Он хлопнул ладонью по столу. – Это их «гнездо» у меня уже вот где сидит… – Полковник резанул себя рукой по горлу. – Доведи дело до конца, Борис Петрович! – Я вскинул брови, соглашаясь взять на себя ответственность. – Не подведи! На тебя вся надежда! – Он выжидающе посмотрел на меня. – Понимаю, дело «висяк», но… – Он устало потер лицо ладонями, и кивком головы указал мне на дверь. – Займись им прямо завтра, с утра. Поезжай на место, осмотрись. Все материалы в твоем распоряжении. В средствах не стесняйся. Делай что хочешь, но найди мне ответы на все вопросы! Ступай!
Я лихо козырнул и бодрым шагом покинул кабинет главного. Как только я очутился в коридоре, оптимизм мой тут же сошел на нет.
Этому делу уже лет пять как минимум. Сколько умов над ним трудилось, сколько специалистов съезжалось. Все кому не лень давали советы, строили гипотезы, одна другой противоречивее и фантастичнее, сколько гениев сыска сломали себе зубы об этот «крепкий орешек».
– Ну что за день такой выдался! – В досаде я саданул кулаком по стене. – Пришла беда – отворяй ворота!
Домой я плелся едва переставляя ноги, придумывая отговорки и ища предлог для своего позднего возвращения. По пути зашел в булочную на углу дома и выпил обжигающе-горячий кофе, весьма недурного на вкус. Еще пару часов побродил по улицам, невзирая на промозглую сырость и порывистый ветер, обдумывая дело, которое мне поручил Нестеров.
О «Ласточкином гнезде» я был наслышан от коллег давно. Хотя, дело здесь было скорее даже не в самом отеле, а в горной местности, окружавшей небольшую живописную деревеньку. Сюда со всего света съезжались любители зимних развлечений. Недорогое проживание, хваленый русский экстрим… и великолепная природа. Зимой – лыжи и санки, летом – горные велосипеды и дикие заросли ягод.
В самой Шатловке, как называлась деревня, кроме гостиницы «Золотое крыльцо» больше достопримечательностей не было. Обычная деревня, обычные жители. Но вот сама гостиница была довольно примечательна. Она скорее напоминала английский замок – мрачное каменное строение с облупившимися стенами и заброшенным садом.
Владел им, до определенного времени, пожилой чудаковатый старик. Одинокий, угрюмый и злобный. Местные не особо его жаловали, но связываться боялись, все же он единственный, кто предоставлял им работу, да и платил весьма не плохо по местным меркам, хотя частенько был излишне придирчив, а при случае запросто мог в порыве гнева ударить провинившегося работника своей массивной тростью. Многие служащие в сердцах, желали ему переломать ноги, разбить голову, а то и смерти, но когда взбалмошный бука заболел, забеспокоились, кому достанется земля и строение?
К этому времени начали входить в моду новомодные заграничные курорты, и туристов в Шатловке значительно поубавилось, а значит снизились и доходы. Яблоки, огурцы и соления в одночасье стали никому не нужны, простаивая годами в подпольях и сараях.
Не дожидаясь краха деревенского бизнеса, селяне побросав свои дома, стали перебираться в города, кто к детям и внукам, кто просто поближе к цивилизации.
В это самое время в гостиницу пожаловали мать и сын Дягилевы. Появившись словно ниоткуда, они предложили весьма неплохую цену за старое сооружение, и уже через месяц перебрались на новое место. Несмотря на свой почтительный возраст Антонина Ивановна развила бурную деятельность. Она выкинула весь хлам, копившийся годами в закоулках и чуланах гостиницы, завезла новую мебель, переименовала гостиницу «Золотое крыльцо» в отель «Ласточкино гнездо» и навела порядок в саду.
Однако сельчане, вначале перемен воспрявшие было духом, вскоре совсем опустили руки. Новая хозяйка рассчитала весь персонал и стала управлять отелем вместе с сыном, мрачным и нелюдимым человеком средних лет.
Как они справлялись с хозяйством в одиночестве, остается лишь догадываться, но по слухам, доходившим до сельчан от заезжих любителей глубинки, кормили в отеле замечательно, комнаты были чисты и ухожены – что еще надо неприхотливой публике?
За несколько последующих лет деревенька совсем опустела. Оставленные без присмотра дома быстро покосились и обветшали. Но, как ни странно, это стало привлекать новых туристов и любителей экзотики.
Однако, несмотря на все старания колоритной парочки, бизнес постепенно сходил на нет. Антонина Ивановна приуныла. Она все больше сутулилась, куталась в широкие шали и ходила мрачнее тучи. Ее сын, Василий, нацепил на лицо маску вселенской скорби, но молча, сжимая кулаки, и играя желваками на скулах, продолжал исправно следить за хозяйством. Он злобно поглядывал на мать, и в его глазах читался неизменный вопрос – что дальше?
– Потерпи, дорогой. – Бубнила та в ответ – Будет и на нашей улице праздник!
И праздник действительно настал, хоть и не так, как его ожидали. Как говорится нет худа без добра.
Первое происшествие, заставившее заговорить об этом месте произошло ровно пять лет назад.
Было это в разгар зимних каникул. Группа старшеклассников решила отметить удачно сданные экзамены, и родители собирались поощрить детей, оплатив им недельное проживание в отеле, о котором в городе ходили легенды. Все ребята, а их было семеро, посещали местную спортивную школу лыжников, а некоторые даже участвовали в олимпиадах по этому виду спорта. Так что, было решено совместить приятное с полезным.