Весенняя коллекция детектива

Я считаю, что самый объективный и справедливый судья – история. В благополучной процветающей стране никакие уголовники никогда власть не захватят

иди, иди! – Он крепко держал ее, локоть не выпускал, а Люсинда делала попытки освободиться, пока еще слабые, не слишком настойчивые, потому что понимала – как только она начнет вырываться всерьез, а он всерьез будет ее не пускать, настанет ей конец. Нужно как-то ловко выкрутиться, выйти из положения, быстро придумать чтонибудь, ну, например, что живот у нее болит или что-то в этом роде, но, как назло, ничего не придумывалось, то ли от страха, то ли потому, что она уже сто раз придумывала! Машина мигнула, щелкнули замки в дверях. Ашот, придерживая Люсинду и косым глазом контролируя каждое движение, подтаскивал ее к двери, а она не шла. – Да ладно, ну чего ты, чего!.. – бормотал он с сильным акцентом. – Девушка ласковая должна быть, а ты не ласковая, я тебе колечко подарю, только вчера купил, с камушком, специально для тебя купил!.. – Да не надо мне ничего, – яростно пробормотала Люсинда и дернула руку. Затрещала ткань. От неожиданности или потому, что она была сильной, он выпустил рукав, и Люсинда отпрыгнула обратно к подъезду. – Вот и езжай себе, – выпалила она скороговоркой, – а я своей дорогой пойду. Понял? Лицо у хозяина жизни потемнело, налилось кирпичным цветом, и в свете фонаря это было страшно. – Ты что? – спросил он и сделал шаг к ней. –

домой. Ей было жалко мать Егора, резко постаревшую, сгорбленную. Жалко Инну, по-старушечьи мелко трясущую головой. Жалко себя, не имеющую ни семьи, ни любимого мужчины. А еще вдруг стало жалко Егора. Молодой здоровый мужик ушел из жизни, а кроме матери и тетки, никто о нем по-настоящему не горюет. Священник раздал свечи с надетыми на них бумажками. Влада взяла свечу левой рукой, она пристально смотрела на пламя, как будто в пламени можно было увидеть что-то важное, таинственное и совершенно ей необходимое. Священник поводил кадилом, Влада крестилась, не слыша и не слушая слова отпевания. Рядом с Инной стоял смутно знакомый дядька. Влада придвинулась к Инне, мужик отступил в сторону. Журналист, вспомнила Влада. Они как-то встречались

кантов, художников. Мог попасть в любой театр и на любую премьеру, даже когда все билеты были проданы. Не то чтобы Влада являлась большой любительницей театров, но причастность к

Олимпиада Владимировна обняла его за шею и уткнулась носом в плечо.