Неутолимая жажда

... любовь не терпит неравенства. Когда один полностью зависит от другого , рано или поздно на смену благодарности приходит ненависть, явная или удачно скрываемая. И чем больше ты обязан человеку , тем сильнее его ненавидишь.

— Такое чувство, что ты просто валяешь дурака, — недовольно заметил Пашка.

— Тебе какое дело до чужих увлечений? — разозлилась я.

— Мне есть дело до тебя. Если честно, я уже год страдаю от неразделенной любви.

— И к плохому привыкают. Да и страдать от неразделенной любви все-таки куда приятней, чем от радикулита.

— Ты еще геморрой вспомни… — Пашка фыркнул и отвернулся, и я поспешила убраться из кафе.

не забывал, что меня порадовало.  – Говорят, у тебя с шефом прекрасные отношения

охрану за ненадобностью… В разгар моих размышлений появился

беспокою… – Зеленый или черный? – Зеленый, – промямлила я. – Отличный выбор. Так у вас сломалась машина? – Да. Не знаю, что с ней произошло. Она вдруг заглохла и не заводится. – Бывает. – Я увидела свет в ваших окнах… может, в селе есть мастер? Или вы знаете телефон эвакуатора? – Мастер есть. Но сейчас он, скорее всего, уже дома. Номер его телефона мне неизвестен, но мы сможем сходить к нему, когда дождь стихнет. Эвакуатор у него, должно быть, тоже есть, или есть номер телефона. – Тогда мне лучше отправиться прямо сейчас, пока еще не слишком поздно. – В такой ливень? Это неразумно. К тому же без меня вы его вряд ли отыщете. Сейчас для вас главное согреться. Старик вкатил сервировочный столик, поставил его рядом с креслом, в котором я сидела, подтащил громоздкий стул и устроился на нем. Разлил чай, подал мне чашку, болтая о целебных свойствах напитка, о правилах его заварки и прочей ерунде. – А вот и мед. Покупаю его у местного пасечника. Попробуйте. Это что-то божественное. – Он чуть прикрыл бледные веки, втянул воздух и сделал небольшой глоток из чашки тончайшего фарфора, а я некстати подумала, так ли уж легко будет выбраться из этого мрачного дома. – Знаете, что мне пришло в голову? – усмехнулся он. – Вашему спутнику незачем сидеть в машине. Будет лучше, если он присоединится к нам. – Спутнику? – нахмурилась я. – Я позволил себе предположить, что в такое время вы вряд ли путешествуете одна. Позвоните ему, входная дверь открыта… Темные глаза смотрели сосредоточенно, он чуть склонил голову набок, а я, точно под гипнозом, достала из кармана мобильный и набрала номер Германа. – Ну, что? – нетерпеливо спросил он. – Нас приглашают на чашку чая. – Я дала отбой, а старик удовлетворенно кивнул. – Вот и отлично. В комнате повисла тишина, лишь напольные часы отсчитывали секунды, стрелка двигалась с легким скрипом. Старик улыбался, ожидая появления Германа, я, стараясь выглядеть непринужденно, прихлебывала чай, с интересом оглядываясь. И только тогда обратила внимание на портрет, висевший над камином. Мужчина в кожаной куртке, такие носили в двадцатых годах прошлого века, длинные темные волосы до плеч, пухлые губы… Лицо уродливое в своей откровенной порочности, взгляд чуть раскосых глаз презрительно холоден, казалось, он был направлен на меня в упор. Я машинально передвинулась, стараясь уйти от взгляда, и не смогла. Эффект, который часто возникает, когда видишь мастерски исполненный портрет, но сейчас законы перспективы и прочие премудрости живописи начисто выветрились из головы, осталось лишь чувство, что он за мной пристально наблюдает. – Ваш родственник? – задала я вопрос, чтобы нарушить молчание.