-35%

Утреннее сияние

Tekst
Autor:
294
Recenzje
Przeczytaj fragment
Oznacz jako przeczytane
Jak czytać książkę po zakupie
Nie masz czasu na czytanie?
Posłuchaj fragmentu
Утреннее сияние
Утреннее сияние
− 20%
Otrzymaj 20% rabat na e-booki i audiobooki
Kup zestaw za 23,60  18,88 
Утреннее сияние
Audio
Утреннее сияние
Audiobook
Czyta Елена Воротилова
12,45  8,09 
Szczegóły
Утреннее сияние
Czcionka:Mniejsze АаWiększe Aa

Посвящается Анне и всем одиноким женщинам с разбитым сердцем. После дождливого дня всегда появляется солнце. Попытайся найти свой собственный путь в жизни.


Sarah Jio

Morning Glory

Copyright © Sarah Jio, 2013

© Бологова В., перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Предисловие автора

Сейчас, когда я пишу эти строки, я сижу в своем плавучем домике на озере Юнион в Сиэтле и смотрю в окно. Пасмурно. Дождь льет как из ведра. Он стучит по водной глади, по крыше, и дождевые струи от порывов ветра бьются о стекло. Я очень люблю бывать здесь, на озере. Из окна видны плавающие утки, моторка и каяк, отважно бросающий вызов непогоде. В моей душе царят покой и гармония.

Когда я только начала этот роман, я плохо себе представляла его фабулу. Знала только, что обязательно должен присутствовать этот плавучий домик у берегов озера Юнион в Сиэтле. Я родилась в Сиэтле и всегда была поклонницей этих плавучих домиков (конечно же, на мое пристрастие подействовал трогательный фильм «Неспящие в Сиэтле», который придал этим странным сооружениям еще большее очарование). Много лет назад, будучи еще совсем молодой журналисткой, я написала статью об особом стиле жизни в плавучих домиках. С тех пор я никогда не забывала свое самое первое сильное впечатление от знакомства с этими уникальными строениями. Женщина, которая любезно пригласила меня в свой дом (открыв дверь с большим отверстием внизу для уток), рассказала мне о жизни на озере, о том, как плавно покачиваются домики на волнах от порывов ветра, о волшебной способности озера успокаивать и убаюкивать. Но больше всего мне запомнился рассказ о том, как дружно, словно одна большая семья, живут здесь люди, как соседи в случае необходимости помогают друг другу и умеют хранить чужие тайны, как самые верные и преданные друзья.

Полагаю, что эта история началась именно в тот день, когда я впервые шагнула внутрь маленького плавучего домика. С тех пор мне безумно хотелось самой жить в таком домике на озере. Но моя семья увеличивалась, и мы с мужем решили, что растить троих сыновей в крошечном плавучем домике не лучшая идея. (Только представьте себе трех сорванцов, играющих на маленьком причале!) Поэтому мы отложили нашу мечту до лучших времен. По крайней мере, до сентября 2012 года.

Мой муж знал, что я начала писать о плавучем домике в своем романе, и, пока я лелеяла мечты снять такой домик на выходные для более глубокого изучения обстановки, он удивил меня крайне неожиданным предложением. Почему бы, сказал он, не снять такой домик на более продолжительное время? Я могла бы использовать его в качестве своего рабочего офиса и по-настоящему прочувствовать все прелести и трудности жизни на озере.

Моим самым первым желанием было сразу же отказаться. На первый взгляд это предложение показалось мне необдуманным и связанным со слишком большими расходами. Но чем больше я об этом думала, тем больше мне нравилась эта фантастическая идея. Ведь и в самом деле, как еще я могла узнать о тонкостях и деталях быта, об истории и жизни местного сообщества, об обитающих там людях и их маленьких тайнах?

Итак, мы отправились на поиски домика, который можно было бы снять, и уже через несколько секунд я безнадежно влюбилась в один из них. Это был дом моей мечты – со спальней на чердаке, с настоящим иллюминатором, с палубой, устроенной на крыше, откуда открывался фантастический вид на Космическую иглу[1], и довольно своеобразной, но полностью укомплектованной кухней. Мы с мужем без раздумий подписали арендный договор сроком на четыре месяца.

Я никогда не смогла бы написать эту книгу, если бы не время, проведенное на озере Юнион, среди удивительно дружелюбных и милых людей. Здесь все поддерживало и вдохновляло меня – от парочки диких уток, устроивших гнездо на моей палубе, до доброго отношения со стороны соседей.

Остается еще несколько недель, которые мне предстоит провести в плавучем домике до того, как закончится срок аренды. Ненавижу мысль о том, что мне придется его покинуть. Здесь я смеялась и плакала. Под этой крышей я приобрела новых друзей и еще больше оценила старых. Именно здесь я ощутила удивительное состояние душевной гармонии и буквально влюбилась в обитателей плавучих домиков.

Но скоро придется прощаться. Через несколько дней я поставлю последнюю точку в этой книге, поверну ключ в замке двери и скажу «прощай» любимой Лодочной улице, как я ласково называла ее и в реальной жизни, и в романе. Но даже тогда и сам причал и история, которую я сочинила здесь, навсегда останутся в моем сердце. Плавучий домик под номером семь. Генриетта и Хейнс. Малыш Джимми. Пенни и Колин. Алекс и Ада. Я представляю себе, как они на прощание машут мне руками, пока я медленно бреду по причалу. Пройдут годы, но я знаю, где всегда смогу найти их.

Глава 1

Сиэтл, 12 июня 2008 года

Я ступила на старый причал, и он будто бы издал протяжный стон. Сгущались сумерки, но над моей головой раскачивались гирлянды из лампочек, они освещали дорогу.

Что там сказала по телефону женщина из арендного бюро? Седьмой плавучий домик слева? Точно. По крайней мере, мне так кажется. Я покрепче ухватила свой чемодан и медленно пошла вперед. Рядом плавно покачивалась на воде яхта, пришвартованная к двухэтажному плавучему домику с верхней палубой на крыше и кедровой обшивкой, от сырости и ветров ставшей грязно-серой. На передней палубе на столе тускло мерцал фонарь, но через пару секунд язычок пламени погас – возможно, от ветра или его кто-то затушил. Я живо представила себе, как обитатели этого жилища выглядывают из темных окон, наблюдая за мной и перешептываясь: «Вот она, – говорят они, – наша новая соседка».

– Я слышал, она из Нью-Йорка, – с ухмылкой произносит кто-то из них.

Я ненавижу эти тихие перешептывания, любопытные взгляды. Именно нездоровое любопытство к моей персоне и заставило меня покинуть Нью-Йорк. «Бедняжка, – месяц назад услышала я слова коллеги, выходившей из лифта в здании офиса. – Не представляю, как ей удается спокойно вставать по утрам после всего, что случилось. Если бы со мной такое произошло, я, наверное, не смогла бы больше жить». – Я вспомнила, как пугливо пряталась в холле, пока она не повернула за угол. Я бы не вынесла ее сочувствующего и жалостливого взгляда. А иногда в глазах таких «доброжелателей» можно было даже заметить ужас. В Сиэтле мое прошлое будет надежно спрятано под покровом облаков.

Я затаила дыхание и вскинула голову, когда где-то вдалеке услышала скрип дверных петель. Остановилась на мгновение, готовясь к встрече с неизбежным. Однако мне удалось различить лишь каяк, медленно скользящий по глади озера, – другого движения поблизости не наблюдалось. Единственный пассажир лодки приветливо кивнул мне и словно растворился в лунном свете. Причал слегка качнулся на волне, и я пошатнулась, пытаясь удержать равновесие. Нью-Йорк далеко от Сиэтла, и у меня еще немного кружилась голова после долгого полета через весь континент. Я замедлила шаг и в который раз задумалась: а стоило ли затевать все это?

Я прошла мимо двух других плавучих домиков. Один был серого цвета с застекленными створчатыми дверями, выходившими на север, а на крыше его красовался флюгер. Следующий был желто-коричневый, с цветочными контейнерами на окнах, в которых цвели пышные кусты герани. Палубу перед входом украшали различные вазы и клумбы, и я остановилась, чтобы полюбоваться голубыми гортензиями, растущими в терракотовом горшке. Кто бы ни были обитатели этого жилища, они, несомненно, искусные садоводы. Я подумала о садике, который я устроила на балконе своей квартиры в Нью-Йорке, – это был простой ящик для растений, где я посадила листовую свеклу и базилик для… Я закусила губу, снова почувствовав прилив тоски, но фонарь на веранде дома номер семь вернул меня к действительности. Я остановилась, чтобы как следует рассмотреть дом, которому суждено было стать моим новым жилищем. Он располагался на самом краю причала и гордо покачивался на волнах, словно бросая вызов всем моим страхам. Его покрывала потемневшая кедровая обшивка, а на втором этаже был открыт иллюминатор. Я не смогла сдержать улыбку: все было точно так, как описано в рекламном буклете. Я облегченно вздохнула.

Итак, я здесь, и я одна…

Пытаясь открыть дверь ключом, я почувствовала волнение, а ноги внезапно стали ватными, и, когда дверь наконец открылась, я упала на колени, обхватила голову руками и зарыдала…

Три недели назад

Уже девять утра, и лучи нью-йоркского солнца, льющиеся сквозь окна кабинета доктора Эвинсона на восьмом этаже, настолько ослепительны, что я прикрыла глаза ладонью.

– Простите, – говорит он, указывая на ставни, – вас беспокоит свет?

– Да, – отвечаю я. – Впрочем, нет, я просто… – На самом деле меня смущали не лучи солнца, а то известие, которое мне предстояло ему сообщить…

Я вздохнула и выпрямилась в пышном кресле в бело-зеленую полоску. На стене красовалась фотография Мика Джаггера в рамке с подписью певца. Я улыбнулась про себя, вспоминая, как в первый раз вошла в кабинет доктора Эвинсона год назад, ожидая увидеть черную кожаную кушетку и чисто выбритого человека в строгом костюме, который будет ободряюще кивать мне всякий раз, как я буду подносить платок к увлажненным слезами глазам.

 

По словам жены моего брата, Джоани, он самый востребованный психотерапевт на Манхэттене. Среди его пациентов был и Мик Джаггер – теперь понятно, откуда эта фотография, – и прочие знаменитости. После смерти Хита Леджера[2] его бывшая жена Мишель Уильямс посещала доктора Эвинсона каждую неделю. Я точно об этом знаю, потому что видела ее как-то раз, когда она сидела в приемной, небрежно листая номер «Ю-Эс викли». Однако список известных клиентов доктора не слишком меня впечатлил. Честно говоря, я всегда ужасно боялась психотерапевтов, боялась того, что им удастся вытащить из меня, а самое главное, того, что они могут заставить меня почувствовать. Но все же Джоани уговорила меня пойти на прием. Впрочем, уговорила – это мягко сказано. Однажды утром она назначила мне встречу в ресторане на первом этаже дома, где находился офис доктора Эвинсона, а затем погрузила в лифт и доставила на восьмой этаж. Когда я дошла до его приемной, меня охватило непреодолимое желание развернуться и уйти, но меня остановили слова секретарши за стойкой: «Вы, должно быть, пациент, которого доктор Эвинсон ожидает в девять».

Я с большой неохотой вошла в кабинет, и взгляд мой упал на полосатое кресло, в котором мне придется сидеть каждую пятницу с девяти часов.

– Вы, наверное, ожидали увидеть кушетку, не так ли? – спросил доктор Эвинсон с обезоруживающей улыбкой.

Я кивнула.

Он слегка покрутился на стуле, поглаживая седую бородку.

– Никогда не доверяйте психотерапевтам, укладывающим пациентов на кушетки.

– Хорошо, – сказала я, опускаясь в кресло. Мне невольно вспомнилась когда-то прочитанная статья о научных спорах в отношении кушетки как инструмента психотерапии. Фрейд предпочитал сидеть за головой пациента, который обычно лежал перед ним на кушетке. Очевидно, он не был поклонником визуального контакта. Тем не менее другие мозгоправы, включая доктора Эвинсона, считали, что работа с пациентом с использованием кушетки крайне непродуктивна и не дает пациенту раскрыться. Эту точку зрения разделяли многие специалисты, считая, что такое положение создает впечатление доминирования психотерапевта над пациентом и напрочь устраняет возможность настоящего диалога и какой-либо осмысленной обратной связи между ними.

По поводу своего отношения к кушетке ничего определенного я сказать не могла, но почему-то все равно чувствовала себя не в своей тарелке в кабинете доктора. Тем не менее я заставила себя сесть в мягкое кресло, утопая в пышных подушках. Прикосновение бархатистой ткани было неожиданно приятным, словно вокруг меня сомкнулись ласковые объятия. Слова полились из моих уст сами собой, и я рассказала психотерапевту все.

Я откинула голову на мягкую подушку.

– Вы все еще страдаете бессонницей? – спросил он.

Я пожала плечами. Доктор прописал мне снотворное, которое, надо сказать, немного облегчало мое состояние. Но тем не менее я все еще каждое утро просыпалась в четыре утра и лежала с широко открытыми глазами, а сердце по-прежнему сжимала сильная боль. И ничто не могло избавить меня от этого мучительного состояния: ни антидепрессанты, ни успокоительное, ни валиум, которым меня напичкали в больнице в тот день, когда мой мир изменился навеки. Ничто не могло принести избавления от боли, одиночества и ощущения, что я навсегда стала чужой в этой жизни.

– Вижу, вы что-то от меня скрываете, – произнес доктор.

Я отвела взгляд.

– Ада, в чем дело?

Я лишь покачала головой.

– Вам это не понравится. – Я уже знала, что его молчание означает, что я должна продолжать. Я глубоко вздохнула. – Подумываю о том, чтобы уехать из Нью-Йорка.

Доктор удивленно поднял брови.

– И почему же?

Я потерла лоб.

– Все дело в воспоминаниях, – ответила я. – Это просто невыносимо. Я больше не могу… – Я была готова разрыдаться, хотя не плакала в этом кабинете вот уже несколько месяцев. Я уже было подумала, что лечение помогло мне, и я, как выражается доктор Эвинсон, достигла определенного уровня – плато. До настоящего момента я чувствовала себя довольно уверенно.

– Если я уеду, – произнесла я дрожащим голосом, – если я уеду, возможно, я забуду свою боль. Может быть, я… – В отчаянии я закрыла лицо руками.

– Что ж, хорошо, – произнес доктор Эвинсон, который всегда умудрялся найти положительные моменты при всех поворотах беседы. – Перемены могут пойти вам на пользу. – Он кивнул, когда я наконец отняла руки от лица, но в его глазах я заметила тень скептицизма, что, собственно, и мне самой было не чуждо. Эта ситуация в психологии называется «дерись или убегай», она не раз случалась во время наших сеансов, но я, как правило, не поддавалась на эти провокации.

– Давайте поговорим об этом, – продолжал доктор. – Итак, вы действительно хотите уехать из дома, бросить работу? Я же знаю, как важно для вас и то и другое.

В прошлом месяце меня назначили заместителем главного редактора журнала «Санрайз», и, таким образом, в свои тридцать три года я стала самым молодым сотрудником, занявшим эту должность. На прошлой неделе от лица своего журнала я делилась с телезрителями советами по поводу путешествий всей семьей в программе Мэтта Лоуэра «Тудэй шоу». Надо признать, что, несмотря на блестящие успехи в карьере, моя личная жизнь, уничтоженная два года назад, напоминала засохшее дерево.

Где бы я ни находилась: дома у окна или в маленьком кафе на Пятьдесят шестой улице, – воспоминания преследовали меня, разрывая душу. Они словно нашептывали: «Помнишь, какой совершенной была твоя жизнь? Помнишь о счастливых временах?»

Я поморщилась и взглянула доктору Эвинсону прямо в глаза.

– Мои дни заполнены работой – я тружусь не покладая рук, – произнесла я. – Но работаю я вовсе не потому, что мне это нравится. Хотя раньше я действительно получала от этого удовольствие. – Слезы снова навернулись на мои глаза. – Впрочем, все это не имеет ровным счетом никакого значения. Я чувствую себя словно ребенок, который изо всех сил старается создать прекрасное произведение искусства на школьном уроке рисования, но когда приносит этот шедевр домой, его просто некому показать. – Я вскинула руки. – Когда рядом никого нет, какое все это имеет значение? – Я смахнула слезы. – Мне надо уехать из этого города, доктор Эвинсон. Я уже давно это понимаю и больше не в силах здесь находиться.

Он задумчиво посмотрел на меня. Я подумала, что он меня понял.

– Значит, вы думаете, что это хорошая идея? – спросила я прерывающимся от волнения голосом.

– Думаю, в этом есть определенный смысл, – ответил доктор после недолгого раздумья. – Но лишь в том случае, если у вас действительно есть веские причины для отъезда. – Он внимательно смотрел на меня понимающим взглядом, который, казалось, проникал в самую душу. – Но вы же пытаетесь убежать от боли, не так ли, Ада?

Я была уверена, что он обязательно задаст этот вопрос.

– Возможно, – честно призналась я, смахивая со щеки слезу. – На самом деле я больше не хочу страдать. – Я покачала головой. – Это становится невыносимым.

– Ада, – продолжил доктор, – вам придется смириться с мыслью, что, возможно, вы будете испытывать страдания всю свою жизнь. – Его слова были словно удары тупого ножа, но я знала, что придется выслушать до конца. – Одна из задач нашего с вами общения – это помочь вам жить с этим горем, сделать так, чтобы вы могли справиться со своими эмоциями. Меня беспокоит то, что вы пытаетесь как будто отдалиться от этой боли и убедили себя, что страдание живет лишь в Нью-Йорке, тогда как на самом деле оно прячется здесь. – Он прижал руку к сердцу.

Я отвела глаза. Он был прав, и все же…

– И куда же вы направитесь? – спросил он, чуть помедлив.

– Пока не знаю, – ответила я. – Куда-нибудь подальше от этого города.

Он откинулся на спинку стула, запустил пальцы в волосы, а потом сцепил ладони.

– У моей дочери в Сиэтле живет подруга, у которой есть плавучий домик. Она хочет сдать его в аренду.

– Плавучий домик? – Я удивленно вскинула брови. – Как в том фильме с Томом Хэнксом и Мэг Райан?[3]

– Ну да, – произнес он, вытаскивая визитную карточку из ящика письменного стола. – Она приезжала навестить мою дочь и приглашала нас с женой к себе погостить.

– Даже не знаю, – прошептала я. – Я-то думала отправиться куда-нибудь в теплые края. Но ведь в Сиэтле постоянно идут дожди?

– Вы же знаете, что говорят о дожде, – с улыбкой произнес доктор. – Это божьи слезы.

– Значит, будет кому поплакать со мной вместе, – сказала я, честно пытаясь улыбнуться.

Он протянул мне карточку, на которой я прочитала имя: «Роксанна Уэнтуорт».

– Благодарю вас, – сказала я, убирая ее в карман и поднимаясь из кресла.

– Помните, что я сказал, – напомнил мне доктор Эвинсон, снова указывая на сердце. Я кивнула, молясь в душе, чтобы он оказался не прав, потому что у меня просто не было больше сил испытывать такие муки. Мое сердце не выдержит, если боль не утихнет.

* * *

Один гудок, затем второй. Я уже расхотела звонить. Внезапно идея уехать из Нью-Йорка показалась мне безумной. Бросить работу? Переехать в Сиэтл? Жить в плавучем домике? Я уже собиралась прервать вызов, когда услышала в трубке приветливый голос.

– Это офис мисс Уэнтуорт. Чем могу быть полезна?

– Здравствуйте, – неуверенно произнесла я, пытаясь взять себя в руки. – Это говорит… Меня зовут Ада Санторини, и мне хотелось бы узнать… насчет плавучего домика, который вы сдаете.

– Санторини, – произнесла женщина. – Какая красивая фамилия. Я знала семью с такой же фамилией, когда училась в Милане. Вы, должно быть, итальянка?

– Нет, – я поспешила ее разуверить. – Я имею в виду, это фамилия мужа… то есть… Послушайте, у меня такое впечатление, что вы уже сдали этот домик.

– Вовсе нет, – сказала женщина. – Он свободен с начала месяца. И он совершенно очарователен, хотя я уверена, что вы об этом уже знаете, потому что наверняка видели его фотографии на сайте.

– Фотографии?

– Ну, конечно, – ответила она и зачитала веб-адрес, который я тут же ввела в поисковую строку в компьютере. Дверь в моем офисе была приоткрыта, и оставалось только надеяться, что любопытная стажерка в соседнем отсеке не прислушивается к разговору.

– Вот это да! – воскликнула я, просматривая фотографии. – Действительно, он просто прелесть.

Может быть, доктор Эвинсон все-таки ошибается. Может, я смогу убежать от боли. Я чувствовала, как бешено колотится в груди сердце, но тут на экране появилось послание от главного редактора: «Сюжет в «Тудэй» – это просто хит. Продюсер хочет, чтобы ты продолжила цикл передач с советами о путешествиях с детьми. Будь в студии завтра в пять утра, чтобы тобой занялись парикмахер с гримером». Голова моя слегка кружилась. Нет, нет. Я не могу. Я этого больше не вынесу.

– Да, я хочу его снять, – неожиданно для самой себя произнесла я.

– Так вы согласны? – спросила женщина на другом конце провода. – Послушайте, может, вы хотите знать подробности? Мы же даже не обсудили условия аренды.

Надоедливая стажерка уже стояла в дверях. В руках у нее был августовский номер нашего журнала с обложкой, на которой были изображены маленькая девочка с мамой, с улыбками на лицах раскачивающиеся в гамаке.

– Нет-нет, – быстро произнесла я. – Это неважно. Я его снимаю.

1«Космическая игла» (англ. Space Needle) – самая узнаваемая достопримечательность на северо-западе тихоокеанского побережья США и символ города Сиэтла. (Здесь и далее, за исключением специально оговоренных случаев, примечания переводчика.)
2Хитклифф Эндрю (Хит) Леджер (1979–2008) – австралийский актер. После успешных ролей в кино и на телевидении Австралии в 1990-х годах Леджер в 1998 году переехал в США. (Прим. ред.)
3Речь идет об американской мелодраме 1993 г. «Неспящие в Сиэтле». В главных ролях Том Хэнкс и Мэг Райан. Режиссер Нора Эфрон. (Прим. ред.)