World of Warcraft. Ярость Бури

© 2017 MARVEL

© ООО «Издательство АСТ», 2017

© 2020 by Blizzard Entertainment, Inc. Все права защищены.

Stormrage, World of Warcraft, Diablo, StarCraft, Warcraft и Blizzard Entertainment являются товарными знаками и/или зарегистрированными товарными знаками компании Blizzard Entertainment в США и/или других странах.

Все прочие товарные знаки являются собственностью соответствующих владельцев.

Посвящается двенадцати миллионам человек, которые вдохнули жизнь в Азерот

«Я знаю только, что должен выяснить правду, какой бы она ни была, даже если это будет стоить мне жизни».

Малфурион Ярость Бури, «Источник Вечности»

Пролог
Кровавое дело

Тура застыла на краю гигантской скальной пропасти. Непроизвольно сжимая топор могучей рукой, молодая орчиха оглядывалась вокруг, ища способ перебраться на другую сторону, но все было тщетно. Несмотря на юный возраст, Тура, с ее четко очерченными мышцами, была опытной воительницей. Но теперь, мечась из стороны в сторону и не находя выхода, она больше напоминала испуганного ребенка с перекошенным от страха широким лицом и скривившимся ртом с острыми клыками. Тура упрямо покачала головой и что-то пробормотала, явно не желая сдаваться. Тяжелые, густые пряди темно-русых волос, обычно собранных в хвост, полностью скрыли левую половину ее лица.

На другой стороне пропасти шла ожесточенная битва, в эпицентре которой находился ее соплеменник – тот, кого Тура знала лишь по смутным детским воспоминаниям да рассказам великого вождя Тралла. Она ясно видела этого орка с седеющими волосами, жестким лицом и мощными руками. Как и она, воин был облачен в кожаный килт и портупею. Все тело орка покрывали шрамы – отметины бесчисленных битв прошлых войн. Даже теперь, со всех сторон окруженный чудовищными врагами, воин презрительно ревел, бросая им вызов.

А его враги и вправду были настоящими чудовищами – демоны Пылающего Легиона, оскверненные твари, ростом превышавшие даже своего мощного противника. С ног до головы они были закованы в броню, а ядовитое желто-зеленое пламя, вырывавшееся из их тел, не уступало по яркости огню свирепой решимости в карих глазах орка. Орудуя напоенными порчей клинками и прочим отвратительным оружием, враги наносили удар за ударом, пытаясь прорвать оборону противника, но орк умело отбивался топором, равных которому не было на Азероте. И топор этот был целиком вырезан из дерева.

Впрочем, нет, это описание совсем неточное. Тура вспомнила, как один шаман осмотрел обоюдоострый топор и заключил, что он был воплощен с помощью могущественной магии. Ходили слухи, будто это дар самого полубога Кенария, хранителя природы и защитника леса.

Каким бы ни было происхождение этого оружия, то, что в нем заключена магия, не требовало доказательств – достаточно было взглянуть, с какой непринужденностью топор сокрушал клинки и толстую броню, словно рассекая воздух! Из смертельных ран демонов вырывалось желто-зеленое пламя Скверны, и они падали под мощными ударами один за другим.

Одинокий воин, как и всё вокруг, был окутан странным изумрудным туманом, не имевшим ничего общего с огнями Пылающего Легиона. Тут и там можно было различить голубоватые вспышки, из-за которых происходящее казалось призрачным видением. Тура, поглощенная поисками прохода, не придавала значения этой детали.

Вдруг слева от орка и чуть позади него возникла удивительная фигура. Впрочем, Тура знала, к какой расе принадлежит этот высокий незнакомец с фиолетовой кожей. Ночной эльф. Вот только он был мало похож на представителей своего народа: голову эльфа украшали могучие ветвистые оленьи рога. Судя же по странному одеянию, он был друидом, одним из почитаемых хранителей природы, и явно занимал среди них высокое положение. Возможно, то был даже верховный друид.

Лицо ночного эльфа было широким, суровым и очень запоминающимся. Он носил густую зеленую бороду, а его золотистые глаза, не менее выразительные, чем рога, сверкали так ярко, что были видны даже издалека.

При виде незнакомца Тура затаила дыхание. Он же склонился к орку и что-то прошептал. Хоть ночной эльф и не был вооружен, старый воин заметно приободрился. Он сразил множество демонов, но, кажется, только теперь, заручившись поддержкой сильного союзника, поверил в победу над кровожадной толпой, подбиравшейся к ним.

Вдруг в руках ночного эльфа материализовался длинный деревянный посох. Друид воздел его высоко вверх, и конец посоха сам собой вытянулся в зловещее острие. Орк, по-прежнему стоявший впереди и не видевший этого, как раз срубил очередному чересчур порывистому демону узкую голову, украшенную витыми рогами.

И тут ночной эльф прикоснулся заостренным концом посоха к шее воителя.

Увы, Тура заметила коварство эльфа слишком поздно. Она закричала, но расстояние было слишком большим, и слова утонули в звуках ожесточенной битвы.

Из шеи орка возник крохотный росток, похожий на сорную траву, которая могла оказаться под ногами Туры тысячу раз на дню. Вот только эта маленькая травинка стремительно увеличивалась в размерах с каждым ударом сердца.

Наконец орк почувствовал, что что-то не так. Он потянулся рукой к шее, и вокруг запястья тут же обвились темно-зеленые листья. Пробившиеся из ростка стебли становились все длиннее и длиннее, захватывая в силки беспомощную жертву. В какой-то момент на листьях появились острые шипы, которые впивались в кожу орка и принимались высасывать из него кровь.

Двуличный ночной эльф улыбнулся и отступил подальше, любуясь делом своих рук. Крови было все больше, она реками изливалась из каждого прокола.

Орк задрожал, открыл рот в немом крике и припал на одно колено. Гибкие стебли теперь оплетали все его тело, не давая пошевелиться, а из глубоких ран продолжала хлестать кровь. Ночного эльфа это, кажется, только радовало.

– Броксигар! – Тура выкрикнула имя орка, хоть и ясно было, что спасти его уже невозможно.

Неожиданно демоны растворились в тумане, и не осталось никого, кроме ночного эльфа, его жертвы и самой Туры. Эльф отступил еще дальше и обратил на орчиху насмешливый взгляд.

Его золотистые глаза заполнились абсолютной чернотой, превратились в безжизненные равнодушные провалы, которые как будто высасывали душу. Потом из них полезли, расползаясь по земле ужасным потоком, отвратительные насекомые – эбеновые жуки-падальщики, клопы, многоножки, тараканы и прочие гады. Из воздуха возникли силуэты деревьев и других растений, на которые сразу же набросились насекомые. Кусты, трава и даже самые высокие древесные стволы теперь были скрыты под отвратительным покрывалом из насекомых.

А потом природа стала увядать. Весь мир как будто корчился в агонии. Тура оказалась в извращенном, чудовищном кошмаре.

Ночной эльф засмеялся, из его рта вновь повалили насекомые…

И вдруг он исчез.

Тура снова позвала Броксигара по имени. Умирающий орк с трудом поднял голову и встретил ее взгляд. Он высвободил из гибких стеблей руку с волшебным топором и вытянул ее вперед.

Губы орка прошептали имя…

Тура резко проснулась.

Некоторое время она лежала, приходя в себя. Несмотря на то, что в лесу было вполне тепло, ее тело сотрясала дрожь. Броксигар занимал все мысли Туры, а его смерть раз за разом снилась ей в кошмарах.

Наконец орчиха не без труда встала на ноги. Небольшой костер, который она разожгла накануне, давно прогорел, оставив на память о себе лишь едва заметные струйки дыма. Отложив оружие, Тура забросала угли землей, огляделась по сторонам в поисках своих вещей. Схватив небольшой кожаный мешок, она снова подняла топор и отправилась в путь.

Все ее дни тянулись одинаково. Тура шла до тех пор, пока в ногах еще оставались силы, потом добывала себе ужин, ложилась спать, видела один и тот же кошмар, в ужасе вскакивала, понимая, что нужно торопиться, и снова брела вперед. Такая жизнь, несмотря ни на что, нравилась Туре. Хотя риск опоздать для того, кто почти не спит, минимален, он все же добавлял остроты. Кроме того, с каждым шагом она приближалась к своей цели – к отмщению за смерть кровного родича.

А еще Тура понимала, что куда сильнее ее подстегивает необходимость предотвратить катастрофу, которая затронет не только орков, но и весь мир!

Воин из сна приходился сводным братом отцу Туры. Юная орчиха помнила печальную историю о том, как Броксигар (или Брокс – так называли его близкие) сражался с демонами Пылающего Легиона. Тогда в живых остался только он. Даже в детстве Тура хорошо понимала, каким виноватым Броксигар чувствовал себя за то, что пережил своих боевых товарищей.

После этих событий великий вождь Тралл отправил ветерана на таинственное задание в компании еще одного орка. Никто из них не вернулся, но, по слухам, какой-то старый шаман нашел волшебный топор из сна и принес его Траллу. Этот же шаман рассказал, будто бы Брокс был настоящим героем и спас не только орков, но и всех остальных жителей Азерота. Иные болтали, что после шаман превратился то ли в огромную птицу, то ли в дракона, расправил крылья и улетел.

Тура понятия не имела, правда ли это, но, когда она выросла и доказала свою воинскую доблесть, сам Тралл вручил ей легендарный топор сородича. В конце концов, Тура была единственной родственницей Броксигара, если не считать ее дяди, Варока Саурфанга. Можно было ожидать, что топор достанется ему или его сыну. Вот только Дранош Саурфанг не так давно пал в битве, а шаман из ближнего окружения вождя видел в пророческом сне, что владеть оружием Броксигара должна именно Тура и никто другой. Никто не знал, почему, но Тралл решил прислушаться к этому совету.

Тура носила оружие сородича с честью и считала, что досталось оно ей по иронии судьбы, не иначе. Ведь еще относительно недавно орки, поддавшиеся влиянию крови демона Маннорота, вторглись под предводительством легендарного Громмаша Адского Крика в Ясеневый лес и убили Кенария. Прошло время, и Тралл научил свой народ уважать природу. Печальная история, но Тура не имела к ней никакого отношения, а потому с присущей оркам практичностью рассудила, что дух Кенария не возмутил бы новый владелец его подарка.

Когда она первый раз взяла топор в руки, то почувствовала, что это правильно. Однако волшебное оружие принесло с собой и кое-что другое. Проявилось это совсем не сразу. Страшная тайна открылась позже, да и то первое время Тура не придавала ей значения. В конце концов, это всего лишь сон.

Или же нет…

Чтобы узнать истину, Туре не нужна была помощь шаманов. И так ясно, что к ней обращался жаждавший мести дух погибшего родственника. Сон был правдив, в этом она уверена. Тура узнала, как именно умер Броксигар – преданный ночным эльфом, которого считал товарищем! Сама не зная, почему, юная орчиха была уверена, что этот эльф еще жив и что его можно отыскать. Нужно лишь правильно истолковать сон. После пробуждения Тура чувствовала, в каком направлении нужно идти, где именно скрывается предатель, оборвавший жизнь отважного Броксигара.

Во сне ей явилось имя, которое звенело в ушах, наполняло мысли, хоть Тура ни разу и не слышала, как Броксигар произносил его при жизни.

Малфурион Ярость Бури. Малфурион Ярость Бури…

Тура вскинула топор, некогда принадлежавший великому герою, и в очередной раз дала клятву своему погибшему дяде. Она найдет Малфуриона Ярость Бури, где бы он ни был и с чем бы не пришлось столкнуться в пути.

И когда это случится, топор Брокса станет орудием заслуженного возмездия, а сама Тура, возможно, сумеет спасти Азерот… пока не стало слишком поздно.

1
Тельдрассил

Еще ни разу с момента падения Зин-Азшари блестящую верховную жрицу Элуны не посещало столь дурное предчувствие.

Потрясенная до глубины души, Тиранда Шелест Ветра попыталась найти успокоение в медитации. Город Дарнас, новая столица ночных эльфов, был построен, чтобы почтить подвиг народа, и не имел никакого отношения к его безумной королеве. Конечно, он был меньше Зин-Азшари, но по-своему не менее впечатляющ, и не в последнюю очередь из-за того, что располагался прямо в корнях Тельдрассила. Это Мировое Древо было столь огромным и могучим, что ночным эльфам не составило труда разместить внутри него поистине впечатляющие сооружения. Например, храм Луны, построенный из камня, который доставили с материка и перенесли внутрь ствола с помощью магии. В густой листве Тельдрассила скрывалось множество поселений. Дарнас был удивителен еще и тем, что значительно превосходил их своим масштабом.

За все это стоило поблагодарить друидов, которые терпеливо вырастили Мировое Древо.

Но думать о них Тиранда хотела меньше всего, ведь эти мысли едва ли подарят ей покой. Конечно, жрица безмерно уважала друидов, ведь природа всегда была неотъемлемой частью жизни ночных эльфов. Однако даже поверхностные размышления о них неизбежно пробуждали страхи и волнения, касающиеся ее друга детства и возлюбленного – Малфуриона Ярости Бури.

Мягкий свет богини луны, струившийся в просторный центральный зал храма, проходил сквозь круглый купол из витражного стекла, менял цвет с серебристого на нежно-фиолетовый, а затем, как по волшебству, снова возвращал первоначальный оттенок, омывая сверкающий пруд со статуей Эйден, первой верховной жрицы, которая, будучи ребенком, услышала божественный голос Элуны. Тиранда, по обыкновению, устроилась, скрестив ноги, на массивных каменных ступенях у пруда, прямо перед простертыми вверх руками Эйден. Она отчаянно молила и свою предшественницу, и богиню о покое и мудром наставлении, мечтая избавиться от нарастающей тревоги. Хотя жрицы и послушницы часто приходили в главный зал храма, чтобы обрести покой и помолиться, сегодня здесь никого не было.

Тиранда закрыла глаза, безуспешно пытаясь не думать о Малфурионе. Их долгая и печальная история началась во времена Войны Древних. Тогда Тиранда, Малфурион и его брат-близнец Иллидан оставили позади беззаботную юность, превратившись в опытных воителей. Тиранда до сих пор остро переживала предательство Иллидана и свое заточение во дворце Азшары. Верховную жрицу время от времени посещали воспоминания о том, как слуги королевы во главе с мерзким предателем Ксавием, превращенным в демонического сатира, схватили ее и перенесли в Зин-Азшари. Впрочем, помнить она этого не могла, ведь в тот момент потеряла сознание и узнала всю историю лишь позже. Ярким было и воспоминание о том, как под конец сражения она едва не потеряла своего возлюбленного Малфуриона, который сумел изгнать демонов из Азерота. На последнем издыхании могучий друид спас Тиранду от верной гибели.

И все же больнее всего было вспоминать о том, как после войны они с Малфурионом строили планы на будущее. Опасность миновала, мир больше не требовал самопожертвований, и влюбленные наконец-то могли начать совместную жизнь.

Однако, к разочарованию Тиранды, их с Малфурионом вновь разлучил долг. Ее возлюбленный посвящал все свое время обучению друидов, ведь им, ревнителям природы, предстояло исцелить бесчисленные раны Азерота. А после Малфурион сделал трудный выбор и вновь оставил свою избранницу, предпочтя тихой семейной жизни блуждание по просторам Изумрудного Сна. Порой Тиранда задумывалась, любил ли он ее на самом деле.

Сама она, хоть и против воли, стала верховной жрицей Элуны, а потом под давлением обстоятельств и вовсе приняла на себя обязанности правительницы ночных эльфов. Тиранде удалось привнести значительные изменения в жизнь своего народа. Так, она отменила порочную традицию назначать офицеров в зависимости от происхождения и создала отряды Часовых, чьи командиры получали высокие должности по заслугам. Тиранда не хотела быть лидером, но и отказаться от этой роли не могла, поскольку искренне любила свой народ.

«Мать-Луна, даруй мне покой!» – взмолилась верховная жрица.

Несмотря на возраст, исчислявшийся тысячелетиями, Тиранда выглядела едва ли старше, чем в тот день, когда приняла бразды правления. Ее голову все так же, словно корона, украшали струившиеся по плечам густые темно-зеленые волосы с едва заметными серебристыми прядями, которые появились еще в юности. Лицо оставалось юным, даже несмотря на мелкие морщинки в уголках серебристых глаз. Иные живые существа приобретают такие через шесть или семь лет с момента вступления в зрелость, но никак не за десять тысячелетий.

И все же многовековые заботы правительницы оставили свой след, а потому время от времени верховная жрица искала успокоения в храме. Запросы Тиранды были скромны – она лишь иногда вымаливала у своей богини час отдыха. Здесь, в свете Матери-Луны, жрица всегда обретала долгожданный покой и забывала о бедах. И все же сегодня ей никак не удавалось унять тревогу. Тиранда прекрасно понимала, в чем дело. Она сильнее сосредоточилась и…

…удивленно выдохнула. Мягкий свет луны внезапно стал ярким, ослепительным и впервые в жизни причинял боль глазам.

Мир вокруг стремительно менялся. Из тишины пустого храма Тиранда переместилась в какую-то темную пещеру с земляными стенами и сразу поняла, что это обитель друидов. Очертания подземного зала проступали постепенно, словно кто-то невидимый зажигал огни. Тиранда разглядела мешочки с травами, перья, зубы и прочие объекты, собранные с тел бесчисленных животных Азерота. В глаза ей бросились и символы. Некоторые казались знакомыми, смысл других ускользал.

По телу Тиранды побежали мурашки. Она прекрасно понимала, что это за обитель, но боялась признаться в этом даже самой себе.

Вдруг из тьмы выступила еще одна жрица Элуны. Тиранда узнала ее юное лицо с тонкими чертами и сразу вспомнила имя – Меренда. Она была моложе верховной жрицы, но уже успела снискать уважение среди последовательниц Матери-Луны.

Следом за Мерендой появилась вторая жрица, которую Тиранда тоже помнила, а потом еще одна. Казалось, ночные эльфийки были чем-то опечалены и шли, низко склонив головы. Все трое носили одинаковые простые одеяния серебристого цвета с капюшонами. Неудивительно, ведь, в отличие от прочих служительниц храма, они проводили большую часть времени среди друидов. Лишнее подтверждение тому, что это и в самом деле подземная обитель, дом верховного служителя природы.

Тиранда против воли проследила направление обеспокоенных взглядов трех жриц. На ложе, сплетенном из травы, омытом серебристым светом Элуны, покоилось неподвижное тело. Сердце Тиранды невольно забилось сильнее, хоть ей давно полагалось привыкнуть к этому зрелищу.

Даже в состоянии покоя гордое лицо казалось серьезным. Время и печали оставили на нем куда больше следов, чем на коже самой Тиранды. Длинные зеленые волосы друида, расчесанные заботливыми руками жриц, покоились на груди, сплетаясь с густой бородой. Широкие изогнутые брови придавали лицу задумчивое и суровое выражение.

Он, хоть и не по собственной воле, был одет гораздо богаче своих собратьев: массивные наплечники с выступающими шипами, наручи и поножи приличествовали высокому положению среди друидов. Все части доспехов были вырезаны из дерева (увядшего, конечно же, ведь иначе это было бы неуважением к природе), но при этом, будучи изготовленными при помощи магии, служили гораздо дольше, чем металлическая броня, и отличались невероятной прочностью. Тело друида до самых обутых в сандалии ступней прикрывала длинная мантия без рукавов с узорами из листьев по бокам и синей полосой с полумесяцами по подолу – то была дань уважения богине Элуне.

Малфурион Ярость Бури, верховный друид, лежал совершенно неподвижно, и в его золотистых глазах застыло отсутствующее выражение.

Тиранда не могла оторвать взгляд от своего возлюбленного. Ее ноги внезапно ослабели. Как кто-то столь яркий и полный энергии мог выглядеть таким безжизненным, потерянным? Тиранда слабо улыбнулась при мысли о том, что даже сейчас Малфурион казался величественным. Была в его благородной внешности деталь, которая сразу же привлекала внимание – могучие рога высотой более чем полметра, выраставшие из лба и тянувшиеся вверх. Дар самого Кенария. Среди друидов было мало тех, кто удостоился благословения самого полубога-кентавра, и, без сомнения, самый могущественный из них покоился в этой пещере.

Тиранда совсем не удивилась, когда у Малфуриона стали расти рога. Они казались лишь подтверждением великой силы, которая всегда в нем ощущалась.

– Малфурион, – прошептала Тиранда, хоть и знала, что возлюбленный этого не услышит. – О, мой Малфурион! Почему же ты снова меня покинул?

Она внимательно наблюдала за тем, как жрицы, встав на колени, прикоснулись ко лбу и груди верховного друида. Тиранда сама некоторое время назад приказала им проводить этот ритуал, ведь только благодаря дару Матери-Луны Малфурион Ярость Бури был по-прежнему жив. Жрицы изо дня в день поддерживали силы друида, тщетно надеясь, что однажды он пробудится и душа, затерянная в глубинах Изумрудного Сна, вернется в тело.

Больше всего на свете Тиранде хотелось покинуть обитель. Зачем Элуна терзала ее такими видениями? Они приносили с собой лишь тревогу и болезненные воспоминания. Тиранда не могла смотреть на Малфуриона, понимая, что, возможно, он потерян для нее навсегда.

Жрицы понуро отступили. Изо дня в день они ухаживали за верховным друидом и прекрасно знали свои обязанности.

Вдруг кожа Малфуриона потемнела.

Три ночных эльфийки как будто ничего не заметили. Тиранда же бросилась к верховному друиду, пройдя сквозь жриц, словно они были сотканы из бесплотного тумана. Ее волновала только странная и пугающая перемена, произошедшая с Малфурионом.

Не в силах даже прикоснуться к возлюбленному, Тиранда могла лишь беспомощно наблюдать за его чудовищным преображением. Кожа верховного друида потемнела и теперь больше напоминала древесную кору. Руки и ноги превратились в подобие ветвей. Волосы и борода скрылись под слоем черной листвы с зазубренными краями, медленно качавшейся, как будто от ветра, неизвестно откуда взявшегося в подземной обители.

Золотистые глаза Малфуриона посветлели и засеребрились, как когда-то давно, в юности, а после глубоко запали, превратившись в черные безжизненные провалы.

Внимание Тиранды, хоть она и сама не сразу поняла, почему, привлекло покачивание листьев. Было что-то знакомое в их ритмичных движениях. А потом жрица различила едва слышный пульсирующий звук, который постепенно нарастал, отдаваясь в ушах.

Биение сердца!

Тиранда нервно огляделась по сторонам, но, похоже, остальные ничего не слышали. Звук, между тем, делался все громче, набирая силу. Наконец он стал оглушительным, листья затрепетали сильнее, а потом…

Потом все стало затихать. Сначала перемену было трудно заметить, но с каждым мгновением ритм становился все медленнее, и ветер, шелестевший листьями, как будто начал исчезать.

Невидимое сердце, казалось, готово было остановиться!

Тиранда в ужасе протянула руку к Малфуриону и…

Обитель друидов растворилась в воздухе. Верховная жрица оказалась в полной темноте и тишине.

Тиранда поняла, что крепко зажмурилась. Она выдохнула, открыла глаза и заморгала, привыкая к свету Элуны. Вокруг проступали очертания храма и величественной статуи Эйден. Все оставалось неизменным, и Тиранда осознала, что на самом деле отвлеклась лишь на долю секунды.

Однако меньше всего ее беспокоило собственное самочувствие. Видение – вот что важно! За прошедшие века богиня Элуна лишь несколько раз даровала жрице подобные грезы, и к каждой из них следовало прислушаться. Но никогда еще они не несли столь тревожных вестей.

Теперь стало ясно, что Малфурион, несмотря на все старания жриц и верных последователей, стремительно угасал.

Буревестник приблизился к острову и с силой взмахнул широкими крыльями. Коричневые перья этой могучей птицы отливали на концах серебристо-серым, голову венчал округлый гребень все того же серебристого оттенка, по бокам украшенный двумя хохолками. Буревестник выглядел крупнее своих собратьев и при этом казался мудрым, взирая на мир с высоты своих почтенных лет. Внимательные глаза птицы оттенка серебра подмечали каждую деталь.

Несмотря на густой туман, буревестник с легкостью ориентировался в ночном небе. Он явно летал в этих местах не первый раз. Вдалеке над морем мелькнула вспышка молнии, и буревестник обратил зоркие глаза вниз, выискивая очертания острова.

Порыв ледяного ветра налетел неожиданно, будто пытаясь отогнать одинокого путешественника, предупредить, что продолжать путь неразумно. Но буревестник не сбился с курса и полетел дальше, сражаясь с самой природой. Он стремительно приближался к своей цели.

Вдруг туман рассеялся, словно чья-то невидимая рука раздвинула тяжелый занавес, и в поле зрения наконец-то появились остров и главная достопримечательность, в честь которой он получил свое название. Пожалуй, издалека путник, видевший это место впервые, мог бы подумать, будто перед ним какая-то огромная величественная скала с удивительно прямыми склонами и вершиной, терявшейся среди облаков. Однако в светлое время суток и в погоду куда более ясную, чем та, которую застал буревестник, легко было понять, что это вовсе не гора и даже не сооружение, построенное руками живых существ, а нечто еще более удивительное – гигантское древо.

Оно занимало большую часть и без того довольно обширного острова, а в его корнях расположилась портовая деревня, которую ночные эльфы называли Рут’теран. Таким образом, остров был лишь домом для невообразимого гиганта, в честь которого и был назван. Домом Тельдрассила, второго Мирового Древа.

Десять тысяч лет назад ночные эльфы, утратившие Источник Вечности, главное сосредоточение свой силы, вырастили на горе Хиджал первое Мировое Древо, Нордрассил. Оно служило двум целям – скрывало под собой новый Источник Вечности, созданный благодаря хитрости Иллидана Ярости Бури, и в то же время ограничивало его мощь. Так, чужаки не смогли бы воспользоваться разрушительной магией Источника и обратить ее во вред. Нордрассил благословили три драконьих Аспекта – Хранительница Жизни Алекстраза, Ноздорму Безвременный и Изера, Королева Сновидений. Огромное древо не просто уберегало Азерот от многочисленных опасностей, но и превратилось в источник силы и бессмертия для всего народа ночных эльфов.

Нордрассил процветал много веков, но меньше десятилетия назад все изменилось. Пылающий Легион, способствовавший уничтожению Источника Вечности, вновь вторгся на Азерот, и началась кровопролитная война. По иронии судьбы, демоны, которые вынудили ночных эльфов посадить на горе Хиджал росток Мирового Древа, едва его не уничтожили. С ослаблением Мирового Древа ночные эльфы потеряли свою легендарную силу и, что хуже всего, лишились бессмертия! Корни Нордрассила медленно восстанавливались, но утрату это не восполнило.

Решение нашел Фэндрал Олений Шлем, который склонил друидов на свою сторону и, вопреки опасениям, вырастил второе Мировое Древо, Тельдрассил.

Буревестник, приблизившись к дереву, набрал скорость. Хоть Тельдрассил уступал Нордрассилу в великолепии, никто не решился бы отрицать, что новое Мировое Древо было настоящим чудом природы, рожденным благодаря мастерству друидов, овладевших магией Азерота. Ствол Тельдрассила был обширнее иных земель. Однако его великолепие затмевала густая зеленая крона, раскинувшаяся, казалось, вдоль всего горизонта.

Буревестник, что-то заметив, чуть склонил голову набок и пригляделся повнимательнее. В просветах между могучими ветвями древа мелькали каменные строения и виднелись верхушки зданий.

Буревестник пролетел дальше над небольшими поселениями. Сквозь листву на мгновение сверкнуло озеро. Сколько чудес таилось меж гигантских, искривленных ветвей Тельдрассила! Впереди виднелась вершина горы.

Буревестник поднялся к верхним ветвям древа и подлетел к очередному чудесному творению. Казалось, что это место озаряется не только обычными факелами, но и частицами лунного света.

Внизу раскинулся удивительный Дарнас, столица ночных эльфов. Даже издалека было ясно, что он не уступает столь легендарным местам, как населенный людьми Штормград или город орков Оргриммар.

Мировое Древо питало своими соками реки, ручейки и озера, серебрившиеся в его могучих ветвях. Одно из озер было столь обширным, что из его вод поднимался сам город Дарнас. По задумке ночных эльфов, живительная влага наполняла великолепные Храмовые Сады и живописные каналы. Дальше на севере, на другом берегу, в тени деревьев раскинулся Анклав Кенария – святилище, построенное друидами. Однако буревестник направился в другую сторону, миновав и Дарнас, и другие поселения, скрытые в густой листве Мирового Древа. Тельдрассил был прекрасен, но птица направлялась совершенно в другое место.

Огромный буревестник резко пикировал и, повинуясь инстинктам, буквально в десяти метрах от земли развернул крылья, чтобы замедлить падение. Затем он выпустил массивные когти и выбрал место, чтобы приземлиться.

Но, не успев коснуться твердой поверхности, буревестник внезапно увеличился в размерах и в считаные секунды стал выше любого человека. Лапы с когтями увеличились в размерах, удлинились, а затем превратились в ноги, обутые в сандалии. Крылья вытянулись, и на их концах выросли пальцы. Перья на голове сменились густыми зелеными волосами, туго стянутыми на макушке, и длинной бородой, ниспадавшей на укрытую плащом грудь.

Птичьи черты преобразились до неузнаваемости – клюв стал носом и широким ртом с сурово сжатыми губами. Черное оперение исчезло, и под ним обнаружилась темно-фиолетовая кожа, столь характерная для обитателей здешних мест.

Бролл Медвежья Шкура, сбросивший облик буревестника, был ночным эльфом, в котором любой узнал бы друида. Однако по могучему телосложению он гораздо больше напоминал воина. Тяготы и бесчисленные трудности не прошли бесследно, но собратья-друиды по-прежнему принимали его за своего.

Бролл огляделся по сторонам. Друидов не было видно, но он, тем не менее, ощущал, что они где-то поблизости. Что ж, это даже хорошо. Прежде чем присоединиться к собратьям, Броллу хотелось немного побыть наедине с самим собой.

Мысли буквально роились у него в голове, и большинство из них касалось шан’до, мудрого учителя. Каждый раз, возвращаясь в Тельдрассил, Бролл размышлял, что без шан’до он ни за что не стал бы тем, кем являлся сейчас, пусть и друидом этот могучий ночной эльф считал себя никудышным. На самом деле, все они, даже Фэндрал, прибыли сюда на срочный совет исключительно ради учителя, легендарного Малфуриона Ярости Бури.

Малфурион был не просто лидером, но и первым из смертных друидов Азерота, обучавшимся у самого полубога Кенария. Тысячелетия назад хранитель леса оценил уникальные качества юного ночного эльфа – особую связь с окружающим миром – и развил его таланты. Но, даже не успев завершить обучение, Малфурион стал одним из главных участников первой кровопролитной войны с демонами и предателями своего народа, в числе которых оказалась сама королева ночных эльфов Азшара и ее подлый советник Ксавий. Многие полагали, что именно Малфурион помог спасти Азерот от уничтожения.