Саботажник

Tekst
19
Recenzje
Przeczytaj fragment
Oznacz jako przeczytane
Jak czytać książkę po zakupie
Nie masz czasu na czytanie?
Posłuchaj fragmentu
Саботажник
Саботажник
− 20%
Otrzymaj 20% rabat na e-booki i audiobooki
Kup zestaw za 19,04  15,23 
Саботажник
Audio
Саботажник
Audiobook
Czyta Nick White
11,26 
Szczegóły
Саботажник
Czcionka:Mniejsze АаWiększe Aa

За информацией касательно загробной

жизни, будьте добры, обращайтесь к

ближайшему священнику, пастору, раввину,

мулле или любому другому аккредитованному

представителю Господа. Спасибо за звонок

на Небеса.

из Роберта Шекли


Саботаж (фр. sabotage) – 1) намеренный

срыв работы путем открытого отказа от нее

или умышленного ее невыполнения; 2)

скрытое противодействие осуществлению чего-либо.

Словарь иностранных слов

Глава первая

На орбитальной станции капитан Причер весь извелся, ожидая шаттл с Кляксы. Его так и подмывало зайти в сортир, отстегнуть протез, вытащить заветную флягу и как следует вмазать. Когда объявили, что шаттл задерживается, капитан с облегчением вздохнул и почти бегом припустил выполнять задуманное. Тут-то его и окликнул знакомый голос.

Причер неохотно оглянулся. Капитан сохранил характерные бронебойные повадки, с головой выдающие офицера десантного подразделения, только вот знаки различия у него теперь были совсем не те, что прежде, а на шее предательски светился белый воротничок.

– О-па! – удивился такой же громила, но с майорскими звездами в петлицах. – Ты чего, в контрразведчики заделался?

– Сын мой! – хмуро сказал Причер. – Сдается мне, в прошлую нашу встречу ты бы поостерегся хамить другу и учителю. Но сегодня я тебя прощаю… Как насчет исповедаться?

В результате длительной приватной беседы о духовном Причеру здорово полегчало, и на борт шаттла он вступил с благостной улыбкой. Окружающие почему-то отказались разделить его восторги. Для начала Причера вытолкали из кабины экипажа и отняли дымящее кадило, чем весьма капитана обидели. Потом выяснилось, что пассажиры все сплошь одержимы бесом и очень нервно реагируют на попытки окропить их святой водой. Больше всех орал какой-то молодой лейтенант, но мигом заткнулся, когда Причера на него стошнило.

Короче говоря, на главную военную базу Кляксы капитан Причер был доставлен с комфортом – его уволокли под руки два сержанта из «эм-пи».[1]

– А еще священник! – возмущался командир шаттла ему вслед.

В камере гауптвахты Причер ощутил, что может держаться на ногах и воспрял духом.

– Ну, кто тут первый на расстрел?! – осведомился капеллан, расправляя плечи. – Давай сюда, живьем оприходую!

– А как насчет по шее? – поинтересовались откуда-то из угла.

– Легко! – обрадовался капеллан. – Я же говорю – давай сюда. И по шее тебе достанется, и в рыло, и куда ни попроси. Милости просим к раздаче! Подходи по одному! Чует мое сердце – всеми тут без различия обладают кровь и убийство, хищение и коварство, растление, вероломство, мятеж, клятвопреступление, расхищение имуществ, забвение благодарности, осквернение душ, превращение полов, бесчиние браков, прелюбодеяние и распутство![2] А посему, грешники – ко мне!

– Слышь, batiushka, ну кончай же шуметь! – попросили из угла, на этот раз куда более миролюбиво.

– Русский, что ли? – прищурился капеллан.

– Угу, – на дальней койке сел усатый толстяк в драной тельняшке. – Старшина Кронштейн, ракетный катер «Ненормальный», командир правого борта. Выпить есть?

– Так уж и «Ненормальный»? – усомнился капеллан, подходя к усатому и присаживаясь рядом.

– А какой же он еще, раз тринадцатый номер! Может быть такой номер у боевого судна?… Ого! Да ты целый капитан! Виноват, сэр. Больше не повторится.

– Фигня, – отмахнулся Причер, закатывая штанину. Он отстегнул протез, извлек из него пластиковую флягу со скотчем и небрежно бросил искусственную голень на соседнюю койку. – Угощайся, сын мой. Na zdorovie!

– Благодарствуйте, святой отец, – Кронштейн основательно приложился к горлышку, крякнул и вытер усы. – Вещь! Из-за нее, родимой, и сидите?

– Вроде того. Сам-то за что здесь?

– Да в сержантском баре с вашими гомосеками подрался.

– Чего так?

– А чего они гомосеки?

– Не понял?..

– Сами только что говорили – превращение полов…

– Ну, это так, цитата. Когда написано-то было! – отмахнулся Причер. – Библия книга суровая, но справедливая, там эпизоды есть, в которых праведнее многих прочих оказываются блудница да мытарь. Помнится, и с геями не все так просто… – капеллан пустился в рассуждения, и фляга как-то сама собой уговорилась до дна. Ее место заняла другая, возникшая будто ниоткуда, уже одним своим внушительным объемом радующая душу. В зарешеченном окне смутно угадывались чужие звезды, далеко на болотах истошно взвизгивала какая-то дрянь.

– Эх, хорошо бухаем! – радовался Причер. – Спеть, что ли? Давай вашу, русскую!

– Запросто. Эту знаете? – и Кронштейн затянул басом:

 
He could preach the Bible like a preacher
Full of extasy and fire
But he also was the kind of teacher
Women would desire!
 

– Так это ж прям про меня! – восхитился Причер.

 
Ra-Ra-Rasputin,
Lover of the russian Queen!
 

Под такую песню выпивка потекла буквально рекой. Причер легко запомнил текст, и когда начали петь по третьему разу, в окне задребезжало раскоканное пуленепробиваемое стекло. Особенно капеллану нравилась фраза «he could preach the Bible like a preacher» – он хватал с койки отстегнутую ногу и начинал бить себя пяткой в грудь.

– Эй, вы, там! – надрывались в коридоре. – Молчать, задержанные!

– Сам заткнись, сопляк! Еще раз вякни, отпущение грехов раком будешь вымаливать! Приди только ко мне на исповедь!

После такой угрозы полицейский резко присмирел.

– А вот эту… – предложил Кронштейн.

 
Moonlight and vodka
Takes me away.
Midnight in Moscow
Is sunshine in L.A….
 

– До чего же у вас, русских, песни душевные…[3] – вздохнул капеллан, прижал к груди свой протез, обнял его и горько заплакал.

Утром в камеру вошел здоровенный бугай – «эм-пи» с сержантскими нашивками и изукрашенной синяками распухшей мордой.

– Вставай, алкаш пархатый, – сказал он Кронштейну. – За тобой мичман Харитонов приехал.

– Рановато, – удивился Кронштейн, натягивая порванный китель. – В поход собираемся, что ли?

– Ты куда сейчас? – спросил капеллан.

– На базу, наверное. Знаете – плавбаза «Свободно Плавающая Тревога»? Знатная коробка. На вид баржа баржой, а с одного залпа авианосец топит. Не наш, конечно, ваш. Наши-то покрепче будут.

– Слушай, шовинист густопсовый! – разозлился сержант. – Идешь, или как?! Твой мичман, наверное, уже под стол упал…

– Харитоша норму знает, – отмахнулся Кронштейн. – В шесть утра он еще как огурчик. Вот к обеду… Ну, святой отец, благослови на дорожку раба Божьего. Кто его знает, увидимся ли еще.

Причеру вставать было лень, тем более – без ноги. Он просто сел на койке чуть прямее. Но в капеллане произошла вдруг перемена, неуловимая внешне, однако до того разительная, что Кронштейн подтянул живот и встал смирно, а хмурый сержант глупо вытаращился.

– Благословляю тебя, сын мой, – произнес капеллан глубоким и полным значения голосом. – И властью, данной мне Святым Престолом, отпускаю тебе все будущие грехи, проистекающие из сути твоей службы. Ты выполняешь святую миссию – защищать невинных. А потому – еще раз будь благословен. Коли трудно придется – вспомни: «Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться». Иди же с миром.

– Бррр… – поежился Кронштейн. – До костей пробирает. Спасибо. Век не забуду.

– В какую дырку ему ваше благословение, святой отец? – процедил сержант. – Он же чистый фашист. И даже не католик…

– Мальчик, – лениво сказал Причер. – Во-первых, я хоть и неправильный, а все-таки целый капитан. А во-вторых – окстись. Господь всякую хулу долго терпит, но потом так шандарахнет, что мало не покажется. Может даже и моей карающей десницей, – с этими словами Причер взвесил на ладони протез.

– Виноват, сэр, – потупился сержант. – Извините.

– Пошли, милашка! – усмехнулся Кронштейн и хлопнул сержанта по заду. Тот схватился было за дубинку, но под взглядом капеллана передумал и только горестно вздохнул.

– А пожрать мне дадут? – крикнул Причер сержанту вдогонку, но ответа не удостоился.

 

Минут через пять явились и за Причером. На этот раз пришел другой «эм-пи», но тоже сержант, и тоже почему-то с разбитой физиономией.

– Вставайте, господин капитан, – сказал он. – Полковник за вами адьютанта прислал.

– А я думал, позавтракать успею, – нахмурился капеллан, пристегивая ногу.

– Да зачем вам наша баланда, сэр? В офицерской как раз накрывают.

– Отлично! Слушай, малыш, что-то я хотел спросить… Да! Как у русских плавбаза называется?

– Большой многофункциональный боевой корабль «Тревога», сэр.

– Ну и хохмач этот ракетчик! – усмехнулся Причер.

– Который с вами сидел? Он не ракетчик, сэр. Он корабельный психиатр. Только, разрешите доложить, похлеще любого сумасшедшего…

На выходе с гауптвахты капеллана поджидал улыбающийся лейтенант – слава Богу, не тот, которому Причер испортил мундир на шаттле.

– Поздравляю с успешным прибытием, святой отец! Командир базы желает вам доброго утра и приглашает к столу.

– М-м… Он как вообще – ничего? – осторожно спросил Причер. – Ну, в смысле – насчет того, что я…

– Никаких проблем, ваше преподобие. Он скорее обрадовался. Это хорошо, говорит, что новый капеллан нормальный мужик. Прошлый-то наш был того… Строгий.

– Я не строгий, – обнадежил лейтенанта Причер. – Я справедливый.

– Да мы наслышаны. Здесь, на Кляксе, много разного народу служит, так что и бойцы попадаются ваши, и просто – прихожане. Говорят, талант у вас…

Тут в небе кто-то оглушительно пукнул. Капеллан в изумлении поднял голову, но лейтенант схватил его за локоть и дернул назад, на крыльцо.

– Твою мать! – воскликнул он. – Снова летят! И, кажется, со снижением, чтоб их… Ой, простите…

– Ничего. Это что такое?

– Драконы на новое пастбище кочуют. Опять весь плац уделают, мать их так… Извините, святой отец, вырвалось.

Причер обалдело глядел вверх. Отправляя на новое место службы, ему всучили кучу файлов про фауну Кляксы, но он в них, конечно же, не посмотрел. Зато теперь своими глазами увидел, что такое знаменитые местные «драконы». Растопырив короткие лапы, по небу медленно дрейфовала стая невообразимо раздувшихся тупорылых крокодилов. От гулкого пуканья заложило уши. На асфальт начали шлепаться зеленые вонючие кляксы, полетели брызги. Лейтенант предусмотрительно затащил остолбеневшего Причера за дверь и прикрыл ее.

Естественно, у Кляксы было официальное название. Еще считалось, что Кляксой ее прозвали за своеобразную форму единственного материка. Но сейчас, глядя, во что превращается территория базы, Причер в этом усомнился. У болотных крокодилов, как у любого травоядного животного, невообразимо длинный пищеварительный тракт и страшно много кишечных газов. Крокодил ползает по болоту и жует водоросли, а когда съедает все, попросту зажимает анальное отверстие, снабженное мощным сфинктером. Постепенно зверя раздувает, он поднимается в воздух и летит с попутным ветром к новому месту прикорма. Когда ему приходит время снижаться… Ну, теперь Причер увидел, как именно он стравливает избыточное давление.

– Почему их на подлете не отгоняют? – удивился капеллан.

– Простите, сэр?.. Их вообще-то сбивать положено.

– За что?!

– Да вы послушайте… – лейтенант красноречиво ткнул пальцем. С улицы доносился характерный гул коврового бомбометания. – Теперь всю базу часа на два парализует. А как еще с ними бороться?

– Ну и обленились вы тут! – пробормотал капеллан. – Всего-то и надо – пару истребителей, да кусок сети. Маскировочная, и та сойдет. Загрести стаю как неводом, протащить ее вокруг базы – пусть себе дальше летит. Сбивать? М-да… Хорошенькое решение. Ладно, а почему тогда сирены не было? Это же какая-никакая, а угроза с воздуха.

– Зенитная батарея на профилактику встала – ну, под это дело решили купол главного радара почистить, а то он весь зас… В смысле, грязный очень. Короче, там у них обесточено сейчас.

– Погоди! Всего одна зенитная батарея?!

– Вторую ржавка на той неделе съела. Наверное, какой-то мудак немытыми руками за стволы хватался, черт его дери. Ой, простите, снова вырвалось. А ржавка – это вы знаете наверное, вирусная коррозия.

– Господи, чем я тебя прогневил?! – возмутился Причер. – Куда ты меня засунул, идиота грешного, кретина недоделанного?!

– Вообще-то в очень приличное место, сэр, – сообщил лейтенант. – Не с людьми воюем, а охраняем разработки полезных ископаемых от давления биосферы. Чистая и почетная работа.

– Спасибо, утешил, – хмыкнул капеллан. – Мне в одном таком же чистом и почетном месте ногу по самое колено оттяпали. Шурую по грязище, никого не трогаю, тут высовывается мерзость какая-то… Левую башку я ей, понятное дело, отстрелил, а она меня правой – чик! И готово. Уравняла счет, зараза. В итоге я победил два-один, но что-то мне от этого выигрыша по сию пору не радостно. Ну чего, потопали?

– Даже и не думайте. Я джип вызову, – сказал лейтенант. – Сейчас если пешком идти – не отмоемся потом. Ох, мать-перемать… Извините, святой отец.

– Да расслабься ты наконец! – рявкнул капеллан. – Что я, по-твоему, не человек? Тоже могу э-э… Выразиться, когда надо. Сказано же: «Крепкое словцо, вовремя и к месту произнесенное, облегчает душу. Частая ругань лишает ругательство смысла. Примечание: ругань не сделает карты хорошими, а ветер попутным».

– Это из Писания? – благоговейно млея, спросил лейтенант.

– Это из Джека Лондона… Сынок! – процедил капеллан.

Глава вторая

Перед офицерской столовой трудилась дезинфекционная команда: взвод солдат в комбинезонах химзащиты отмывал следы пролета крокодильей стаи. Причеру на миг показалось, что даже сквозь загерметизированные маски он слышит приглушенную ругань. Он и сам бы с удовольствием залез в скафандр – вонища на территории стояла невообразимая, а теперь к ней добавился едкий аромат патентованного средства, убивающего все известные науке микробы.

– Ну, ваше преподобие, с боевым крещением! – приветствовал капеллана полковник. – Согласитесь, под такой экзотической бомбежкой вы еще не бывали.

– Все лучше, чем тонуть в навозной яме, – парировал капеллан. – Господин полковник, капитан Службы поддержки Причер в ваше распоряжение прибыл.

– Вольно, капитан, вольно… Присаживайтесь, разделите нашу скромную трапезу. Знакомьтесь: майор Джефферсон, мой заместитель по тыловой. Майор Виллис, военная полиция. Майор Лурье, начальник ПВО и воздуха, это по милости его раздолбаев мы вынуждены завтракать в такой э-э… богатой на запахи обстановке. И наконец, главный по разведке майор Кэссиди, ваш бывший подчиненный и давний почитатель. Остальные не смогли прийти, они сейчас дерьмо на территории разгребают. Но тоже, смею вас заверить, офицеры достойные и вполне богобоязненные.

– Мир вам, господа, – сказал Причер, по очереди пожимая всем руки. Кэссиди он заговорщически подмигнул: мол заходи, когда сможешь.

– Мира у нас тут хоть отбавляй, – заявил, жуя, Виллис из «эм-пи», – а вот мирского смирения не хватает. Сплошь и рядом грубость и нетактичное поведение, хулиганские выходки, немотивированная агрессия. И если бы только среди рядового состава! Младшие офицеры распоясались дальше некуда. Да и среднее звено… – Виллис явно хотел одарить Причера красноречивым взглядом, но, видимо, для первого раза постеснялся. – Пьянство, ругань, хамство на каждом шагу…

«Ой, как стыдно», – мелькнуло у Причера в голове. Он принял у официанта поднос с завтраком, быстренько про себя возблагодарил Господа за ниспосланную пищу и начал есть. Пища оказалась вкусная – наверное, в отличие от начальника военной полиции, Господь на Причера не дулся.

– Кончайте нудить, Виллис, – бросил полковник. – Хоть капеллана бы постеснялись – что он о нас подумает?

– Пусть знает, куда попал, – не унимался Виллис. – Пусть отдает себе отчет в том, с кем ему придется работать. Вчера спустилось с орбиты двадцать человек отдыхавшей смены. Лейтенант Мерфи уже на поверхность сошел, простите, весь в блевотине. После чего вместе с экипажем шаттла учинил в офицерском баре дебош, и теперь мы вынуждены аж до следующего борта сверху перебиваться без виски – оно просто кончилось. Двое молодых героев из команды нашего уважаемого майора Кэссиди ночью скрытно пересекли зону берегового охранения и купались в море. Теперь они лежат в санчасти, очень гордые своим подвигом, и раньше, чем к следующей неделе, не протрезвеют. Вы знаете, святой отец, какие в здешнем море бактерии? Ничего, узнаете. Та-ак, что у нас еще новенького…

– Может, хватит? – спросил полковник. – Аппетит отбиваете своими нравоучениями. Можно подумать, сами в море никогда не лазили.

– Если кто-то забыл, могу напомнить, что даже приближаться к воде без респиратора запрещено, – вкрадчиво сказал Виллис. – Еще могу сообщить, что силы «эм-пи» ограничены, и мы физически не можем каждый Божий выходной растаскивать на себе по койкам почти тысячу человек. И ладно бы они просто надирались. Они же все как один великие юмористы! Эксцентрики, черт их дери! Простите, капеллан, вырвалось. Чей-то лифчик на флагштоке – это я еще понимаю. Все мы были молоды и всячески демонстрировали неуважение к устоям. Это-то проходит. Но когда у борделя выставляется пикет с требованием снизить цены и угрозой объявить безвременный мораторий на половую жизнь… В конце концов у нас тут не университетский городок, а военная база. Я уж не говорю о том, что мичман Харитонов завел моду передавать с территории порта сигнальным прожектором нецензурные стишки. Причем наши бедные связисты обязаны по регламенту всю его матершину заносить в журнал, что они и делают… А посмотрите на этого русского клоуна Эйба Кронштейна… – тут Виллис неодобрительно покосился на капеллана уже в открытую.

– Кстати, я хотел спросить, – перехватил инициативу Причер. – Если Кронштейн психиатр, то почему всего лишь старшина? Он не может быть по званию ниже лейтенанта. Его что, разжаловали?

– Да никакой он не старшина, – усмехнулся полковник.

– Я и говорю – клоун, – удрученно вздохнул Виллис и налил себе молока.

– Перестаньте, Виллис. Мы все отлично знаем Эйба Кронштейна. То, что «Тревога» до сих пор не сошла с ума оптом и в розницу, исключительно его заслуга. Ну почему ему нельзя позволить себе маленькую вольность – одолжить у старшины китель и закатиться в сержантский бар? Может, это вы ему надоели. Созерцать вашу постную физиономию по вечерам отнюдь не большое удовольствие. А вот насчет ситуации вокруг публичного дома вы правильно заметили. Такие выходки уже смахивают на подрыв боеготовности. Кстати, мне пришел запрос из Службы поддержки – волнуются, отчего доходы упали. Признаться, я оказался в легком замешательстве. Не докладывать же им, какой у нас бардак насчет борделя приключился… Святой отец, – полковник обернулся к Причеру, – вы эту проблему возьмите на заметку, а? Может, повлияете как-нибудь на людей. Пока Служба поддержки не вспомнила, что вы здесь ее старший по званию и не додумалась поручить вам разбирательство официально.

Причер кивнул.

– Случай не психиатрический, – обнадежил его Кэссиди. – Парни всего лишь валяют дурака. Я знаю, кто у них зачинщиком. Один из моих деятелей, который сейчас лежит в санчасти. У него деньги кончились, до получки далеко, а в долг просить гордость не позволяет. Ну, он и выдумал акцию протеста.

– Вы меня так утешаете, будто я в этой истории главный пострадавший, – заметил Причер. – Честное слово, хоть я и прохожу с девицами по одному ведомству, но тут мои взгляды с руководством Службы поддержки расходятся.

– Ах, ну да! – вспомнил Кэссиди. – Как же, как же. «Гусары денег не берут» и все такое прочее. Слыхали.

– «Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею становится одно тело с нею? Ибо сказано: два будут одна плоть», – обрадовал собравшихся цитатой капеллан.

Некоторые из сидящих за столом заметно передернулись.

– Я всегда относился к борделям как к необходимому злу, и не более того, – сказал Причер твердо. – Даже не потому, что покупать чужую плоть в принципе грешно. И не в том дело, что я уже пять лет как священник. Вы мою человеческую точку зрения поймите. Неприятно мне платить за секс, и все тут. Чересчур горькая точка в конце удовольствия. Все равно что напиваться с единственной целью – помучиться от похмелья. Только при грамотном обращении с алкоголем можно неделями ходить в состоянии легкой эйфории. А грамотное обращение с блудницей приведет лишь к тому, что она в тебя влюбится и однажды скажет, мол, плата ее унижает. Ты вытащишь ее из борделя, повесишь себе на шею… С таким же успехом можно было найти обычную женщину, и с самого начала не платить.

– Где вы тут найдете обычную женщину? – поморщился Виллис. – Крокодилиху разве что…

– Я и не буду искать ее здесь. Я найду ее на Земле, когда выйду в отставку и сложу духовные полномочия.

– Капитан Причер очень принципиальный, – ввернул Кэссиди. – Я вам не рассказывал, как он из принципа однажды чуть в дерьме не утонул?

 

– Ты лучше расскажи, как у меня один молодой лейтенант бегал зимой вокруг бронетранспортера. Повышал температуру окружающей среды путем трения своего тела о воздух, – напомнил Причер.

Кэссиди тут же уткнулся носом в тарелку.

– Удивительно, – вступил в разговор молчавший до этого тыловик Джефферсон. – Смотрю на вас, святой отец, и поверить не могу, что вы – и вдруг святой отец.

– Не похож? – хмыкнул Причер.

– Очень даже похожи. Чувствуется в вас этакая… Внутренняя сила. Только как-то странно. Потерять на службе ногу и все равно вернуться, уже в образе армейского священника… Простите конечно, может быть это очень личное. Но за что вы так любите вооруженные силы?

– Я не люблю вооруженные силы, – покачал головой Причер. – Но я потомственный солдат и хорошо знаю, до чего военные ранимые и незащищенные люди. Все это наше ухарство, весь этот доморощенный мачизм… Просто защитная реакция. Как и вообще склонность к разрешению вопросов насильственным путем, которая, собственно, и приводит человека в армию. Каковая склонность происходит от неуверенности в себе…

– Вы это Кронштейну объясните, когда он из похода вернется, – саркастически посоветовал Виллис. – Чтобы больше к моим гомосекам не цеплялся. Пусть наконец-то уверится в себе и избавится от тяги к насилию. Тьфу! Как других таблетками потчевать и аутотренингу учить, так это он всегда готов. А в собственных проблемах разобраться – фигушки.

– Я, например, вообще к насилию не склонен, – сообщил начальник «воздуха» Лурье. – Получается, я в себе уверен?

– Это неосознаваемая склонность, – объяснил Причер. – Вам кажется, что вы не склонны, а на самом деле…

– Да я на самом деле не склонен, кого угодно спросите.

– Понятно, – кивнул полковник. – А я-то, дурак, удивляюсь – почему на всей территории дерьма по колено?! Это потому что майор Лурье пацифист. Крокодилов ему жалко. Еще одна такая дурацкая ситуация – заставлю поднимать истребители. Ясно?

– А керосин?! – взвился Лурье.

– А чтобы не тратить попусту горючее, возьмите и обеспечьте нам бесперебойную работу ПВО.

– Тогда выбивайте в штабе корпуса третью батарею…

– Вот это люди, – вздохнул полковник. – Вот это офицеры. Прямо не оперативное командование, а обоз какой-то. Знаете, а ведь наш старина Виллис недалек от истины. Грубость и нетактичное поведение на Кляксе превратились в образ мыслей и стиль несения службы. Ничего, дорогой мой господин Лурье, я и эту заявочку молча съем. И не такое кушали. Но когда в очередной раз со всех сторон попрёт… Вы слышите, Лурье? Когда снова нас обложит, вы мне организуете все. И батареи стрелять будут обе, и керосина окажется неиссякаемый источник. А если нет…

– Виноват, господин полковник, сэр. Я и не думал вас оскорбить, сэр. Сегодня к двадцати часам будет восстановлена полная боеготовность, включая резерв горючего, сэр. Я просто хотел отметить, что третья батарея, о необходимости которой…

– О третьей батарее забудьте, – оборвал майора полковник. – Штаб ее не даст. А горючее откуда возьмете?

Лурье бросил короткий взгляд на Джефферсона. Тот довольно ухмыльнулся.

– Его как раз сейчас воруют, – объяснил тыловик. Он посмотрел на часы. – Уже наверное украли. Не беспокойтесь, воруем не мы. Русским нужен свой неучтенный резерв, ну, они и договорились с каким-то пройдохой на скважине. А мы у русских по-честному займем до следующей поставки. Вы не против, сэр?

Полковник равнодушно хмыкнул.

– Повезло нам с флотом, – сказал он. – Если нужно что-то спереть или наоборот, промотать и разбазарить – зови русского. А у нас он всегда под боком. Кстати, о русских. Точнее, о позорных выходках и непотребствах в русском стиле. Виллис, слушайте приказ. Я понимаю, вам тяжело приходится. и тем не менее – все силы на борьбу с мичманом Харитоновым. Никакого попустительства антиобщественному поведению. Довольно пьяных безобразий. У нас теперь опять есть священник – и как мы будем смотреть ему в глаза, если не сможем призвать людей к порядку?

Офицеры словно по команде уставились на Причера. Капеллан скромно потупился и чуть ли не покраснел.

– Все, я объявляю! – полковник несильно треснул по столу кулаком, стол зашатался. – С этого утра база на Кляксе обрела страх Божий, ум, честь и совесть. Если в ближайшее время здесь не устаканится нормальная военная атмосфера, тогда я сам займусь насаждением уставного регламента. А вы знаете, что бывает, когда я за это дело берусь. У меня вся база строем будет ходить. И в кабак, и в бордель, и и в казарму баиньки. Плюс учебная тревога ежесуточно. Совершенно внезапно, за час до подъема. И пожарная через ночь, с реальным тушением мусоросжигателя. Так-то. Все позавтракали? Задачи ясны? Тогда свободны, господа. А вы, святой отец, не торопитесь, кушайте. У меня к вам еще несколько вопросов.

Офицеры поднялись из-за стола и, раскланявшись с Причером, гуськом направились к выходу.

– Между прочим! – вспомнил полковник. – Майор Кэссиди, на минуточку! Послушайте, святой отец, по боевому расписанию вы подчиняетесь майору Кэссиди. Это нормально? Не будет возражений? Я понимаю, между вами не все так просто, как кажется…

Причер обернулся к двери. Кэссиди, внешне храня уставное каменное спокойствие, глядел на своего некогда командира и учителя. И капеллан увидел, какой жгучий интерес кроется за этой безразличной маской. А действительно, каково это – попасть под начало к офицеру, которого ты во время оно то гонял вокруг «броника», то заслонял собой от гибели?

– Я капитан и инвалид, – просто сказал Причер. – А господин Кэссиди майор и лучший мой ученик. Его компетентность не вызывает ни малейших сомнений. Как и его право отдавать мне приказы. Какие тут могут быть возражения? Тем более, майор наверняка загонит старика Причера на пост связи, чтобы тот под ногами не путался.

Полковник вопросительно посмотрел на Кэссиди.

– Святой отец прибедняется, – Кэссиди позволил себе легкую усмешку. – Компетентность э-э… «старика Причера», как он изволил выразиться, чересчур высока, чтобы зарывать ее в местную почву. Командиры десантных разведрот, пусть они и святые отцы по совместительству, на дороге не валяются. Поэтому в новом боевом расписании капитан Причер пойдет тактическим координатором. Это его коронная дисциплина – оперативное взаимодействие на уровне роты. А в случае моей гибели капитан переводится на заместителя начальника разведки. Соответствующий рапорт уже должен быть в канцелярии, господин полковник, сэр.

Теперь полковник с немым вопросом в глазах повернулся к капеллану. Только цена вопроса здорово возросла. У Причера остро кольнуло в груди. Такого доверия от Кэссиди он не ожидал. Да и вообще ни от кого. Сказав «я инвалид», Причер вовсе не кокетничал. Он к кокетству не был склонен – в отличие от решения вопросов насильственным путем.

* * *

Некоторое время полковник молча изучал новообретенного священника и разведчика, да так внимательно, будто пытался взглядом просветить его насквозь.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Идея мне нравится, но… В общем считайте, майор, что ваш рапорт принят к рассмотрению. Постараюсь с решением не затягивать. Благодарю, свободны.

Кэссиди отсалютовал полковнику, незаметно подмигнул капеллану и исчез за дверью. Полковник размышлял, барабаня пальцами по столу. Причер давился кашей и терзался сомнениями.

– Какие теплые взаимоотношения у вас в управлении, – пробормотал он, стараясь заполнить излишне затянувшуюся паузу. – Дружеские. Это хорошо.

– Не лукавьте, отче. Скажите уж прямо: неуставные отношения. Панибратские. Ничего удивительного. Давно воюем бок о бок, а ротации кадров нет. Тут хочешь-не хочешь, а подружишься. Даже с этим занудой Виллисом. Моралист несчастный. Сначала распустил своих гомосеков так, что дальше некуда, а теперь удивляется – чего это их обижают? А почему, спрашивается их не обижать? Когда тебя на «губу» волокут два здоровенных лба с дубинами, все нормально. Дело житейское… – полковник не удержался и хихикнул, здорово Причера смутив. – А вот когда эти самые лбы у тебя за спиной глазки друг другу строят… Тьфу!

– А что значит – нет ротации кадров? – поинтересовался капеллан, отодвигая поднос и наливая себе кофе. – Здесь же сплошные джунгли. Та еще мясорубка должна быть. Сам не угробишься, так съедят.

– Я про управление бригады. Пятый год ни одной царапины, – полковник не очень ловко перекрестился, видно было, что отвык. – Рядовой-то состав мрет, конечно. Лейтенанты иногда гибнут, священника потеряли… Кстати, вы не в курсе, что с ним конкретно?

– Служба поддержки такие случаи не афиширует. Умереть на боевом посту – сколько угодно, а с ума сойти – недостойно. Мне сказано было просто: тронулся мужик. А у тебя, мол, капитан, психика устойчивая, десантная, вот ты и дуй на Кляксу…

– Это все от запаха, – полковник отвернулся к маленькому грязноватому окошку, за которым смутно угадывалась неторопливая армейская жизнь, и тоскливо вздохнул. – Вас-то как, не коробит?

– Помнится, Кэссиди намекнул, что я однажды в дерьме чуть не утоп, – заметил Причер не без гордости.

– Да при чем тут дерьмо! – отмахнулся полковник. – Я про запах джунглей. Выйдете – принюхайтесь. Он тут повсюду. Будто крысу дохлую под фуражкой таскаешь. Запах гниения. Тяжелый, давящий, въедается во все. Запах смерти. Думаю, этот-то запашок вашего предшественника и доконал. И меня он рано или поздно доведет до психушки. А замены нет. Понимаете, Причер, нет замены! Вы говорите – где ротация кадров? А хрен ее знает, куда она подевалась. Чтобы прислали человеку замену, его нужно убить или свести с ума. Никто не хочет на Кляксу. Открещиваются любыми доступными способами. Противно им на Кляксе. Опасно тут для жизни, да еще и воняет. А знаете, когда вонять перестанет? Через месяц примерно, когда ветер переменится. С моря погонит галлюциногены, я отдам приказ ходить в намордниках. И еще недели две мы будем задыхаться в масках. Но от вонищи зато отдохнем. И когда снимем маски, поначалу нам этот запашок амброзией покажется. Только едва я вспоминаю, что вдыхать эту амброзию мне до самой пенсии… А именно восемьсот шестьдесят четыре дня… И терпеть, что мой личный состав потихоньку трогается, а я – вместе с ним. Вы знаете, что в джунглях уже видели чертей? Да-да, чертей. Зеленых таких, чешуйчатых… Тьфу! В препоганое местечко занесло вас, отче. Одно слово – биогенная аномалия.

1MP (англ. military police) – военная полиция (здесь и далее, кроме особо оговоренных случаев, примеч. авт.)
2Премудрости Соломона, 14:25 (неканонич.). Далее по тексту цитаты из Библии, которыми оперирует капитан Причер, не комментируются и никак специально не выделяются. И так видно.
3Дабы не нарушать авторских прав, уточним: спетые персонажами русские народные песни больше известны в исполнении «Boney M» и Chris De Burgh.