Пробел

Глава 1

Эй

Все люди рано или поздно задумываются о смерти. Как будто на ощупь, аккуратно, боясь подойти слишком близко, они крадутся к ответу. И каждый раз отступают, ощущая страх и неприятный холод полного осознания, чтобы не погрузиться в эту тему слишком глубоко. Чтобы дать себе шанс искать полную разгадку еще целую вечность.

Смерть никогда не приходит вовремя. Даже если человек устал, если понял все о жизни, он все равно страшится понять все о смерти. Бессмертие – это тот самый короткий период в раннем детстве, когда ребенок уже осознал свое существование, но еще не успел столкнуться с ощущением его конечности. Короткий миг настоящего бессмертия, не испорченный сомнениями.

Я, как и многие прочие, не был ни плохим, ни хорошим человеком. Я просто жил, боясь слишком погрузиться в раздумья о неизбежном финале, любил одних и презирал других, совершал хорошие и плохие поступки, наслаждался самодовольством, мучился совестью или оправдывал себя. Капля оптимизма, капля тщеславия, капля жизнелюбия и море планов на следующие сто лет. Моя мать, однако ж, всегда видела во мне гораздо больше, для нее я был сверхчеловеком, который всегда и безусловно оправдывал все ее ожидания. Так и было. В ее тесном мирке, заполненном только мной, так все и было. Пока я не умер.

Теперь о себе я часто думал в третьем лице – как о каком-то постороннем существе по имени «Эй». На все, что со мной случилось в последующие несколько лет, я смотрел подобно зрителю в кинотеатре. День за днем я рассказывал себе историю о жизни и смерти человека, все пристальнее вглядываясь в то, как жизнь и смерть того повлияла на судьбы других людей.

Смерть не спрашивает разрешения. И у меня не спросила. Хотя это и к лучшему – я и сейчас не смог бы ей ответить.

Мою смерть звали Каем. Он стал этому новому существу во мне – Эю – и другом, и братом, и отцом, и худшим его кошмаром. Первые несколько лет, проведенных в подвале, заполнил собой Кай. Весь мир стал Каем. Но ненавидеть весь мир бесконечно невозможно, и Эй не смог. Я не смог.

Первое, что я помнил после своего воскрешения – это бесконечно повторяющееся: «Я – Мастер. Ты – Дитя. Ты слышишь мой приказ?». И снова, и снова – сводящая с ума канитель. Оказалось, что до меня просто не доходит то, что должно дойти до любого на моем месте. Я был несанкционированным вампиром, и очень скоро узнал, что таких следует немедленно уничтожать. На вопрос, почему же Кай до сих пор этого не сделал, тот не ответил, а просто обнял меня. Крепко так сжал… как отец сжимает в объятиях своего обреченного ребенка.

В первые дни я не мог внятно произнести свое имя, поэтому Кай называл меня «Эй, пацан, ты там как?», но, к счастью, прижилось только «Эй». Проходили дни, недели, месяцы и годы, а Кай так и оставался рядом, принося в подвал животных, иногда человеческую кровь в пакетах, и вновь пытаясь создать связь между нами. У нас не было никакого источника информации из внешнего мира, Кай не уходил… или идти ему уже было некуда. Зачем мы жили? На что надеялись? Изгой и несанкционированный изгой. Но мы продолжали, даже не видя в этом никакого смысла. Вампиры сами по себе не имеют право на существование, а такие, как я, – вообще просто дырки в мироздании. Они просто есть – как факт, как пробел во всеобщей гармонии.

Однажды, через много месяцев после своей смерти, мне удалось сбежать. И тогда я убил слишком многих. Мужчины, женщины, дети… мама. Она открыла дверь, седая старуха, как будто прошла не пара лет, а десятилетия, и стояла, замерев, а потом из глаз, изо рта: «Лёша… Лёшенька…». И улыбалась. Она улыбалась даже когда я разрывал ей горло. Она умерла счастливой. Уже через месяцы я раз за разом мысленно возвращался к тому моменту, заставляя себя ощущать какую-то сосущую боль от того, что именно Эй убил мою маму. Я убил. Тогда во мне еще оставались частицы человека – ее сына. Но с годами и это прошло.

А после ее квартиры снова парк, снова кровь и оглушительный детский крик. Наверное, именно этот крик и позволил Каю меня наконец-то найти и остановить. Снова подвал, но теперь уже с раздавливающим чувством вины и полной безысходности. Теперь я знал, что этот подвал, этот мой личный ад – это лучшее, что Кай мог для меня сделать. Но несмотря на то, что я сумел вспомнить лицо каждой своей жертвы, ее вкус и запах, ее сначала крик, а потом болезненный хрип, я боялся попросить Кая подарить мне окончательную смерть. Вампиры теряют практически все, но, к сожалению, не инстинкт самосохранения. Я ненавидел животное в себе, но и человек во мне тоже становился все более чуждым. А Кай продолжал в меня верить. Он говорил, что такие срывы случались у многих вампиров, он говорил, что все это пройдет, просто в моем случае дорога станет чуть более сложной, чем обычно.

Все эти проблемы возникли только из-за того, что связь между Мастером и Дитя не установилась. В обычных случаях Мастер сразу после Ритуала просто отдает прямые приказы, и по причине этой нерушимой связи Дитя не силах их ослушаться. Именно на основе таких приказов санкционированные вампиры и не превращаются в безмозглых убийц – даже если жажда и желание их полностью захватывают. Никакой инстинкт не может быть выше приказа Мастера… если связь работает. Кай не хотел ни убивать меня, ни, тем более, обращать против воли. Но раз уж так случилось, он меня не бросит, он будет со мной до конца. Тварей, подобных нам, в мире насчитывалось около двенадцати тысяч, и почти все из них были цивилизованными. Ну, в вампирском понимании этого слова. По крайней мере, они не убивали людей без крайней нужды и могли с легкостью вписаться в человеческое сообщество. Правда, любили повоевать друг с другом. Кай был на стороне проигравших в последней вампирской Войне. Боец из Тысячи Змей, которому удалось выжить и уйти от преследователей. Голодный, раненный, отчаявшийся, он натолкнулся на парня, который в тот день возвращался домой поздно с очередной вечеринки. Кай не был хладнокровным убийцей, он не желал незнакомцу зла, поэтому, успев остановить себя в последний момент, попытался исправить то, что натворил. Он напоил меня своей кровью, но было уже слишком поздно. Поэтому я умер, чтобы потом появился Эй.

После моего побега, приведшего к смерти стольких людей, вся животная сторона моей новой сущности была полностью осознана. Все чаще и чаще я возвращался к мысли о том, что конец все равно будет, рано или поздно, и чем скорее он наступит, тем быстрее Кай освободится от меня. Возможно, Война уже закончена, и тот сможет найти себе место в Волчьей Империи. Но если обнаружат нас обоих, то Кая казнят за то, что он создал несанкционированного. В новой Империи будут новые правила, но относительно этой старой традиции сомнений не возникало. Такого монстра невозможно контролировать через приказы Мастера, он чистое зло, поэтому тут разногласий и не было. Нас пока не нашли, скорее всего, только потому, что во всеобщей послевоенной разрухе еще не проверили все населенные пункты. Но рано или поздно Волки или охотники придут за нами. Мой срыв неизбежно должен был привлечь их внимание. Вероятно, пока просто не хватает резервных сил. Несанкционированных вампиров обычно много после таких масштабных Войн, зачистки могут занять несколько лет.

Однажды Кай предложил мне вместе выйти на улицу. Конечно, при полном контроле с его стороны. Его новый план – попробовать научиться самостоятельно справляться с инстинктами. Я отказался. Я тогда еще не забыл улыбку матери и крик ребенка. Я был тварью, но еще не хотел ею быть. Зато успел смириться с мыслью о том, что существование мое окончится в этом самом подвале.

Кай развлекал меня рассказами о вампирах, о событиях, произошедших сотни лет назад, приносил украденные книги. После такой подготовки я мог бы преподавать историю и литературу в какой-нибудь вампирской школе для вампирских детишек.

Пережили мы и месяц пыток. Это была очередная идея Кая о создании связи. Он бил, мучил, морил меня голодом, бесконечно повторяя свои приказы. А потом давал каплю крови, пытаясь выработать рефлекс, как у собаки Павлова. Я возненавидел его тогда – только тогда я на самом деле захотел умереть, но к поставленной цели мы не приблизились ни на йоту. Но я пропустил через себя эту злость и выкинул ее. Годы наедине друг с другом не оставляют места для ненависти.

И вот однажды Кай не вернулся. Уже наутро я понял, что это конец. Но ни голод, ни одиночество не заставили меня попытаться выбраться из подвала. Я просто сидел и ждал, когда получу настоящее освобождение. Прекрасно понимая, что без крови я буду долго и мучительно высыхать, пока не истлею окончательно, морально настраивался на это. Или охотники найдут меня раньше, но я не окажу им сопротивления. А если меня начнут пытать, то я никогда не выдам имя своего создателя. Пусть Кай живет, если он еще жив.

Дверь скрипнула через несколько дней, кратковременная полоска света и шаги. К тому моменту я уже был готов ко всему, но только не снова увидеть Кая. Тот даже не шел, а перекатывался, сильно хромая и прижимая к груди искалеченную руку – она была почти вырвана из плечевого сустава. Я вскочил с того места, которое и не рассчитывал уже покинуть и подбежал к другу. Такие раны залечиваются долго – возможно, потребуется несколько дней при нормальном питании, но это уже не было основной проблемой. Я был рад, впервые по-настоящему рад после своей смерти, увидев его живым. Поэтому и спросил:

– Ты зачем вернулся?

Кай улыбнулся болезненно:

– Я оторвался от них… Это были вампиры… не охотники, поэтому мне удалось… Эй, тебе нужно уходить. Очень скоро они найдут…

– Ты не должен был возвращаться! Надо было бежать! – крикнул я, заметив, что Кай употребил слово «тебе» вместо «нам». Но тут же взял себя в руки. – Послушай, ты просто отлежишься несколько дней. Я достану крови. Я справлюсь.

– Я знаю, что справишься, – уже укладываясь на холодный пол, ответил тот. – Но что дальше? Теперь, когда они напали на наш след, они будут преследовать нас. Они знают, что в городе несанкционированный вампир – те убийства не оставляют сомнений, они ищут тебя. Я просто попал под руку. И я не мог им позволить схватить себя, потому что тогда бы они нашли… это место.

Да, если Война закончена, то его могли бы и отпустить. Кто знает, какие мирные договоры уже подписаны и кто теперь союзник, а кто враг? Но только не в том случае, если он создал и столько лет покрывал монстра. Я сглотнул и переспросил тише о том, что уже стало понятно:

– Ты вернулся, чтобы убить меня? – самое логичное – стереть меня из своей биографии.

Но Кай просто помотал головой, а потом потерял сознание.

Вампиры – самые жестокие существа на планете. Ни одно животное не может сравниться с ними в этом. Вампиры – самые благородные существа на планете. Ни один человек не может сравниться с ними в этом.

Я проснулся, глотая кровь. Кровь вампира. Река, заполняющая нутро, слова, заполняющие мысли:

– Я – Мастер. Ты – Дитя. Ты слышишь мой приказ? Я приказываю тебе жить. Не причиняй вреда смертным без нужды, пусть твой голод никогда не затмевает твой разум. Приказываю держать инстинкт под контролем. Убей меня, чтобы мой приказ обрел достаточную силу. Слышишь меня? Я приказываю тебе выжить! Любым способом. Дитя… доживи мое бессмертие за меня.

Как это похоже на Кая – поставить на кон все ради очередной абсурдной идеи! Связь двусторонняя, дело тут не только в Дитя, Мастер тоже может повлиять на нее, вложив в свой приказ все без остатка, заставить Дитя ответить на такое безумство, не оставить выбора, кроме как принять ее. Я принял. И тогда впервые ощутил эту бесконечность. Его всепоглощающую любовь и мою всепоглощающую боль.

Наташа

– Стой! Стой, я сказала! Наркоманка чертова! Деньги верни, которые ты у меня вытащила!

Истошный крик, к которому соседи давно привыкли и уже не реагируют. Я тоже не реагировала, продолжая завязывать шнурки на старых кроссовках. Ежедневный ритуал. Ну, ежедневный – слово слишком громкое для того, кто дома бывает далеко не ежедневно.

Мать вылетела в прихожую и встала напротив двери, перекрывая выход раскинутыми руками.

– Вот мало я тебя била! Пороть надо было, как сидорову козу, чтоб всю дурь из тебя выбить!

Я выпрямилась, но отвечать не спешила. Что вообще на это прикажете отвечать?

– Верни деньги и катись, куда хочешь! – снова заверещала женщина. Она когда-то была очень красивой, но теперь об этом бы никто не догадался. Опухшее лицо, грязные свисающие волосы, сожженные химзавивкой, рваный и месяцами не стираный халат.

– Пусти. Ты это бабло все равно пропьешь, – с чуть нарастающим раздражением ответила я.

– Да пусть тебя хахали твои спонсируют, шлюха малолетняя! – ввернула свой обычный козырь пьяная родительница.

Я сжала кулаки и зашипела сквозь зубы. Да, шлюха. Да, наркоманка. Да, воровка. Да, использовала все способы, чтобы выжить! Я и не помню, не знаю, как жить иначе.

Возможно, раньше все было по-другому. У меня был хороший папа, да и мать тогда не пила. Хотя, быть может, просто память уже подводит, ведь это свойственно человеку – забывать все плохое. Папу убили, когда мне было восемь. На моих глазах, прямо на улице. Мы шли втроем, держась за руки, счастливая семья. Болтали о чем-то неважном. А потом папа сильно дернул рукой. Я позже всем дядькам в форме объясняла, что это была не собака. Это был очень страшный человек с красными глазами, а потом появился такой же, тоже очень страшный человек, но именно он налетел на первого, бил его, утащил куда-то. А я истошно орала, пока не сорвала голос, глядя, как мой папа лежит на земле окровавленным куском мяса. Мне, конечно, никто не поверил. Да и теперь я уже понимаю, что просто пережитый ужас окрасился детской фантазией. А мать вообще ничего не могла сказать милиции. Неизвестно, что она увидела в своей фантазии. Но мне было восемь! Это я была пострадавшей, я – сломанной куклой, которую нужно было починить. И что сделала мать? Повела к психологу, окружила заботой, подбегала по ночам, когда я просыпалась от кошмаров? Ничего подобного. Она нашла утешение в бутылке. Пока бабушка не умерла, я еще как-то справлялась. Потом сердобольные соседи или престарелая учительница временно брали заботу обо мне на себя. Но рано или поздно это заканчивалось, у людей была своя жизнь, и их доброты не хватало на то, чтобы повесить на себя ярмо в виде чужого ребенка на всю оставшуюся жизнь. Воровать я начала в четырнадцать. Тот, кто считает, что воровство – это плохо, никогда не сидел голодным по три дня. Иногда меня ловили, но отпускали после побоев. Вероятно, им было тоже меня жаль. Колонию для несовершеннолетних я благополучно пропустила. Благодаря раннему развитию и привлекательной внешности в семнадцать я нашла новый способ выживать. Нет, я не работала проституткой, это было бы слишком пошло. Просто встречалась с парнями, иногда с мужчинами гораздо старше себя взамен на возможность перекантоваться. Секс с ними не был обязательным условием, просто я точно знала, что за все надо платить. А платить мне больше было нечем. Не сойти с ума помогали друзья и случайный косячок. В мелочах мне вообще везло – я не попала в колонию, меня не отдали в детский дом, я не залетела и не подцепила ничего букетного, меня не изнасиловали и не убили, я даже, что самое удивительное, не подсела на герыч. Да, мне везло. Наверное потому, что жизнь моя и без того катилась в тартарары.

Сейчас я собиралась пойти к одному из своих постоянных приятелей-наркош. Украденные у матери деньги позволят протянуть несколько дней, а уже потом подумаю, что делать дальше. Я вообще никогда не загадываю дальше, чем до послезавтра. К своему нынешнему «хахалю», как изволила выразиться любящая мать, возвращаться не стану. Дедка поперло уже на извращения. Нет, до такой степени я не чувствовала себя ему обязанной.

– Если бы твой отец был жив, он бы быстро поставил тебя на место, – ну вот опять. На этот раз почти жалобно, обреченно. Я даже смягчилась, увидев слезы на обезображенном бесконечным пьянством лице. – Наташка, что ты…

– Нет, мам. Понимаешь, дело не в нем, дело в нас самих. Это мы с тобой уроды.

Сломанные куклы.

Глава 2

Кай

Урок Мастера: Никогда не останавливайся. Только так можно выжить.

Меня зовут Кай. Это уже третье имя, полученное мной после рождения, и второе – после смерти. Я не мог называться Лёшкой – именем, которое дала мне мать. Не мог называться Эем – прозвищем, данным мне тем, кто отдал за меня жизнь. Я стал Каем – белым пятном в вампирском мире, доживающим бессмертие за предыдущим носителем этого имени. Мне нравилось думать о себе, как о Кае.

Полная связь с Мастером так и не установилась, но теперь я мог себя контролировать, так как человеческая часть моей сущности уже полностью никогда не отключалась. Это существенно снизило количество смертей от моих клыков и, скорее всего, самому мне спасло жизнь. Уходить от охотников – дело нелегкое. Уходить по горам трупов – невозможное.

Первые несколько месяцев удавалось выживать в лесу, кровь животных вполне сносно утоляла голод. Кроме того, я использовал этот период для того, чтобы освоить полностью свои навыки. Оказалось, что, пусть и частично, но я все же умудрился унаследовать от Мастера ген Бойца и способность внушения эмоций. По крайней мере, я с легкостью мог успокоить любое пойманное зверье. Но жажда никогда не отступала полностью. По рассказам своего Мастера, я знал, что только человеческая кровь помогает на все сто. Поэтому я все же начал охоту и на людей, приближаясь к небольшим населенным пунктам. Первого все-таки убил, несмотря на то, что задействовал всю силу воли. Но отнес этот промах на ту самую продолжительную жажду – я слишком долго терпел, чтобы справиться. Но потом дела пошли куда лучше. Даже если ситуация выходила из-под контроля, я чаще всего успевал вовремя остановиться. Всегда давал несколько капель своей крови, чтобы раны затянулись быстрее. И всегда следил, чтобы жертва не умерла с моей кровью внутри. «Никогда, никогда не оставляй после себя несанкционированных», – урок жизни от Мастера, который я усвоил в первую очередь.

Мне плохо удавалось справляться с широким спектром человеческих эмоций, но успокаивать и даже усыплять жертв я научился достаточно быстро. В общем-то, этого было достаточно, чтобы пострадавшие не могли стать свидетелями. Так или иначе, но я очень скоро почувствовал себя на вершине пищевой цепочки. Это ошеломляющее самоосознание пришло не сразу, но оно было абсолютным. Слух, зрение, сила, все чувства вампиров направлены на то, чтобы охотиться. Теперь я безошибочно ощущал биение сердца и запах крови с большого расстояния. Я не разделял мужчин, женщин, детей, стариков, но вскоре заметил, что чем более здорова особь, чем моложе, тем больше в ней жизненной энергии. Вампиры питаются не кровью, а именно этой самой энергией, превращая ее в свое бессмертие, и ее концентрация с возрастом постепенно снижается. Но охотиться на детей было сложно – во-первых, редко кого из этих маленьких мешочков жизни можно встретить одного, а во-вторых, убить его проще, чем взрослого человека, что создаст ненужную шумиху. Я не чувствовал к ним жалости, как человек не чувствует жалости к куску говядины. Я не убивал только потому, что боялся преследования.

Наташа

Урок жизни: Никогда не останавливайся. Только так можно выжить.

– Готова, Рыжая?

– Я, как пионер, всегда готова.

Хотя, на самом деле, я никак не могла избавиться от мандража. Вставляли хаты мы и раньше, но даже в самый первый раз я сумела справиться с волнением. Все дело было в том, что эта квартира существенно отличалось от предыдущих. Да, вынести полуценный хлам из какой-нибудь хрущевской однокомнатной хижины каких-нибудь пенсионеров было проще. Никаких сигнализаций, обычно равнодушные к подозрительному шуму соседи. Небольшой выигрыш, конечно, но при минимуме риска.

Но в этом случае все было по-другому. Псина подбивал меня на это дело уже несколько дней, типа все уже рассчитано, все проверено, никакой опасности. Даже нашел способ отключить сигнализацию. Знакомая наводчица сообщила, что там на самом деле есть, что брать. Хозяева свалили в отпуск, то есть никакого риска, если все сделать тихо. Ради такого куша я была готова к некоторой опасности, но один пункт серьезно смущал – почему мы идем вдвоем? Псина настаивал на этом, говорил, что в данном случае массовка совершенно ни к чему. Потому что верняк. Потому что если перестраховываться, то и делиться придется. А тут верняк! Значит, после этого дела у каждого из нас выйдет очень неплохая доля, если не считать комиссионные наводчице и тому чуваку, который подогнал чудо-штуку для отключения сигнализации. Возможно, после этого я даже смогу снять себе хату, и именно эта мысль мне пришлась особенно по душе. Обычно на дело мы шли втроем – один сек обстановку с улицы. Но в данном случае необходимости расширять трудовой коллектив действительно не было.

Сначала кодовые замки на входе в подъезд – а их целых два. Ну, это легко. Я заранее «погуляла» во дворе этого дома, стащила у одного из детей целую связку ключей, а потом преспокойно сидела на лавочке, читая книгу, пока Псина делал дубликаты. Потом, когда плачущий от отчаянья ребенок и его друзья уже обыскали всю детскую площадку в поисках пропажи, я «нашла» ключи под деревом и отдала благодарному мальчугану. Незачем делать осторожными его родителей.

Дальше – консьержка. Это еще проще. Утомленная жизнью жируха даже не оторвала глаза от своего малюсенького телевизора, услышав, что кодовый замок открывается ключами. Тут главное погромче смеяться, посильнее привлекать к себе внимание. И тогда это внимание не становится настороженным.

Лифт до десятого, потом до второго. Теперь самое сложное – сигнализация и дверной замок.

Я зажмурилась, пытаясь привести мысли в порядок. Сейчас уже поздно метаться, идти осталось только вперед. Только так можно выжить.

Кай

Урок Мастера: Всегда лучше иметь того, кто прикроет твою спину. Но полностью доверяй только себе.

Мы почувствовали друг друга одновременно, но не спешили ни убегать, ни приближаться. Я замер на месте, впервые за долгое время ощутив запах вампира. Чувства бессмертного не всегда обострены – только когда он охотится или сосредоточен на чем-то. До ближайшего дачного участка больше километра, туда я и направлялся. Другой делал то же самое или выслеживал именно меня? Провалился в зрение, сканируя пространство вокруг. А вот и он. Один. Тоже стоит, тоже присматривается. Нет, этот вампир шел не за мной. Он обескуражен точно так же. И тогда я шагнул навстречу – для нового знакомства или новой драки.

– Назови свою Тысячу, – я впервые общался с вампиром после смерти своего Мастера.

Паренек, лет семнадцати на вид, ухмыльнулся. Одежда на нем тоже была грязной, от чего я почувствовал в том близкую душу.

– Чувак, ты из подвала, что ли, вылез? Нет уже никаких Тысяч!

Угадал про подвал и озадачил. Я был в курсе только правил старой Империи и не знал, с чего еще начать разговор. С едой я не общался, а до этого – почти пять лет наедине с Мастером. Мальчишка совсем по-детски улыбался от уха до уха.

– Ты несанкционированный?

Опять тупик. В таком первому встречному не признаются, но собеседник успокоил, не дождавшись моего ответа:

– Я тоже, – он пожал плечами. – Меня обратили еще в самом начале Войны.

Только после этого я выдохнул с облегчением. А ведь и сам мог догадаться о том, что новый знакомый такой же – его выдавали истрепанная одежда и возраст. Ритуал никогда не проводят с такими молодыми людьми, как говорил Мастер. Но быть несанкционированным не обязательно обозначает быть зверем, как я.

– А связь с Мастером? Она установилась?

Парнишка был ниже ростом и, подойдя совсем близко, смотрел на меня снизу вверх.

– Чувак, ты думаешь, если б все было в порядке, то я бы тусил тут, по лесам и полям, как собака бездомная? – он осклабился и отвел взгляд. – Установилась, но не такая прочная, как должна была быть. В общем, срываюсь время от времени. Я сбежал от своего Мастера, потому что, не ровен час, он бы меня и прибил.

Я все понимал. Тот факт, что пацан смог сбежать, уже однозначно свидетельствовал о том, что связь непрочная.

– Откуда ты? Из какой Тысячи был твой Мастер? Много таких, как мы?

– Да что ты заладил со своими Тысячами? Как зовут тебя, чувак? Разве не с этого начинают общаться приличные люди? – он открыто смеялся. И при этом был настолько человечным, эмоциональным, живым, что я невольно тоже начал улыбаться ему в ответ. Наверное, именно в тот момент мы и стали друзьями.

– Кай, – я впервые произнес свое имя вслух.

– Кай? – пацан сложился пополам от хохота. Пытался что-то пояснить, но снова скатывался на нечленораздельные звуки. А я озадаченно ждал прекращения этой безумной истерики, тем не менее, наслаждаясь звучанием чужого голоса.

– Ща, погоди! Объясню! Кай? Нет, серьезно? – он кое-как собрался с мыслями и на кивок наконец-то ответил: – Меня Гера зовут. Ге-ра. Прикинь, Кай и Гера, – он снова расхохотался. – Это как Кай и Герда, только в гейском варианте! Прикинь! Нам просто суждено теперь быть вместе.

Суждено. Я тоже рассмеялся.

Гера был родом из Москвы. Его и еще нескольких таких же пацанов обратил один из старых вампиров Тысячи Тигра. Это была та самая Тысяча, которая первая выступила против Волков и первая, почти полностью истребленная. Мастер Геры пытался создать свою небольшую армию. Он отлавливал мальчишек из неблагополучных семей или просто с улицы и предлагал им Ритуал. Конечно, те соглашались. Не раздумывая, просто ныряли в новую жизнь, полную приключений, потому что старые приключения их давно уже задолбали. Но именно эта необдуманность выбора и сыграла с некоторыми из них злую шутку, не позволив установиться полноценной связи. Гера не знал, что случилось с его Мастером и «братьями», он сбежал от них еще до того, как Война закончилась. Как и я, жил один, не попадаясь в поле зрения охотников и Волков, постоянно перемещаясь. Как и я, он мог контролировать свою жажду только частично. Как и я, он убивал людей.

Наша первая совместная охота была захватывающей. Чутье у Геры было сильнее, и он не охотился – он творил шоу, превращая погоню в игру. Отринув привычную осторожность, я невольно поддавался этому азарту. Действительно, в голове шумит от мысли, что жертва знает о грозящей опасности, что пытается от нее убежать, но ей это никогда не удается. Растворяясь в этой беспроигрышной игре, человеческая сущность отступает перед животной. Жертва в ту первую охоту не выжила. Но я отнес этот инцидент на небольшой срыв, на адреналин, появившийся от того, что наконец-то не один.

Правда, наутро пожалел об этом.

– Гер, мы не должны убивать. Надо как-то держать себя в руках, – начал я разговор.

– Знаю, знаю. Охотники! Больше такого не повторится, обещаю.

Мы закопали труп и отправились подальше от того дачного поселка.

С того дня начался новый этап в моей жизни, продолжавшийся без малого три года.

Наташа

Урок жизни: Всегда лучше иметь того, кто прикроет твою спину. Но полностью доверяй только себе.

Да, с замком я немного нашумела, тут Псина был прав. К сувальдному замку я была готова, насколько вообще можно быть готовой к сувальдному замку. Получилось все громче и дольше, чем того требовали идеальные обстоятельства, но получилось. Только проскользнув в квартиру и тихо закрыв за собой дверь, позволила себе выдохнуть и закинуть инструменты в наплечный мешок. Подтянула перчатки.

– Слышь, Псина, а лампочка на сигнализации так и должна гореть красным?

– Хер ее проссыт. Не пищит же, – так же шепотом ответил напарник, освещая помещение фонариком. – Ну ни хрена себе! Наверняка тут педики живут!

Тут и правда жили педики. Об этом просто кричали роскошный интерьер, кусками вырываемый из темноты кружком света, старинная мебель, огромные картины с непонятными сюжетами. А чем непонятнее сюжет, тем дороже картина. Просто педерастическая сказка. Может, пожить тут тихонько, пока хозяева из отпуска не вернутся?

– Не в музей пришел, шевелись, – буркнула Псине и шагнула вперед.

Брать нужно только мелочевку. Жадность в таком деле губительна. Я снова посмотрела на мигающую красную лампочку сигнализации, снова проигнорировала внутренний «ёк» и метнулась к тумбочке. А там меня ожидало заслуженное вознаграждение: часы, наличка, золотые браслеты… Откуда у этих педиков столько бабла? Псина обыскивал шкафы в прихожей. Хоть он и был на стреме, но это не мешало ему тоже внести вклад в общее дело.

Вдруг шорох позади прекратился, я тоже замерла, прислушиваясь к биению сердца. Воцарилась полная тишина, сквозь которую я решила поинтересоваться шепотом:

– Пс! Порядок?

Снова тишина, но на этот раз куда более страшная. Я выбежала из спальни и даже в полумраке хорошо разглядела меняющееся лицо приятеля.

– Валим, – прошептал он одними губами. И только тут я расслышала быстро приближающиеся шаги в подъезде.

Куда валить-то? Но Псина уже распахнул балкон и перекидывал ногу через перила. Вот дьявольская невезуха! Второй этаж! Я кинула взгляд на вбежавшего в квартиру мужчину в чоповской форме и рванула следом. Не пищит же?! Сука ты, Псина, не пищащая! Здоровенная рука больно ухватила за плечо в тот самый момент, когда я уже была готова прыгнуть вниз. Резкий разворот и удар кулаком в нос, в лучших традициях лучших уличных школ вольной борьбы. Секундное замешательство охранника позволило мне вырваться и спрыгнуть. Но прыжок получился по скошенной траектории, и я не успела перегруппироваться, чтобы амортизировать удар, поэтому приземление получилось слишком жестким. Резкая боль сначала в обеих ногах и потом все нарастающая только в одной. Сломала! Я сломала ногу! Твою ж мать, Псина, я тебе эту сигнализацию засуну в задницу, чтоб только красная лампочка выглядывала! Приятель на секунду остановился, оценил мою ситуацию и опрометью бросился бежать. Гаденыш сваливал со скоростью троекратного чемпиона Олимпийских игр среди гончих. А со стороны подъезда приближались охранники.

Кай

Урок Мастера: Никогда не ешь то, что плохо пахнет.

Мы ссорились очень часто. Нередко доходило и до драки. Возможно, я действительно был не прав, и Гера просто не мог контролировать себя. Каждый раз, когда жертва умирала, наше утро начиналось со скандала – как у закоренелых парочек. Конечно, в итоге мы все равно оставались вместе, потому что у двоих шансов выжить было больше, но я понимал, что срывы Геры рано или поздно выкопают могилу нам обоим.

Примерно через год после знакомства мы попытались интегрироваться в человеческое сообщество. В какой-то глухой деревне познакомились с парой алкашей, в итоге остались на ночевку у одного из них. Эта ночевка продолжалась почти месяц – хозяин нас не гнал, мы помогали ему в огороде, а ели подозрительно мало. Через пару дней мы уже были знакомы со всеми соседями и предлагали свою помощь и им. Деревенька на десять дворов, где жили одни старики, которые были благодарны до слез за починенную калитку или прополотую грядку. Вымирающее племя, которое было слишком радо новичкам, чтобы чувствовать опасность или искать подвох в невнятных ответах на свои вопросы. Бодрствовать днем вампирам сложно – чувства сильно притупляются и приходится мириться с почти постоянной слабостью. Но мы быстро привыкали к такому режиму. Месяц почти человеческой жизни, который резко оборвался с очередным срывом Геры. Он все-таки прикончил хозяина дома после одной из ежевечерних пьянок, хотя, на мой взгляд, в том не было никакой нужды. Мы не голодали – на самом деле, крови требуется очень незначительное количество, если питаться регулярно, и этим количеством пьяная спящая туша нас постоянно снабжала. Но нет же, Гера умудрился все испортить! Но тот месяц показал, что я вполне могу и даже хочу жить среди людей, вот прямо так – при дневном свете. Я тогда избил Геру до полусмерти. Не за то, что он приведет к нам охотников – вряд ли те заглядывают в настолько маленькие поселения. А за то, что сытая и спокойная жизнь закончилась. Избил, бросил, а потом тут же вернулся за ним, потому что этот безумный ублюдок оставался моим другом.