Сорочинская ярмарка с иллюстрациями Геннадия Спирина

Без чего невозможно представить произведения Гоголя – так это без налёта этнографической мистики и без яркого, колоритного языка, служащего прекрасным дополнением к общей атмосфере.

В этой повести Гоголь погружает читателя в бойкую и красочную атмосферу Сорочинской ярмарки. Визуальный ряд сразу же услужливо предлагает нам картинку жаркого, томного лета, где среди разноцветных шатров и повозок закрутилась вихрем сельская ярмарка. Яркая, пёстрая, наполненная шумом, бранью, смехом, мычанием, рёвом – это единый организм, движущийся в едином порыве. Коровы, лошади, возы, бублики, горшки, пряники, цыгане, ленты, галушки, вареники – всё перемешано, как в безумном калейдоскопе, и в то же время становится единым в своей разрозненности.

Солопий Черевик, отправившийся на ярмарку, чтобы продать кобылу и пшеницу, не смог не поддаться общей суматохе. Сколько вареников-галушек съедено, да сивухи с кумовьями выпито. Вот только кобыла и пшеница не проданы, да жена сердита. Зато дочке какого жениха нашёл! Всем парубкам парубок. Только вот не по нраву пришёлся солопьевской Хвире новоявленный жених падчерицы. Так и заставила Черевика данное жениху слово назад взять. Однако Грицько не дурак, да и Параська уж больно приглянулась ему, так что решил он пойти на хитрость и помощи в организации матримониальных дел у цыган испросить...

Дальше, как всегда у Гоголя, всё завертелось-закрутилось. И чёрта припомнили, и красную свитку его, несчастья приносящую. Кого надо – поженили, кого надо – в дурацкое положение поставили. Отличная повесть для знакомства с циклом, да и вообще с творчеством писателя.

Вот снова подкралось лето со своей жарой и самое время вспомнить повесть Гоголя, в которой так смачно и красочно описаны прелести летнего зноя, томительность жарких часов и нега теплых воздушных объятий. Правда, дело там происходит не в Москве, где сейчас очень жарко и я пишу эти строки, а в Малороссии, если кому-то не понравится такое географическое определение, претензии не ко мне, а к Гоголю :) И все же, в Москве сейчас достаточно жарко, чтобы вспомнились поэтические описания знойной разморенности, рождающей сонную лень.

Эта повесть фасадная, она открывает первый сборник Гоголя "Вечера на хуторе близ Диканьки", то есть, с неё, как правило, начинается знакомство большинства читателей, предпочитающих системность, а не выборочность, с малороссийским циклом повестей нашего великого отечественного классика.

Повесть, как большинство произведений Гоголя, очень поэтичная и атмосферная, проникнутая мотивами местного фольклора. Все-таки автор писал о своих родных краях, о людях, знакомых ему с детства, о преданиях, также слышанных в детские еще годы. Но об этом более подробно и глубоко я напишу, если удосужусь сесть за рецензию на весь первый сборник Гоголя.

Сегодня же я хотел бы обратить внимание на то обстоятельство, что повесть Гоголя нашла свое отражение в классике соцреализма. Точнее, в киноклассике. Есть у нас такой известный фильм "Кубанские казаки". А при чем здесь Сорочинская ярмарка? - спросите вы. Отвечаю.

Был в те времена очень уважаемый и плодовитый драматург и сценарист Николай Погодин. До "Кубанских казаков" вершиной его творчества был сценарий "Человека с ружьем". И вот Пырьев просит его написать сценарий на тему счастливой колхозной жизни в СССР. Тема достойная, говорю без лукавства, Погодин, видимо, тоже так думал и скоро представил пред очи режиссера готовый продукт. И фильм получился, и песни особенно, чего стоят "Ой, цветет калина" или "Каким ты был, таким ты и остался".

Так при чем же здесь Гоголь, повторяю свой вопрос. Так дело в том, что именно "Сорочинская ярмарка" легла в основу сюжета нового фильма. Вспомните повесть, она начинается по дороге на ярмарку, фильм тоже начинается дорогой на ярмарку.

В повести на возу чернобровая дивчина Параска, в фильме в кузове грузовой машины несколько дивчин, но одна особенно чернобровая Даша. В обоих случаях происходит затор на мосту, и тут появляется он - в повести парубок Грицко, в фильме коневод Николай. И там, и там конфликт и перебранка, и там, и там, молодые люди приглянулись друг другу.

Потом идут приключения на ярмарке. Здесь опытному сценаристу пришлось отойти от прямого подражания классику, ну, не чертовщину же вставлять в фильм о советских колхозниках, поэтому вместо рассказа о красной свитке в фильме дается шикарный концерт колхозной самодеятельности.

От себя сценарист вставляет любовную линию председателей колхозов Галины Пересветовой и Гордея Ворона. Однако в последнем, в его поведении и некоторой туповатости угадываются черты Солопия Черевика, думаю, Погодин такой цели не ставил, но очарование Гоголя победило и заставило его выписать образ Ворона под стать Солопию.

Короче, вместо Полтавщины - Кубань, вместо чертовщины - советская колхозная действительность, но заканчивается в обоих случаях всё одинаково - свадьбой!

В принципе к Погодину по сценарию нет претензий, почему бы не воспользоваться классическим сюжетом, если оригинального придумать не удается. Вот другой вопрос мучает, ведь Николай Фёдорович за этот сценарий получил Сталинскую премию 2-й степени, так отдал он хоть часть её Музею Гоголя или решил, что это не обязательно?

Цур тобi, пек тобi, сатанинське навожденiе! (Из малороссийской комедии)

Эта небольшая повесть похожа на яркую мимолётную зарисовку. Тут тебе ярмарка - толпа народу, крики, брань, споры, тут тебе корчма и упившиеся до чёртиков мужики, тут тебе любовь со свадьбой, и вот уже всё промчалось, опустело и «тяжело и грустно сердцу, и нечем помочь ему». Заметила, что последнее время стала с большим удовольствием возвращаться к Гоголю и открывать для себя прекрасный язык с бойкими диалогами, атмосферу малороссийского села с сатирическими народными сценками, давние страшилки, в которых из уст в уста передаются россказни о всякой нечисти. Представить Гоголя без мистики сложно, он к ней обращался не только в произведениях, но судя по рассказам историков, сам верил во всякие чудеса. В этой повести тоже не обошлось без чёрта и красной свитки, горящей огнём. И всё же главным магнитом для меня остаётся язык. Вот прочитала первое предложение: «Как упоителен, как роскошен летний день в Малороссии!» и душа моя уже возрадовалась. А дальше? У Льва Толстого да Александра Пушкина девицы в первый раз выходят в свет, выезжая на бал. А у Гоголя? - «Девушка в осьмнадцать лет в первый раз на ярмарке!» Да что же такое эта Сорочинская ярмарка, когда тут не только продают и покупают, пьют и веселятся, но и женихов-невест находят?! Солопий Черевик вместе с сожительницей (именно так называет автор вторую жену) Хиврей едут на ярмарку, чтобы продать старую кобылу да лён-пшеницу. Продажей должен заниматься Солопий, а его жёнушка, пользуясь моментом и базарной суматохой, привечает поповича. Гоголь очень метко прищучивает словом подобных баб, называя ведьмами и бросая в их адрес нелицеприятные реплики. Хивря против скорой свадьбы падчерицы Параски с ненавистным ей Голопупенковым сыном Грицком. Но Солопий с молодыми пользуются моментом, когда Хивря побежала закупать себе «плахт и дерюг всяких» и спешат обделать дельце до её прихода. У кого бы я ещё прочитала про плахты и дерюги, как не у Гоголя! Небольшая повесть дала возможность посмеяться над человеческими слабостями, взглянув критическим взглядом на современные семейные отношения. Многое ли изменилось?

Со всей округи наехало люду на ярмарку. Чего только не продавали здесь. Чего только не пили здесь хохлы. Каких только историй не услышишь здесь от подвыпившего чубатого и пузатого украинца, Гоголевских времён.

Пьют сивуху и горилку, закусывают варениками и горячими галушками. Любят, изменяют, смеются и травят байки. И в истории про красную рубаху, не показалось мне ничего страшного, может оттого, что много народу было, а может, что всё это происходило по пьяной лавке. Короче хитрожопые цыгане опять всех обманули воспользовавшись людскими страхами и суевериями в своих целях. Вкусно Николай Васильевич всё это придумал и рассказал, впрочем как и все его произведения. Дальше идёт абсолютный спойлер:

Тут он почесал плеча, утерся полою, положил обе руки на стол и начал:

– Раз, за какую вину, ей-богу, уже и не знаю, только выгнали одного черта из пекла.

– Как же, кум? – прервал Черевик, – как же могло это статься, чтобы черта выгнали из пекла?

– Что ж делать, кум? выгнали, да и выгнали, как собаку мужик выгоняет из хаты. Может быть, на него нашла блажь сделать какое-нибудь доброе дело, ну, и указали двери. Вот, черту бедному так стало скучно, так скучно по пекле, что хоть до петли. Что делать? Давай с горя пьянствовать. Угнездился в том самом сарае, который, ты видел, развалился под горою, и мимо которого ни один добрый человек не пройдет теперь, не оградив наперед себя крестом святым, и стал черт такой гуляка, какого не сыщешь между парубками. С утра до вечера, то и дело, что сидит в шинке!..

Тут опять строгий Черевик прервал нашего рассказчика:

– Бог знает, что говоришь ты, кум! Как можно, чтобы черта впустил кто-нибудь в шинок? Ведь у него же есть, слава Богу, и когти на лапах, и рожки на голове.

– Вот то-то и штука, что на нем была шапка и рукавицы. Кто его распознает?