Дочки-матери

Пролог

Осенние ночи темны, особенно на старых кладбищах. В нескольких метрах от кладбищенского забора не затихала жизнь: тусклые фонари освещали желтым светом дорогу, по которой шныряли редкие в это время суток машины, брели, прикрывая лица темными капюшонами, еще более редкие прохожие. Ночной клуб на другом конце улицы уже закрылся, а вот в окне круглосуточной пекарни продолжал гореть свет. Но сразу за кладбищенским забором мир погружался в непроглядную темноту.

Никто из прохожих не обратил внимания на мужчину, несшего в руках букет черных лилий. Он перешел дорогу и беспрепятственно вошел на территорию кладбища через незапертую калитку. Миновал пустующую сторожку, по узким тропинкам, выложенным щербатым булыжником, пошел уверенно, твердо зная, где находится нужная ему могила. Он уже навещал ее, память имел картографическую, поэтому не задумывался ни на секунду, хотя старое кладбище было достаточно большим.

Он дошел почти до центра, свернул налево, туда, где рос огромный дуб с выгнившей сердцевиной. В прошлый раз, когда мужчина приходил сюда, дуб кренился от ветра и натужно скрипел, пытаясь удержаться мощными ветками за более молодые деревья, сейчас же оставался мертвенно неподвижным.

Мужчина подошел к небольшой могиле, давным-давно заросшей дикими цветами, наклонился к серому гранитному кресту и провел рукой по почти выцветшей доске.

«Витенька Сафронов, 30 апреля 1959 года – 6 мая 1959 года», – значилось на доске. Под именем Витеньки было еще имя – Лилия. Только дата всего одна: май 1959 года. И лаконичная надпись в самом низу: «Мы будем помнить тебя всегда».

Мужчина опустился на колени перед могилой, положил на почти сравнявшийся с землей холмик цветы. Постоял немного, о чем-то думая, а затем встряхнулся, будто ото сна, посмотрел на часы и тихо сказал:

– Пора!

Часы показывали почти пять утра. Скоро начнет светать, а значит, ему нужно торопиться. Он открыл неприметную черную сумку, которую до этого поставил на землю рядом с собой, вытащил предметы, являющиеся атрибутами предстоящего ритуала. Среди прочего был здесь и маленький череп. Лучше бы, конечно, было взять череп из этой могилы, но кладбище, ничего что старое и нефункционирующее, находилось в оживленном месте, и свидетели могли найтись даже глубокой ночью. Да и сторож иногда появляется неожиданно. Одно дело прийти в темноте и провести на рассвете неприметный ритуал, другое – несколько часов копать слежавшуюся за столько лет землю. Его точно заметили бы, и наверняка кто-то вызвал бы полицию. Оставалось надеяться, что и с чужим черепом ритуал будет иметь силу. Если у него ничего не выйдет, Хозяин будет недоволен.

Мужчина расставил по периметру могилы шесть черных свечей, новых, еще не познавших вкус пламени, положил у креста череп. Вытащил из сумки несколько старых фотографий и длинную прядь женских волос, перевязанную темной лентой. Все было готово, настало время начинать.

Яркое пламя шести черных свечей взметнулось вверх, затем опустилось и заискрило неровной каплей, зашипело, как брошенный на раскаленную сковороду кусок сала. Могила осветилась ярко, зато вокруг потемнело сильнее, будто черная плотная ткань окутала место захоронения и того, кто творил на нем сейчас колдовство.

Ритуал шел своим чередом: мужчина жег над пламенем волосы, фотографии, закапывал пепел в могильный холм, шептал заклинания, поливал расплавленным воском маленький череп. И в тот момент, когда рассеялась ночная мгла, когда пало черное покрывало, а по надгробному кресту скользнули первые лучи восходящего солнца, затушив свечи, из земли, там, где был закопан пепел сгоревших снимков, медленно появились два тусклых светящихся шара, зависли невысоко над землей, а затем взмыли вверх и запутались в густой кроне старого дуба.

Как выпутались они, как улетели, мужчина не смог разглядеть на фоне стремительно светлеющего неба. Он быстро прикопал в могильный холм череп, сгреб в сумку оставшиеся предметы ритуала, не тронув лишь цветы, застегнул молнию и, чуть прихрамывая из-за долгого стояния на коленях, двинулся к выходу из кладбища. Его ритуал так и остался не замеченным никем, кто находился в это время рядом. Только через несколько дней постоянная посетительница кладбища, старушка настолько древнего возраста, что, возможно, еще помнила октябрьскую революцию, пришедшая поухаживать за могилой мужа, удивленно посмотрела на завядшие цветы на крохотной могилке. Могилку эту много лет уже никто не навещал, да и цветов таких диковинных она никогда не видела. Но старушка умерла через несколько недель, и не осталось ни одного свидетеля того странного ритуала.

Глава 1

Если с длинным вечерним платьем Лера еще могла смириться, то туфли на невысоком тонком каблуке заставляли ее желать поскорее добраться до стола с алкоголем и опрокинуть в себя бокал-другой вина. Может быть, тогда предстоящий вечер перестанет нагонять на нее ужас. Юбилей дорогой маменьки – что может быть хуже? Ведь маменька, любительница разнообразных тусовок, не упускающая случая собрать всю, даже самую дальнюю родню, из своего пятидесятилетия устроила такую грандиозную вечеринку, с которой могла сравниться разве что ее третья свадьба, когда она выходила замуж за директора небольшого завода. Если бы у Леры была возможность не пойти, она бы совершенно точно не пошла, но в данном случае даже ей не хватило бы на подобное совести.

– Вот повезло же человеку родиться летом, почему не воспользоваться этим и не устроить пляжную вечеринку? – ворчала Лера все то время, что такси везло ее и ее кавалера до ресторана с пошлым названием «Вечерний блюз». – Зачем этот официоз? Зачем эти платья и костюмы?

– А ты хотела появиться перед гостями в бикини вместо вечернего платья? – искренне удивился Никита Кремнёв, который и был на этот вечер ее кавалером.

На самом деле пойти на юбилей матери Лера собиралась вовсе не с Никитой. Около месяца назад за ней внезапно начал ухаживать новый коллега, и Лера, вопреки собственным убеждениям, отозвалась на его ухаживания. Уже очень давно у нее не случалось нормальных романов, а коллега оказался не только симпатичным внешне: чуть за тридцать, высокий блондин с ямочками на щеках, – но еще и умным и воспитанным. На Леру не давил, похабно не шутил, широких жестов вроде букета из сотни алых роз, от которых Леру тошнило, не делал. Просто пару раз позвал ее на обед, а потом и на ужин. Лера совершенно точно не была влюблена, но позволила себе небольшой роман. Что было весьма предусмотрительно с ее стороны перед юбилеем, о котором матушка начала говорить с Нового года. Надо же ей с кем-то пойти, иначе маменька опять весь вечер будет страдать о том, что старшая дочь никогда не выйдет замуж, пока не сменит профессию. Поскольку менять профессию Лера не собиралась, как и выходить замуж, дотянуть отношения с коллегой как минимум до празднества посчитала необходимым.

Только вот беда: ровно накануне знаковой даты одного из судмедэкспертов бюро, в котором работала Лера, свалила модная болезнь, и перед заведующим встал выбор: вызвать на дежурство Леру или Илью, поскольку все остальные находились в отпуске и предусмотрительно трубки не брали. С гораздо большим удовольствием Лера согласилась бы дежурить сама, но Илья оставался непреклонен: он возьмет дежурство на себя, чтобы она смогла посетить важный праздник. Расстраивать ухажера тем, что праздник этот она считает пыткой, Лера не стала.

В абсолютно подавленном состоянии ее и застал Никита, заглянувший зачем-то на ночь глядя.

– Хочешь, я с тобой пойду? – предложил он, узнав, почему соседка сидит на кухне при свете только лишь экрана ноутбука, зато с бокалом вина.

Даже если Никита предложил это в шутку, то Лера отказываться не стала.

– Ты понимаешь, что испортишь себе вечер? – только и предупредила она.

– Запомни, на какие жертвы я ради тебя иду, – рассмеялся Никита.

Он зашел в назначенный час в темно-сером костюме и бордовом галстуке, точь-в-точь совпадающем по цвету с ее платьем. И, надо заметить, в костюме он чувствовал себя гораздо увереннее, чем Лера в платье и на каблуках.

В ресторан они приехали вовремя: не самыми первыми, чтобы успеть заскучать, пока соберутся все гости, и не самыми последними, чтобы приковать к себе внимание опозданием. Их встретила сама именинница. Сначала широко заулыбалась, увидев старшую дочь с мужчиной, но затем улыбка уступила место удивлению, когда виновница торжества узнала Никиту. Лера с Никитой жили по соседству уже больше десяти лет, а еще раньше Лерина квартира принадлежала бабушке – матери мамы, и семью Никиты та знала хорошо. И их историю. И если до этого момента Лера даже не задумывалась о том, как именно мама относится к Никите, то сейчас за долю секунды прочитала все на ее лице. И самое поганое, что прочитал и Никита. Даже если бы мать сумела удержать лицо, он все равно понял бы: считывать эмоции людей, которые те еще не успели взять под контроль, он умел хорошо.

– Никита? – уже широко улыбалась мама, нацепив на лицо вежливо-удивленную улыбку. – Вот так сюрприз! Только не говорите, что вы… – Она перевела взгляд на дочь.

– Мы не встречаемся, – слишком резко ответила та, хотя больше всего ей сейчас хотелось заявить, что они только что подали заявление в ЗАГС и прямо с этого торжества поедут осматривать рестораны для свадьбы.

Мама улыбнулась еще шире, но облегчение в ее глазах снова было трудно не заметить. Как вообще эта женщина, настолько ужасная актриса, умудрилась четырежды побывать замужем, не любя ни одного из своих мужей?

– С днем рождения, Светлана Евгеньевна! – Никита протянул ей нарядный пакет, ни жестом, ни интонацией не дав понять, что все прекрасно понял. – Очень рад разделить с вами этот день.

– Ох, лиса! – рассмеялась мама, легонько ткнув его в плечо. Очевидно, тот факт, что дочь с Никитой не встречается, позволил смириться с его присутствием. – Прямо жаль, что вы не пара, – не слишком правдоподобно вздохнула она. – Вы так гармонично смотритесь вместе, даже наряды в тон! Лерочка, какое чудесное платье ты выбрала, в нем у тебя появились формы. Ну, идите, подарок положите на стол к остальным, ваше место вон там. – Она указала на один из пока пустующих столиков на четверых. – Я побегу встречать других гостей, надеюсь, мы с вами еще пообщаемся этим вечером.

– Надеюсь, что нет, – проворчала Лера, когда мама уже не могла ее слышать. – Мне срочно нужно выпить.

– Да ладно, она же похвалила твое платье, – усмехнулся Никита.

– Не забыв упомянуть отсутствие груди. В этом вся моя мать. Вот погоди, она еще и по прическе моей пройдется, и по профессии. А если вдруг узнает, что ты пошел со мной из жалости, – туши свет. Лучше к тому времени мне уже пребывать в состоянии краткой потери памяти.

– Она не узнает, клянусь, – рассмеялся Никита, а Лера вдруг подумала, что с ним этот вечер может пройти гораздо лучше, чем с Ильей. По крайней мере, перед Никитой ей не будет стыдно за родственников.

Они только сели за столик, не успели выпить даже по глотку вина, как в зале показались и младшая сестра Леры с мужем. Анюта, блогер с полумиллионом подписчиков, естественно, пялилась в телефон, что-то говоря в него. Наверняка вела прямой эфир. Алексей Лосев, ее муж, с несчастным видом плелся сзади, стараясь не попадать под прицел камеры. Точнее, Анюта ловко разворачивала телефон так, чтобы было видно лишь ее, сверкающую, как новогодняя елка. Младшая сестра надела ультракороткое серебристое блестящее платье, раскрасила лицо по-боевому и соорудила из пышных белокурых локонов нарочито-небрежный пучок на затылке.

«Похоже, у маменьки растет достойный конкурент», – со злорадством подумала Лера, глядя на приближающуюся парочку.

– Привет! – удивленно поздоровался Леша, обогнав жену, обводящую телефоном зал, и первым подойдя к столику. – А вы что, вместе?

– На этот вечер – да, – отрезала Лера, пресекая дальнейшие расспросы.

Леша знал ее слишком давно и хорошо: они не только были «родственниками», но еще и часто работали вместе, – а потому не стал задавать лишних вопросов. Да и не смог бы, поскольку к ним, покачиваясь на высоких тонких каблуках, наконец подрулила и Анюта.

– А это моя старшая сестренка, – прощебетала она и навела камеру на Леру. – Представляете, она – патологоанатом!

Больше всего на свете Лера сейчас жалела, что не успела выпить.

– Судмедэксперт, – поправила она, стараясь не замечать наведенную на нее камеру. – Я тебе сто раз говорила.

Анюта звонко рассмеялась, снова повернув телефон к себе.

– Ой, я вечно забываю, что она злится, когда ее называют патологоанатомом! Лерусик, а может, ты объяснишь моим подписчикам, в чем разница?

Лера глубоко вдохнула, выпрямила спину и резким движением выхватила у сестры телефон, повернула камеру к себе.

– Значит, слушайте сюда, ребятки, – медовым голосом, дополненным хищной улыбкой, начала она. – Если вы будете шастать без масок по общественным местам, заболеете «короной» и умрете в больничке, выплюнув собственные легкие, вас будет вскрывать патологоанатом. А если вы, пялясь в экран телефона, забудете посмотреть по сторонам, переходя дорогу, и будете сбиты машиной, а ваши мозги размажет по асфальту, – то судмедэксперт. Разница понятна, или еще парочку примеров?

Анюта выдернула у нее телефон с такой силой, что едва не упала, когда Лера разжала пальцы. Лицо сестры было бордовым от гнева, но, когда она снова повернула к себе телефон, широкая улыбка уже исправила ситуацию.

– Я думаю, с красочной подачи моей сестры мы теперь все не только запомним разницу между патологоанатомом и судмедэкспертом, но и маски из кармана достанем, правда? – весело рассмеялась она. – А я с вами временно прощаюсь, но очень скоро снова выйду в эфир, не уходите далеко!

Она выключила телефон и гневно уставилась на сестру.

– Ты что делаешь?!

– А разве ты не просила меня объяснить разницу? – удивленно приподняла брови Лера.

Никита молча подвинул ей бокал с вином, и она залпом осушила половину.

– И в самом деле, давайте лучше выпьем, – предложил Леша, поднимая свой бокал.

Анюта все еще дулась, но продолжать конфликт не стала, и вечер потек своим чередом. Гости много ели, еще больше пили, поздравляли именинницу и танцевали. Анюта пару раз выходила в эфир, но Никита ловко уводил Леру на танцплощадку, и ссор больше не возникало. К тому моменту, как наступила «любимая» Лерой часть любого семейного торжества и к ней потянулись родственники с просьбами подсказать, что у них может болеть в правом боку, левой пятке и чуть выше нижней части спины, она пришла уже в настолько благодушное состояние, что могла с милой улыбкой отвечать свое коронное «вскрытие покажет». Никита каждый раз успевал увести ее до того, как родственник осознает ответ и разозлится. Праздник периодически омрачали только какие-то неполадки с электричеством, свет на несколько секунд будто притухал и начинал моргать, да обрывы мобильного интернета, но последнее замечала исключительно Анюта.

За окном давно сгустилась темнота, гости разбрелись по большому залу, некоторые уснули прямо за столиками, когда громкий женский крик прервал веселье. Музыканты испуганно замолчали, все танцующие остановились, даже дядя Олег поднял голову со стола, непонимающе оглядываясь вокруг. Должно быть, уже забыл, где и по какому поводу находится.

Крик повторился, и теперь стало понятно, что доносится он со стороны подсобных помещений и туалета. Это был вопль ужаса, а не боли, поэтому едва ли кто-то из персонала облился кипятком.

Леша сориентировался первым. Кинул взгляд на Леру, и та, мгновенно выпадая из состояния легкой мечтательности, кивнула. Они вдвоем бросились в сторону туалетов, Никита следовал на полшага позади, будто признавал за ними право на первенство как полицейского и судебного медика. Анюта, конечно, не осталась в стороне и тоже побежала за ними, на ходу включая телефон.

Что-то происходило в женском туалете. Дверь в него была распахнута, рядом уже собралась толпа тех, кто находился ближе в момент происшествия. Бесцеремонно растолкав всех локтями, Леша и Лера ввалились внутрь.

На кафельном полу, в луже воды, лежала, подвернув под себя руки, женщина в ярко-алом платье. Лера сразу узнала свою троюродную сестру Вику. Этим вечером они успели лишь обменяться вежливыми кивками, даже не разговаривали, но в платье такого цвета была одна она. Рядом с ней, обнимая себя за плечи и продолжая рыдать, но уже тихо, стояла еще одна девушка, имени которой Лера не знала. Кажется, это был кто-то из родственников нового мужа маменьки.

– Так, никому не входить! – скомандовал Леша, расставляя руки в стороны, поскольку их появление словно дало сигнал остальным зевакам и они ринулись внутрь. А может, просто подтянулись те, кто был на танцполе и за столиками, и места в тесном коридорчике перед туалетами всем уже не хватало.

Пока Леша распоряжался, кто будет следить за порядком, кто успокоит рыдающую девушку, Лера подошла к Вике и присела на корточки. Вика была мертва, и налитая в раковину вода непрозрачно намекала, как именно она умерла. Волосы все еще оставались мокрыми, должно быть, именно с них и натекла целая лужа.

– Можно мне?

Лера и не заметила, как Никита присел рядом, протянул руку к телу, но коснулся Викиной руки только тогда, когда Лера разрешила. Почти целую минуту Никита просидел так, не шевелясь, рассматривая затылок погибшей. За это время Леша успел немного угомонить толпу и навести порядок в коридоре. Теперь возле двери стояли лишь несколько человек, наблюдая за происходящим, но вели себя тихо.

– Наши скоро будут тут, – сказал Лосев, когда Никита отпустил руку Вики, аккуратно положив ее на пол. – Ты что-то почувствовал?

Никита кивнул.

– Я хотел сделать это сейчас, пока от момента смерти прошло еще не очень много времени, – будто оправдываясь за свое нахождение на месте преступления, сказал он.

А в том, что это убийство, а не несчастный случай, Лера не сомневалась: кто-то же заткнул носовым платком слив в раковине, набрал в нее воды и макнул туда головой Вику. Даже если бы она напилась до такой степени, что поскользнулась и сама упала в раковину лицом, успела бы выбраться до того, как вдохнуть воду, ведь не неразумное дитя.

– Ее убили, – подтвердил Лерины мысли Никита. – Она вырывалась, но кто-то не давал ей подняться, пока она не захлебнулась. Но знаете, что странно? Я не чувствовал физического воздействия. Кто-то не давал ей поднять голову, но при этом не держал ее.

– Это как? – не понял Леша.

– Понятия не имею.

– Быть может, она была пьяна настолько, что в некоторой мере потеряла чувствительность? – предположила Лера. – Так бывает, если выпить слишком много. А ведь ты чувствуешь то, что чувствовала она, а не то, что было на самом деле.

– Чтобы совсем не ощущать чужих рук в данном случае, нужно было допиться до комы, – не согласился с ней Леша. – Посмотри на брызги вокруг, она вырывалась слишком активно для настолько пьяной.

Лера огляделась и вынуждена была признать его правоту: весь предбанник туалета, где находились раковины для мытья рук и зеркала, был залит водой. Брызги долетали даже до потолка. Да и такая огромная лужа не могла натечь с волос. Борьба здесь была нешуточная, и Никита обязательно почувствовал бы чужое воздействие.

Но если Вику никто не держал, то что это было?

* * *

Через полчаса народу в ресторане заметно прибавилось: приехали криминалисты, оперативники, судмедэксперт и следователь. Последний огорчил Лосева больше всего, поскольку дежурство выпало Семеновой Диане Петровне, которую Лосев терпеть не мог, хоть и работать с ней доводилось всего пару раз. Семенову можно было считать новенькой, она появилась в Следственном комитете лишь несколько месяцев назад, но уже снискала себе славу отъявленной стервы. И это всего-то в двадцать пять лет!

Не поздоровавшись ни с Лосевым, ни с Лерой, которых прекрасно знала, Диана Петровна царственной походкой вплыла в ресторан и остановилась на пороге туалета.

– Диана Петровна, дальше сначала мы, – элегантно оттеснив ее от двери, произнес криминалист Павел Сергеевич, которого все звали просто Сергеичем.

Следователь недовольно поджала губы, но промолчала: на место преступления всегда первыми заходят эксперты, а не следователи, будь у них хоть три короны на голове. Вместо этого гордая красавица окинула взглядом столпившихся в сторонке людей, остановилась на Лосеве и кивнула ему, очевидно, веля подойти.

– Что тут у вас произошло? – надменно поинтересовалась она, будто Лосев был лично в чем-то виноват.

Он коротко пересказал ей события, ничего не упуская, но и не вдаваясь в лишние подробности вроде той, что на месте преступления уже побывал Никита. Не сказал и о его необычных ощущениях. Сначала нужно разобраться, стоит ли Семеновой вообще знать о Кремневе. Это не Воронов, который к Никите относится с определенной долей доверия. Может быть, им повезет, и уже завтра дело заберет Воронов, тогда с Семеновой вообще больше общаться не придется.

– А убитая – кто? – спросила Диана Петровна, когда Лосев закончил.

– Виктория Дубина, двоюродная племянница именинницы.

– Двоюродная племянница? – приподняла рыжую бровь следователь.

– Ее мать и Светлана Прохорова, именинница, – двоюродные сестры.

– Боже мой! – Диана Петровна демонстративно поморщилась, будто увидела перед собой дохлую крысу. – На дворе бушует пандемия коронавируса, мы только что выбрались из очередного локдауна, на пороге – следующий, а вы устраиваете вечеринки с созывом пятиюродных бабушек!

Лосев смутился, будто лично созывал всех этих дальних родственников, но на Семенову впервые посмотрел с уважением. Как бы он к ней ни относился, а признать правоту ее слов был вынужден. Но не объяснять же ей, что спорить с матерью своей жены – себе дороже, врага наживешь на всю жизнь, если на юбилей не явишься. В свое оправдание он мог сказать только, что давно привит, но не стал. Какая в данном случае разница?

– Вы пили? – поинтересовалась Диана Петровна, не став дожидаться от него каких-либо пояснений.

– Да, – подтвердил Лосев. Да и что толку врать? Во-первых, нельзя прийти на юбилей и не пить, а во-вторых, у него сегодня официальный выходной.

– Тогда я попрошу вас отойти в сторону и не мешать работе дежурной бригады, – ровным тоном заявила Семенова. – Подключить к работе я вас не могу в связи с состоянием алкогольного опьянения, а посторонним людям нечего делать на месте преступления. Как свидетеля я вас потом опрошу.

Лосев не стал спорить, посчитав это ниже своего достоинства, но на Семенову обиду затаил. Впрочем, уже не первую в своей копилке, толку-то? Он отошел в сторону, ища глазами своих, и внезапно увидел, как Лера о чем-то мило воркует с дежурным судмедэкспертом. Это совершенно точно не было обычным рабочим разговором, поскольку мужчина стоял слишком близко к Лере, а она вместо того, чтобы поставить нахала на место, как это умела только Лера Горяева, улыбалась и что-то рассказывала.

Изумленный и обескураженный, Лосев подошел к Никите, продолжая неприлично пялиться на воркующую парочку.

– Глаза меня не обманывают? – спросил он. – Наша Лера улыбается постороннему мужчине?

– Он не посторонний, – пожал плечами Никита, тоже взглянув в их сторону. – Они встречаются.

Лосев перевел удивленный взгляд на него.

– Они – что?

– Они встречаются, – невозмутимо повторил Никита. – Мужчина и женщина иногда так делают.

– Да, но… – Лосев не находил слов. – Почему тогда она пришла сюда с тобой?

– Потому что он работает, – Никита, до этого поглядывавший в сторону двери в туалет, которая теперь была закрыта, наконец посмотрел на собеседника. – У них заболел судебный медик, который должен был сегодня дежурить, и кому-то надо было его заметить. Вот Илья и вызвался, чтобы Лера могла пойти на юбилей матери. А я предложил сходить с ней. Ты же знаешь свою тещу, она бы Лере еще год вспоминала, что та пришла одна, пора бы уже замуж и все такое.

– А ты джентльмен, – не удержался от подначки Лосев. – Вызвал огонь на себя.

Может, и не стоило ему этого говорить, но Никита ведь не дурак, и сам понял отношение Светланы Евгеньевны к себе.

– А с меня как с гуся вода, – хмыкнул он.

Воркование голубков продлилось недолго: криминалисты закончили осмотр и судмедэксперту пришлось приступать к своим обязанностям. Правда, вскоре выяснилось, что без помощи Лосева Диане Петровне не обойтись: гостей и обслуживающего персонала слишком много, а полицейских – мало. Царственным жестом она подозвала к себе Лосева и попросила – точнее, приказала – выяснить, есть ли в заведении камеры, и если да, то что они засняли.

Камеры были, Лосев обратил на них внимание еще в тот момент, когда вызывал полицию, и одна даже висела в том коридоре, куда выходили двери туалета, но управляющая его расстроила:

– Сам вход в туалет на камеру не попадает, – призналась она. – Несколько месяцев назад шеф-повар стал жаловаться, что у него пропадают продукты с кухни, и мы повернули камеру таким образом, чтобы снимать дверь на кухню.

Лосев вздохнул.

– Вора нашли?

– Нашли, – кивнула управляющая. – Уборщица новая. Уволили. А вот камеру обратно не повернули.

Однако запись этого вечера Лосев все равно попросил: даже если не будет видно, кто именно заходил в туалет вместе с Викторией, то кто находился в коридоре, они узнают. А это уже сузит круг подозреваемых.

Закончив с управляющей, он вернулся в зал. Настроение у всех было далеко не праздничным, и, хоть мать и сестру Вики Диана Петровна разрешила увезти домой, атмосфера все равно оставалась гнетущей. Ни Леры, ни Никиты, ни даже Анюты нигде не было видно, поэтому Лосев поторопился выйти на улицу, решив выкурить сигарету. Там же встретился с коллегой Славой Шумаковым, который был в дежурной группе.

– Умеете вы веселиться, – хмыкнул тот, когда Лосев подошел к нему, на ходу вытаскивая пачку сигарет из кармана.

– Не то слово, – согласился Лосев. – Что-то интересное узнали?

– Не-а, – Слава выпустил в воздух сизое облако. – Свидетели все пьяные, на жертву особо никто внимания не обращал. Хотя одна из официанток вроде видела, как она на улице ругалась с каким-то мужчиной примерно за час до убийства.

– Мужчиной? – насторожился Лосев. – Она была одна на юбилее, без пары.

– Так и мужик этот не отсюда. Официантка говорит, одет он был в обычные шорты и футболку, так что явно не гость, у вас тут все при параде.

– Фоторобот составить сможет?

– Да куда там? Темно уже было, а она видела мельком. Говорит, просто обратила внимание, что гостья с кем-то ругается, тот мужик ее за руки хватал. Остановилась, чтобы понять, нужно ли позвать на помощь, но Виктория этому мужику что-то сказала и вернулась в зал, а он ушел.

– Но если бы он вернулся, кто-то бы увидел, так? – предположил Лосев, понимая, что у Шумакова есть еще информация. – Мужик в шортах определенно привлек бы внимание.

– Там рядом с кухней есть неприметный закуток, ведущий на улицу, – вздохнул Слава. – Через него можно войти в ресторан и, минуя кухню, попасть в коридор с туалетами. Конечно, велик риск встретиться с кем-то из персонала, официанты постоянно бегают туда-сюда, но теоретическая возможность проскользнуть незамеченным есть.

– Он мог попасть на камеру, снимающую дверь кухни, – оживился Лосев.

– Будем надеяться, что так, – согласился Слава.

Тело увезли уже после полуночи, а полиция уехала и вовсе ближе к утру. Лосев и Лера оставались до самого конца, хотя всем гостям разрешили уйти. И когда уставшие полицейские и криминалисты собрали свои вещи и двинулись на выход, Лосев с удивлением обнаружил еще двух человек, терпеливо дожидающихся на стульях в банкетном зале. И если присутствие Никиты он мог объяснить тем, что тот слишком благороден и воспитан, если уж пришел на вечер с Лерой, то и уйдет с ней, тем более они живут рядом, и кто-то должен отвезти Леру домой, то вот сидящая на стуле Анюта поразила Лосева до глубины души. Он думал, жена уже давно дрыхнет в постели, но она была здесь и даже не вела прямой эфир. И вообще не смотрела в телефон. Было видно, что она сильно устала: плечи ее опустились вниз, ладони зажаты между коленями, прическа растрепалась, а платье измялось. Они с Никитой о чем-то тихо переговаривались, но, увидев Лосева и Леру, поднялись.

– По домам? – устало спросил Никита.

– Угу, – промычала в ответ Лера.

Попрощавшись с четой Лосевых, они скрылись на парковке, где их уже ждало такси, а Лосев помог жене накинуть тонкую шаль поверх платья, и они тоже вышли в теплую летнюю ночь.

– Почему ты не уехала? – спросил Лосев, когда они уже сидели в салоне автомобиля, где приятно пахло мятой и лаймом даже через тряпичные маски, которые оба были вынуждены натянуть на лица.

– Не смогла, – после недолгого раздумья призналась Анюта. – Залюбовалась тобой.

Лосев недоверчиво покосился на жену. В последнее время их отношения сильно не ладились, несколько раз разговор уже заходил о разводе. Родители всячески пытались их помирить, Лера, наоборот, недоумевала, зачем они друг друга мучают. Анюта была младше Лосева на девять лет, вела успешный блог в соцсети, зарабатывала такие деньги, которые простому оперу Леше Лосеву и не снились. И отчаянно ревновала его к работе, устраивала истерики, когда он срывался на очередной труп, хотя обещал ей поучаствовать в фотосессии, поехать в крутой ресторан или же просто побыть с ней дома. А он точно так же ревновал ее к блогу и подписчикам, с которыми она проводила гораздо больше времени, чем с ним, и с которыми, казалось, ей было интереснее. И вот внезапное признание, что она не уехала домой, потому что залюбовалась им.

– В смысле? – не понял он.

– Знаешь, – Анюта вдруг опустила маску вниз, обхватила двумя руками его ладонь, переплела их пальцы и прижалась к его плечу, заглядывая в глаза, – я никогда не видела, как ты работаешь. А ты тогда совсем другой. Такой серьезный, сосредоточенный, такой… профессионал. Не поддаешься на провокации этой рыжей следовательницы, другие тебя уважают больше, чем ее, к тебе прислушиваются, с тобой совещаются. Ты не видел, но она зеленела от злости. А я… я тобой гордилась! Я уже забыла, что ты можешь быть таким!

Ее голос перешел в страстный шепот, а рука скользнула по рубашке вверх, и два пальчика приникли между пуговиц, чтобы коснуться груди. И Лосев с отчаянием понимал, что за эти слова, за этот проникновенный шепот готов простить ей все истерики и недопонимания. А еще что не сможет остановить ее, если вдруг она сейчас примется расстегивать пуговицы на его рубашке, несмотря на то, что водитель уже бросил на них пару настороженных взглядов.