M.A.R.S.

1

Здесь не было времени. Прибитое к небосводу солнце вот уже вечность не сдвигалось с места. Передо мной причудливым красным морем лежала мёртвая каменная равнина. И тишина. Подавляющая своим величием и адским холодом проникающая под кожу. Казалось, мгновенье – и я превращусь в ничто, растаяв как призрак в абсурдном океане безмолвия. Но это мгновенье, этот маленький сдвиг вперёд, было бессмысленно за горизонтом хроноса.

Я сделала шаг, не имея конкретной цели, и только чудом смогла сохранить равновесие. Непостижимо! По чьей-то дурацкой прихоти на мне оказались совершенно неуместные шпильки. А длинное платье, доходящее почти до щиколоток, лишь завершало мой нелепый образ. В таком наряде стоило блистать на балах, но где вы видели эти балы на Марсе?

Стоп! А с чего я вообще решила, что точно знаю собственную локацию? Красные камни? Сомнительный аргумент, не подкреплённый столь же алым солнцем. И это безвременье – явный намёк на то, что, вероятно, я в чужой вселенной.

Но как? Потрясённое метаморфозой сознание не соглашалось с доводами реальности. Я археолог, учёный до мозга костей, и мне было сложно смириться со сверхъестественным. Каким бы таинственным ни казалось происходящее, ему однозначно имелось своё объяснение.

В надежде найти это самое объяснение я по инерции прошла ещё метров десять. На удивление, походка стала увереннее, а мне в лицо ударил свежий ветер. Свежий? На Марсе? Отчаянно цепляясь за прошлое, я словно боялась окончательно принимать настоящее. Но каждая мелочь, открывающаяся моему взору, лишь подтверждала фантастическое предположение.

Другая вселенная… Лишённый времени мир, и я в роли вестника беспощадной революции. Загадочным образом заочно утверждённая режиссёром и не читавшая сценария этой пьесы. Как так? Почему? Зачем? Вопросы безжалостно атаковали разум. И неизбежно натыкались на незримую стену, имя которой – абсолютная неизвестность.

Я обернулась. У самого горизонта в тёмное небо уходили острые скалы. Их было пять. Пять идентичных шпилей, явно имевших искусственное происхождение. Наверно, любой, оказавшийся на моём месте, без промедления направился бы в их сторону. Но у меня, оторванной от обыденности, нашлось совершенно противоположное решение. Я сделала вдох, сжала ладонь в кулак и двинулась прочь от неведомых конструкций. Мысль, побудившая к такому действию, не отличалась особой оригинальностью. Если всё это – чей-то безумный план, единственный выход – не соответствовать ожиданиям. А там – чем чёрт не шутит. Возможно, что мой демарш заставит вернуть меня на просторы Марса.

Но чёрт не вмешивался. На двести шестом шагу я поняла, что влипла по-настоящему. И тот, кто затеял этот немой спектакль, не собирался отказываться от задуманного. Мир не менялся. Всё та же пустыня вокруг и красное солнце, не сдвинувшееся ни на градус. А вдалеке – манивший к себе горизонт, возможно, скрывавший загадку этого места.

Я усмехнулась. С чего я вообще решила, что меня ждёт объяснение случившемуся? А если оно – результат стечения обстоятельств, не ставивших целью вмешиваться в мою реальность? И весь этот сюр – не более, чем ошибка, побочный эффект совершенно другой истории?

Мне стало дурно. Внезапное ощущение беспомощности тяжёлой плитой обрушилось на моё сознание. Я просто случайность, инородная песчинка в пустыне, неинтересная небесам и ветру. Никто не поможет. А надолго ли хватит сил, если вокруг нет ни воды, ни пищи? Но нет же и времени – мелькнуло у меня в голове, и размышления сместились в иную плоскость. Я не умру. Вот только в моём восприятии это безвременье обратится в вечность. А вечность, пожалуй, куда более страшная пытка, чем ожидание неизбежной гибели.

Проклятье! Разыгравшееся воображение тут же представило перспективы будущего. Бессмертная я и этот безумный мир… Что ещё нужно для сотворения ада? Видимо, дьявол. Но чтобы верить в него, надо, как минимум, не сомневаться в Боге. А я… Врать не буду – сейчас, в свои тридцать два, я атеистка с головы до пяток. Поэтому ад со всеми его атрибутами так и остался выдуманной метафорой. Ну, а признание научности происходящего не поспособствовало моему спокойствию.

Пожалуй, впервые за последние десять лет мной овладела самая настоящая паника. Как в институте, когда перед защитой диплома я от волнения лишилась дара речи. Но если тогда мне всё равно поставили пять, сегодня ничто не указывало на поблажки. И, тем не менее… Я посмотрела наверх с робкой надеждой на какое-то чудо. Снова напрасно. Россыпь из сотен звёзд лишь посмеялась над моей молитвой. Оно и понятно. К кому я взывала о помощи, если упрямо не верила в сверхъестественное?

Вопросы, вопросы… Теперь, когда мне подарили вечность, я, несомненно, нашла бы на них ответы. Вот только зачем? Всё, что имело значение – это вернуться в покинутую вселенную. Но, как ни странно, сценарий моей истории не соответствовал моему желанию. По крайней мере, ещё сто сорок шагов я просто двигалась по пустой равнине. А после встала, окончательно сбитая с толку и потерявшая интерес к прогулке. Есть ли резон тупо идти вперёд, если дорога не приводит к цели?

Снова вопрос. Махнув на него рукой, я обречённо повернулась к скалам. И обомлела. На месте недавних шпилей тянулась ровная линия горизонта. Видимо, всё же мой нестандартный ход был не таким уж и плохим решением. Но что делать дальше? Лишившись альтернативы, я замерла как статуя на распутье. Вернуться назад? Или всё же идти вперёд, отбросив сомнения и бессмысленную философию? В другой ситуации я бы точно положилась на интуицию, которая часто помогала в прошлом. Однако тогда, словно испугавшись ответственности, она отключилась как разряженный коммутатор. А я осталась… Одна в незнакомом мире с необходимостью принимать решение.

Это решение в итоге принял мой мозг, похоже, уставший от потока мыслей. Выбрав на небе одну из ярчайших звёзд, он дал указание идти в её направлении. И я подчинилась, потому любое действие уберегало от возможного сумасшествия. Для подстраховки мне снова пришлось считать, пока я не сбилась где-то на шестисотом шаге. Только тогда, в отчаянии взглянув наверх, я обнаружила знаковую перемену. Солнце отлипло от державшего его небосвода, разом скатившись к самому горизонту. Меня моментально охватила дрожь, а от волнения защемило сердце. Что-то случилось. И было предельно ясно, что именно я стала тому причиной.

Ветер усилился. С нахальной бесцеремонностью он начал трепать уже ненавистное платье. Ну, почему? Почему я страдаю здесь, когда моё место в совершенно другой вселенной? И есть ли хоть кто-то, имеющий реальную власть, чтобы вернуть меня на марсианскую базу?

Видимо, нет. Ещё сто тридцать шагов прошли в ожидании нового знака свыше. А после этого, на мгновенье потеряв концентрацию, я оступилась и подвернула ногу. Острая боль пронзила меня насквозь, выйдя наружу потоком отборной брани. Так беспардонно я ругалась второй раз в жизни, причём впервые будучи абсолютно трезвой. На удивление, обошлось без травм – всё ограничилось вполне безобидным вывихом. И я, сбросив туфли, хромая, заковыляла дальше – невинная жертва в незнакомом мире.

Спустя полчаса по моему внутреннему хронометру солнце и вовсе скрылось за горизонтом. Стало темнее, хотя даже света звёзд было достаточно для комфортного перемещения. Но вместе с сумерками, опустившимися на равнину, явился и он – его величество холод. И если сначала я не придавала ему значения, шагов через триста я словно брела по снегу. Причём не по мягкому, обволакивающему как песок, а по царапающему как наждачная бумага. И всё же я шла, плача внутри себя и теша сознание призрачными надеждами.

Возможно, в какой-то придуманной по канонам истории мой путь завершился бы у подножия небесной лестницы. Или, напротив, у мрачных адских ворот, где меня встретил бы беспощадный дьявол. Но, как обычно, реальность оказалась сложнее и обернулась совершенно иной развязкой. Когда мои ноги окончательно одеревенели от холода, я добралась-таки до… каменного надгробия. Массивной плиты длиною почти два метра с маленьким крестиком, возвышающимся у изголовья. И прямо на ней при свете мерцающих звёзд я прочитала четыре знакомых буквы.

M.A.R.S.

Я сделала паузу, чтобы осознать увиденное, и ещё раз посмотрела на могилу. Буквы исчезли. На гладкой блестящей поверхности было заметно только моё отражение. Похоже, кому-то нравился этот цирк, и он делал всё для продолжения шоу. Но я не желала мириться с подобной участью, какую бы цель ни преследовал неизвестный. Поэтому выдохнув и грозно расправив плечи, я гневно крикнула прямо в ночное небо:

– Всё! Прекращайте! Хотите посмотреть продолжение, так поищите подходящего исполнителя! Я увольняюсь! Делайте, что угодно, но не рассчитывайте на моё участие!

Меня услышали. Мир в тот же миг померк, и я пылинкой провалилась в бездну. И почти сразу ослепительно яркий свет заставил подпрыгнуть, лёжа на кровати. Невероятно! Я была у себя в каюте, бесцеремонно разбуженная будильником! А всё, что случилось теперь уже в прошлой жизни, вдруг оказалось нелепым ночным кошмаром

Я чертыхнулась, приложила ладонь ко лбу и с опасением заглянула в зеркало. Передо мной, растрёпанная до неприличия, сидела гордая темноволосая красавица. Точно такая же, какой я была вчера до странной экскурсии в собственное сознание. С одним уточнением – до сегодняшней ночи я никогда не помнила сновидений.

2

Тридцать минут, отведённые уставом на сборы, вместили серьёзный анализ произошедшего. Страшно подумать – впервые за целую жизнь меня свело с тем, что для многих считалось нормой. Да что там для многих, практически все на Земле встречались со снами едва ли не каждой ночью. Только не я. И вот уже тридцать лет это казалось высшей несправедливостью.

Что ж. Судьба щедро расплатилась со мной, дав сновидение, приближенное к реальности. Но для чего? Не был ли в этом жесте какой-то особый, возможно, сакральный смысл? Видимо, был. И чтобы понять его, мне, однозначно, требовалась информация. Но где её взять, если вокруг тебя тесная база и каменные пустыни?

Я призадумалась. Никто из моих коллег точно не смог бы объяснить случившееся. Разве что Клаус, чьё первое образование было получено в медицинском колледже. Вот только с ним нас не связывало ничего, кроме двухлетнего личностного противостояния. Он с первого дня пытался добиться меня, а я неизменно отвечала ему отказом. Глупо? Возможно. Но мне проще быть одной, чем после расхлёбывать неудачные отношения. А то, что мы с ним разошлись бы уже через месяц, не подвергалось никаким сомнениям.

Ещё была Лиззи, штатный врач экспедиции, с которой я часто любила болтать по душам. Однако она с колокольни своей профессии не видела в снах ни малейшей связи с реальностью. А остальные… Для прочих моя история стала бы просто поводом для насмешек. Но я-то чувствовала, сегодняшняя перемена имела конкретно осязаемую причину. И пусть у меня не хватало исходных данных, я по-любому собиралась докопаться до истины.

Обычно на завтрак я приходила первой, чтобы успеть насладиться одиночеством. Казалось бы, глупость, учитывая тот факт, что мы и так были почти отшельниками. И, тем не менее, эти несколько мгновений молчания прочно вписались в мой ежедневный график. Однако сегодня, сбившись с привычного ритма, я опоздала где-то на полминуты. И сразу поймала удивлённый взгляд Алексея – руководителя нашей марсианской миссии. На моё счастье, он не стал задавать вопросы, дав мне спокойно пересечь столовую. А после и вовсе вернулся к своим делам, будто уверовав в случайность произошедшего. Я же неспешно подошла к окну и так же замедленно села напротив Лиззи. Она улыбнулась, небрежно поправила волосы и только тогда заговорила первой.

– Что-то случилось? Ты кажешься утомлённой, словно всю ночь разгуливала по пустыне.

Я поперхнулась. Считать меня за полвзгляда… Для этого требовался определённый опыт. А у неё, судя по моим наблюдениям, с этим всегда возникали большие сложности. И тут, вуаля… Буквально за две секунды она без проблем докопалась до самой сути. Неужто случайно? Испугавшись такой прозорливости, я не рискнула открывать ей правду.

– Да пустяки. Так увлеклась работой, что позабыла обо всём на свете. Ну, ты же знаешь… Новые образцы – это всегда чёртова головоломка.

– Нашли необычное? – без умысла спросила она, разом отбросив подозрения в сторону.

– Вот разбираемся. Как говорит Вадим, тут каждый камень – целая планета.

– Везёт вам, – мечтательно протянула Лиззи. – Вы постоянно сталкиваетесь с неизвестным. А я здесь как в клетке. Сижу третий год взаперти, и ничего, что выходит за грань рутины.

– Серьёзно? – искренне удивилась я. – Но ты же сама хотела работать на Марсе.

– В прошлом – хотела. А теперь проклинаю тот день, когда я решилась осуществить желаемое. Мечта хороша, пока остаётся мечтой. Жаль, постигать это нужно на личном опыте.

Мне была чуждой подобная точка зрения, но я не осмелилась возражать подруге. В конце концов, каждый решает сам, как относиться к поворотам в жизни. Что до меня, то моё пребывание здесь отнюдь не казалось неудачным выбором. Я многое вытерпела, чтобы попасть на Марс, и никогда не раскаивалась в содеянном. Хотя признаю, ожидания и реальность сходились максимум на пятьдесят процентов.

– И что будешь делать? – осторожно спросила я, стараясь хоть как-то проявить участие.

– То же, что раньше. Иных вариантов нет. Мне ещё год работать по соглашению. А как закончу, сразу вернусь домой и ни ногой за пределы родной планеты.

– Всё? Наигралась? – не удержалась я. – И даже не будешь тосковать по космосу?

– Может и буду. Вот только тоска по Земле намного сильнее, чем тоска по Марсу.

Я улыбнулась. Лиззи была права – нам всё отчётливее не хватало дома. И если сначала ностальгию глушила работа, теперь мы не брезговали и другими методами. Секс, алкоголь, развлечения в виртуальной реальности… Здесь разрешались даже некоторые наркотики. Конечно, дозированно и не во время смен, но, чёрт возьми, под нас переписали законы! Ибо доказано – несколько лет вне Земли не переварит никакая психика.

Сразу признаюсь – из всех перечисленных способов я прибегала только к виртуальной реальности. Причём избирательно, чтобы ни в коем случае не оказаться в зависимости от компьютера. А главной отдушиной для меня оставался спорт: бег, тренажёры и занятия йогой. Ну и, конечно, общение с моим любимым, чтобы хоть как-то скрасить одиночество.

– Хотя ты права, – неожиданно согласилась Лиззи. – Мне будет вечно не хватать чего-то. Земли – на Марсе, космоса – на Земле… И, очевидно, повсеместно – счастья.

– Да ты философ, – пошутила я над подругой. – А ведь пытаешься выглядеть простушкой.

– Так безопаснее. Тем более, среди мужчин, внутренне развитых, но голодных до женщин.

Я лишь кивнула, отчасти согласная с ней, и как-то нехотя приступила к завтраку. Странное дело. Мы были весьма близки, однако, по сути, совсем не знали друг друга. И то, что я только что услышала от неё, вообще не укладывалось у меня в сознании.

Лиззи несчастна, намеренно избегает мужчин и втайне желает скорее вернуться на Землю. Однако при этом ведёт себя с нами так, словно готова остаться навек на Марсе. И… где здесь логика? Могу я довериться ей, если она – сборник противоречий?

– Ты что-то скрываешь, – понаблюдав за мной, Лиззи внезапно сделала верный вывод. – Я же не дура. Не хочешь – не говори. Личные тайны порою дороже дружбы.

– Дело не в этом, – честно призналась я. – Мне нужен профи в области сновидений.

Она аж подпрыгнула, но, вовремя спохватившись, придвинула кресло и перешла на шёпот:

– Ты видела сон? Господи, ну, наконец-то! И? Не томи уж. Выкладывай, в чём проблема.

– Возможно, ни в чём, – с сомнением сказала я. – Просто сам факт кажется очень странным. Так не бывает. Тому, что это случилось, должно быть какое-то логическое объяснение.

– Вроде повышенной солнечной активности? – спросила она абсолютно на полном серьёзе.

– Как вариант, – печально вздохнула я и вкратце поведала о своём видении.

По ходу рассказа Лиззи не проронила ни слова, неотвратимо превращаясь в тучу. Но стоило мне поставить в повествовании точку, она разразилась настоящим штормом.

– Это же знак! Считай меня сумасшедшей, но в твоём сне есть элемент пророчества! А насчёт букв… Ты абсолютно уверена, что прежде не видела ничего похожего?

– Лиззи, опомнись, – снова вздохнула я. – Эта планета всегда называлась Марсом.

– Но ведь не M.A.R.S. – повторила она через паузы, словно те точки имели особый смысл.

– Это не важно, – зачем-то заупрямилась я. – Мало ли что зарыто у нас в сознании. Мне нужен ответ, какая внешняя сила могла спровоцировать подобные изменения.

Лиззи задумалась. Появившиеся на лбу морщины разом состарили её где-то лет на десять. И из беспечной, ещё почти юной девушки, она превратилась в далеко не симпатичную тётку.

– Без вариантов, – таков был её вердикт. – Или ты выпила, или ответ в наркотиках.

– Господи, Лиззи… Ты же прекрасно знаешь, что я никогда не опущусь до этого!

– А зря, – мрачно пошутила она. – Ибо прости, но я не вижу другой причины.

– Ладно, проехали. Как там твои дела? Всё ещё дуешься из-за проступка Роберта?

Роберт – биолог. По мне, так вообще балласт в этом безжизненном и холодном мире. Но там, наверху, один дальновидный чиновник решил, что мы точно найдём на Марсе органику. Пока не нашли. И вот уже третий год Роберт фактически исполняет тут роль туриста. А заодно, имея уйму времени, безрезультатно пытается заарканить Лиззи. Вернее, не так. Отношения между ними есть, однако, как правило, в состоянии ссоры. Вот и вчера их нерадивый союз треснул по швам двенадцатый раз за месяц.

– Представь себе, дуюсь, – нехотя согласилась она. – Я, если что, имею на это право. Пусть просит прощения или, в противном случае, может катиться к этой шлюхе Насте!

– Лиззи…

– А что? Я говорю как есть. Или ты искренне веришь в её невинность?

Я промолчала. Вешать ярлыки на коллег – не то, чем мне нравилось заниматься в жизни. А в случае с Настей иного не оставалось – она регулярно давала для этого повод. За двадцать пять месяцев, что мы провели на Марсе, в её активе было четыре романа. Не так уж и много, если не знать о том, что персонал базы – всего лишь десять сотрудников. И вот теперь Роберт… Конечно, он скользкий тип, но это никак не оправдывало Настю.

– Молчишь, – торжествующе заявила Лиззи. – А ведь молчание – это знак согласия.

– Пусть так. И всё же… проблема отнюдь не в ней. Ты же сама не принимаешь Роберта.

– И правильно делаю. Ему уже тридцать шесть, а он ведёт себя словно двадцатилетний. Это нормально?

Я тяжело вздохнула и предпочла воздержаться от комментариев.

– Лучше скажи, – снова защебетала она. – Как ты два года обходишься без мужчины?

– Три, – поправила я её. – Если, конечно, мы говорим о сексе. В целом – нормально. Тем более, здесь на базе я стопроцентно избавлена от соблазнов.

– Любишь его, – констатировала она. – Господи, Лена… Какое же это счастье!

Терпеть не могу, когда лезут в мою личную жизнь и делают громкие далеко идущие выводы. Это не счастье – три года торчать одной без перспектив нормального совместного будущего. Да, я люблю. И он тоже любит меня. Но наша любовь отнюдь не на первом месте.

– Не начинай, – буквально взмолилась я. – Тебе же известно, он человек профессии. А у таких, пусть даже разрушится мир, дело всегда будет стоять над личным.

– И всё равно… Я бы тоже хотела любить, – Лиззи с тоской взглянула в иллюминатор. – Но этот Роберт… Из целого спектра чувств он почему-то вызывает ненависть.

– У вас отношения, отсюда и все проблемы, – я раздражённо отставила завтрак в сторону. – Лиззи, пойми… Счастье не в голове, какими бы правильными ни казались расчёты.

– Именно там, – резко возразила она. – Ты уж поверь, я говорю как медик.

– А я – как та, кому завидуешь ты и кто всегда голосует сердцем.

Лиззи застыла с полуоткрытым ртом и где-то минуту обдумывала услышанное.

– Ну, хорошо, – согласилась она в итоге. – Пусть теперь Настя играет в отношения с Робертом. Я потерплю. Осталось всего пять месяцев. Это не срок в сравнении с двумя годами.

И с чувством гордости за озвученное решение она вдохновлённо принялась за завтрак. Я машинально допила свой чай и, попрощавшись, выскочила из столовой. Меня трясло. Отчаянно трясло изнутри. И, кажется, дело было не в сновидении.

3

Стать археологом меня надоумил дед – любитель истории и коллекционер от Бога. Его квартира на северо-западе Питера была музеем безделушек прошлого. Причём как античных, созданных до нашей эры, так и датированных концом двадцатого века. А я, несмышлёная на тот момент школьница, являлась главной посетительницей экспозиции. Мне нравилось всё: от монет советской эпохи до черепков древнеримских амфор. Сколько часов я просто смотрела на них, пытаясь представить те времена и нравы! И всякий раз отправляла туда себя – то королевой, то горничной, то крестьянкой. Тогда мне казалось, что любая моя мечта когда-нибудь точно трансформируется в реальность. Но годы шли, а предметы в квартире деда из удивительного превращались в мусор.

В шестнадцать лет буквально накануне ЕГЭ я поняла, что не готова к взрослости. Друзья и подруги давно определились с призванием, а мне всё никак не удавалось выбрать профессию. И вот тогда с лёгкой подачи деда я попыталась связаться с археологией. Благо что конкурс в год моего поступления был всего восемь человек на место. И… я прошла. Почти без особых усилий, что стало сюрпризом для бабушки и родителей.

Впрочем, едва я почувствовала себя студенткой, желание учиться сменилось другим желанием. Меня закружили шальная ночная жизнь и бесконечные празднества и тусовки. Из тихой и скромной отчасти домашней девочки я выросла в наглую взбалмошную красавицу. Такую, что мама (между прочим, артистка театра) однажды неделю не пускала меня из дома. Не помогло. Примерно до третьего курса я продолжала действовать ей на нервы. Попутно меняя мальчиков как перчатки и перманентно игнорируя учёбу. Невероятно, но даже в таком режиме я умудрялась закрывать все сессии. Причём без троек и вовсе не потому, что беспардонно флиртовала с преподавателями. Скорее, напротив, каждый второй из них считал своим долгом обрубить мне крылья. Но я справлялась. То ли благодаря таланту, то ли тем знаниям, что получила от деда.

Всё изменилось в начале третьего курса, когда к нам в группу добавили иностранцев. Их было двое: толстяк-весельчак румын и слегка замкнутый теннисист китаец. Ну, разумеется, про теннис я узнала чуть позже – где-то на пятом или шестом свидании. А поначалу он просто привлёк меня своим наивным, но не детским взглядом. Да, я влюбилась. Влюбилась на третий день как ничего не смыслящая первокурсница. И в тот же час рухнул мой прежний мир, вдруг оказавшийся красочной пустышкой. Я повзрослела буквально за две недели, забыв про беспечность, развлечения и поклонников. Отныне всё время отдавалось только учёбе и иногда прогулкам в обществе Тао. Мы очень сблизились, стали почти друзьями и через месяц доросли до… секса. После чего у нас начался роман – единственный значимый в моём богатом портфолио. Ведь именно он заставил меня стать той, кем я являюсь на протяжении десятилетия.

Конечно, и здесь не обошлось без дёгтя, которым активно поливали родственники. Мол, я предательница, обезумевшая вертихвостка и просто личность без моральных принципов. А то, что попутно я стала ещё и отличницей, похоже, вообще не имело для них значения. Зато для меня, погрузившейся в мир науки, учёба и вовсе вышла на первое место. Я понимала – романы имеют срок годности, а для профессии время идёт на пользу. Так что венцом моего формирования как археолога стало участие сразу в четырёх экспедициях. Тибет, Амазонка, Австралия и ЮАР – мы побывали в разных частях планеты. И пусть не свершили никаких великих открытий, я получила всесторонний опыт. Не только научный. Месяцами не видя возлюбленного, я приспособилась к отношениям на расстоянии. Без лишней ревности, без напрасных обид и без фатальной зависимости друг от друга. Но, странное дело, подобные испытания лишь обострили наше взаимное чувство. Впрочем… Не хочу показаться ангелом – несколько раз я была на грани измены. И изменила бы, если бы не обстоятельства, противоречившие моему желанию. Словно всевышние неотрывно следили за мной и для чего-то охраняли верность. Убеждена, тогда и с моим возлюбленным происходило примерно то же самое.

Ну, а потом я защитила диплом, и мы, наконец-то, снова смогли быть вместе. Целых три года, работая на один концерн и параллельно занимаясь диссертациями. Возможно, тогда было самое подходящее время, чтобы оформить наши отношения в ЗАГСе. Но мы не спешили, а стремительно изменяющаяся реальность опять развела нас по разным углам планеты. Да так, что отныне и свидания стали роскошью, доступные в отпуск и на новогодние праздники. Я даже подумывала закрутить роман на работе – благо коллеги буквально не давали прохода. Однако, увы, за пять лет никому из них не удалось раздвинуть границы дружбы. И дело, пожалуй, было только во мне, жившей мечтами, далёкими от действительности.

Зато в профессии нам сопутствовала удача, словно награда за отказ от счастья. Мы одновременно стали членами марсианских миссий, он под китайским, а я под российским флагом. Как результат, в ближайшие несколько лет наше общение сузилось до виртуальности. Правда, с поправкой – их было больше тысячи, а мне предстояло фактическое затворничество. Но я сознательно пошла на такую жертву, чтобы формально быть поближе к любимому. Плюс мы могли общаться хоть каждый день и говорить в режиме реального времени. Что в результате и претворили в жизнь на радость себе и назло всем скептикам. А главными скептиками были, конечно, родители, буквально шокированные подобным решением дочери. Мама так вовсе включила режим игнор, когда я сказала, что покидаю Землю. И провела в нём без малого три недели, пока через слёзы не смирилась с неизбежным. Папа, напротив, повёл себя как мужчина, однако тоже без особой радости. Он заявил, что мой выбор определила глупость и я обязательно ещё раскаюсь в содеянном. А на вопрос, когда же придёт раскаяние, лишь отмахнулся с недовольной усмешкой.

С тех пор прошло уже достаточно много времени, а я по-прежнему свободна от сожалений. Да, мы не вместе. Да, между нами стена. Но именно здесь моё нынешнее пристанище. И будь я сейчас не на Марсе, а на Земле, мне однозначно было бы только хуже. Ведь как ни крути, а сюда кроме личной жизни меня привели призвание и профессия.

Примерно раз в месяц я спрашиваю об этом возлюбленного, но он лишь смеётся над моими домыслами. По его мнению, мы ещё слишком юны, чтобы серьёзно рассуждать о чувствах. И то, что два года я торчу на чужой планете – отнюдь не свидетельство какой-то великой жертвы.

В целом на Марсе у меня спокойная жизнь и очень тёплые отношения с коллегами. Включая Настю. Тем более, что у нас нет никаких пересечений в интересах. Да, ко мне клеилось большинство из наших ребят, но я своевременно пресекла их поползновения. В некотором роде я была даже благодарна Насте за то, что она воевала на этом фронте. Причём за нас всех, включая меня и Лиззи, которые вечно отсиживались в окопах. Ну, а мужчины… Моя холодность по отношению к ним не умаляла обращённых в ответ симпатий.

Всего на базе числится десять сотрудников: шесть россиян и четверо иностранцев. Лиззи – француженка, Клаус и Пауль – немцы, Роберт – мальтиец, рождённый на юге Англии. Из всей нашей группы самый взрослый – Олег. Ему сорок девять, и он инженер по связи. А самый юный – Пауль (системотехник), недавно отпраздновавший двадцатитрёхлетие. Ещё есть Игорь, механик наземного транспорта, по совместительству управляющий марсоходами. А также Вадим – ксенолог, биолог и химик, и Алексей – руководитель миссии.

Со стороны для неискушённого зрителя наша компания может показаться абсурдной. А всё потому, что в процесс формирования группы вмешалась далёкая от исследований политика. Иначе бы кто, пребывая в здравом уме, отправил на Марс Роберта или Клауса? И даже Лиззи… Она же обычный врач, не выполняющий посторонних функций. По факту, из всех, кто находился здесь, по полной работали только Вадим и Игорь. А иностранцы, скучающие неделями, всё больше и больше смахивали на наблюдателей. Оно и понятно. Главная их задача – проконтролировать "ненадёжных" русских. То есть, по сути, поднять на базе мятеж, если внезапно возникнет необходимость. Но, к сожалению, за пару лет на Марсе мы так и не встретили настоящей тайны.

А я ведь надеялась! И отправлялась сюда с одним лишь желанием – изменить историю. Будто бы знала – в этом мёртвом холодном мире есть что-то важное для нашей цивилизации. Самообман? Отчасти, возможно, да. И всё-таки пока у меня оставалось время.

Если на Марсе не происходило ничего необычного, то на Земле порой случались сюрпризы. Едва наш корабль покинул родную планету, в России прошли очередные президентские выборы. В целом спокойные, обошедшиеся без скандалов, они, тем не менее, стали определённой вехой. А всё потому, что впервые за много лет власть над страной получила женщина. Юлия М… Не считаю себя феминисткой, но в тот момент я испытала гордость. Не за свой пол, а сразу за всю Россию, вдруг получившую новый толчок к развитию. Могла ли я знать, какой чередой событий будет отмечено президенство Юлии? Думаю, вряд ли. И всё же внутри меня зрело предчувствие грандиозной драмы. Оно то усиливалось, то почти сходило на нет, но неизменно оставалось в сердце. И только сегодня, увидев свой странный сон, я осознала его истинную масштабность.

Что-то случилось. Каждый атом вокруг словно отметил перемены в мире. А я не сумела, потому что не знала, как считывать данные на элементарном уровне. Но понимала – в самое ближайшее время нас ждут реально осязаемые события.

Пожалуй, единственным, кто мог поддержать меня, был мой любимый ненаглядный Тао. Правда, лишь вечером, так как в рабочее время нам запрещалось пользоваться коммутаторами. Прихоть военных, как всегда говорила Лиззи, когда я открыто критиковала правила. Да и вообще вся наша жизнь на Марсе очень уж смахивала на армейские будни. И для меня, всегда ценившей свободу, это являлось самой главной проблемой.

С такими мыслями я вошла в лабораторный сектор – мою тюрьму на два с половиной года. И пусть обычно мне было здесь хорошо, сегодня я чувствовала, что иду на каторгу. Вадим отсутствовал. В третьей секции на центральном столе лежал образец, доставленный накануне. Маленький камень, добытый в недрах планеты – ещё один пунктик в нашем бесконечном исследовании. Я напряглась, медленно подошла к нему и впилась взглядом в сверкающую поверхность. Невероятно! А может быть, именно он – тот самый виновник загадочного видения? И почему эта мысль пришла мне только сейчас, а не во время разговора с Лиззи?